Ожог

— Привет.

— Это Джимми Пирсон?

— Нет, меня зовут Джимми Грейхок. Моя жена Конни сохранила девичью фамилию Пирсон.

— Ну, это доктор Сахид Альвари. Полгода назад у нас с твоей женой завязался роман здесь, в больнице.

— Что?! Это что, шутка?

— Нет, она была одним прекрасным куском задницы и отличной хуесоской.

Слушай, у меня нет времени. Причина моего звонка в том, что я собираюсь вернуться в Саудовскую Аравию, и около двух месяцев назад ваша жена бросила меня ради нового врача, Грегори Зендера. Я надеюсь, что ты не слабый рогоносец и отомстишь.

— Подожди минутку. Откуда мне знать, что ты говоришь правду?

— Ну, если ты доберешься до кладовки 506 в больнице в ближайшие 15 минут, то, вероятно, сможешь застать ее и Грегори за этим занятием. Извини, мой самолет садится. Удачи тебе, Кук.

Джимми был в шоке. Его любимая жена, мать его дочери, занималась сексом с другими мужчинами? Ему было слишком трудно в это поверить. Он был человеком медленным. Первой его мыслью было, как доказать или опровергнуть услышанное. И тут ему пришло в голову: "Джерри!" Он был соседом Джимми, который работал охранником в больнице, где также работала его жена, медсестра. Он позвонил Джерри на сотовый.

— Привет, Джерри Остин, служба безопасности, чем могу помочь?

— Джерри, это Джимми. Слушай, ты на работе?

— Да, я сейчас делаю обход.  — В чем дело?

— Может, ничего особенного, но мне только что позвонил какой-то арабский врач и сказал, что у Конни роман. Она и какой-то другой врач, предположительно, занимаются сексом прямо сейчас в кладовке 506. Есть ли какой-нибудь способ проникнуть туда и, если она там, сфотографировать?

— Парень, ты уверен? Конни?

— Нет, я не уверен. Вот почему мне нужно, чтобы ты это выяснил. Пожалуйста, мне нужна эта услуга.

— Нет проблем, я определенно в долгу перед тобой за всю плотницкую работу, которую ты для меня сделал. Я уже недалеко. Я дам тебе знать, если что-нибудь увижу, и пришлю тебе фотографии, если увижу. Я очень надеюсь, что это неправда. Ты с Мэтти заслуживаете лучшего.

— Спасибо.

Пока Джимми ждал, он пытался понять, что происходит. Он посвятил свою жизнь жене и 10-летней дочери. Дом, в котором они жили, был построен в основном его собственными руками за три года. Все было построено так, как хотела его жена. Насколько он знал, Конни была счастлива. Потом он подумал о последних шести месяцах. Его жена начала работать дольше и оставаться на ночь, когда у нее оставалось всего несколько часов между сменами. Их сексуальная жизнь пострадала, как он и ожидал, учитывая ее рабочий график, но она ни на что не жаловалась и, казалось, наслаждалась их сексом так же, как и всегда. Ведь она ни за что не поставит под угрозу их брак и воспитание дочери, не так ли? Ожидание было мучительным.

Зазвонил телефон.  — Джимми? Мне очень жаль, чувак, но твоя жена и доктор Зендер трахались, как два 

похотливых подростка. У меня есть фотографии и видео, чтобы отправить тебе. Не думаю, что они меня заметили. Мне очень жаль. Если ты хочешь, чтобы я сделал для тебя что-нибудь еще, дай мне знать.

Посмотрев видео и увидев, как его жена охотно занимается сексом, Джимми один из немногих раз в жизни заплакал.

— Папа?

— Мэтти. Что ты там делаешь? Возвращайся в постель, милая. Все в порядке.

— Я слышала, как звонил телефон, а потом услышал, как ты плачешь.  — В чем дело? Мне десять лет. Я не ребенок. Мне нужно знать.

Мэтти была взрослой не по годам. Джимми с трудом отказывал ей в чем-либо, потому что она, казалось, всегда поступала правильно. Поразмыслив, он понял, что эта ситуация повлияла на нее не меньше, чем на него.

— Я плачу, потому что только что получил доказательство того, что твоя мать, как бы это сказать, "любила" другого мужчину в больнице. Я пытаюсь понять, что делать. Она скоро заканчивает работу, и я думаю, что должен подождать, чтобы поговорить с ней тогда.

— Не думаю, что она сегодня вернется домой. Я подслушала, как она говорила кому-то по телефону, что счастлива, что они проведут вместе целую ночь. Я думала, она имеет в виду работу. Думаю, тебе стоит позвонить ей прямо сейчас. Посмотрим, что она скажет.

— Ладно. Может быть, есть какое-то хорошее объяснение. Джимми велели не звонить жене на сотовый, пока она работает, если только не возникнет чрезвычайная ситуация. Это расценивается как чрезвычайная ситуация.

После нескольких гудков запыхавшийся голос ответил:

— Джимми, с Мэтти что-то не так?

— Ты, кажется, запыхалась, дорогая, с тобой все в порядке?

— У меня не было с собой телефона, поэтому мне пришлось бежать, чтобы забрать его. Что случилось?

Воспоминание о видеозаписи убрало всякое желание быть понимающим:

— Я подумал, что у тебя, возможно, была одышка, потому что ты только что занималась сексом с доктором Зендером.

Пауза затянулась, прежде чем она сказала:

— Ох, дерьмо. Он знает. Не волнуйся, Грег. Я позабочусь об этом,  — это заявление было сделано другому человеку в кладовой.  — Джимми, мне жаль, что тебе пришлось узнать об этом таким образом, но я рада, что теперь ты знаешь.

— Это определенно не тот ответ, которого я ожидал.

— Я люблю тебя и наш брак, но я так много работаю в ситуациях жизни и смерти, что мне приходится иметь дело с большим стрессом. Я заслуживаю чего-то большего, чтобы справиться со всей этой ответственностью. Вот и все, немного дополнительного секса на стороне, чтобы уменьшить стресс. В этом нет ничего особенного. Это не влияет ни на наш брак, ни на то, что я мать нашей дочери.

— Боюсь, я не совсем так это понимаю.

— Послушай, мне нужно вернуться к работе. Это так оно и есть. У тебя есть два варианта:

1) Пусть все будет так, как есть. Мы продолжаем воспитывать нашу дочь. Ты получаешь любящую жену, которая время от времени дает тебе секс,  

но иногда развлекается сексом с другими мужчинами

или

2) Ты подаешь на развод, и я получаю половину наших активов, дом и основную опеку над Мэтти. Ты будешь получать каждые выходные и каждый другой большой праздник, чтобы навестить свою дочь.

Вот как развод работает в нашем штате. Я гарантирую, что сделаю твою жизнь невыносимой и найду все возможные предлоги, чтобы отменить твои запланированные визиты. Я знаю, как сильно ты любишь Мэтти, так что у тебя действительно есть только один выбор.

После того, как я закончу эту смену, мы с Грегом поедем в мотель и проведем ночь вместе. Завтра я буду работать в обычную дневную смену, а завтра вечером вернусь домой, и мы сможем поговорить. Ты увидишь, что для тебя будет лучше просто продолжать жить так, как есть. Пока.

Джимми и Мэтти сидели за кухонным столом и смотрели друг на друга, видя, как гнев, разочарование и печаль борются за господство.

— Ну, Мэтти, я не знаю, что делать. Не думаю, что смогу жить здесь, зная, что твоя мама занимается сексом с другими мужчинами. Если я подам на развод, то не смогу видеться с тобой каждый день. Не думаю, что в твоем возрасте судья позволил бы тебе выбирать, с кем остаться. Если я съеду, как ты думаешь, ты сможешь остаться здесь со своей матерью?

— Черт возьми, нет!

— Мэтти!

— Папа, я уже большая девочка. Если у меня есть выбор, я хочу быть с тобой.

— Похоже, у нас нет особого выбора.

— Папа, есть другой выбор.

— Какой?

- СОЖГИ ЭТУ СУКУ!

— О чем ты говоришь?

— Помнишь мою подругу Беверли? Ну, ее отец поймал маму Беверли на том, что она дурачилась, и просто ушел. Он взял все деньги, какие мог, и просто исчез. Через некоторое время они поймали его и устроили ужасный развод. Мы с тобой могли бы оставить ей как можно меньше денег и просто исчезнуть.

Ее идея показалась Джимми вполне осуществимой.

— А куда мы пойдем?

— Ты знаешь, куда.

Поняв, что предлагает Мэтти, отец подумал: "Не думаю, что они примут меня обратно."

— Можешь спросить. У меня было видение, как мы возвращаемся.

Мэтти была внучкой самого уважаемого духовного наставника индейской резервации Черепашья гора Чиппева. Джимми покинул племя, когда вступил в армию со своим приятелем Томми Белым Лосем. Он был сердитым молодым человеком, не уважал своих родителей и свой народ и был изгнан из племени. После службы в Ираке его гнев остыл, и он восстановил контакт с матерью. За то время, что он оставался с Мэтти наедине, он рассказывал ей о ее родных и особенно о бабушке. В последние несколько лет его дочь проявляла признаки способности воспринимать и интерпретировать видения. Конни почти ничего не знала о его семье и о том, чему он учил Мэтти. Он сказал жене, что не хочет говорить ни о чем в своей жизни до того, как ушел из армии, и Конни не задавала 

много вопросов.

— Хорошо, я позвоню. Твоя мама вернется только завтра после 5:00. Нам многое нужно сделать до тех пор.

Конни и Грег одевались, чтобы идти на работу после целой ночи, проведенной вместе. Конни была разочарована. Грег мог трахаться, но, похоже, не знал, как заниматься любовью, в чем она признала, что Джимми был действительно хорош. Ее врач-любовник был хорош только два раза за восемь часов. Она попыталась отсосать ему в третий раз, но он никак не мог встать. Ее оргазмы были фальшивыми. Конни поняла, что часть острых ощущений от секса с доктором Зендером, как и с Алвари до него, была тайной, недозволенной стороной их совместного времяпрепровождения. Теперь, когда Джимми знал, секс с кем-то другим не был таким уж захватывающим.

Каждый раз, когда у нее было несколько минут отдыха во время ее дневной смены в понедельник, Конни думала о том, как она должна закончить с Грегом и наладить отношения с Джимми. В конце концов, жена-учительница Грега переедет сюда с двумя детьми, как только закончится учебный год. Конни могла бы снова стать образцовой женой, любовницей и матерью, а потом, когда дома все вернется на круги своя, подыскать себе кого-нибудь другого. Джимми ни за что не откажется от секса с ней и не поставит под угрозу свой доступ к Мэтти.

Конни вышла из больницы в конце смены и направилась к своей машине на служебной стоянке. С расстояния нескольких футов она увидела, что все четыре шины проколоты. "Как по-детски!" — подумала она.  — Ну, вот тебе и план, как сделать приятное, когда я вернусь домой. Она попыталась позвонить Джимми на сотовый, но телефон не отвечал. Она попросила одного из своих коллег одолжить ей телефон. Звонок Конни на телефон мужа вызвал у нее сообщение "Услуга по этому номеру больше недоступна". Итак, он хотел сыграть в гадость. Ну, и она тоже может. Угроза развода сама по себе может вернуть его в строй, но ей придется увидеть, как он будет пресмыкаться.

Она снова воспользовалась телефоном, чтобы вызвать такси. По дороге домой она обдумывала различные способы наказать Джимми, кроме как приставить скальпель к его яйцам. Свернув в свой район, Конни заметила столб дыма, а затем пожарные машины и полицейские машины.  — Похоже, у кого — то из наших соседей случился пожар. Чем ближе подъезжало такси, тем яснее она понимала, что горит не соседский дом, а ее!

Конни выскочила из такси, велев ему подождать. Когда она бросилась к дому, начальник пожарных приказал ей держаться подальше.  — Но это же мой дом. Где мой муж и дочь? С ними все в порядке?

— Думаю, с ними все в порядке. Ваша соседка сказала, что видела, как они уехали сразу после того, как подожгли кучу одежды.

— Что? Конни выглянула во двор и увидела горящую кучу своей одежды. На вершине кучи лежали какие-то вещи. Через несколько секунд она поняла, что это ее свадебные альбомы. Фотографии 

той, о, такой дорогой свадьбы, которую она просто обязана была иметь исчезали в дыму. Глядя на дом, она заметила, что, хотя пожар был под контролем, от дома, который она так любила, мало что осталось. Конни увидела, что ее ближайшая соседка, миссис Дженсон, стоит на тротуаре и наблюдает. Когда она подошла к соседке, миссис Дженсон нахмурилась.

— Они ушли. Надеюсь, теперь ты счастлива.

— О чем вы говорите, миссис Дженсон?

— Джимми и Мэтти поговорили со мной перед тем, как устроить пожар. Они хотели убедиться, что моему дому ничего не угрожает. Они рассказали мне, что ты сделала. Я не могу поверить, что ты могла так ужасно обращаться с этим замечательным человеком и драгоценной маленькой девочкой. Я надеюсь, что тебе будет больно долго.

— Это просто недоразумение. Погоди, ты хочешь сказать, что Пожар устроил Джимми? Но он построил этот дом своими руками. Это был наш дом, наш прекрасный дом. Где они?

— Ваш муж сказал мне, что, поскольку он построил этот дом, он может и разрушить его. Это был просто дом. Джимми сказал, что дом перестал быть домом, когда ты решила перестать быть женой и матерью. Он сжег дом. Ты сожгла дом. Джимми и Мэтти ушли, дорогая. Они планируют исчезнуть там, где ты их никогда не найдёшь, и я надеюсь, что они преуспеют. С этими словами миссис Дженсон зашаркала прочь.

Вернувшись к костру, шеф сообщил Конни, что пройдет несколько дней, прежде чем они смогут объявить дом безопасным для поиска любых ценностей, которые могли уцелеть. Он спросил, не может ли она куда-нибудь пойти. После паузы она сказала: "Мои родители."

Вернувшись в такси, Конни дала водителю адрес родителей. Ей приходило в голову много мыслей, которые в основном колебались между двумя вариантами: он вернется и попросит прощения, а затем построит новый, еще лучший дом, или, как только я найду его, я по-королевски трахну его в разводе. В разгар ее внутренних дебатов они добрались до дома ее родителей. Когда она пошла расплачиваться за такси, водитель сказал ей, что ее карточку забраковали. Три раза. Она попросила водителя подождать, чтобы забрать деньги у отца.

Она позвонила в колокольчик, и впервые за сегодняшний день на ее глаза навернулись слезы. Конни нуждалась в эмоциональной поддержке родителей. Гарри открыл дверь, но не до конца.

— Чего ты хочешь?

— Папа, это я, Конни, впусти меня. Случилось что-то ужасное. Джимми...

— Я знаю, что случилось. Джимми и Мэтти остановились здесь по пути из города. Как ты могла? Я любил его, как сына, которого у меня никогда не было. Она наша единственная внучка. Мы тебя воспитывали лучше, чем... Боюсь, мы больше не можем считать тебя своей дочерью.

— Папа! О чем ты говоришь? Это просто недоразумение. Джимми вернется, и я все улажу. Дай мне поговорить с мамой.

— Недоразумение? Так вы, дети, теперь это называете? Как ты можешь "неправильно понимать" чужого мужчину, а не своего мужа,  

когда его пенис находится у тебя во влагалище? Как ты можешь "неправильно понимать", что у тебя во рту пенис другого мужчины? Я видел фотографии.

— Он... У него есть фотографии? О Боже!  — Где мама? Мне нужно ей все объяснить.

Дверь не открылась шире.  — Твоя мать в постели. Доктору пришлось выписать успокоительное. Нам повезло, что у нее не случился сердечный приступ, когда она увидела фотографии.

— Джимми показывал маме фотографии? Как он мог?

— Он не хотел, но твоя мать сказала, что никогда не поверит, что ее дочь может сделать что-то настолько мерзкое, настолько противное тому, чему она ее учила, так против того, чему учила ее религия. Поэтому я протянул ей фотографии, и как только она их увидела, то потеряла сознание. Она не хочет видеть тебя в ближайшее время, если вообще захочет. Дверь закрылась. У нее не хватило смелости попросить денег на такси. Конни вернулась к такси в слезах.

— Куда теперь?  — спросил он.  — Это должно быть где-то, где можно достать деньги.

Конни решила, что ее кредитка тоже никуда не годится. Немного поразмыслив, она дала водителю адрес своей младшей сестры. У Конни не было хороших отношений с Лесли, но ее сестра была хорошей тетей для Мэтти. Лесли приобрела репутацию шлюхи еще в школе и впала в немилость у родителей. Конни не была уверена, какой прием ей окажут, но Лесли была ее единственной семьей.

На этот раз дверь распахнулась настежь. У Лесли была понимающая улыбка на лице,

— Отлично, хорошо. Я ждала тебя.

— Наверное, папа тебе звонил.

— Нет, Джимми и Мэтти заходили сюда по дороге. Я подумала, что мама и папа, возможно, не будут восприимчивы к измене дочери, так как они все еще не слишком счастливы со своей дочерью-шлюхой.

— Прежде чем мы войдём, могу я попросить тебя о большом одолжении? Вообще-то, две услуги. Что — то не так с моей кредитной картой, и мне нужно заплатить за такси. И потом, можно ли побыть у тебя какое-то время? Джимми сжег наш дом.

После короткого мысленного обсуждения, Лиза смягчилась:

— Ладно, наверное, я у тебя в долгу.

— Спасибо. Расплатившись с таксистом и устроившись на диване в гостиной сестры, Конни спросила:

— Что ты имела в виду, говоря, что должна мне? Я что-то не припомню, чтобы в последнее время давала тебе взаймы.

— Ты этого не делала. Я выросла в тени мисс Гуди Два Ботинка и ее высоких оценок, идеальной внешности и благородной карьеры. Меня от тебя тошнило. Меня все время сравнивали с тобой, и с этим я не справилась. Я стала неудачницей, но это сделало меня отличной от тебя, чего, как я думала, я и хотел. Теперь ты сделала меня "хорошей" дочерью. Все любят Джимми. Сколько раз он вызывался использовать свои навыки плотника, чтобы помочь одному из ваших соседей? Какая-то миссионерская группа? Этот дом был для тебя святыней, и что ты сделала? Ты поливаешь его грязью. Моя 

племянница была самым фантастическим ребенком, которого я когда-либо знала. Мне будет так ее не хватать. У тебя был самый любящий, преданный, заботливый, терпеливый муж, и ты вознаграждаешь его тем, что вырываешь его сердце и топчешь его. Вот что я тебе скажу. Если Джимми вернется, я буду умолять его быть со мной. Как бы мне ни нравились разнообразные любовники, я бы отдала свою жизнь и стала самой преданной любовницей или женой, которую когда-либо видел мир. Ты глупая, эгоистичная, высокомерная сука, и я надеюсь, что ты страдаешь так же, как и он.

— Не говори так тонко о своих чувствах ко мне,  — саркастически сказала Конни.  — Ты не понимаешь, под каким давлением я оказалась. Как меня изматывал стресс. Я нуждалась, и я заслужила награду. Итак, я получила немного дополнительного секса. Ничего важного. Джимми раздул все это до предела. Он слишком остро отреагировал и заплатит.

— Тебе нужно сходить к психотерапевту. Планета, на которой ты живешь, находится в нескольких миллионах световых лет от планеты, на которой живут остальные. Нет никакого способа простить то, что ты сделала.

— Это был просто секс!

— Это было прелюбодеяние. Это было предательство. Кроме того, ты сказала ему, что он должен смириться с тем, что он рогоносец, или ты будешь держать его подальше от своей дочери. С таким же успехом можно было отрезать ему член и заставить носить его на шее. Ни один настоящий мужчина не станет мириться с тем, что ты делаешь. А Джимми — настоящий мужчина. Ты можешь остаться здесь на некоторое время, чтобы я могла насладиться твоими страданиями.

— Ну, по крайней мере, теперь он больше ничего не может сделать. Я, однако, могу дать отпор. Он забрал мою дочь без моего разрешения, и это похищение. Он будет иметь дело с законом. Посмотрим, как ему понравятся соседи по койке, которых он получит в тюрьме.

Конни провела беспокойную ночь у сестры. На следующий день она ушла с работы, чтобы попытаться привести свою жизнь в порядок. Она обнаружила, что все, что было на их обоих именах, теперь было только на ее имя: их совместный расчетный счет, ипотека, ее кредит на машину, кредитная карточка, сотовый телефон и т. д. По крайней мере половина их общих активов была переведена на ее личный сберегательный счет, так что у нее были средства, чтобы найти место и начать менять свою одежду и личные вещи. Ближе к концу дня она позвонила в страховую компанию, чтобы сообщить о пожаре и узнать, что нужно сделать, чтобы возместить убытки. Она с удивлением обнаружила, что Джимми отменил страховку домовладельцев от пожара. Страховки за дом не будет. Все, что было у Конни,  — это участок, на котором стоял сгоревший дом. По крайней мере, дом был оплачен, так что ей не нужно было беспокоиться о выплате ипотеки за дом, которого больше не существовало. Казалось, каждые несколько минут она узнавала о 

чем-то другом, за что несла полную ответственность. Она не привыкла иметь дело с такими незначительными проблемами. Джимми заботился об этих деталях. Конни начала понимать, какой вклад вносил Джимми в их совместную жизнь.

Конни поняла, что перепутала рапорт о пропаже человека и рапорт о похищении несовершеннолетней. В то время как о пропавшем человеке можно было сообщить только через 48 часов после его отъезда, о похищении можно было сообщить сразу. Она пошла в полицейский участок. Дежурный сержант был очень внимателен, когда она сказала, что хочет сообщить о похищении.

— Кого похитили?

— Мою десятилетнюю дочь Мэтти... Мэдлин Рэй Пирсон.

— Так это ты мать? Да, Конни Пирсон.

— А отец есть?

— Да, Джимми Грейхок, это он ее похитил.

Поведение сержанта быстро изменилось.  — Джимми Грейхок, плотник? Итак, это спор о содержании под стражей. Часть развода?

— Нет. Он просто взял ее и ушел.

— Разве не он сжег свой дом перед отъездом Теперь на его лице появилась улыбка.

— Наш дом. Он сжег наш дом. Это не смешно.

— Прошу прощения. Просто Джимми осчастливил многих мужчин своим дерзким жестом. Особенно те, чьи жены сделали из них рогоносцев.

— Откуда... откуда ты об этом знаешь?

— Я разговаривал с полицейскими, которые были на пожаре. К тому же это маленький городок. Слухи распространяются быстро.

— Так ты мне поможешь или нет?  — спрсила Конни.

— Я сделаю свою работу,  — прошептал себе под нос дежурный сержант.  — Жаль, что ты не сделала свою.

— Джимми построил для моей матери пандус, чтобы ей не пришлось ехать в дом престарелых. Я буду делать свою работу, но не ждите никаких одолжений. Пока Конни кипела от злости, сержант получил требуемую форму.

— Ладно, сейчас. Когда он якобы похитил свою дочь?

— Где-то между вечером воскресенья и пятью тридцатью вечера понедельника.

— Это довольно расплывчато.

— Ну, я вернулась домой после дежурства в больнице только в понедельник вечером. Вот тогда-то я и узнала.

— У тебя есть какие-нибудь предположения, куда они могли пойти?

— Не совсем. Джимми никогда особо не рассказывал о своей семье. Он коренной американец. Наверное, он мог вернуться в резервацию.

— Вот это полезная информация. Какое племя и какая резервация?

— Я действительно не знаю. Там ведь не так уж много племён? Не могли бы вы послать патрульную службу или как вы там это называете, и попросить местную полицию разыскать его?

— По-моему, их более 300. Ты ведь мало знаешь об индейских делах, не так ли? Индийские территории-это почти то же самое, что иностранная страна. Большинство из них имеют свою собственную систему управления, поэтому запросы от белых не рассматриваются так же, как в других частях страны. Мы могли бы изготовить флаеры и посмотреть, не пошлет ли их Министерство внутренних дел в резервации. Не знаешь ли ты чего-нибудь, что могло бы помочь сузить круг поисков?

— Не сразу.  — Подожди минутку. Его босс служил вместе с Джимми в армии. Он может знать что-нибудь полезное.

— Ладно. Иди и 

поговори с ним. Возможно, он лучше отреагирует на тебя, чем полиция. Между тем, у тебя есть последние фото этих двоих?

— Только не у меня. Джимми был тем, кто делал снимки. Большинство сгорело в огне.

— Ты хочешь сказать, что у тебя нет фотографии мужа или дочери ни в бумажнике, ни на мобильном?

— Подожди. У меня в телефоне есть фотография Мэтти. Хотя ему уже несколько лет. Сейчас она выглядит совсем по-другому.

— Думаю, это многое говорит нам о том, что ты думаешь о своем муже и дочери.  — Он вздохнул.  — Извини, но Джимми мне очень нравится. Наверняка у твоих родителей есть какие-нибудь свежие фотографии. Принеси их, когда получишь.

— Я слишком занята, чтобы беспокоиться о хранении фотографий в бумажнике. Для этого и существуют альбомы.

Вернувшись на работу в первый раз после пожара, Конни быстро заметила перемену в том, как ее приветствовали другие. Улыбок не было. Никто не заговаривал с ней, если она не заговаривала первой. Персонал, который обычно называл ее по имени, теперь обращался к ней по фамилии. После нескольких застывших обменов репликами Конни отозвала Шейлу в сторону. Она работала с Шейлой больше пяти лет, и у них было то, что Конни назвала бы дружбой.

— Что происходит, Шейла? Почему со мной обращаются так, будто я ядовитая?

— Это хорошее описание того, что мы чувствуем. Ты ядовитая. Мы все знаем, чем ты занимались с докторами. Мы подумали, что твой муж, должно быть, знал об этом и был доволен. Слава богу, он не был таким слабаком, как все думали. Начальник службы безопасности дал нам знать, что за человек был твой муж. Герой войны и все такое. А еще есть твоя дочь. Не менее важно, что врачи и медсестры, которые дурачатся на дежурстве, подвергают опасности пациентов. Несколько раз мне не удавалось дозвониться до тебя, когда ты должны были быть на дежурстве. Один раз у тебя даже на лице была капля спермы. Не заставляй меня начинать. В любом случае, мы сделаем свою работу, но не жди от нас никаких одолжений. С меня хватит. Шейла отошла.

— Герой войны? Джимми не был героем войны. Он плотник. Кто — то распространяет ложь. На следующий день у Конни не было дневной смены, поэтому он отправился к начальнику и другу Джимми, Милтону.

Конни въехала на стоянку строительной компании и увидела место перед вывеской офиса. Войдя в здание, она подошла к стойке, где стоял босс Джимми.

— Привет, Милтон. Джимми сегодня работает?

Начальник строительства ответил:

— Нет, он приходил и уволился в понедельник. Если бы он не был таким хорошим приятелем, я бы отшил его за то, что он ушел без предупреждения. После того, что он рассказал мне о том, что ты сделала, я не только понимаю, но и поддерживаю его на 110%. Что-нибудь еще? Я занят.

— У тебя есть какие-нибудь предположения, где он и Мэтти?

— Нет, а если бы и знал,  

то не сказал бы. Ты не понимаешь, чем я обязан этому человеку. Милтону показалось, что на глазах у него выступили слезы.

— Кто-то сказал, что он герой войны. Разве он не был простым плотником в армии?

— Таков был его рассказ, чтобы держать людей дома от беспокойства, посмеиваясь, сказал Мильтон. Он был в разведывательной команде. Поскольку он был коренным американцем, они считали его разведчиком. Его работа заключалась в том, чтобы возглавлять любые миссии. Джимми первым получал огонь. Какой бы ангел-хранитель ни присматривал за ним, он, должно быть, работал в две смены. Не могу сказать, сколько раз он участвовал в сражениях и выходил оттуда без единой царапины. Он несколько раз спасал мою задницу. Знаешь ли ты, что он заслужил и бронзовую, и серебряную звезду?

— Он ничего мне об этом не говорил,  — после паузы настаивала Конни.  — Ты упомянул, что он коренной американец. Ты знаешь, из какого он племени или резервации?

— Опять не знаю, не скажу. Единственный человек, с которым он говорил об индейских делах, был его лучший приятель Томми Белый Лось.

— Где я могу его найти?

— Наверное, в Великом Охотничьем Угодье в небе. Томми убили как раз перед тем, как они с Джимми должны были вернуться домой. Но Джимми в этом не виноват. Он протащил раненое тело Томми через перекрестный огонь, а затем вернулся за двумя другими. Томми был уже слишком далеко зашел к тому времени, когда его увезли. За это Джимми и получил серебряную звезду. А теперь мне действительно пора.

Конни подумала: "Отлично. Теперь я узнаю, что изменяла герою войны. Я лучше не буду говорить: "по крайней мере, хуже уже быть не может". Почему он никогда не рассказывал мне о своей жизни до того, как ушел из армии? Хотела бы я, чтобы он был здесь и спросить его. Черт, я была такой дурой."

На следующий день, когда Конни явилась на работу, ее и доктора Зандера вызвали в кабинет Администратора. Они ничего не сказали друг другу, решив, что конференция не пойдет им на пользу. Мистер Чамблисс коротко приветствовал их: До моего сведения дошло, что вы двое имели сексуальные отношения на территории больницы в рабочее время. Очевидно, я последний человек в больнице, который знает об этом. Когда я впервые услышал об этом, я склонялся к тому, чтобы поместить письмо с выговором в ваши профессиональные файлы. После звонков от всех членов больничного совета, спрашивающих, что я собираюсь делать в этой ситуации, стало ясно, что если я не уволю вас, то меня уволят. На самом деле, моя работа все еще под угрозой, благодаря вам. Поэтому вы оба немедленно прекращаете работу. Охранники ждут за моей дверью и отведут вас к вашим шкафчикам, чтобы собрать ваши личные вещи. Кроме того, ты оба будете отчитываться перед советом по лицензированию вашей профессии. Основываясь на предыдущих подобных случаях, я думаю, что ваши лицензии будут 

приостановлены по крайней мере на один год. Надеюсь, секс был достаточно хорош, чтобы компенсировать стыд и унижение, не говоря уже о потере дохода, который вы оба свалили на себя. А теперь убирайтесь из моего кабинета.

Когда они выходили, Грегори подошел к Конни:

— Твой мудак муж прислал письмо и фотографии моей жене. Большое спасибо, сучка. Я больше никогда не хочу тебя видеть. Кстати, у тебя, может быть, и отличное тело, но секс был не так уж хорош.

После того как опорожнила свой шкафчик, Конни вздохнула: "Нет работы. Никакого дома. Никакого мужа. Нет дочери. Никаких друзей. Никакой поддержки семьи, о которой можно было бы говорить. Все, что у меня есть,  — это я сама. Что же мне теперь делать?"

Джимми и Мэтти

— Привет, заповедник Черепашьих гор.

— Э-э, здравствуйте. Могу я поговорить с Хэнком Гарсией?

— Минуточку, кто это звонит?

— Может быть, будет лучше, если я не скажу.

— Ну, ладно. Я посмотрю, ответит ли он на звонок. Добрая минута или две молчания в телефонной трубке.

— Это Хэнк Гарсия. Скажи мне, кто это, или звонок сейчас же закончится.

— Хэнк, это Джимми Грейхок. Я хочу вернуться.

— У тебя хватает наглости звонить сюда. Тебе здесь не рады.

— Подожди, не вешай трубку. Со мной внучка Облачницы.

После нескольких секунд ожидания, Хэнк продолжил:  — Сколько ей лет? Проявляет ли она какие-нибудь способности?

— Мэтти 10 лет, и у нее начались видения пару лет назад. Это она видела, как мы возвращались.

— Ты же знаешь, что очень немногие люди согласились бы принять тебя обратно.

— Я знаю, но я изменился. Я был дерзким, незрелым, глупым дураком, отрекшимся от своей семьи и народа. Я могу только молить племя о прощении.

— Я буду с тобой откровенен,  — ответил Хэнк. Если бы у тебя не было внучки Облачницы, я бы даже не стал поднимать вопрос о твоем возвращении в Совете. До сих пор нет никакой гарантии, что они согласятся даже с тем, чтобы принять вас, как ты сказал, ее имя?

— Мэтти. Это сокращение от Мадлен. Моя мать, Облачная Женщина, предвидела, что у меня будет дочь, и она помогла мне преодолеть мою необоснованную ненависть к моей семье и моему народу. Она знала, что ее не будет здесь, чтобы учить свою внучку, поэтому она сказала мне кое-что, что я мог бы сделать, прежде чем вернуть ее на обучение к старейшинам. Она молода, но очень зрела для своего возраста.

— Я могу поговорить с Советом,  — предложил Хэнк. Ты сможешь быть здесь послезавтра? 7:00 вечера? Какой у тебя номер, чтобы я мог точно сказать, придешь ты или нет?

— Мы на дороге, которая идет сейчас на север. К тому времени мы должны успеть. Дав Хэнку свой номер, Джимми повесил трубку.

Мэтти попыталась успокоить отца:

— Не волнуйся, папа. Облачная Женщина будет с нами.

Джимми получил звонок, и Совет согласился встретиться с ними, в ближайшее время. Старейшины, которые помнили Облачную Женщину, были достаточно 

убедительны, чтобы, по крайней мере, позволить Джимми отстаивать свое дело перед Советом. Джимми и Мэтти встретились с советом Черепашьей горы. Внимание мужчин привлекла Мэтти. Посыпались вопросы.  — Какие силы ты испытала?  — Ты согласна учиться у знахарки, даже если это означает, что тебе придется расстаться с отцом?  — Докажи нам, что ты обладаешь силой видения?

Мэтти была в замешательстве от этих вопросов и давала короткие, честные ответы. Она признала, что не может представить доказательств каких-либо умений. Ее поблагодарили и отпустили. Пришла целительница, Маленькая Голубка, которая беседовала с Мэтти перед заседанием Совета.

— Что ты думаешь о способностях, которыми может обладать маленькая девочка?  — спросил один из членов Совета.

— Облачная Женщина была моим духовным наставником, и я много раз ощущал ее присутствие. Ее дух силен в ее внучке, но сейчас в ней слишком много от белого человека. Потребуется много работы, чтобы понять, может ли она быть сильной связью с миром духов.

— Ты думаешь, мы должны позволить ей остаться?

— Определенно. Я бы приветствовала вызов преподавателя, и она, кажется, очень хочет учиться. Однако она ясно дала понять, что они с отцом заключили пакетный договор. Тебе придется принять обоих в племя, иначе она не останется.

После ухода целительницы члены Совета были полностью согласны с тем, что девочка останется, но по-прежнему не хотели позволять Джимми остаться. Не придя к единому мнению, Совет спросил мнение Хэнка. Хэнк предложил им обоим остаться, но при условии, что Джимми сделает какой-нибудь извиняющийся жест в сторону племени. Если окажется, что у Мэтти нет никаких способностей, их обоих следует отослать.

Джимми долго думал о том, какого извиняющегося жеста будет достаточно. Он умел плотничать, поэтому посмотрел, не нужно ли племени что-нибудь построить. Он заметил, что медицинская клиника находится в плачевном состоянии. Здание было старым, грязным, со стен осыпалась штукатурка. Если бы люди не болели перед тем, как прийти туда, они, вероятно, подхватили бы там что-нибудь. Новое здание клиники было бы его жестом. Женщина, обучавшая Мэтти, присоединилась к его дочери в выборе лучшего места для исцеления. Тогда совет должен был одобрить. Все, что нужно было сделать сейчас,  — это построить его. Сам по себе.

Джимми составил план. Это было нетрудно, так как большую часть работы по строительству клиники он проделал в Никарагуа во время командировки. На этот раз все материалы ему пришлось покупать самому. Потом ему пришлось строить клинику. Племя должно было наблюдать, как Джимми строит клинику. Он не просил о помощи. Никто не предложил помочь. Потребовалось несколько месяцев, чтобы построить её, но она была построена правильно. Была церемония благословения. С этого момента Джимми было условно разрешено вернуться в племя, но он все еще находился на испытательном сроке.

Не все согласились с решением позволить ему вернуться. Однажды ночью Джимми схватили, когда он возвращался туда, где они с Мэтти остановились. Его раздели и выпороли зелеными ветками с куста с большими шипами. Теперь они не только 

будут болеть, шрамы останутся навсегда. Они хотели, чтобы Джимми понял, что наказание за предательство племени будет длиться вечно. Джимми не плакал все это время. Он поплелся к дому, где Мэтти смазала его раны мазью. Мэтти хотела отомстить, но ее отец сказал, что то, что они сделали, было необходимо, чтобы некоторые люди поверили, что он был достаточно наказан.

Прошло несколько лет. Джимми нашел плотницкую работу на близлежащих нефтяных промыслах и в городе. Он ежедневно ездил на работу с несколькими другими мужчинами из племени. Это были хорошие деньги. За это время появились листовки со старыми фотографиями Джимми и Мэтти, в которых говорилось, что они пропали. Там ничего не говорилось о похищении. Затем в один прекрасный день появились листовки, в которых упоминалось вознаграждение в размере 5000 долларов. Джимми знал, что в резервации есть много людей, которые, вероятно, сдадут его за гораздо меньшие деньги. Хотя Мэтти больше не была похожа на свою старую фотографию, Джимми все еще был похож. Мэтти загорела и, казалось, превратилась в красивую 14 — летнюю девушку. Она была выбрана, чтобы помочь продать "подлинные" местные украшения туристам/игрокам казино. Никто, казалось, не мог ей отказать. Мэтти только надеялась, что ни один покупатель не заставит ее признать, что, хотя они и были сделаны "настоящими туземцами", они были настоящими туземцами, родившимися и работавшими в Китае.

Однажды Мэтти пришла к отцу и сообщила:  — У меня было видение, что мама придет.

Джимми знал, что рано или поздно настанет время, когда ему придется иметь дело с Конни и ее вероятным желанием взять Мэтти. Его эмоции были смешанными и сильными.

— Как ты думаешь, что нам делать, Облачная Женщина? Способности Мэтти к видениям быстро выросли под опекой племени и позволили ей взять то же имя, что и ее бабушке. Очень большая честь.

— Пора с этим разобраться,  — сказала Мэтти. Я хочу ее видеть. Ты должен увидеть ее.

На следующей неделе Мэтти продавала драгоценности группе туристов, которые недавно вышли из туристического автобуса. Она увидела светловолосую женщину, оглядывавшую сувенирную лавку, и сразу поняла, кто это. Мэтти подошла к женщине и спросила:

— Разве тебе не нравится мастерство изготовления этих ожерелий? Они чудесно обвились бы вокруг шеи такой хорошенькой женщины.

Женщина повернулась к девочке-подростку и почувствовала, как у нее дрогнуло сердце. Что-то в этой девушке напоминало ей Мэтти, но она была выше, загорелая и с совершенно другими волосами. И все же,  — улыбнулась бы ты мне, принцесса? Мэтти улыбнулась, показав красивые белые зубы. Конни вздохнула. У той Мэтти, которую она помнила, была большая щель между передними зубами. У этой девушки были идеальные зубы. Конни была разочарована.

— Да, я хотела бы купить ожерелье. Пока они с Мэтти обменивались репликами, Конни услышала за спиной чей-то голос.

— Привет, Конни. Это было давно.

Конни не пришлось оборачиваться. Она точно знала, кто с ней разговаривает. Это был ее Джимми. Она закрыла глаза, собралась с духом и, открыв 

глаза, повернулась, чтобы поприветствовать его. Она была удивлена, что его лицо казалось гораздо более суровым, чем она помнила. Однако на его лице не было улыбки; она опасалась гораздо худшего приема. Она отчаянно хотела обнять его, но не видела в его глазах ничего, что заставило бы ее поверить, что он будет восприимчив.

— Джимми, я так рада тебя видеть. Мне так много нужно тебе сказать, но, пожалуйста, скажи мне, где Мэтти. Я умираю от желания увидеть ее.

— Повернись.

Мэтти все еще стояла там, но теперь она улыбалась со слезами на глазах.

— Привет, мам. Я скучала по тебе. Последовали крепкие объятия и новые слезы.

— Я тоже скучала по тебе, милая. Ты так сильно выросла. Ты просто великолепна. Не могу поверить, что я прогнала вас обоих. Мне очень жаль, очень жаль. Снова объятия, снова слезы.

Наконец она повернулась к Джимми и сказала:

— Я здесь не для того, чтобы вскрывать старые раны. Я хотел бы иметь возможность извиниться и провести как можно больше времени с Мэтти.

— Ты собираешься попытаться забрать ее с собой?

— Нет, я не хочу снова портить вам жизнь. Я просто хочу быть рядом с Мэтти так долго, как ты мне позволишь.

— А как же твоя работа и парень или муж?

— Когда я убедилась, что вы двое здесь, я уволилась с работы и положила свои вещи на хранение. С тех пор как вы уехали, у меня не было ни парня, ни мужа. Я встречалась с некоторыми, но никаких отношений не сложилось. Ты преподал мне суровый урок, но я его заслужила. Я ни с кем не была с тех пор, как ты уехал. Я не хотела начинать новые отношения, пока не исцелю свои старые.

— Я тоже не начинал новых отношений. Причина в том, что я боялся, что больше не смогу доверять женщине. В первый раз это не сработало. Кстати, мы ведь разведены, не так ли

— Да, мне пришлось подать на развод, чтобы получить государственные пособия, которые были необходимы мне, чтобы выжить после того, как моя лицензия медсестры была приостановлена.

— Ты больше не медсестра?

— Через год мне вернули права. Было трудно найти работу, которая оплачивалась бы так же хорошо, как я зарабатывала раньше, но я смогла прокормить себя и отложить немного денег. Я даже вернулась в школу и получил свой АРRN. Есть ли что-нибудь, что нужно Мэтти, ты позволишь мне купить ей?

Джимми выглядел оскорбленным:

— Нет. У Мэтти есть все, что ей нужно. Наконец на его губах появилась улыбка.  — И почти все, что она хочет. Она ведь уже подросток.

Мэтти присоединилась к разговору:

— Мама, ты ведь останешься ненадолго, правда?

— Это вам двоим решать. У меня забронирован номер в отеле "Эконом-Лодж".

— Фу. В этом месте полно клопов! Ты останешься с нами,  — Мэтти говорила с уверенностью, которую может демонстрировать только подросток.

— Нет, я не могу навязываться тебе и твоему отцу, детка.

— 

Во-первых, я не ребенок, и у нас есть свободная спальня. А теперь давай заберем твой багаж.

— Нет, сначала мне нужно поговорить с твоим отцом.

— Мы с Мэтти уже все обсудили,  — вмешался Джимми. Тебе будет гораздо легче проводить время с Мэтти, если ты будешь жить с нами. Я полагаю, ты понимаешь, что это не означает никакого возобновления отношений между мной и тобой. Ты будешь там как мать Мэтти, и ничего больше.

— Конечно. Я понимаю. Надеюсь, ты позволишь мне помочь с готовкой и другими делами. Я не буду чувствовать себя хорошо, если не останусь.

— Фу, надеюсь, твоя стряпня стала лучше. Извини, мама, но твоя стряпня-полный отстой.

После того, как все трое усмехнулись, Джимми велел Конни идти в ее номер, а сам подъедет на джипе за ней и ее вещами.

Поездка была недолгой, так как они проехали через туристическую часть резервации и оказались в одном из жилых районов. Они остановились перед домом, который, как и все остальные вокруг, имел мотив западных равнин. Внутри преобладали деревянные и индейские украшения. Джимми отнес багаж Конни в свободную спальню.

Конни оглядела комнату и заметила, что в ней определенно чувствуется женственность.

— Это твоя комната, Мэтти?

— Это была комната Певчей птицы,  — снова заявила Мэтти. Она-папина двоюродная сестра, которая помогала нам, пока не понадобилось ухаживать за отцом. Я уже достаточно большая, и нам не нужна особая помощь, чтобы заботиться обо мне. Но было бы неплохо, если бы ты могли немного помочь. Слезы навернулись ей на глаза, и она задохнулась:

— Я так рада снова видеть тебя, мама.

— Джимми, сначала мне нужно поговорить с тобой. Возможно, ты не захочешь слушать то, что я скажу, но я должна это сказать,  — Ее бывший муж ничего не сказал, но стоял там.  — Я долго отрицала, что сделала что-то не так, несмотря на то, что все, и я имею в виду всех, говорили мне, что я сильно облажалась. И только когда мама наконец заговорила со мной, меня осенило. Видя слезы и страдания, через которые я заставила пройти ее, мою собственную дочь, и быть причиной того, что она не смогла видеть свою единственную внучку. Наконец я не выдержала. Я пошла к психотерапевту и начала становиться, как я надеюсь, лучшим человеком. Я знаю, что это всего лишь слова, но я надеюсь, что ты сможешь увидеть во мне достаточно перемен, чтобы позволить мне снова узнать мою дочь. Я никогда не смогу надеяться, что ты простишь меня, и я готова жить с этим. Я испортила свою жизнь и жизнь своей семьи. Я заслужила все наказание, которое ты мне назначил, и даже больше. Все, что я могу сейчас сказать,  — мне очень жаль.

Джимми остался стоять без всякого выражения на лице. Мысленно он сказал себе: "Она права в одном: это всего лишь слова. Мэтти хочет, чтобы она была здесь, поэтому я буду терпеть Конни столько, сколько смогу."

Шли 

недели, и в доме воцарилась рутина, которая, казалось, устраивала всех. Конни выполняла большую часть домашних обязанностей и проводила много времени, узнавая Мэтти и узнавая много нового о племени. Конни старалась не показывать Джимми интимные части своего тела и не делать никаких попыток, которые он мог бы счесть флиртом. Разговоры за обеденным столом были сравнимы с разговорами из их прошлой жизни, хотя график работы Конни в качестве медсестры в их прошлой жизни часто мешал им всем быть вместе.

Однажды вечером Конни спросила Джимми, можно ли им поговорить.

— Я здесь уже несколько недель и наслаждаюсь каждой минутой, проведенной с тобой и Мэтти. Я думаю, пришло время поговорить о том, куда мы пойдем дальше.

— Ты не собираешься забрать Мэтти туда, откуда мы пришли,  — сердито спросил Джимми. Я не буду ...

— Черт возьми, нет, Джимми. Это совсем не то, что я говорю. Я не хочу уезжать с Мэтти. Проблема не в этом. Я имею в виду, что не могу продолжать жить за счет вас двоих. Думаю, прежде всего мне нужна работа. Я поговорила с людьми из клиники Резервации, и они предложили мне работу. Долгие часы работы и низкая зарплата-как я могла отказаться? Конни попыталась оживить разговор.  — Пришло время поговорить о том, нужно ли мне обзавестись собственным жильем.

— Тебе здесь не нравится?

— Мне здесь нравится. Я просто не знаю, нравится тебе мое присутствие или нет. У нас обоих, вероятно, есть хорошие и плохие воспоминания о том времени, когда мы были женаты. Но, наблюдая за тобой, я так и не смогла понять, хотишь ли ты, чтобы я осталась здесь. Иногда ты выглядишь счастливым, а иногда похож на человека, который готов сжечь дом, который построил собственными руками. Я спрашиваю, что, по-твоему, будет лучше?

Джимми не позволял себе думать о будущем. Он брал каждое мгновение само по себе. Его сердце было защищено от того, чтобы когда-либо снова довериться ей. Однако Конни, казалось, действительно изменилась и была так же хороша или даже лучше, чем, когда они только поженились.

— Думаю, мне нужно еще немного подумать.

— Может быть, тебе было бы легче принять решение, если бы меня здесь не было. В Монтане сдается комната, которую я могу себе позволить, и это не так уж далеко. Завтра я перевезу туда свои вещи. Что бы ты ни решил, я хочу, чтобы ты знал, что я всегда буду благодарна тебе и Мэтти за то, что вы позволили мне снова стать частью вашей жизни, хотя я не могу сказать, что имею на это право.

Позже той же ночью Конни проснулась от звука плача. Не обращая внимания на то, что на ней была только маленькая ночная рубашка, она бросилась в комнату Мэтти. Открыв дверь, она увидела, что дочь крепко спит. Обернувшись, она поняла, что плач доносится из спальни Джимми. Конни осторожно приблизилась к его двери. Дверь тихо отворилась, и 

она увидела Джимми, который сидел на краю кровати в одних трусах, обхватив голову руками и всхлипывая. Она подошла, села рядом с ним и тоже заплакала.

— Джимми, в чем дело, милый? Я могу что-нибудь сделать? Мое присутствие здесь только ухудшает ситуацию? Конни провела рукой по его спине и ощупала многочисленные шрамы, которых до сих пор не видела.

— О Боже, Джимми. Что случилось?

— Это было частью того, через что мне пришлось пройти, чтобы вернуть благосклонность племени.

— Какой ужас. Это все моя вина. Ничего этого не случилось бы, если бы я просто была верна. Я думала, что много страдала, но меня никогда не наказывали физически. Прости, детка. Пожалуйста, скажи мне, что я могу сделать, чтобы все стало лучше?

После нескольких глубоких вздохов, чтобы взять себя в руки, Джимми выплюнул: Я этого не заслужил. Ты не останешься здесь, я больше не могу этого выносить. Это просто слишком тяжело.

— Мне очень жаль. Я причинила тебе боль так, как никогда не могла себе представить. Я такая дура. Я уеду первым делом утром. Мне очень жаль. Она встала, чтобы вернуться в свою комнату.

Джимми схватил ее за руку: Моя проблема в том, что я не могу сейчас находиться рядом с тобой, не желая быть с тобой, как тогда, когда мы были женаты. Ты такая красивая, и я все думаю о тех временах, когда мы занимались любовью, просто сидели и обнимали друг друга. Мое сердце буквально болит, когда я вижу тебя. Та часть меня, которая ненавидела тебя за предательство нашей семьи, медленно съедается. Я знаю, что ты пришла сюда не за этим, поэтому думаю, будет лучше, если ты вернешься домой. Мне было невыносимо знать, что ты рядом, а не просто ушла из этого дома. Я обещаю, что Мэтти сможет приезжать надолго, и ты будешь желанным гостем здесь в любое время, когда захочешь.

Конни тоже заплакала и, собравшись с духом, сказала:

— Джимми, я не была уверена, чего хочу от тебя, когда приехала сюда. Я не могла поверить, что ты когда-нибудь сможешь простить меня. Я долго молилась, чтобы ты с Мэтти дали мне еще один шанс. Я хочу остаться. Я всем сердцем хочу снова стать твоей женой и обещаю, обещаю, обещаю никогда больше не давать тебе повода сомневаться в моей любви и преданности. Если ты хочешь, чтобы я ушла, я уйду. Но это не то, что я хочу сделать.

Джимми молчал. Конни перешла от объятий к поцелуям, стараясь как можно больше разглядеть его шрамов. Наконец она добралась до его лица и взяла его голову в свои руки. Ее прикосновения и поцелуи были лучше, чем то, что он помнил. Он сдался и страстно ответил на поцелуи. Парочка обнималась, плакала, смеялась и целовалась несколько минут.

Началась новая рутина. Джимми продолжал работать плотником, а Конни много работала из-за ограниченного числа медперсонала. Повторный брак не обсуждался. Велись отдельные банковские 

счета, и Конни платила свою долю. Хотя они с Джимми снова спали вместе, она пользовалась гостевой спальней в те ночи, когда возвращалась домой так поздно и так устала. Это было проще всего сделать. Мэтти пошла в школу и продолжала работать со своим духовным наставником. В некотором смысле, казалось, что старые времена вернулись, просто с коренным американским происхождением. Это должно было быть подсказкой. Старые дурные привычки вернулись как старые хорошие.

Однажды Джимми вернулся домой рано из-за плохой погоды, и плотницкой работы в помещении не требовалось. Он был там, чтобы поприветствовать Мэтти, когда она вернулась домой.

— Эй, Мэтти, ты немного опоздала, не так ли? Ты где-нибудь останавливались?

— Да, папа, нам надо поговорить.

— Мне не нравится, как это звучит. Проблемы с мальчиком?

— Нет, проблемы с женщиной.

Первой мыслью Джимми было, что она собирается объявить себя лесбиянкой, но он быстро отбросил эту мысль. Она слишком много говорила о мальчиках.  — Что или кого ты имеешь в виду?

— Это опять мама.

Ужас больно ударил Джимми в сердце.  — Нет, только не снова. Ты что-то видела в видении?

— Нет, на этот раз собственными глазами. Я зашла на минутку к маме в клинику и увидела, как она выходит из палаты вместе с доктором Пателем. Он забыл застегнуть молнию, а мама вытирала что-то со рта. Я подошла к входной двери, открыла ее, но не вышла. Я вела себя так, будто только что вошла. Мама поздоровалась со мной, и мы немного поговорили. Она выглядела чертовски виноватой. Мы попрощались, и я снова сделала вид, что ухожу. Я стоял прямо за дверью ее кабинета, когда она сказала доктору Пателу:  — Мы должны быть более осторожны. Я слышала, как они целуются, прежде чем я ушла.

Джимми замкнулся в себе, как часто делал в стрессовых ситуациях.

Мэтти сменила тему.

— Говоря о видениях, я теряю свои силы. Похоже, что половое созревание может испортить их. Мой духовный наставник предупреждал меня об этом. Скоро я стану бесполезна для племени. Ты знаешь, что некоторые члены совета захотят выгнать нас. Я наслаждалась нашим пребыванием здесь, но думаю, что мы можем уйти, не испытывая чувства вины. Я завел несколько хороших друзей, но ты единственный, кого я не могу потерять.

— Значит, ты считаешь, что снова пора уходить?

— Совершенно верно.

— Куда на этот раз?

— Гавайи-это звучит неплохо. Наверное, там нужны плотники.  — Она улыбнулась.

— Не думаю, что там есть резервация Чиппева. Джимми улыбнулся в ответ.

— Тогда мы можем начать.

— Когда мы отправляемся?  — спросил Джимми.

— Как только соберемся. О, у меня есть одна просьба.

Джимми догадался и высказал свое мнение:

— О нет, только не это.

— Пожалуйста, это было так весело.

— Хорошо, но мы должны быть осторожны. И на этот раз мы забираем все наши деньги. У нее есть то, что есть на ее собственном счету.

Конни услышала вой сирен. Недавний разговор с Мэтти помог ей сделать нужные выводы. Она выбежала из клиники и 

побежала к дому, который делила с Джимми и Мэтти. Она сделала правильный вывод. В конце концов, Мэтти видела ее с доктором Пателем.  — Черт, как я могла снова быть такой эгоистичной и высокомерной?...