Слабость ведьмы

Несмотря на то, что наши расы враждуют друг с другом на протяжении многих веков, мы с тобой всё равно неотрывно связаны, причём настолько прочно, что я до сих пор не могу забыть твоё бледное лицо, низкий глубокий голос, сильные руки, благодаря которым ты спас меня в тот роковой день. Да, я знаю, что это глупо и опасно — влюбиться во врага, подчиниться желанию своего тела и в данный момент пробовать твои сладкие медовые губы на вкус, но я ничего не могу с собой поделать. Земля уходит из-под ног, когда мы так близки друг к другу… Всё это время мне тебя так не хватало, и вот теперь ты здесь, на этот раз я тебя точно никуда не отпущу… Потому что ты мой и всегда был моим, даже тогда, когда меня ещё не было на этом свете.

— Нам нельзя, — шепчу я в то время, когда твои губы уже находят мою шею, а зудящиеся от сильного желания острые клыки так и хотят вонзиться в нежную, ещё совсем юную кожу. Издаю едва слышимый стон, вероятнее всего, наслаждения, но твой прекрасный, вампирский слух воспринимает это за сигнал к старту, и длинные пальцы нетерпеливо блуждают по моей тонкой талии, тем самым вынуждая меня кусать нижнюю губу ещё сильнее прежнего, прикрывая глаза от незабываемого наслаждения. Ведьмы из моего клана рыскают где-то поблизости, скоро они найдут нас, застанут врасплох, но мне на это уже глубоко наплевать. Я люблю тебя, так сильно люблю… Пусть ты и вампир, кого положено ненавидеть и презирать. Я желаю тебя как никого другого. Меня хотели выдать замуж за какого-то там молодого мага, но он не вызывает во мне совершенно никаких чувств, в отличие от тебя, разве что одно отвращение. — Нельзя, — повторяю немного громче, приподнявшись на носочки, чтобы касаться подрагивающими губами твоего уха. Ты заметно вздрагиваешь, когда я провожу языком по раковине, пробуя её на вкус, а в то время, как дохожу до мочки — обхватываю её губами, посасывая, и с твоей стороны слышится сладостный стон.

— А мне плевать, — страстно шипишь ты, обжигая горячим дыханием кожу моей шеи, отчего по всему телу проносится бешеный табун мурашек. Ведьминским чутьём я чувствую, как ты голоден, из-за чего хорошо подкашиваются ноги. Нет, это вовсе не по той причине, что я боюсь тебя, а потому, что возбуждение наконец-то берёт надо мной верх. Я судорожно сглатываю накопившийся в горле ком и говорю немного дрожащим голосом:

— Укуси меня, — нет, скорее, умоляю, добавив: — Пожалуйста, — даже не спросив, уверена ли я в своём решении, ты без лишних вопросов вдыхаешь в себя мой запах, словно какой-то наркоман, который наконец-то получил столь долгожданную порцию самого лучшего наркотика, а я ликую от осознания того, что вот-вот ощущу твои острые клыки в себе, ведь они часть тебя, того, кто владеет моим сердцем. Резкая боль пронзает всю шею, чуть позже пробежав вибрирующей волной по моему ослабевшему телу. Я ещё никогда не чувствовала себя такой беззащитной, но мне это только в радость, ведь в следующее мгновение сильную боль сменяет эйфория, прежде мне вообще никогда не знакомая. — Ещё, — ненасытно требую я голосом, наполненным одной решимостью, грубо обхватив тебя руками за плечи и тем самым притягивая к себе ещё ближе. — Ох, я тебя умоляю…— запрокидываю голову назад, тем самым больше расслабившись и полностью тебе доверившись. Ты высасываешь из меня кровь с огромным вожделением, словно самый голодный на всём свете зверь.

«Но ты любишь этого самого зверя, а он без ума от тебя» — проносится в моей голове мысль, словно своеобразное успокоение, после чего я облегчённо выдыхаю, вновь прикрыв глаза. Внезапно твои клыки выходят из меня, причём настолько грубо, что это причиняет мне невообразимо-сильную боль, а потом ты по-собственнически обхватываешь пальцами мою тонкую шею, надавливая на неё прохладными мягкими подушечками, словно тем самым проверяя, бьётся ли пульс. Я изумлённо охаю, когда твои губы с неистовой скоростью накрывают мои, как будто это наш последний поцелуй. Скользкий язык властно проникает внутрь, исследуя весь рот настолько тщательно, насколько это только возможно. Я чувствую на языке металлический привкус собственной крови, но это меня ни сколько не пугает, а, наоборот, вдохновляет всем телом запрыгнуть на тебя, обвив ногами талию, а руками — широкую шею. Провожу трясущимися руками по затылку, пропуская через них светлые шелковистые волосы с золотистым отливом длинною выше плеч. Как только вспоминаю твои ярко-голубые глаза — целую тебя с ещё большим напором, сминая твои губы, окончательно забывая про все запреты и полностью в тебе растворившись.

— Моя, — шепчешь в перерывах между поцелуями, хмурясь, скорее всего, от осознания того, что в скором времени мой клан сотрёт нас обоих в порошок. — Ты только моя. И я никому тебя не отдам, — резкими движениями рук молниеносно срываешь с меня всю одежду, отчего-то задыхаясь, хотя всем прекрасно известно о том, что вампиры не дышат. — Рядом с тобой я чувствую себя по-настоящему живым, — шепчешь так вовремя, словно прочитав мои мысли, а после исследуя распухшими из-за многочисленных поцелуев губами мою шею, ключицу, плечи, ложбинку между грудями, тут же резко впившись в неё острыми клыками, заставив меня громко вскрикнуть от сильной, невыносимой боли. Хотя, в то же время, внизу живота сейчас так приятно ноет… Прикрыв глаза, я слизываю языком с губ солёные слёзы, а потом кусаю первые, да с такой силой, что из них начинает сочиться ярко-красная кровь, стекая вниз к подбородку, дальше достигая шеи и доходя прямо до твоих губ, которые плотно прижаты к моей коже. Почуяв это, ты выпускаешь меня из плена своих клыков, сразу же слизывая недавно образовавшуюся свежую кровь и поднимаясь всё выше и выше, наконец дойдя до искусанных чуть ли не до изнеможения пухлых губ, и прямо в этот момент я не удерживаю равновесие, чуть позже врезавшись спиной в мягкую поверхность кровати. Ты нависаешь надо мной сверху, как хищник над добычей, изучая моё вспотевшее лицо похотливым взглядом и уж чересчур сексуально проводя языком по губам, которые покрыты толстым слоем крови, медленно оттягивая нижнюю губу зубами.

— Перестань, пожалуйста, так ты ведь заводишь меня ещё больше, — не удержавшись, вымученно выпаливаю я, после почувствовав, как твои пальцы обводят границы розовых сосков, позже с силой надавливая на них, из-за чего желание только усиливается. Я вспыхиваю, когда ты опускаешься ниже, при этом не разрывая зрительного контакта, облизывая кожу, покрывшуюся мурашками, словно самый вкусный леденец, втягивая её в рот, а потом опускаясь всё ниже и ниже, из-за чего я не могу сдержать блаженного стона. Ты медленно раздвигаешь половые губы, пытливо проникая пальцем внутрь, а когда вынимаешь его — бросаешь в меня насмешливый взгляд с нотками наглости, сказав:

— Ты уже готова, и я хочу тебя… — уже ласкаешь языком клитор, а я сильно сжимаю дрожащими пальцами помятую мягкую простынь, утопая в этом наслаждении, смешанном со сплошными мучениями. Нет, я не готова тебе так просто сдаться, когда сама тебя ещё не пробовала, поэтому, приподнявшись, обхватываю твою напряжённую шею, не отрывая испытывающего взгляда от прекрасных глаз цвета неба, после резко переворачиваю тебя под себя, издав еле слышный победный смешок.

— Я тоже хочу тебя, но ты должен немного потерпеть… — шепчу тебе прямо в ухо соблазнительным голосом, кусая мочку и одновременно с этим стаскивая с тебя одежду, позже обхватив одной ладонью обнажённую плоть и нежно поглаживая её пальцами. Ты не сдерживаешь сильного стона, и я понимающе усмехаюсь, проводя губами по всему лицу, касаясь всего, чего только можно: тонких светлых бровей, прикрытых век, длинных девичьих ресниц, прямого носа с небольшой горбинкой, квадратной челюсти и наконец сладких уст. Но потом, буквально сразу же, спускаюсь ниже, захватив в плен своих губ выпирающий кадык и недолго посасывая его, отпрянув от мертвенно-бледной кожи всего на несколько ничтожных секунд. Твоя шея… Ох, какая же она у тебя всё-таки привлекательная… Будь у меня клыки — я тебя тоже укусила бы, наслаждаясь сладким привкусом твоей крови. Уже дохожу губами, которые до сих пор ноют от боли, до твоей широкой груди, облизывая каждый сосок гораздо дольше положенного, из-за чего ты подо мной весь дрожишь, что заводит только больше. А потом касаюсь пальцами кубиков пресса, до сих пор не веря, что ты мой, целиком и полностью, и что ты меня любишь точно сильно, как и я люблю тебя. Издав животный рык, ты не выдерживаешь и переворачиваешь меня под себя. Окончательно свернувшаяся белоснежная простынь падает из-за этого куда-то на пол, и я замираю в оцепенении, когда ты слишком грубо и во всю длину в меня входишь. Боже… Это так не обычно… До сих пор не могу привыкнуть к нашей близости. Слёзы счастья бегут по щекам, вынудив меня сморщиться и вытянуть руки вверх, царапая ногтями твою обнажённую и чересчур напряжённую спину, но не до крови, нет, ты же вампир… Тебя практически невозможно убить, не то, чтобы ранить. — Не останавливайся, — шепчу с мольбой в голосе, когда ты начинаешь увеличивать темп, не отрывая от меня встревоженного взгляда. Твои глаза такие необычные, порой даже кажется, что стоит мне в них только посмотреть — и я тут же прочту все твои мысли. Слишком быстро дойдя до пика, ты обильно в меня кончаешь и, судорожно зарывшись пальцами во взъерошенные волосы, ложишься слева от меня, тяжело вздыхая и выдыхая. Всё моё тело болит, кажется, будто бы по мне сейчас проехался огромный грузовик, но стоит мне посмотреть на тебя и увидеть улыбку на твоём прекрасном лице — как вся боль мгновенно куда-то испаряется, словно её никогда и не было. — Мы справимся, — шепчу дрожащим и охрипшим голосом я, утопая в твоих крепких и, на удивление, тёплых объятьях. — Клан всё поймёт. Они не посмеют отнять меня у тебя, — в моём голосе столько уверенности, хотя при этом я прекрасно понимаю, что нас всё равно уничтожат, словно бесполезных мух.

— Твоё сердце так бешено бьётся, и… Я люблю тебя, — шепчешь ты, нежно поцеловав меня в щёку.

— Я тоже тебя люблю, — поворачиваюсь к тебе, прижимаясь ещё плотнее к твоему телу и закрывая глаза, надеясь, что никто не посмеет прервать наше столь долгожданное уединение.