quotКто будет вторым... quot

Почтовый ящик мобильника выдал вполне предсказуемое сообщение: "Извини, но сегодня никак не получается. Как-нибудь, в другой раз. Чао."

Она еще раз просмотрела весь почтовый ящик. За три месяца там накопилось с полтора десятка похожих сообщений. И все отправлены с одного и того же номера телефона - кода из девяти цифр, под которым значился Недосягаемый.

Проблема в том, что Недосягаемый принадлежал к числу пусть не громко, но все же тихо преуспевающих. Курса акций не определял, концернов не переименовывал, но зарабатывал все же выше среднего, а что такое квартплата - отроду не знал. Никогда не говорил шепотом, не имел задумчивого лица. Этим он особенно нравился обывателям в утренней булочной, на стоянке перед супермаркетом и у сигаретного автомата рядом с киоском - трех китах, трех пограничных постах, трех терминалах, где на вопрос "как дела?", нужно отвечать исключительно "хорошо-о." Последний слог он умел протянуть с особенной достоверностью. И все знали, что его "хорошо-о" - сущая правда.

Поэтому для нее он был совершенно недосягаем.

Подобные мужчины значились в ее реестре пустыми и недалекими, и невзирая на ум и образование, сразу же отбрасывались ею нераспечатанными с пометкой "просрочен".

Но отбраковать Недосягаемого было не так-то просто. Разве это было бы справедливо? Кто, например, организовал хор в церкви? Почему, когда пастор сказал "приходите", пришаркала лишь троица святых бабуль, а когда позвал Недосягаемый, явились все, вплоть до д-ра Ф.? А кто пробил в мэрии поле для спортклуба? А как разрешили строить дома на параллельной улице? Хозяева уламывали стройнадзор несколько месяцев, но закон - что дышло. А Недосягаемый никого не уламывал: ему все давали сразу - просто так, без особой причины. Сразу - или никогда. Причина требует убеждения, времени, а он не любил тратить время: он больше любил нравиться. Тем более, что это удавалось - сразу или никогда, но все-таки чаще сразу. И он не злоупотреблял этим качеством, не зазнавался, а мог с удовольствием попросить и за других. Теперь к сотням его друзей и почитателей прибавилась целая улица! Снова в полку прибыло, и снова - вполне заслуженно! Ничего не скажешь.

У него многое получалось. Не получалось только встретиться с нею. Но кроме сообщений на автоответчике, никакого повода для упрека не найти. Поэтому опять пришлось сдаться и принять его таким, как есть. А китайский ужин, приготовляемый для него в течение нескольких часов - похоронить в скомканной бумажной скатерти.

Поджечь скатерть было нечем: свечи с йланг-йланг уже догорели, так и не дождавшись гостя. Перебираться в спальню, в пасти драконов на бордовом шелке, натянутом специально в этот вечер, было исключено. Она села на диван в гостинной, где еще ничего не было, кроме мраморного столика и узкого буфета из черного дерева. На средней полке одиноко стояли две чашки и заварочный чайник из светло-зеленого камня с прожилками. Когда-то давно, еще в эпоху советско-китайской дружбы, сервиз подарили ее деду. Но пока никто не решался пить из этих чашек - уж слишком необычным был материал.

Как она попала в эту квартиру? Тихий бюргерский углок, двадцать минут до центра города, окна в сад, и главное - недорого. Хозяева не любили молодых одиночек, но зато знали Недосягаемого: шапочное знакомство на виндсерфинге. Но его хватило на то, чтобы хозяин, отказав пяти надежным съемщикам, разместил у себя "даму из хорошей семьи". Семи тысяч на обстановку у дамы, конечно, не было, но Недосягаемый организовал почти то же самое за три: у кого-то закрывался мебельный магазин. Он же договорился с водителем грузовика у супермаркета, чтобы тот захватил со старой квартиры диван, столик и буфет - других ценных вещей даме не принадлежало.

Он любил помогать - но только если знал, какая именно нужна помощь. А про нее он знал достаточно: за полчаса обеденного перерыва на работе она успевала кое-чем поделиться. Как приятно ему было потом узнавать себя в этих добрых крупинках-мелочах - тем более, что они ему ничего не стоили! Но отдать ей один вечер - это требовало особых усилий.

Хотя вполне возможно, что листая свой еженедельник, он найдет незаполненную страничку и... этак перечеркнет наискосок. Наверное, где-нибудь в конце следующего квартала... Да ладно, лишь бы только знать, когда. Чтобы радоваться уже за две недели. Но как объяснить это Недосягаемому, знающему об одиночестве только из романов Габриэля Гарсиа Маркеса?

- Почему ты меня не слушаешь? - спокойно, без настойчивости, спросил незнакомый мужской голос.

Открыть что ли глаза? Но они уже слиплись так сильно, что жалко потраченного труда. Кроме того, ее спросили "почему не слушаешь", а не "отчего не замечаешь". Наверное, в отличие от всех ее любовников, этот незнакомец не был тщеславным.

- Кто ты? Как тебя зовут?

- Ву Сынь*.

(Нет уж, в таком случае, лучше глаз не открывать!)

- Что привело тебя ко мне? Мне уже нечем угостить тебя: я выпила всю сливовую мэй.

- Я пришел служить тебе.

(Тоже мне, золотая рыбка: явился, когда руки чешутся зашвырнуть всех подальше в синее море!)

- Ты не можешь служить мне, Ву Сынь. Потому что ты не любишь меня.

- Нет женщины, которой я не могу любить.

- Значит, ты никого не любишь. И я тоже люблю не тебя, а другого. О тебе я слышала только из книги. Я не знаю, как ты выглядишь, как ты улыбаешься или плачешь. Ты не писал об этом.

- Но я пришел не за тем, чтобы ты любила меня. Я пришел исполнять твои желания. И если я могу это - какая разница, как я выгляжу?

- И откуда ты знаешь, что мне нужно?

- Вода сильнее огня, а женщина сильнее мужчины. Тот, кого ты ждешь - придет. Но зачем - это должна сказать ему ты. Сам он угадать не может. Угадывает Инь. А Янь может только знать.

- А ему, значит, ничего не хочется. Так?

- Почему ты все время думаешь о нем, когда мы говорим о тебе? Ему я не могу помочь. Ему поможешь ты - если скажешь, чего тебе хочется.

Это нечестно! Неужели она так и скажет: "Я хочу научить его страдать. Это единственное, чего он не умеет. Или стать, как он: разучиться страдать. Отбросить все мысли и чувства, оставив только действия. Спать по три часа в сутки. Помогать всем без разбору, тысячью серых мелочей. Ну и про себя при этом не забывать."

- Я понял тебя. Ты ищешь силу Ян. Она есть у многих мужчин.

- Но я не хочу от многих! Я хочу от него!

- Он даст ее тебе, если ты скажешь. Но только если сбережет нефритовую воду Инь.

Да, да, сейчас! Он придет специально, чтобы осваивать забытое ремесло, где надо любить десять раз и не терять ни капли драгоценного нефритового сока! Желтый император Хуань-ти делал это, чтобы стать бессмертным. А у кого все "хорошо-о", те и так не умирают.

- Ву Сынь, опомнись! Какой мужчина станет этим заниматься? Ты у себя-то в Китае много таких знаешь? Сам все вычитал из книг!

- Не беспокойся о других. Главное, чтобы этого желала ты. Тогда я исполню это.

- О чем ты думаешь? Почему тебе грустно?

- Мне обидно за тебя, учитель. Ты служишь мне, а я ... Как я могу принять от тебя силу Ян? У меня ее никогда не было... я не знаю, как это делать.

- Не думай обо мне. Думай о себе, о своем Инь - пока он слаб, он не сможет удержать силу Ян. Я буду ждать прилива твоего Инь.

- Но ты же не будешь ждать вечно, учитель!

- Мне некуда торопиться, - усмехнулся Ву Сынь. - И ты тоже забудь о времени ...

На утреннее совещание Недосягаемый не явился. Пришлось составлять протокол.

Все удалились на ланч. Целый пустой этаж - что может быть лучше для уроков Ву Сыня? А если Недосягаемый не появится до конца обеденного перерыва, то успеешь еще и домашнее задание выполнить... Или сначала протокол напечатать?

Что значит "или"? Что сегодня произошло? Выполнять домашнее задание, а до этого целый час строчить протокол и ни разу не подумать о его будущем чтеце? И ни разу не представить себе, как сегодня он возьмет эти листки и заденет ее руку своей жилкой на запястье... Когда-то по этой жилке в первый раз скользили ее губы. От выпуклой струйки цвета можжевеловых ягод пахло разгорающимся костром и смолой. Она вела дальше, вглубь рукава - туда, где затаился огонь. Костюм плохо поддавался, галстук затянут на двойной узел, предстояла долгая борьба с пристегнутым ремнем, защищающим Недосягаемого от всего непредсказуемого в его автомобиле. Но она хотела во что бы то ни стало разыскать огонь. И нашла.

Она нашла его на опушке леса, на траве, прямо под полуденными лучами. Когда Солнце остановилось над Недосягаемым, ослабли все засовы, охраняющие его неприкосновенность. Теперь она видела все его тело, но касаться его разрешалось только губами. Свет Солнца запрещено трогать рукой - иначе не узнаешь запаха его огня.

Она, невежда, раньше знала только об огне Марса - грубом, удушливом, пышущем жаром. Днем Марс не решался показываться и горел только ночью. Однажды он подкарауливал ее на выходе из бара, дожидаясь темноты. Но она оказалась хитрее: вышла в сумерки, когда он только начал разгораться. Собрав все презрение в один пучок, она плюнула изо всех сил. Марс погас. Потом ходили слухи, что тот надолго утратил уверенность в себе и не мог ни с кем познакомиться.

А здесь огонь Солнца - чистый и открытый. Он ничего не утаивал и беспечно отдавался ей весь, не ведая, что такое страдание. Он хотел отдавать еще и еще - ведь именно этого ей всегда не хватало - обыкновенной силы Солнца. Она бывает у тех, кто прожил счастливое детство, бежал и плыл наперегонки впереди всех, кто всю жизнь мог громко кричать и смеяться, не боясь быть внезапно униженным и выброшенным на обочину. Не та, что таится в темной воде и терпеливо ждет своего торжества, переносит муки, плетет интриги, засасывает наивных недоброжелателей в свою воронку. А сила простая, как подсолнух, радостная, тянущаяся к свету, торжествующая каждую минуту - лишь бы только кто-то принял ее!

Ну? Что ты скажешь на это, Ву Сынь? Думаешь, такое можно встретить просто на улице, в ежедневных промежутках между жилыми и производственными помещениями? Ты говоришь, сила Ян есть у многих мужчин - так ли легко все заменимо? Везде ли можно брать ее и не бояться насилия? Много ли ты знаешь детей Солнца, не утонувших в тщеславии из-за собственной силы и красоты и не теряющих своего человеческого лица, обретая власть? Не забывай, учитель: у нас не Китай. Здесь Ян испорчен властью - он заправляет всем и вся. А Инь - это так, удовольствие для шаманов и неудачников.

Но, может быть, ты и прав: мы слишком много думаем о других. Много ожидаем - а значит, зависим. Ничего не поделаешь - нас так учили. Думать о себе у нас считалось неприличным. Ты служил мне всю ночь - заставил меня немного поразмыслить и о себе. Благодарю тебя, учитель. Теперь я знаю, чего мне хочется - я рассказала тебе все, что ты сейчас слышал. Уроки сделаны.

Но где пропадает Недосягаемый? Раньше вспоминала о нем сразу после первого звонка будильника, а сегодня почему-то только к полудню. И главное - безо всякой обиды. Неужели и это работа Ву Сыня?

Раньше ее одолевала злость, когда встреча откладывалась на неопределенное время. Она злилась на неизменное "хорошо-о". Не получается - ну и ладно. Сорвалось - значит, в другой раз. Объявить что ли, что ей надоело ждать? Ведь он поверит. Ему станет обидно. Она будет сниться ему - и сегодня, и завтра, и послезавтра, и еще многие месяцы. А он будет считать себя во всем виноватым.

Да, именно так и будет. Но все равно ради нее он не отменит ни одной деловой встречи, ни одного собрания в церкви, ни одного визита к своим родственникам. Он предпочел ей партию в теннис на прошлой неделе. А вчера пил пиво с клиентом лишь бы подольше поторговаться. Поэтому, опять "не получилось".

На работе, в церкви, в теннисном корте и даже в местном кабачке он приучен только блистать. Других мест он просто не посещает. Распахивает дверь - и все головы поворачиваются как по команде "равняйсь!". Дружный хруст шейных позвонков приветствует его, а он в ответ заверяет, что все "хорошо-о". Они не сомневаются. Верят настолько несокрушимо, что верит и он сам.

"А эта - как всегда, особняком. Такие вечно на все свое мнение имеют: поп-звезд не уважают, в церковь не ходят, политиков не ругают, пиво не пьют. О погоде не говорят - да и с кем? Да она своих соседей даже в лицо не знает. Нет, вру: один раз поздоровалась с какой-то вольной художницей с седыми патлами до пупа - сразу видно, из того же омута. С ней надолго связаться - как под воду уйти: сразу станешь таким же отщепенцем. Исчезнут десятки утренних улыбочек из окон, подобострастные кивки коллег, восторженные крики на стадионе. Разве не правда? Разве не все орали с вытянутыми руками, когда я победил на первом туре? А она? Вежливо поаплодировала, да и только. Лишь вечером в постели шепнула, что, мол, глаз не могла оторвать - так понравилась ей игра! Трудно что ли было то же самое при всех сказать? Да ладно, все равно зря уши тогда развесил... Второй тур проиграл, а ей опять понравилось. Мол, ракетка у меня красиво взлетала, а от мяча звук как от суперксилофона - и что она в этом звуке находит? Ясно, с такими каши не сваришь: им что looser, что winner - наплевать. Никакого почтения к результату!"

Но она была готова поклониться до самой земли, когда он защищал тех, кто не мог защититься. Была готова выслушивать часовые монологи о современной архитектуре. Не мигая, смотрела ему в глаза, а когда он поворачивался к компьютеру - любовалась складками одежды. Никто так не любил его тело, как она: целовала каждый изгиб, морщинку, ямку. Все было для нее драгоценным - он это знал. Но она ждет чего-то еще: восхищается, а все равно думает, что чего-то главного в жизни он не понимает... Хм, чего бы это? Ах, как все сложно... Особенно у таких женщин. Стоит ли рыться в этом темном лесу? Ведь результата никакого.

Он открыл кабинет и повесил пальто. До конца перерыва оставалось еще полчаса. Черт, забыл всунуть карточку в таймер на проходной - впервые за пять лет в конторе! Во, до чего дошел - и все из-за нее! Опять вниз спускаться...

Как не проснуться от шагов Недосягаемого?

Кабинет открыт, и он в нем побывал. Как не заметить следов и запаха солнца! Она даже знает, к каким вещам он уже успел прикоснуться - по ним словно пробежал заряд: по столу, по выдвижному ящику, по металлическому сейфу. А за стеллажами еще холодно. Там и надо спрятаться, дождаться и встретить - вручить протокол совещания. Хоть и пустяковый - а все же сюрприз.

Вот он уже здесь. Отлично. Ну, пусть сядет, дай ты человеку отдышаться.

Что? Зачем он запирает дверь изнутри?!

Может быть, она здесь не одна? То есть, они здесь не вдвоем?

Нет, вряд ли. Он садится в свое кресло, как ни в чем не бывало, включает компьютер, заходит в сеть. Но через два щелчка на дисплее мелькают изображения, ради которых вполне имело смысл запираться.

Так вот, оказывается, как все просто! После вчерашнего "не получилось" - просто включить компьютер и полистать картинки для взрослых! Здесь можно все!!! И никакой критики не последует - ни вслух, ни в мыслях. Тут бояться нечего. Одна рука держит мышку, а другая - хвостик! Вот они: все - твои, выбирай любую, в любой позе, в любом возрасте, ассортимент цвета кожи и волос - не ограничен! Интересно, что он выберет? Неужели пройдет мимо вот этой тайландки? Они все, как лолиты: не различишь, сколько им лет. А вот эта, Черная Бусинка? Что, и блондинка не нравится? Н-ну ладно... Ага, вот тут зацепило! Ну и что? Что тут хорошего, кроме шарообразного зада? Эй, девочка, ты хоть лицом-то к нему повернись: все остальное мы уже видели: кроме зада, у меня все ничуть не хуже. Даже волосы у нас с тобой одного цвета - причем, везде...

Э, да на кого ты пялишься? Да ты глянь, что творится с Недосягаемым! Боже, что надо делать при пожаре? Или при потопе?!

Последнего техника безопасности не предусматривает.

- Так, так, коллега. Значит, теперь вас можно реабилитировать. По фирме ходят слухи, что вы исподтишка подсматриваете курс своих акций на электронной бирже, а вы... Короче, оттопыриваетесь. - Она критически оглядела его брюки. - Надеюсь, для меня у вас еще есть порох в пороховницах. Или я опоздала?

Ну? Сколько будет длиться это молчание?! Чем оно кончится - увольнением без выплаты отпускных? Зачем она это сказала? Неужели опять со злости? Но так же нельзя! Этот человек ей ничего плохого не делал - он вообще никому не делал ничего дурного! Помог устроиться, нашел ей жилье, добивался повышения, защищал от наглого завснаба, посадил в отдельный офис - подальше от завистливых тутси. И теперь хорошо бы тоже помочь, а не стоять посреди кабинета и быть свидетелем его слабости!

- Мне было слишком хорошо, когда я смотрела на вас. Не могла больше скрывать, и вот стою перед вами. Посмотрите: ведь я все это время тоже... - Она приподняла край юбки.

Это было, конечно, вранье. Зато к Недосягаемому постепенно стал возвращаться дар речи:

- Чем могу быть вам полезен?

Прямой вопрос по домашнему заданию! Как же ты мог все это знать, учитель? Обычно, если прилежно готовишь уроки, тебя, как назло, не вызывают к доске. А тут...

- Сказать вам правду или соврать?

Молчание.

- Вы проделываете кучу полезных дел за день. И вот, наконец, спросили, чем можете быть полезны мне. Я жду этого уже больше года. И вот... теперь я могу ответить.

Мне нужно тысячу толчков. На каждые девять робких - один смелый. Без единой капли нефритовой воды. На это вам понадобится сорок минут. Плюс еще час, чтобы отдохнуть. Оттуда сразу поедем в выставочный зал, я помогу со стендом.

- Тысячу... Я не могу обещать так много. А если я не смогу?

- Вы не должны ничего обещать - это я должна все устроить так, как мне нужно. Беру это на себя.

- Без единой капли... целую тысячу!

- Я не настолько глупа, чтобы требовать невозможного. Слушайте струну лютни. Троньте ее своим нефритовым стержнем, и ждите ответа. Но если вы прижмете ее слишком сильно или заденете слишком слабо - она не будет звучать. Мало постучаться один раз. Лишь после того, как струна девять раз ответит "войди", вам откроется дверь в Золотую долину.

Я все объясню. Вы только слушайте меня...

* * *

"Твоих желаний никто не угадает. Научись говорить с собой. Со своим телом. Внутри тебя уже все есть - незачем зависеть от других. Обратись к своему Инь - лишь тогда сможешь принять силу Ян в сокровищницу Небесного Дворца**".

Где сейчас Ву Сынь? Он, наверное, занят. Ведь нет ни одной женщины, которой он не любит. За одну ночь он может любить пятнадцать женщин. Он приходит, чтобы служить им - искать дорогу к силе Ян. Одни его вежливо благодарили, другие удивлялись, иные спорили и говорили, что так не бывает. Но ни одной капли нефритовой воды не было утеряно на ложе - и нигде не вырастало ни досады, ни ревности, ни тщеславия. Все оставалось чистым.

"Я буду хранить эту чистоту, учитель. Пусть никто не поймет меня и не поможет мне в этом. Что ж, это их дело. Но буду знать, чего хочу я".

Возможно, ее знакомые ничего не слыхали о Ву Сыне. Но никому не приходило в голову обсуждать на кухне ее настоящее и будущее. Все знали, что она до сих пор живет одна. Но приглашали на все дни рождения, годовщины свадеб и крестины, на все пикники и во все походы. Никто не сомневался, что ей будет весело и без пары. Говорят, что она вообще нигде не скучает - во всяком случае, по ней не видно. Тем более, что поздно вечером ее часто не бывает дома. И она не лесбиянка. Честное слово. Не верите - спросите очевидцев.

Кто-то из них рассказывал, что у нее в буфете стоят две чашки и чайник из зеленого нефрита. Дорого бы они дали за то, чтобы узнать имя гостя, удостоенного чести пить из них чай! И вот однажды вечером, соседка в доме напротив увидела в окно, как она наливает чай в обе чашки... Потом садится за стол, над которым горит фонарь из красной бумаги. Рядом с ней никого нет, она сидит беззвучно и неподвижно, и все же как будто с кем-то разговаривает, внимательно слушает, отвечает... Так она и просидела одна, пока фонарь не погас, и красное не слилось с зеленым.

А у соседки-художницы с длинными седыми волосами за это время вышла вполне сносная картина. Вот только один критик заметил: с левой стороны, где нарисована чашка и пустой стул рядом - как-то слишком много энергии без формы. Как будто это место кем-то занято, а женщина справа, с такой же зеленой чашкой в руке под красным фонарем - только подчеркивает, что эту дыру ничем не заполнишь.

И поэтому, чтобы не нарушать равновесия, было бы лучше изобразить за столом все же не одного, а двоих людей.

Остается только решить, кто будет вторым.

__________________________________

* Ву Сынь - учитель дао любви времен династии Хань (III в н. э.).

** "Небесный Дворец" - матка. Считается точкой накопления всех энергий.