Мальчик из Голубого Вигвама 1. Из сборника Девчонки подростки раздели мальчика подростка до гола и унизили в школе секс рассказы

Я потрогал его, понял, что мужик созрел, что медлить уже не стоит, быстро спустил трусы, повернулся к нему спиной и нагнулся. Вепрь тяжело засопел, вошел в меня и замер. Это было невыносимо. Второй вечер подряд два взрослых мужика изголяются над беспомощным мальчишкой, который не смеет их ослушаться. Или все-таки смеет? Я качнулся и попробовал двигаться сам.

- Нет! - прохрипел Вепрь, захватил в горсть яички и сильно сжал их.

Боль была настолько сильной, что острота момента отступила, и я заплакал. Тогда он начал интенсивно двигаться во мне.

- Не скули, - чуть задыхаясь, прошептал он. - Я разрешу. Позже. После меня и Глена.

Глен уже обнаженный смотрел на нас во все глаза, гладил мой живот, покручивал правый сосок и ждал.

- Вот правильно. Только после меня. И не сразу, - сказал он.

Почему не сразу я не понял. И мысль об этом отвлекла меня от процесса. Я смирился и перестал реветь. А Вепрь разошелся вовсю. Пыхтел, метался во мне и я почувствовал, что он вот-вот.

- Вынимай, - рявкнул Глен.

Он был брезглив и не любил, когда во мне оставалось. Вепрь замедлил движения и хотел вытащить, но я напрягся, сжал его и Вепрь не успел. Он сильно шлепнул меня по ягодице, громко охнул и завершил все во мне.

- Он меня не выпустил, - виновато пробормотал он Глену.

- Паршивый щенок, - Глен тоже ударил меня. – Пусть идет в ванную и вымоет из себя все.

- Я выжму, - предложил я

- Сумеешь? Ну, попробуй, - Глен был в напряжении, и ему вероятно, тоже не хотелось прерываться.

Я выжал, что мог.

- Это не все. Там осталось, - проворчал Глен и вытер меня полотенцем.

- А вы проверьте, - сказал я, растянул руками ягодицы и почувствовал, как он довольно легко залез в меня ладонью и пошевелил там пальцами. Умел он завести меня. Это он умел. Я схватил его руку и попытался сунуть ее глубже.

- Ну-ну, малыш, прекрати сейчас же. Конечно, осталось. Ну да ладно. Так ты сдержишься или тебе врезать?

Я не любил, когда меня лупил этот волосатый монстр с длинными лапами. Он мог ударить по почке или в живот, так что пресекалось дыхание.

- Ну, если вы не разрешаете, сдержусь. Только я не понимаю зачем. Вам же в кайф, если я вместе с вами.

- Это верно, но ты все же сдержись. Можешь стонать, скулить, вертеться и сжимать. Но пока мы тебе не разрешим, терпи. Уяснил? Не слышу ответа.

- Уяснил, - сказал я, прикрыл глаза и стал думать о самых неприятных вещах, чтобы отвлечься.

Глен резко ударом вошел в меня и буйствовал, наверное, с полчаса. Вынимал, я менял позу, а он снова засаживал, щупал, шлепал меня несильно, и старался всунуть как можно глубже. Потом, лежа на спине, я увидел страдание в его глазах. Он оскалился, зарычал, и мне стоило большого труда удержаться, пока он бурно завершал свое буйство. Минуту они молча стояли и смотрели на меня. У меня все побаливало, и я остыл. Мне уже ничего не хотелось. Я попытался подняться, но Вепрь остановил меня.

- Нет-нет лежи. Глен, возьми плеть.

- Я притомился чуток. Начни ты.

Я посмотрел в глаза Вепря, испугался и заревел в голос.

- Можно я лягу на живот, - всхлипывая, попросил я.

- Черт с тобой, перевернись, - разрешил Глен.

- Нет, лежи, как лежишь, маленький паршивец. Сжимает он без команды, - прохрипел Вепрь и снял со стены свитую из тонких кожаных ремешков нагайку.

- Ну, пожалуйста! Разрешите на живот! – завыл я и прикрыл ноющие яички руками.

- Я тебе дам, скотинка, на живот! – выдохнул Вепрь и ожег меня поперек живота. Не очень сильно, но с оттяжкой, сдирая кожу. Я знал, что мои вопли только разожгут его свирепость, но не выдержал и заорал.

- Ты что делаешь, болван?! У пацана кровь! – Глен выхватил у Вепря плеть и отбросил ее. – Перевернись, малыш. Можешь лечь на животик.

Я быстро перевернулся, продолжая выть.

- Рукой можете сколько хотите. Но лучше не по спине, а пониже.

- Ага, хочу. Конечно, хочу. Раздвинь-ка ножки.

Я приподнял голову и оглянулся. Глен стал на колени между моими ногами и принялся ладонью лупить меня куда надо. И с каждым шлепком его палец на короткое мгновенье входил в меня. Потом он нагнулся, растянул и сунул туда язык. Я перестал реветь, и во мне пробудилось привычное чувство к этой рыжеволосой образине.

- Там же осталось. Вам неприятно.

- Это мое. Совсем другое дело, - невнятно бормотнул он. – А ты, смотрю, ожил. Вот теперь ляг на спинку.

- Вы хотите?…

- И не думай, малыш. Только посмотрю. Давай-ка быстренько! Ах, какой он у тебя лихой оловянный солдатик! Вот теперь мы тебе разрешаем. Давай! Не возражаешь, Вепрь?

- Нет, - коротко прохрипел Вепрь и тоже опустился рядом со мной на колени.

Теперь мы все смотрели на него, а Глен щупал меня и вертел правый сосок. Я ему говорил, и он знал, что нужно именно правый.

- Ну, как ты? – спросил он.

- Нужно ему помочь, - ответил я и потянулся к нему рукой.

- Нет! Убери лапу! – рявкнул Вепрь и схватил плеть.

Глен выдернул нагайку у него из руки и сам принялся хлестать меня по животу и груди как надо.

- Давай, малыш, давай!

- Дотроньтесь до него, - слезно заскулил я, чувствуя, что подступает.

- Нет! Палец, уж так и быть, суну.

- Сильнее, - пролепетал я, выгибаясь.

Хлыст ожег мне живот, и я выдал накопленное за два дня издевательств. Первая самая сильная струйка попала на багровое лицо Глена. От остальных он отгородился ладонью.

- Во, дает! Щенок чуть не сломал мне палец, - восторженно сказал он. – Молодец! Выдержал! Это было испытание, мальчик. Теперь мы переведем тебя в Элиту. – В голосе Глена звучали торжественные, как фанфары, ноты.

- В "Голубые Пенаты"? - изумился я. – Я же старый.

- Четырнадцать? Многовато конечно, но они возьмут. Ты отлично выглядишь и можешь работать без стимуляторов, - задумчиво сказал Глен. – Через годик станешь богатеньким Буратино. Рад?

- Конечно, - сразу сказал я. Но никакой радости я в тот момент не чувствовал.

Про "Голубые Пенаты" у нас ходило множество слухов. Мальцы Вепря и Глена болтали разное. Студия порнофильмов находилась на краю поселка, между рекой и нашим заведением. Она была обнесена высоченным кирпичным забором и охранялась здоровенными качками в пиджаках и громадными черными псами с отрезанными ушами и крохотными глазками. У Вепря и Глена был со студией договор, по которому они поставляли туда мальчиков для съемок. Мальчишки переростки проработавшие там какое-то время и получившие за это бешенные бабки говорили, что за забором вроде бы существует даже не одна а несколько студий. И в некоторые лучше не попадать ни за какие деньги. Я спрашивал одного толстячка по кличке Сало с большим некрасивым пятном на шее, что там с ним делали. Парень хмуро посмотрел на меня, потер пятно и отмолчался. Но платили в этих "Пенатах" обалденные деньжищи, и наши туда рвались. Еще говорили о стимуляторах. Что от них шалеешь и можешь хоть десять раз без перерыва, но за полгода станешь жирным как свинья, а потом привыкнешь и без них уже никак. Толстяк и еще один наш парнишка, чтобы работать, жрали эти таблетки горстями, а иногда для важных клиентов кололись какой-то дрянью.

Неделю назад в мое стойло Вепрь подселил белобрысого мальца двенадцати лет по кличке Кроль.

- Зачем это? – удивился я.

- Новенький. Пусть присматривается. И ты к нему приглядись. Вроде бы перспективный щенок.

- А как же клиент?

- А что клиент. Обслужишь, как положено. Щенок не помешает. Поучится.

Уж не знаю, как они там определяют перспективность мальцов, но с Кролем ошибки не было. В душевой я помял его пухлый задик, потрогал, и увидел, что он завелся.

- Хочешь брызнуть? – спросил я и сунул в него палец.

Малец кивнул и прижался ко мне.

- А сумеешь? Раньше-то пробовал?

Он снова кивнул и полез целоваться. Я тоже возбудился, и кончилось тем, что он брызнул мне в рот ужасно горьким. Я потом еле отплевался и долго чистил зубы мятной пастой. На второй или третий день нашего совместного проживания меня снял постоянный клиент. Это был тощий с жиденькой бородкой старик лет пятидесяти. В последние месяцы он довольно регулярно приходил по средам в конце дня, раздевал меня и заставлял рассказывать кого и как я обслуживал днем. Мои рассказы его заводили, он багровел, лапал меня и созревал так, что вполне мог обслужиться по полной программе. Старик мне нравился. Иногда, когда день был пустой, я придумывал для него всякую ерунду, чтобы он возбудился и не зря потратил деньги за визит в наше заведение.

Увидев в моем стойле Кроля, старик остановился на пороге комнаты, поправил уже развязанный галстук и застегнул жилетку.

- Ты занят? А мне сказали, что свободен и ждешь меня.

- Свободен-свободен. Не обращайте внимания. Новичок. Как бы ученик. Присматривается что и как. Если не нравится, могу выгнать.

- Ученик? – удивился старик. – А ты учитель? Как интересно! Нет-нет, пусть остается. Сколько ему?

- Двенадцать.

- Очень, очень интересно. А можно на него взглянуть без одежды?

Кроль посмотрел на меня. Я кивнул. Способный ученик тут же сбросил халатик и повернулся так, чтобы старику была видна его детская попка.

- Младенец, - прошептал мой клиент и начал багроветь.

- Да, вы раздевайтесь. Он нам никак не помешает. А если захотите, то и поучаствует, - я тоже снял с себя одежду.

- А как? Как он… поучаствует? – старик трясущимися руками расстегнул тысячу пуговиц и начал неловко разоблачаться. На меня он и не взглянул, неотрывно смотрел на задик Кроля. А малец, чувствуя напряженный взгляд моего клиента, теребил себя и тоже начал возбуждаться. Старик наконец разделся и подошел к сожителю.

- Прелестный ребенок. Можно я тебя поцелую? – спросил он Кроля и посмотрел на меня.

Я промолчал, а Кроль потянулся к нему. Старик помотал головой, опустился перед ним на колени и жадно припал к его попке. Кроль охватил голову клиента руками, повернулся и сунул ему в раскрытый рот. Старик вроде бы начал, но потом отстранился и снова потряс своей бородкой.

- Нет, прелесть моя. Я хочу, чтобы ты меня принял.

Я присвистнул.

- Это дорого. Малец – целка.

Клиент встал и снял со стула свой пиджак.

- Да-да, конечно. Вижу, что он целомудрен, но я заплачу. Сколько? Вот этого хватит? Здесь три тысячи долларов. – Он вынул из пухлого бумажника пачку ассигнаций, повертел их передо мной и аккуратно положил на стол.

За меня пару лет назад Глену заплатили одну штуку. Я подумал, что Кроль стоит никак не дороже, и если отдать тысчонку боссу, то нам останется по штуке.

- Ты как? – спросил я обладателя нетронутого задика. – Когда - никогда, а тут приличные бабки. – Согласен?

Кроль чуть побледнел и уставился на возбужденное до крайности хозяйство старика.

- Может в рот? Вот в рот бы я…

- Да не бойся ты, калибр у него самый подходящий для первого раза. Ну, будет немного больно в самом начале. Давай! Становись на четвереньки.

- Может стоя? Я нагнусь. Я видел…

- Не базлань! – я тоже завелся. – Знаю что говорю.

- Да-да, - подал голос клиент, - именно на четвереньках.

Кроль опустился как я сказал, и старик, став на колени, пристроился к нему. Я раздвинул мальцу ягодицы и смазал его пухлую попку внутри кремом.

Минут десять старик пытался войти. Я, как мог, помогал ему, растягивая пальцами тугое розовое колечко.

- Расслабься! Распусти же ее, наконец. Ну!

- Он не хочет меня принять, - грустно сказал старик и встал.

Он совсем остыл. Я понял, что ничего у него не выйдет и деньги придется вернуть. Я разозлился на щенка и сильно шлепнул ладонью его розовый задик.

- Он трус. Боится пустяковой боли. И у вас не хватило твердости.

- Годы, - грустно сказал клиент. – Слушай! А давай ты его лишишь девственности. А я уж потом. У тебя-то твердость каменная даже в конце дня. Сколько раз сегодня?

- Три. Калибр у меня великоват для первого раза. Орать будет, - я посмотрел на стоящего в соблазнительной позе мальца, на старика уже совершенно вялого, на пачку бабок на столе и рассвирепел.

- Ну, а меня ты пустишь? – я пошевелил пальцем в его попке.

- Постараюсь. Ты же меня любишь.

- Ага, люблю.

Я охватил его задик руками, уперся, нажал и почувствовал, что строптивое колечко поддается.

- Давай, мальчик, давай! – старик нагнулся и тоже схватил Кроля, за задницу, пытаясь надеть ее на меня.

Я нажал, что было сил. Кроль ткнулся лицом в ковер и заверещал, как поросенок, которого режут. Вероятно, мне бы следовало пожалеть мальца, но я озверел, тоже заорал и вдруг провалился в него на всю длину до яичек.

- Кровь, - испуганно прошептал старик.

Я вынул. Щенок замолк и плашмя распластался на полу. Крови было много. Она текла из него струйкой и впитывалась толстым ворсом ковра. Я растерялся.

- Тебе больно? – зачем-то задал я мальцу дурацкий вопрос.

Кроль с трудом приподнял голову, посмотрел на меня и отрицательно помотал ей.

- Нет. Теперь почти не болит. Ну, я впустил тебя? Ты доволен?

- Врача надо, - сказал старик и как был, нагишом выскочил из моего стойла.

После испытания устроенного мне боссами, с мыслями о том, что мне теперь предстоит, я пошел в нашу лечку. Там в просторной палате залитой синим неживым светом, Кроль, лежа в койке, смотрел мультик про белку и ржал как чокнувшийся жеребенок. Мне тоже нравился этот мульт, я сел в ногах пораненного мальца, и мы досмотрели его вместе. Отсмеявшись, я вынул из кармана пакетик с ирисками в золотых фантиках. Кроль их лопал постоянно. Малец подержал пакетик в руке, вздохнул и сунул под подушку.

- Мне нельзя.

- Почему это, - удивился я.

- Нельзя. Какать не разрешают, пока не зарастет. Кормят одним бульоном.

- Дела. Очкарик зашил, как было?

- Нет, - щенок весело заулыбался. – Теперь в меня войдет чей угодно. Даже твой. Запросто будешь брызгать туда, когда захочешь.

- Ловко, - одобрил я хирурга. - Будешь обслуживать клиентов вместо меня.

- А ты? Ты не будешь?

- Нет. Меня Глен передаст в Пенаты. Останешься жить один в моем стойле. Скажешь, чтобы ковер поменяли. Пятно от твоей крови не отмывается. Я уж тер-тер. А клиенты видят и пристают с расспросами. Я говорю из носа, не верят. Большое очень. Ах, здесь произошло что-то ужасное!.. Ты чего, Кроль?

Большие глаза мальца наполнились слезами, и я понял, что он сейчас заплачет.

- Я не хочу без тебя, - захныкал он. – Я тебя люблю.

- И я тебя. Реветь-то зачем? Будем видеться и все такое.

- Там забор и собаки. Не выпускают оттуда.

- Выпускают. Не тюрьма же. Не реви. Я хочу посмотреть, что очкарик сделал с твоей попкой. Покажи! - Малыш откинул одеяло, и я увидел его напряженный столбик.

- Можешь взять в рот, - горделиво разрешил он.

- С чего это ты завелся? Тебе дают для поправки стимулятор?

- Нет. Просто тебя увидел. Возьмешь?

- Ну, нельзя же тебя оставить в таком состоянии. Но вначале покажи попку.

Его детский задик, однако, был сплошняком заклеен пластырем. Потом я выдоил мальца, и на этот раз никакой горечи не почувствовал. А уж разохался щенок в конце, как взрослый мужик после долгого перерыва. И впрямь талант.

Слухи у нас в Вигваме расползаются, как тараканы на кухне. Я никому ничего не говорил, но все уже знали, что меня суют в Пенаты. Ночью, когда я уже спал, и мне снилось какое-то непотребство, ко мне прокрался Сало. Парню недавно, уже у нас, стукнуло шестнадцать, и мы это отмечали пивом с пончиками. Больше года он проработал в Пенатах. У него был вислый зад, брюхо, жирные складки на подбородке и он заикался. Как ни странно, на него был спрос, и у него было больше постоянных клиентов, чем у меня. Сало растолкал меня, забрался под одеяло и засопел рядом.

- Ты там в садик ду-дуриком не за-загреми. По-понял?

Я выдернул из-под него подушку и подумал, что если начнет приставать, придется его отметелить.

- Зачем приполз? Какой еще, к дьяволу, садик?

- То-точно, дьявольское ме-место. Сту-у-дия у них так называется. У-ужас! Не приведи Го-господь!

- Киностудия? В Пенатах что ли?

- Ну да. Пришел пре-предупредить.

- О чем?

- Му-мучают. Могут до-смерти.

- Ты что ли снимался в ней? А почему садик?

- Са-садики. Садики там запра-а-авляют. Са-садисты. Слыхал о та-таких?

- Слыхал. Вроде Вепря. Ну, и что они там с тобой делали? Били? Лупили плетью?

- Били пу-пустяк, - сказал Сало и замолк.

- А что еще? Хочешь предупредить, говори.

Сало вздохнул и откинул одеяло.

- Ве-вешали. Смо-о-отри. За яйца по-подвешивали.

Я взглянул и малость ошалел. Мошонка у парня была вытянута почти до колена и лежала рядом с ногой, как пустой мешок.

- Вот, гады! А ты…. Как же ты…

- А что я. Ви-и-исел и орал бла-а-агим матом, пока не вырубился. А те-е-еперь вот могу…. – Он согнулся и сунул конец мошонки с крохотными яичками в рот.

Врач киностудии Стивен Андреа обожал мадеру. Изредка он уже чувствовал подагрические боли в суставах, что было, разумеется, следствием его пристрастия, но отказать себе в бокале хорошей португальской мадеры после сытного обеда не мог. Заранее ощущая во рту вкус божественного напитка, он достал из шкафчика с микстурами заветную бутылку, когда в его кабинет без стука вошел главреж Сукер. Это был маленький суетливый человечек с потными ладонями. Врач его недолюбливал.

- Док! Здорово, что я тебя застал. Как новенький? Замечательный типаж. Хочу попробовать его в «Мезозойских шалостях».

Стивен подумал, посмотрел на бутылку и твердо решил не предлагать гостю выпивку.

- Типаж великолепный. Пенис одиннадцать дюймов. У тебя там в этих… в «Первобытных глупостях» павианы и всякая экзотика?

- Да. Мне привезут тигра, и гример обещал сделать его саблезубым.

- Жалко парня. И вдове придется платить за потерю кормильца. А зачем тебе новенький?

- Думаю пробовать его на племенного вождя. Лохматая спина, свирепый оскал, дубина, громадный пенис. Зрителя заколдобит! Как думаешь, новенький для этой роли подойдет?

Врач киностудии вздохнул и повертел в руке красивую бутылку.

- В бутафорском качестве. Любой секс - только с дублером.

- Туманно изъясняешься, док. Он что болен?

- Сердце, легкие, требуха и гениталии в полном ажуре. Пока. Кровь.

- Что кровь?

- Он ВИЧ инфицирован. У парня СПИД. Начальная стадия. На время съемок оскала и пениса его хватит, а через полгодика в отстой или назад к Глену в «Голубой Вигвам» Вот так, господин Сукер.

Продолжение следует