Бостон — Бирмингем. Часть 5

— Доброе утро, ваша честь, советник, члены жюри.

— Вчера вы слышали, как мой оппонент изящно говорила в своем заключительном слове, цитируя факты и дергая за сердечные струны.

Я согласен с ней по многим ключевым вопросам. Закон о трех страйках это не правосудие, он скорее подходит под описание жестокого и необычного наказания. Я могу понять, когда это правило применяется к небольшому числу особо опасных преступников, но отсылать на пожизненное заключение двадцатитрехлетнего парня за чистку автомобиля это просто неправильно.

— Посмотрите на него, леди и джентльмены, он до смерти перепуган. Двенадцать человек, которых он никогда не видел до этого, буквально имеют над ним власть над его жизнью и смертью.

— Если он попадет в тюрьму, то первые два-три года будет ожидать чуда и молиться о нем. К пятому году свет начнет гаснуть в его глазах, а к десятому он превратится в бездушную глыбу, которая даже не будет знать, как выжить в реальном мире. К тому времени ему исполнится тридцать три, а впереди будет еще по меньшей мере сорок лет.

— Да, он взял машину, но думал, что у него есть разрешение. Сын подросток был готов дать показания, что он убедил его в том, что он может почистить машину. Он почти вернулся с ней, когда его остановили. Если бы отец не был так зол на того, кто управляет его гордостью и радостью, обвинения были бы сняты.

Он хороший парень, эмоционально не готовый быть мужчиной. Он взял машину, охотно признался, что это всего лишь простой инцидент, вышедший из-под контроля. Найдите его виновным в чем-то, но не уничтожайте человека, который изначально хорош.

Подумайте об этом с экономической точки зрения. Жилье, питание и медицинское обслуживание заключенных обходятся в среднем по стране в 30 000 долларов в год. Расходы на здравоохранение растут по мере того, как заключенный стареет. Сэмми, вероятно, проживет еще как минимум пятьдесят лет, это обойдется этому государству в 1,2-1,6 миллиона долларов, чтобы наказать его за чистку автомобиля без разрешения. Подумайте, что полезного вы могли бы сделать с этими деньгами, улучшением дорог, новыми школами, реабилитационными и профилактическими программами, которые можно было бы финансировать. Имеет ли этот закон смысл для вас сейчас?

Он направился к своему столу, но тут же повернулся и еще раз обратился к судье и присяжным.

— С Вашей снисходительностью, Ваша честь, мой ученый оппонент высказал несколько веских соображений. Она может чувствовать, что отбывает пожизненное заключение, но она молодая энергичная женщина, красивая, богатая, о которой большинство из нас в этой комнате даже не мечтают. Она могла полететь на самолете отца в Париж на обед и вернуться домой к ужину. Для нее это примерно так же, как если бы кто-то из вас сходил в «The Hash House» за их ежедневными фирменными блюдами.

— Сэмми не сможет позволить себе даже такую роскошь, когда эти решетки захлопнутся и с ним будет покончено навсегда. В то 

время как она беспокоится о том, какой дизайнер должен сделать для нее новое творение, он будет беспокоиться о групповом изнасиловании в душе. Большая разница, не правда ли?

— И если Сэмми случайно не попадет в тюрьму на всю жизнь, он будет очень похож на меня. Мы с ним сами отбываем пожизненное заключение. В его случае это была машина, в моем — женщина. Мы знали, что они намного превосходят все, чем мы могли надеяться обладать, но мы некоторое время должны были сохранять их, даже если они в конце уничтожат нас.

— Это наше пожизненное заключение, вспоминать на краткий, мимолетный миг, как приятно прикасаться к ним, зная в глубине души, что они никогда не будут твоими.

— Благодарю вас, присяжные, за ваше время и службу. Я не завидую вашей задаче.

— Защита закончила, Ваша честь.

Будь ты проклят, Харди Уилкс,  — подумала она,  — если бы я получала по доллару за каждую слезинку, пролитую из-за тебя, у меня было бы еще одно целое состояние.

Никто не вспомнил о ее слезах, когда присяжные выслушали указания и вышли.

Через пять часов был вынесен приговор. Сэмми был осужден за незаконное использование транспортного средства, мелкое правонарушение. Его приговорили к шести месяцам тюрьмы минимального режима, в которой содержались и чистились государственные машины. Судья счел это уместным.

Харди попросил Сэмми пожать каждому руку и поблагодарить. Присяжные, судья, даже Гвен, которая удивила всех, обняв его.

Весь зал суда молча наблюдал, как она подошла к Харди с протянутой рукой. Он взял ее без колебаний.

— Хорошая работа, советник, сегодня правосудие свершилось. И чтобы ты знала, я решила больше не бороться с разводом. Возьми свою свободу, я не буду тебя удерживать. Просто знай, если бы я видела хоть малейшую надежду на то, что мы снова будем вместе, я бы на коленях умоляла тебя на ступеньках здания суда просто поговорить со мной. Прощай, Харди. Я люблю тебя.

Судья смотрел и слушал. Это было просто неправильно. Все, кроме упрямого придурка Харди, видели это. Ему нужно было кое-что выяснить об этих двоих, и откладывать больше не было нужды.

•  •  •

Грег гадал, чего хочет судья из Алабамы. Он оставил сообщение, что ему срочно нужен ответный звонок. Он знал, что речь идет о Харди или Гвен. Он не слишком беспокоился о Харди, но беспокоился о Гвен.

Она позвонила ему, попросила передать Ивану, чтобы он просто оставил все как есть. Он слышал отчаяние в ее голосе и покорность судьбе.

— Ты уверена, дорогая? Я знаю, что он все еще любит тебя, но не признается.

— Не имеет значения, любит ли он меня больше, папа. Он никогда не простит меня, каждый раз, когда он смотрит на меня, я знаю, что он видит Аллана и меня вместе. Он не может простить меня, и я больше не могу жить полужизней.

Он чувствовал глубокую печаль за Харди, Гвен и даже за себя. Он действительно надеялся, что они снова будут вместе.

Он 

набрал номер, и ему ответил голос старика.

— Добрый вечер, это Грег Кэнадей, Вы мне звонили...

— Черт возьми, парень, я уже собирался потерял надежду, что ты перезвонишь.  — нетерпеливо сказал судья.

— Ты меня не знаешь, но я хорошо знаю твою дочь и знаю, что скоро ты станешь бывшим тестем.

Я председательствовал на ее последнем деле, я был рад видеть, что она действительно счастлива, что проиграла. Ты следил за этим?

Грег так и делал, в газетах по всей Алабаме уже появились статьи, призывающие изменить закон о трех страйках. Даже самые консервативные неохотно признавали, что изменения имеют свои достоинства. В городских газетах появилось несколько фотографий Харди и Гвен.

— Да, видел. Я гордился ими обоими.

— Хорошо. Слушай, сынок, мне семьдесят четыре, я не собираюсь долго ходить по этой земле. Прежде чем я уйду, я хочу получить последний шанс сделать что-то хорошее. Эти дети должны держаться вместе, мне наплевать, как они будут бороться. У меня появилась идея. Ты готов мне помочь?

Грег обдумал эту мысль. Неужели им действительно нужно оставаться вместе? Имеет ли он право вмешиваться в их жизнь больше, чем раньше?

Да. И нет. Но это его не остановит.

— Я в деле, судья. Что Вы имеете в виду?

Он слушал, и его улыбка становилась все шире. Он не мог дождаться встречи с судьей лично. Его план может и не сработать, но за ним наверняка будет весело понаблюдать.

Он прилетел в пятницу и провел выходные с судьей. После обсуждения в комнату вошли Хильди и Джошуа. Сценарии предлагались, обсуждались, отбрасывались или изменялись до тех пор, пока, наконец, не появлялся план, который имел право на жизнь.

Хильди подвела итог лучше всех.

— Ну, я ожидаю, что следующая неделя будет хорошей для этого.

Грег заехал повидаться с Гвен и удивил ее, пригласив в лучший ресторан Бирмингема.

— Дорогая, я даже не могу выразить, как горжусь тобой. У меня были серьезные сомнения, когда я посылал тебя сюда, но ты доказала, что я ошибался по многим разным вопросам. Ты больше не избалованная маленькая богатая девочка, ты взрослая женщина и отличный адвокат.

Он понятия не имел, что значила для нее его похвала. Это было подтверждением ее усилий, ее решимости стать лучше.

— Спасибо, папочка. Для меня очень много значат твои слова.

Он выглядел смущенным, удивленным, что его одобрение так много значило для нее.

— Как бы то ни было, Гвен, я освобождаю тебя от твоего обещания. Возвращайся в Бостон в любое время, когда будешь готова, партнеры и я согласны, что ты станешь еще большим активом, чем была до отъезда. И я освободил твой трастовый фонд, ты можешь использовать его, когда захочешь.

Она сидела, и слезы текли по ее лицу, и противоречивые чувства бушевали на нем. Она решительно ответила ему так, что его сердце наполнилось гордостью.

— Спасибо, папа, но я должна Полу еще десять недель, и, по правде говоря, мне здесь нравится. Освободите трастовый фонд, когда я вернусь,  

мне не нужны деньги прямо сейчас. Могу ли я дать тебе ответ после суда над Эскобаром?

— Гвен, ты уже взрослая, делай, что хочешь. Если ты решишь остаться здесь на всю оставшуюся жизнь, мне будет грустно, но я поддержу тебя. Я люблю тебя, детка.

Она снова начала всхлипывать.

— Черт побери! Я так много плакала в прошлом году, что все здесь думают, что я родственница Тэмми Фэй Бейкер.

Он дал ей время прийти в себя.

— Гвен, ты не представляешь, сколько раз я жалел, что вмешивался в твой брак, но у меня есть кое-что для тебя. Это будет полностью зависеть от тебя, продолжать или нет. Ты даже не представляешь, сколько у тебя здесь друзей. Меня так часто называют дядей Грегом, что я не могу их всех упомнить. Приятно иметь большую семью, да?

Она кивнула, два человека уже подошли к ней в ресторане, приветствуя ее как тетю Гвен. Она уже давно перестала пытаться вспомнить их всех.

— Выкладывай, папочка, что за гнусный план ты придумал, чтобы еще больше осложнить жизнь твоей бедной дочери?

Он рассказал ей. Сначала она была шокирована, но потом адвокат в ней взял верх, и она признала достоинства плана.

В понедельник она привела все пункты плана в действие. К пятнице дело было сделано.

•  •  •

— Адский огонь и проклятие!  — взорвался Харди.

Его уведомили на ступенях здания суда. В разводе. Похоже, Гвен уговорила местного судью перенести встречу из Бостона в Бирмингем, поскольку они оба были законными жителями штата.

Была даже назначена дата суда, и в качестве основания была указана супружеская измена.

Он позвонил своему адвокату в Бостон и разошелся.

— Я думал, что это дело решенное! Окончательное решение должно было быть принято через две недели. Что случилось?

— Ты втянул меня. Все, что я могу тебе сказать,  — это то, что мне вручили прошение об изменении места суда и судья его подписал. По правде говоря он, казалось, испытал облегчение, избавившись от всего этого беспорядка. Я слышал о разводе во Флориде, который длился больше года, и там тоже было два адвоката, но этот установит новый рекорд. Потом, после всего этого, они снова поженились. Желаю тебе удачи, Харди. Ты получишь мой счет по почте.

Они вернулись к исходной точке. У него не было выбора. Наняв нового адвоката, он начал весь процесс сначала.

Приближалась первая дата суда, и его адвокат настаивал, чтобы он был там. На самом деле судья хотел, чтобы они оба присутствовали.

Он боролся с этой мыслью, но проиграл.

— Не знаю, что и сказать, но он очень настаивает. Он не обычный судья в таких делах, она в отпуске по болезни. Я слышал, что он старый ворчун. Лучше не злить его.

Это должно было насторожить его, но у него было слишком много дел, чтобы обращать на это внимание.

•  •  •

Он стоял на ступеньках суда вместе со своим адвокатом и ждал, когда они войдут.

Гвен и ее адвокат подошли и встали на ступеньках вместе, но порознь.  

Она кивнула, но не сделала попытки заговорить.

Харди был совершенно ошеломлен, когда судья вошел в зал суда, а затем у него появилось неприятное ощущение в животе. Судья Джей Ти Харлин во плоти.

Отбросив предварительные приготовления, назвали первое дело.

— Уилкс против Уилкса, Ваша честь.

— Ладно, ребята, кто хочет пойти первым?

Гвен и ее адвокат отреагировали немного быстрее.

— Мы сделаем это, Ваша честь.

— Вместо вступительных замечаний я хотел бы, чтобы Вы позволили миссис Уилкс сделать заявление.

Судья Харлин посмотрел на Гвен поверх очков для чтения.

— Продолжайте.

— Ваша честь, я хочу отозвать свое прошение.

Адвокату пришлось буквально силой втаскивать его обратно в кресло. Судья Харлин смерил его взглядом.

— Мальчик, если ты причинишь хоть малейшее беспокойство, я отложу это дело на шесть месяцев. Ты меня слышишь?

Харди кивнул.

— Извините, но я ожидаю словесного ответа.

Это было почти рычание.

— Да, Ваша честь, я Вас слышу.

— Хорошо. Итак, миссис Уилкс, Вы сказали?

— Я хочу отозвать свое прошение, Ваша честь.

— Почему?

— Потому что я все еще хочу оставаться замужем за мистером Уилксом.

— Тебе придется придумать кое-что получше. Насколько я понимаю, Вы расстались из-за неверности с Вашей стороны. Зачем пытаться удержать его?

— Я не могу разлюбить его, Ваша честь. Я старалась, очень, очень старалась. Я даже согласилась на развод, чувствуя себя обязанной ему. Но разлука и другие факторы заставили меня повзрослеть и увидеть мир таким, как он есть на самом деле. Чем больше я узнаю, тем более решительно я пытаюсь удержать свой брак.

— За исключением моей карьеры, я почти во всем потерпела неудачу. Я не была хорошей дочерью, и еще худшей женой. Я лгала о своих ожиданиях от брака, чтобы заполучить его, а затем пыталась манипулировать им, чтобы удержать его.

— Я понятия не имел, что он за человек. В этом смысле он был так же виновен, как и я во лжи и манипуляциях. Если бы я знала его историю, то, возможно, даже не стала бы его преследовать. Я думала, что он был мягким манерным мягкотелым, даже немного слабым. Поэтому я начала неуважительно относиться к нему, во многих отношениях. Обман был последним оскорблением.

— Только в сильном напряжении я узнала его истинную природу. Даже тогда, когда у него были все возможности убить меня, он казалось, искренне сожалел о том единственном ударе, который нанес мне.

Судья Харлин, внимательно наблюдавший за ней, поверил.

— Скажите, миссис Уилкс, как Вы думаете, способен ли он ответить Вам взаимностью? Вы причинили ему очень сильную боль.

И я слышала из источников, о которых не стоит упоминать, что он сделал нечто большее, чем просто дал тебе пощечину, когда узнал. Разве можно жить с человеком, способным на такое?

Она не колебалась.

— Да, Ваша честь. Во-первых, я думаю, что он стыдится того, что сделал, а во-вторых, я никогда больше не дам ему такого повода.

— Благодарю Вас, миссис Уилкс.

Он повернулся к Харди.

— Не хотите ли сделать заявление, мистер Уилкс?

Адвокат встал.

— Ваша 

честь, мой клиент не желает давать никаких показаний. Он желает, чтобы развод продолжался, но был изменен из-за прелюбодеяния на непримиримые разногласия.

Судья поднял бровь.

— Вот как?

— Да, Ваша честь.

— Мистер Уилкс, пожалуйста, встаньте.

— Что теперь?  — думал он, стоя.

— Мистер Уилкс, Вы любили свою жену до этого инцидента?

— Очень, Ваша честь. Но это не значит, что я...

— Не добавляйте ничего, мальчик. Да или нет только.

— Теперь Вы ее ненавидите?

— Нет, ваша честь, но.....

— Сынок, Вы испытываете мое терпение. Да или нет, ВЫ ПОНИМАЕТЕ?

— Да, Ваша честь.

— Хорошо, теперь Ваша жизнь стала лучше без нее? Запомните, да или нет.

— Нет.

— Вы скучаете по ней и по тому, что у Вас было?

— Да.

— Теперь все будет очень просто, и Вы действительно сможете говорить. Подойдите к ней, и продолжайте. Мисс Гвен, встретьте его на полпути. Встаньте передо мной.

Они встретились перед судьей.

— Теперь, Харди, все, что тебе нужно сделать, чтобы получить развод,  — это посмотреть ей в глаза и сказать, что Вы ее больше не любите. Продолжайте, это должно быть легко, если между Вами все кончено. Теперь Вы можете говорить.

Прошло тридцать секунд, минута. Судья потерял терпение.

Наконец Харди заговорил:

— При чем тут любовь? Когда я был ребенком, у меня была собака, питбуль, голубых кровей, из линии Варлока. Это была самая красивая собака, какую я когда-либо видел. Я вырастил его из щенка и проводил с ним каждую свободную секунду. Однажды, ни с того ни с сего, он укусил меня так сильно, что пришлось накладывать швы. У меня до сих пор остались шрамы. Он сразу же вернулся к тому, что было раньше, и никогда не пытался укусить меня до конца своей жизни. Я все еще любил его, но никогда больше не доверял ему, никогда не терял бдительности. Я все еще хочу развода, любовь не имеет значения. Главное доверие. Я боюсь, что она снова меня укусит.

Судья изо всех сил старался смотреть на него сверху вниз.

— Сейчас не время для канала Тины Тернер или сериала «Переводчик с собачьего». Скажите ей, что не любите ее, и все будет кончено.

Харди стоял молча. Судья начал терять терпение.

— Давай, парень, сделай это. У нас есть другие люди, которые ждут, чтобы разрушить свою жизнь. Сделать это просто. СКАЖИ ЕЙ!

Харди начал было говорить, вздохнул, но не смог вымолвить ни слова. Впервые Гвен увидела его слезы. Это было самое сладкое и самое ужасное, что она когда-либо видела.

Судья хмыкнул.

— Так я и думал. По моему юридическому мнению, этот брак можно спасти. Теперь, когда все улажено, я приказываю вам обратиться к брачному консультанту минимум на пять визитов, результат которых должен быть рассмотрен мной. Если после этого...

Харди наконец обрел дар речи.

— Одну чертову минуту, Джей-Ти, я не буду...

— Это будет пятьсот долларов штрафа за то, что ты прервал меня и выругался в моем суде. У нас же есть дети, черт подери!  

Теперь, как я уже сказал предстоит минимум десять сеансов...

Харди практически подпрыгнул.

— Если Вы хоть на минуту подумаете, что я собираюсь валять дурака...

Судья действительно сломал молоток.

— Последнее предупреждение. Заткнись или тебя арестуют. Твой штраф только что поднялся до тысячи. Где я остановился, о да, минимум двадцать сеансов с консультантом по Вашему выбору.

Харди повернулся на каблуках и пошел из зала суда.

— МИСТЕР УИЛКС! НЕМЕДЛЕННО ТАЩИ СЮДА СВОЮ ЗАДНИЦУ!

Он не замедлил шаг, пока не добрался до двери, только чтобы обнаружить, что она заблокирована двумя судебными приставами и помощником шерифа.

Старый судебный пристав попытался урезонить его.

— Кончай, Харди. Ты, наверное, мог бы нас всех выпороть, мы старые и не в форме. Вот почему в наших обязанностях охрана суда. Но у нас есть эти удобные супер-пупер электрошокеры, и я не думаю, что ты сможешь выпороть с ними всех троих. А теперь возвращайся, пока у Джей-Ти не случился припадок вспышки гнева. Он и так выглядит настолько безумным, что готов откусить голову змее, а обострение не очень хорошо сказывается на его кровяном давлении. Мы просим по-хорошему, парень, возвращайся.

Харди посмотрел на них и почувствовал, как его гнев улетучивается.

Он повернулся и подошел к судье.

Джей-Ти взмахнул сломанным молотком.

— Еще одно слово, еще что-нибудь и ты в тюрьме, за неуважение к суду. Ты понимаешь? Хорошо. А теперь позвони консультанту, назначь встречи, и Харди помогие мне, откажешься от него, и ты окажешься в тюрьме еще до конца ночи.  — Понятно?

Харди кивнул, вернулся к столу и прошептал своему адвокату: Мужчина отрицательно покачал головой, но через несколько секунд опустил голову.

— Судья, мистер Уилкс хочет, чтобы я дословно повторил то, что он мне только что сказал. Помните, сэр, его слова, а не мои. Могу я продолжить?

Джей-Ти кивнул: что он задумал сейчас?

— Сэр, он хочет, чтобы Вы знали, что он потерял всякое уважение к Вам как к юристу. Это искусственное, искаженное злоупотребление правовой системой заставляет его стыдиться быть адвокатом. Кенгуру съежились бы от происходящего сегодня. Он непреклонен в своем отказе посещать такое непомерное количество консультаций, предпочитая отправиться в тюрьму в удобное для Вас время, чтобы начать свое заключение за неуважение.

Адвокат, казалось, съежился, ожидая взрыва.

На мгновение Гвен действительно показалось, что у судьи сейчас случится сердечный приступ. Он побледнел, покраснел, потом побагровел. Несколько секунд он не мог произнести ни слова. Он почти кричал, когда наконец заговорил.

— Сэр! Ваш клиент идиот. Ей-богу, удобно прямо сейчас. Судебный пристав! Немедленно проводите мистера Уилкса в окружную тюрьму.

— Мистер Уилкс, Вы, без сомнения, самый упрямый человек, которого я когда-либо встречал. Немного поваритесь, а я зайду к Вам через пару дней, посмотрю, не изменилось ли Ваше отношение. В противном случае Вы останетесь гостем округа. Хотите извиниться прямо сейчас?

Харди усмехнулся.

— Прошу прощения, Джей-Ти, что чуть не довел Вас до сердечного приступа. Вам действительно нужно успокоиться. Вы можете умереть, прежде чем придете ко мне. Что же тогда со 

мной будет?

Судья был так взбешен, что колотил по столу ботинком.

— Уберите его отсюда! И принесите мне еще один молоток! В суде перерыв на двадцать минут. Мисс Уилкс, не могли бы Вы уделить мне минутку Вашего времени? Вам не понадобится Ваш адвокат.

Гвен помогла ему войти в его покои. Он все еще кипел.

— Попробуй помочь парню, и вот что ты получаешь. Упрямый, высокомерный... Судья несколько минут что-то бормотал.

Он поднял глаза.

— Прости, дорогая. Я не думал, что он так разозлится.

— Ну, судья, Вы его вроде как подтолкнули, а у него репутация человека, который не любит, когда на него давят. Вы действительно собираетесь оставить его в тюрьме?

Нет. Я оставлю его вариться несколько часов, а потом пойду поговорю с ним. Может быть, мы оба будем достаточно спокойны, чтобы прийти к взаимопониманию. Все еще хочешь пройти через это?

— Да, сэр. Предложите ему десять сеансов для начала, но убедитесь, что он знает, что их может быть больше. Скажите ему, что он может выбрать консультанта, это может помочь.

Она повернулась, чтобы уйти. Оглянувшись через плечо, она бросила прощальный комментарий.

— Не знаю, что это Вам даст, сэр, но спасибо. И судья, скажите ему, что я все еще люблю его, как бы он ни злился.

•  •  •

Уилл Роб Уильямс, верховный шериф округа Джефферсон, собирался идти на ланч. Окружной шериф в большинстве южных штатов это практически правая рука Бога, обладающая поразительным количеством дискреционных полномочий. Они знают хороших парней, плохих парней и идиотов. Они знают, кто может быть опасен, кто по-настоящему серьезный игрок, кто рядовой любитель. В их юрисдикции не происходит ничего такого, о чем они рано или поздно не узнали бы.

Выходя из кабинета, он увидел, как в камеру ведут заключенного. Он отметил, что мужчина не был закован, что было нарушением процедуры.

Он подошел, чтобы узнать, кто его сопровождает, и сделал себе пометку вздрючить ему задницу, когда придет время. Что-то в этом человеке показалось ему знакомым.

— Ну, Господи всемогущий, если это не пресловутый преступник Безжалостный Уилкс! Я слышал, что ты вернулся, и все время хотел тебя найти, но ты же знаешь, как это бывает. Защищать, служить и все такое прочее. Кто-то наконец-то получил от тебя то что нужно?

Он широко улыбнулся и протянул руку для рукопожатия.

— Рад тебя видеть, Уилл Роб, как Миртл, все еще слишком хороша для тебя?

— Да, но после тридцати лет замужества это ее, кажется, уже не так беспокоит, как раньше. Я скажу ей, что ты спрашивал о ней, и это крайне заведет ее. Здесь, чтобы увидеть заключенного?

Улыбка Харди стала еще шире.

— Не совсем. Это я заключенный. Думаю, не стоило злить твоего свекра.

— Ты так разозлил Джей-Ти, что угодил в тюрьму? Это я должен послушать. Помощник, я освобождаю тебя от твоего подопечного. Я здесь сам разберусь с этим.

— Давай пообедаем, пока ты мне расскажешь, что задумал. Не беспокойся о Джей-Ти, он будет занят в 

суде до конца дня. Я верну тебя вовремя, чтобы он пришел и позлорадствовал.

Полтора часа они провели за обедом, обсуждая прошлое. Первый час был светлым, полным воспоминаний о прошедших временах и ушедших людях. Последние полчаса были определенно темнее. Они коротко поговорили о его браке.

— Чертовски обидно. Конечно, я знаю ее по работе. Отличный адвокат, у нее лучший процент выигрышей в офисе.  — Все знают, что ты ее муж, и называют ее Миссис Безжалостная за ее спиной, потому что она такая жесткая. Большинство предпочло бы признать свою вину, чем рисковать с ней в суде. К тому же она очень красивая женщина. Ты ведь знаешь, что она взялась за дело Эскобара? Мы присмотрим за ней, когда в следующем месяце начнется суд, но ты же знаешь, как это бывает.

— Не волнуйся, Уилл Роб. Я справлюсь.

Шериф нахмурился.

— Я далек от того, чтобы говорить мужчине, что он не должен присматривать за своей женой. Я не спрашиваю, поэтому не говори мне ничего, ладно? Просто будь осторожен.  — Ты вооружен?

— Пока нет, я получил разрешение на ношение оружия месяц назад. На следующей неделе у меня будет с собой Смит-40.

То, что Уилл Роб сказал ему дальше, было совершенно неожиданно.

— Ты знаешь, что она носит? 380-й калибр, в сумочке. Она чертовски хорошо стреляет, я видел ее на стрельбище.

Гвен? Оружие? Он никогда не слышал, чтобы она так или иначе высказывала свое мнение, но всегда считал, что она против. Еще одна вещь, которую он никогда не знал о своей жене.

Они неохотно вернулись в тюрьму. Харди сохранял невозмутимость, когда двери с лязгом захлопнулись. Он находился в общей камере вместе с шестью другими заключенными.

Джей-Ти пришел около шести, полностью готовый принять извинения и пригласить его на ужин. Он обнаружил Харди, сидящего на одной стороне камеры, четырех заключенных, сидящих на другой стороне, и одного, лежащего на полу без сознания.

— Что, черт возьми, здесь произошло?

Харди попытался улыбнуться распухшей рассеченной губой. Его левый глаз быстро распухал, а на челюсти образовалась шишка.

— Ты же знаешь, Джей-Ти, у нас были разногласия по поводу футбола. Они фанаты Оберна (Auburn Tigers), а я крикнул: Ролл Тайд! (клич футбольной команды Alabama Crimson Tide). Но в конце концов, я должен был признать, что у них был адский сезон. В довершение всего, знаете ли Вы, что тюремщик учился в Оlе Miss (Миссисипский университет)? Он обозвал нас кучкой придурков и заставил говорить о политике. После того, как он опрыскал нас целой бутылкой перцового баллончика.

Судья покачал головой.

— Харди, за этот рот Вас в один прекрасный день убьют. Вы уже успокоились? Готовы прислушаться к голосу разума, может быть, немного поторговаться?

Его глаза мгновенно закрылись, он расслабился, прежде чем успел утвердительно хмыкнуть.

— Джей-Ти, как бы мне ни нравилась компания здесь, и я должен сказать, что макароны с сыром были действительно великолепны сегодня вечером, но я хотел бы спать в своей постели. И 

как бы то ни было, если Вы еще раз расскажете мне о двадцати сеансах, я спрошу, что будет на десерт.

— Не зли меня больше, парень. Эта маленькая речь сегодня утром действительно достала меня. Я не помню, чтобы ты беспокоился о неправильном использовании системы, пока я оказывал тебе услуги, чтобы уберечь тебя от тюрьмы, когда ты был моложе. Если бы вербовщик не был сыном одного из моих приятелей-рыбаков, ты бы отсидел в Хантсвилле от трех до пяти лет вместо четырех для дяди Сэма.

Харди был достаточно умен, чтобы признать свою неправоту.

— Извини, Джей-Ти, я знаю, сколько должен тебе и Уиллу Робу. Но меня все равно бесит, когда она вонзается мне в горло. Я просто хочу, чтобы это все закончилось.

— Я обещаю, что так или иначе ты это получишь. Но тебе нужно поговорить с ней, добиться завершения, как говорят психиатры. Дело вот в чем. Десять сеансов и ты выбираешь консультанта. После этого я последую его рекомендациям. Если он скажет, что все кончено, значит, все кончено. Если он скажет, что тебе нужно идти дальше, мы все обсудим, прежде чем я приму решение. Это лучшее, что ты получишь, можешь принять это или наслаждайся завтрашним завтраком. Я слышал, что яичный порошок не так уж плох.

Джей-Ти отвез его обратно к его грузовику, сказав, чтобы он не валял дурака и к следующей пятнице дал ему имя консультанта.

•  •  •

Гвен летела на крыльях! Харди согласился на десять сеансов. У него был на примете советник, если только он сможет его найти. Кто-то из его прошлого. Это было хорошо, она надеялась, что он будет чувствовать себя более комфортно, более открыто. В письме он обещал сообщить ей время первой встречи. Похоже, он все еще не хотел разговаривать с глазу на глаз. Она могла бы жить с этим, пока.

Она заметила машину, когда въехала на стоянку своего жилого комплекса. Старинный Кадиллак с откидным верхом, возможно, начала семидесятых, полностью отреставрированный. Он почти ослеплял, настолько он был блестящим.

Но еще интереснее были водитель и пассажир. За рулем сидел чернокожий мужчина лет двадцати с небольшим, в безупречном костюме. На пассажирском сиденье сидела миниатюрная белая женщина, явно преклонного возраста, столь же хорошо одетая. Когда Гвен вышла из машины, мужчина стоял рядом. Она не могла не восхищаться его грацией и красотой.

— Простите за вторжение, мэм. Вы будете миссис Уилкс?

Мгновенно насторожившись, она кивнула.

— Пожалуйста, не могли бы Вы поговорить с дамой в машине? У нее проблемы с подвижностью, и она немного тщеславна. Мы не отнимем у Вас много времени, уверяю Вас. Она была вне себя от нетерпения, когда узнала, кто Вы. Только на секунду, пожалуйста.

Мужчина казался таким серьезным и прямолинейным, что она согласилась. Женщина с тревогой посмотрела на нее, когда она приблизилась и наконец, надела толстые очки. Она расплылась в широкой улыбке.

— Это она, Маркус! Я заявляю, что если бы у неё были 

каштановые волосы, она была бы её копией. Ты так не думаешь?

— Согласен. Сходство просто поразительное.

Гвен растерялась.

— При всем моем уважении, мэм, о чем Вы говорите?

Она посмотрела на нее взглядом, который напомнил ей недовольных учителей начальной школы.

— Тебя, конечно! Тебе когда-нибудь говорили, что ты очень похожа на свою бабушку?

— Вы знали мою бабушку? Вирджинию Хоу?

— Дитя, я ее младшая сестра. Твоя двоюродная бабушка. Не будешь ли ты вежлива и не пригласишь ли нас войти? Я знаю, что тебя воспитывали янки, но боже мой! Оставить старую леди на солнце? Маркус, помоги мне.

Он смотрел на нее с любовью.

— Да, мисс Дейзи. Сейчас я принесу Вашу трость.

— Маркус! Веди себя прилично! Это уже давно перестало быть забавным.

Он тут же раскаялся.

— Простите, тетя Дейзи. Иногда я ничего не могу с собой поделать. Конечно, это очень забавно делать это с незнакомыми людьми. Видела бы ты, тетя Гвен, какое у тебя лицо!

Она медленно шла, опираясь на его руку и трость.

Когда они сели и налили чай (полностью подслащенный, она уже начала привыкать), она не смогла сдержать своего интереса.

— Моя двоюродная бабушка! Пожалуйста, простите меня, но я не знала, что Вы существуете, иначе я бы Вас разыскала.

Дейзи пренебрежительно махнула рукой.

— Не волнуйся, дитя, я уже здесь. Я виню твою мать, она не позволяла твоему отцу иметь с нами ничего общего. Вот, взгляни на это.

Она протянула ей старую фотографию с датой на обороте тысяча девятьсот шестьдесят седьмой. Это была молодая девушка, возможно, еще подросток. Широкая улыбка, пышная прическа, красивое платье. Гвен поднесла её к зеркалу, она была права, сходство было поразительным.

— Жаль, что я не знала ее.

Дейзи протянула ей еще одну фотографию, на которой была изображена зрелая женщина лет сорока — пятидесяти с ребенком лет четырех-пяти.

— Это ты с ней, когда она приехала на семейную встречу. Ты была сущим наказанием, но не злой. Ты следовала за ней, как щенок, нервничая, если не видела свою гамгам — так ты говорила бабушка. Она любила тебя всем сердцем и душой.

Она вздохнула.

— Жаль, что я не помню ее.

— Ты помнишь дитя, в своем сердце. Она очень беспокоилась о том, какой ты станешь, ведь они с твоей мамой никогда не ладили. Она никогда ей не доверяла.

Размышляя о том, какой оказалась ее мать, она подумала, что бабушка права.

— Маркус, принеси, пожалуйста, книги.

Он встал и пошел к машине, вернувшись позже с тремя большими томами и Библией.

— Что это такое?

Дейзи просияла.

— Таковы окончательные результаты пятидесятилетних исследований. Это история твоей семьи. Ты не можешь их оставить, но Маркус хранит их на компьютере, и ты получишь доступ к нему и он расскажет тебе больше, чем ты когда-либо сможешь узнать о своих предках. Вот, позволь мне показать тебе это.

Это был семейный портрет. Мать, отец, сын, две дочери.

— Это твои прабабушка и отец, а также твоя бабушка, я и Уилкс, наш брат.

— У меня 

есть двоюродный дед?

— К сожалению, дитя, он умер молодым. Мерзкое местечко под названием Корея. Он так и не женился. Ты единственный оставшийся внук в семье.

— А как же твоя семья? Она увидела большой бриллиант и кольцо на своем пальце.

На старом лице застыла бесконечная печаль.

— К сожалению, у нас никогда не было детей. Тогда у них не было таких сложных тестов, как сейчас, поэтому мы так и не узнали, почему. Мы удочерили мальчика, ребенка дальнего родственника. Вот, это фотография его самого и его семьи.

Молодая пара с младенцем, лица которых сияют любовью и надеждой на будущее.

— Он был нашей жизнью, нашим светом. Я верю, что мой муж любил его больше, чем я. Он и его семья погибли на шоссе между штатами, двадцать три автомобиля столкнулись в густом тумане. Мой муж так и не оправился.

Старая леди вытерла глаза, воспоминание все еще причиняло боль.

— Таким образом, дитя, ты последняя из Хоу.

Печально видеть конец фамилии, особенно такой прославленной, как наша.

Гвен почувствовала бесконечную печаль этой старой леди. Она опустилась на колени перед ее креслом и нежно обняла ее. Худые плечи немного подрагивали. Дейзи мягко оттолкнула ее.

— Посмотри на меня! Должно быть, я выгляжу старой сентиментальной дурой. Но я так рада познакомиться с тобой.

Они проговорили три часа. Дейзи была в восторге от того, что показала ей наследие, результатом которого она стала.

Она показала ей фотографию молодого человека в форме Конфедерации.

— Это твой прадед в четвертом поколении, Александр Хоу. Он был майором и пережил осаду Виксбурга. У меня есть его дневник, это было ужасное время. На странице, где он описывал, как ему пришлось убить свою лошадь ради еды, остались пятна от слез. Люди голодали. Его дважды поощряли за храбрость перед капитуляцией.

Она показала еще одну фотографию-солдата Союза.

— Это человек, который принял его капитуляцию. Его зовут Грегори Стоу Кэнадей. И да, вы родственники. Он тоже твой прадед в четвертом поколении, твой папа его тезка. Несмотря на то, что он был из Бостона, он был назначен в Армию Запада, потому что они нуждались в инженерах. Они подружились после войны, вот что привело к тому, что твоя семья открыла здесь адвокатскую контору. Ему надоело использовать свои навыки для уничтожения людей, и он обратился к закону.

Гвен почувствовала, как у нее закружилась голова.

Ух ты! Из единственного ребенка я превратилась в родственницу всех, о ком когда-либо слышала. Удивительно, что я не родственница своего мужа.

Мисс Дейзи улыбнулась.

— Ну, вообще-то сестра Александра вышла замуж за Фрэнсиса Уэсли Уилкса, прадеда в четвертом поколении твоего мужа. Мне придется добавить к этому, что это делает вас чем-то вроде кузенов в четырнадцатом колене.

Гвен сидела с открытым ртом, потом разразилась смехом. Придя в себя, она извинилась.

— Простите, тетя Дейзи, но я только что поняла, что являюсь истинным представителем Юга, я вышла замуж за своего кузена!

Это рассмешило Маркуса и Дейзи, и Гвен присоединилась к 

ним в очередном приступе смеха. Придя в себя, она спросила, откуда у них столько информации.

— Я изучала историю в Баме (университет Алабамы), сорок лет преподавала историю в средней школе. Большинство старых сведений я получила на встречах, из записей суда, семейных библий и местных народных преданий. Когда появился Маркус, он использовал свои компьютерные навыки и это очень помогло. Вот, позволь мне показать тебе это.

Это была старая семейная Библия.

— Видишь страницы в конце, исписанные почерком?

Старые библии продавались с пустыми страницами, чтобы можно было записывать рождение, смерть и основные события. Они все еще имеют юридическую силу в качестве доказательства рождения и возраста.  — Послушай.

Она перевернула последнюю страницу. В нем записано рождение ее бабушки, ее отца и ее самой. Это была последняя запись в книге.

— Это семейная Библия моего отца. Когда я уйду, она станет твоей. Есть несколько пустых страниц, и я надеюсь, что ты заполнишь их именами следующего поколения.

Гвен заплакала. Немного побуждаемая ими, она рассказала свою печальную историю, и как она боится, что возможно, никогда не будет других записей.

Дейзи удивила ее.

— Очнись, девочка! Я не осуждаю, но ты совершила несколько ужасных ошибок. Исправь это, если можешь, если нет, двигайся дальше. Если ты хочешь, чтобы твой мужчина вернулся, иди за ним используя всё, что у тебя есть в распоряжении, тебе нужна помощь, попроси ее. Посмотри, сколько у тебя родственников.

Она указывала на книги.

Гвен улыбнулась.  — Спасибо, я могу поймать Вас на слове. Я что, со всеми в Бирмингеме в родстве?

— Дитя, ты можешь закрыть глаза, бросить камень и он попадет в кого-нибудь из твоих родственников.

Она ухмыльнулась той злой усмешкой, которая сходила с рук только старикам.

— И я говорю не только о белых. Кстати там может оказаться и твой кузен Маркус.

Она переводила взгляд с неё на него.

— Да ладно, очень интересно. И как это случилось?

— Похоже, у Александра были отношения с женщиной, которая оказалась прапрабабушкой Маркуса. А под отношениями я подразумеваю то, как один в каком то смысле владеет другим и просто не возможно сказать нет .

Гвен в ужасе прикрыла рот рукой.

— Все было не так уж плохо. Очевидно, после смерти жены он был достаточно привязан к ней, чтобы никогда больше не жениться, предпочитая ее общество. Она осталась с ним после войны добровольно. Она родила ему троих детей, один умер при родах, другой от холеры. Но один, его прадед, выжил и вырастил семерых детей.

Все это обнаружилось после того, как Маркус пришел ко мне, чтобы исследовать свою собственную семью.

— У меня были дневники Александра и Бет.

Мы нашли запись, где она, казалось, потворствовала этим отношениям, говоря, что благодарна негритянке Джесс за то, что она избавила ее от необходимости выполнять свои супружеские обязанности, с которыми ее хрупкая конституция не могла справиться. Нам сделали анализ ДНК, и это доказывает, что мы родственники.

Она с гордостью посмотрела на Маркуса.

Он на полпути к достижениям своей 

хозяйки в истории. Я сделала его своим наследником за то, что он пошел по моим стопам, простил наших предков и вообще проявил любовь к старой одинокой даме. Он заслужил это, и после многих лет борьбы со мной он наконец сдался.

Гвен была очень тронута, размышляя о том, как можно найти любовь в самых странных местах. Они уехали, добившись от нее обещания регулярно навещать ее.

Она помогла Дейзи сесть в машину, прислушиваясь к ее ворчанию.

— Думаю, я совершила ошибку, когда подарила Маркусу эту машину. Это была первая новая машина, которую купил мой муж. Тогда я её ненавидела. Она простояла двадцать лет, и я не думала, что он сможет что-нибудь с ней сделать. Ему потребовалось шесть лет, и она выглядит как новенькая. Я бы предпочла ехать в своем Мерседесе, но если он за рулем, то это будет только она.

Той ночью Гвен свернулась калачиком в постели, думая о том, как хорошо, что у нее есть семья.

Она не думала обо всех людях, которых ей удалось посадить в тюрьму за последние десять месяцев,  — Винсенте Эскобаре, Ронни Уилксе или змее Аллане Ховисе. Но все они думали о ней.