Мотель Бейтсов. Часть 9

Дарья была разбужена Господом ещё до рассвета. Пройти до туалета было неудобно и опасно - в темноте можно наступить на змею. Она села на деревянный ящик, который мы с сестрами используем для нужды ночью или зимой в мороз. Светало быстро. Разбудила сестер. Настя проснулась оперативно, а Ника бурчала, не хотела открывать глаза. Тогда мы с Настей приступаем к утренней молитве. Молимся особенно громко. Растягиваясь, просыпается наша сонечка. Ника оказывается полной грешницей. Спала голой. Внизу живота у нее нет волос. Лысая кожа этим и привлекла мое внимание. Видно так уродилась бедняжка.

Она не садится на ящик, не боясь змей, идет к туалету. Вернувшись, набирает из чугунка воды и приседает над ящиком, выполняя очищение после акта супружества. Громко так хлюпает, мне даже смешно стало.

- Паша любит, когда мои губки чистые. - Говорит мне, заметив мою улыбку. - Вам, девочки, тоже надо каждое утро и вечером подмываться. Помыли их?

- О каких устах ты говоришь? - Спрашиваю.

Она так грешно приседает и показывает на свое непотребство. Мы с Настей уже видели такое у старших сестер, омывали себе там в бане, после крови, но не знали, что это уста. Пока омывалась я, эта грешница начала одеваться. Какая-то тряпочка, в которую она просунула обе ноги, скрыла срам. Еще одна тряпочка поддерживает груди. Чудны дела Твои, Господи!

Теперь трапеза. Хлеб на исходе, надо ставить закваску для теста, но не знаю здесь ли будем печь хлеб.

- Ника, нужно хлеб испечь, но тесто не дойдет до обеденного стола.

- Не надо ставить. Возьмем с собой закваску и по приезду домой, сразу поставим. Я сейчас позвоню Паше. А вы начинайте рубить птиц.

Пока мы прочитали молитву, Ника поговорила с моим супругом.

— Дорогой, доброе утро, Солнце мое. Паш, мы тут собрали все ценности. Нужен транспорт. Поговори с Васей, пусть приедет сюда.

— Моя же ты умница, я тоже с самого утра об этом подумал, связался с лесником. Мы через час подъедем. Целую тебя, радость моя.

Я взглянула на часы, что висят в молитвенном доме. Три четверти седьмого часа. Перекрестившись, подтянула гирьки.

— Сестрички, нам нужно пооторапливаться. — Ника ласково погладила Настю по плечу. — Поставим процесс на конвейер. Одна обезглавливает, другая очипывает, а третья потрошит.

— Верно ты говоришь, сестрица Ника. Так будет быстрее.

У курятника, помолившись, я связываю курице лапы веревкой, отрубаю голову и вешаю на сук, чтобы сбегала кровь. Пока первая бьется, Настя готовит вторую — связывает лапы. Когда обезглавливаю третью, первая уже не шевелится. Ника берет её и очипывает.

Четырнадцать куриных душ отправились к Господу. Я начинаю опаливать тушки от пуха на костре. А кошки в это время поедают потроха. К тому времени, когда приезжает мой супруг и Василий, о побоище напоминают только перья, которые сгребает в кучу Настя.

— Здравствуйте, женушки.

— Здравствуй, любимый. — Эта грешница сама целует Павла.

— Здравствуй, муж мой. — Говорит Настя.

— Здравствуй, мой строгий и справедливый муж. — Говорю я. — Мы должны вас накормить. Пройдемте в избу.

— Хорошо, Даша. Мы покушаем, но только после загрузки. — Муж оценил мое уважение, посмотрел в мои глаза. Настя все еще опускает их вниз. — Выносим вещи к машине, смотрим какие вещи положить первыми, какие сверху. А какие может придется оставить — машина не резиновая.

Неизвестное мне слово. Спрошу позже, а пока произнесу молитву...

Внутренности автомобиля большие, вмещается многое, но мешки и холст приходится грузить на крышу автомобиля, как его называет Василий — Шнива. Спрошу позже. Тушки кур, соленья и крупы едва помещаются внутренности Шнива.

Павел сказал, что ступу с пестом и ткацкий станок заберем потом. Лопаты и огородную утварь оставляем в сарае — сюда придется вернуться, окучить картофель, затем собрать урожай...

Мне любопытно как Василий прикажет машине трогаться, подхожу к оконцу. Что-то повернул — машина заревела. Что-то дернул — машина поехала. Вожжей у машины нет, но есть черное колесо — его нужно крутить. Вправо для того чтобы поехать на право. Ой как просто! Придем домой, сразу попрошусь покататься — стремян крутить не надо, четыре колеса не дадут упасть. Господи, как Ты велик! И как Ты прост!

Машина скрывается за деревьями, я впервые ступаю за запретную линию. Стой, грешница! Стой!

Разворачиваюсь. Произношу молитву благодарности скиту, вырастившему меня, Настю. Что-то щиплет в носу, какой-то сор попадает в глаза...

Тяну корову за собой. Впереди идет мой муж, катит лисапед, и тащит упирающуюся корову, которая веревкой привязана к механизму.

Когда выходим на дорогу, покрытую чем-то серым, впервые вижу большую машину. Она едет нам навстречу. Коровы пугаются, пытаются убежать в лес. А я не боюсь — Господь хранит, Господь карает. Но помянув Его всё же оскорбляю Божественное имя.

Машины попадаются нечасто — Господь решил поберечь скотину. Уставшая от трудов с коровой, вижу прямую линию дороги, не скрытую лесом. ТАК далеко я никогда не взирала. Отсюда виден край Земли. Сколько до него... километров? Спрошу позже, укорю Нику за сказку о круглой Земле.

Пoслe пoкaзывaeтся яркий флаг. Читaю нaдпись. «Отель Бейтсов». Врoдe кириллица, нo ничeгo нe пoнятнo.

И вoт здесь, наш новый дом. Крыши в этом скитe укрыты чем-то волновидным, серым. Травы на них отсутствуют, видны только каменные трубы, покрытые дымом.

Собака. Как давно я не видела собак. Нежно прикасается мокрым носом к моей ладошке. Я и забыла о влажных мордах псов. Василий уже разгрузил машину, ждет у дома.

— Никa, мы с тобой, как самые сильные отведем коров к лесу, там привяжем, чтобы не убежали.

— Они еще не готовы. — Говорю устало. — Где подонки? А вот они. Настя, пойдем доить.

— Никa, любимая...

— Сейчас начну, Паша. — Сразу понимает Ника, что нужно готовить трепезу. — Только поизволю облегчиться.

Павел.

Ника готовит обед, я с Василием несем в дом продукты, которые могут пропасть. Откладываю три тушки и большой комок (килограмма три) масла. Морозильник, доставшийся в наследство от деда Макара, наполняется тушками птицы, несколькими килограммами масла. Соленья, мед относим в ледник. В нем льда нет, но все же прохладно. Крупы и муку помещаем в лари, специально окованные железом, чтобы мыши не добрались к съестному.

К отложенному маслу и птицам ставлю стеклянную банку меда и по банке соленых помидор и огурцов.

— Вась, вот это заберешь себе. У нас как ты видишь этого изобилия хоть отбавляй. Молока сейчас найду во что налить.

— Мужчины! Руки вымойте. — Ника и девушки накрыли на стол.

Мы подождали пока девушки помолятся перед едой — нельзя им сейчас нарушать традицию. Кушаем также молча, как и выполняли работу.

Затем советуемся с женами и Василием, где держать коров. Чтобы не далеко от дома и подальше от дороги. Если в том ските территория была символически огорожена лесом, то здесь нужно искать лужайку и как-то следить за скотом.

Пока наилучшее решение — убрать их в сарай и косить траву. По дороге в паре сотен метров есть балка, где растёт сочная трава. Косить пока там, затем огородить участок и пасти в балке скотину.

Никки, оставшейся на хозяйстве поручение подобрать другую одежду для Даши и Насти. Перенести на чердак то, что считает нужным. А мы втроем, с косами и граблями на перевес, идем косить траву.

Девушки одобрили траву, снимают платки с голов.

— Даша и Настя. Я освобождаю вас от обязательного ношения платков.

— И при других мужьях? — Спрашивает Настя. Она так и не привыкнет смотреть мне в лицо.

— В любых случаях. Дома ли, во дворе или в городе. Когда будут морозы, будете надевать то, что скажет мама.

— Твоя мама? — Унисоном прозвучал вопрос.

— Теперь она и вам мама. Приступаем косить. Я первый, вы следом.

Вжук... Вжук...

Целый час, без остановки. Оборачиваюсь.

— Коровам этого на сколько хватит?

— Вот два рогожных мешка натолкаем сеном и понесём. Не хватит сходить не долго....

— Дарья быстрее нашла что ответить.

Мешок свежей травы — это не легко, как подумалось. Даже из того, что собирался нести я, пришлось отсыпать. Оставив косы в траве, закинул на загривок мешок и второй зацепил за один, девушкам достался второй край мешка.

— Сейчас баню разотоплю...

— Это моя повинность — топить баню. — Сказала Настя, не дожидаясь ответа вошла в баню. Скоро она вышла с ведрами, пошла за водой к колодцу.

Освободил сарай от всего, что может помешать скотине, перегнал коров в него. Даша ушла на зов Никки, а я присел на лавочку за домом. Туда-то и привела Ника девушек. Вот. Теперь ещё меньше стали напоминать о ските.

— Муж мой, — произнесла Дарья, — Ника заставила нас надеть вот это! — Она подняла подол, показала трусики, которые я видела на Вере. — Зачем их носить? В ските мы обходились без... трусов.

— И вот это. — Теперь Настя приподняла блузку. — Зачем груди закрывать? Они же под одеждой?

— В ските значит вы обходились без этого? Тогда не носите. Придет время сами попросите.

— А если менструация? — Поинтересовалась у девушек Ника.

— Что это значит? — Дарья-любознательная.

— Месячная кровь.

— Холстину подвязываем.

— Ник, пусть пока ходят так. — Я устало потянулся. — Если хочешь и сама ходи без белья.

— Паш, у тебя тут порез от веревки. Больно?

— Это вчерашние, сегодня видимо мешком освежил рану. Заживет.

— Я сейчас нарву те травы, которые помогут зажить ранкам.

С десяток шагов в сторону леса сделала Настя, присела. Сорвала одну былинку, другую. Перешла в другое место. Хорошо, что я не спалил всю траву! Девушка растерла травки, сказав: «Господи, благослови, меня на лечение мужа. Даруй ему здоровья», — выдавила сок на мои ранки.

— Паш, на сегодня хватит. Завтра уже папа приедет, поможет тебе. В баню пойдем сейчас. А то до вечера тебя вообще раскемарит. Сначала мы с тобой...

— Он наш муж, мы его не стесняемся. — Сказала Дарья, поставив точку в желании Ники уединиться со мной. — В ските мы с отцом и сестрами разом мылись.

Зря она добавила. Мой похотунчик ожил. Ну, что же, когда-нибудь придется начинать совместное посещение бани, так почему бы не сегодня. Я попытался встать со скамьи, но тело отказалось слушаться. Пришлось напрячься прежде чем поднялся и выпрямился.

В бане царил равномерный жар — не обжигающий, но сильный. У Насти, однако, имелся опыт. И вот они. Все трое без одежды. К их приходу я уже лежал на полке, грел спину.

— Ой! Что это? — Настя увидела огромные синяки на попе Ники.

— Муж наказал. Сомневалась я, что моя жизнь хорошая. Отшлепал. Три раза я его потом прощения просила. — Ника озорно на меня поглядывает. — Муж мой, я помню, что ещё раз должна лежать на том бревне голой. Спасибо тебе за науку. А вас, девушки, как наказывал папенька?

— Молитвы заставлял читать стоя на коленях с вечера до утра. А как в эти лампадки масло попадает? — Дарья оказывается любопытная. И это очень хороший признак. — Я видела, как Ника крутнула колесико на стене, и лампадка сразу засветилась. Да так ярко!

— Я тебе вечером объясню. Ника, у меня спина болит.

— Мёд, вот он стоит. Как и у нашего мужа что-то стоит. Хи-хи. Давай, муженёк, расслабляйся. — Ника села мне на задницу своей мягкой попой.

У Зинули руки проворнее, ласковее. У Ники сжатия грубее и медленные. Научится ещё — времени впереди — вся жизнь. Девушки расплели косы. Спросили о каком-то щелке. А! Волосы мыть?

— Вот в этом пузырьке. Называется шампунь. Чуть-чуть на ладошки налейте и втирайте в волосы. Потом смойте. — Научила Ника.

Пока они мыли волосы на голове, Ника закончила с массажем спины. Переворачиваюсь. Ассоциация Пизанской башни смущает Нику. Она посмотрела на девушек. Те тоже заметили такой ДОСТАТОК.

Дарья.

Мой муж стонал ли от боли, ли от тяжести, с которой насела на него Ника. А я наконец-то начала мыть свою голову. Какой запахистый щелк здесь. Называется шампунь. Омыла волосы и почувствовала взлет, видимо много грязи в них было. А потом... Да, Господи, именно такой скипетр был у папеньки. Я почувствовала стон своей утробы. Оказалось — это не больно чувствовать свою утробу. Не только не больно, но и приятно. Слава Тебе, Господи, сегодня суббота...

Павел.

— Девушки, сядьте в предбаннике...

— Мы уже знаем, как проводить субботы... Раньше, когда мы были маленькие, то папа каждое посещение бани, устраивал сестрам субботу. Мама моя говорила, что это он начинает деток Господних.

— Только последние годы Господь отобрал у него силу. Сколько он не старался зачать ребенка, у него не получалось. А потом и субботить не смог. — Добавила Настя.

— Ну что, жена, покажем, как мы начинаем ребенка? — Весело подмигнув спросил у Ники.

— А это ничего что не в субботу? — Ника приняла игру.

— А разве сегодня не суббота? — Испуг прошел по лицу Дарьи.

— Я повелеваю — если мой орган находится в таком состоянии, считать тот день субботой. — Давясь от смеха, еле докончил свой указ.

— А может ваш папенька не так субботил сестер? Как это было?

— Какая-нибудь сестра стояла вот так. — Дарья оперлась руками о нижний полок, выпятив худую попку. — И папенька вставлял скипетр в сестру. Двигался быстро туда-сюда. А когда впрыскивал семя благодати, то скипетр оставался в сестре.

— Быстро скипетр оставлял папенька?

— Нет. Не быстро. Иногда та сестра, в которую указал Господь влить семя, падала без сил. Тогда ей на помощь приходила кто-нибудь другая. Однажды только в третью сестру позволил Господь излиться.

— А какое у папеньки вашего семя было? Белое или прозрачное? — Спросила Ника, начав ёрзать у головки промежностью.

— На половину прозрачное семя дал Господь папеньке.

Ника, которая к тому времени сидела на моих бедрах, не выдержала и засмеялась. Упала мне на грудь и долго хихикала. Лингам почувствовал жар влагалища, пробрался в него и когда Ника выпрямилась то башня была покрыта мраком. Процесс вхождения пениса в вагину заметила Настя. Склонив голову, она смотрела на начало и затем, когда Ника выпрямилась, на продолжение коитуса.

Меня возмутило то, что девушки с широко открытыми ртами наблюдали, как Ника подпрыгивает в такт своим скаканиям на моем члене. Их пальцы сжимались на моей груди. Мы слушали стоны и удары обнаженных тел друг друга.

Настя поднялась на второй полукруг, стала внимательно рассматривать наши промежности. Если судить по Даше, то она не возбуждена, а вот сосочки Насти сморщились до изюмины. Ареолы грудок вспыхнули алым.

— А так ваш папенька никогда не субботил?

— Нет. Только как я показала. Возможно, это ваш грех, так субботиться.

— Нет, не грех. Мне разрешено субботить жен по-разному...

— Я тогда ещё была маленькая, но слышала, как сестра Глаша просила папеньку: "Возляг на меня, муж мой". Подумала ещё — для чего?

— И день, наверное, был не суббота! — Сказала Ника, продолжая соитие.

В этот раз женушка будто хвасталась перед девушками размером своих грудей, поднимая их к рту, сосала соски. И когда Ника испытал оргазм, она опять упала мне на грудь. Настя, поглядывая ее по спине, спросила:

— Поглотился скипетр?

— Ещё нет! — Перестав смеяться, сказал я. — Трудно это отсубботить такую хорошую женщину. Она устала!

— Так давай я помогу ей. — Настя искренне верила, что Нике требуется помощь.

— Нет уж. — Испугалась Ника. — Я сама осилю, мне нужно обязательно зачать, а то приедет мама и накажет меня. А это лишний раз лежать на бревне. Давай, муженьек, отсубботь меня, чтобы я зачала тебе дочку.

И Ника постаралась. Временами так старалась, что ударялась головой о потолок. Уставшая, она откинула тело назад, оперлась руками о мои бедра, начала простые движения. Голая вульва покраснела, стала похожа на пирожок. И даже "начинка" - клитор показалась. Теперь обзор раскрылся для Дарьи. Я направил руку к "начинке" - нажал, пытаясь "вправить". Ника ...

Снова раздался стон. Она легла на мою грудь и тихим шепотом спросила:

— Может в другое место? Ты так никогда не кончишь.

И тут меня прорвало.

— Я сейчас же подвергну тебя порке на бревне. Вставай со скипетра, пионерка негодная! — Надеясь, что девушки примут это слово за что-то вроде грешницы, быстро придумал я.

— Пионерка? — Удивление Ники можно было считать настоящим обидой.

— Ах ты ж, шоферка! Ты ещё будешь перечить мне? — Изображая гнев на смеющемся лице, сказал женушке. — Теперь каждый день будешь бита и отсубботена.

Дарья.

Что же такое сотворила Ника, что муж назвал её пионеркой, да ещё шоферкой? Должно быть очень тяжкий грех на ней. Подумать только! Каждый день бита и отсубботена. Значит отсубботить это наказание? Тогда почему Ника отказалась от помощи? Почему сестры мои в ските молились о таком наказании? Но как же стонет моя утроба, как же хочется быть наказанной таким образом. По ногам моим что-то вязкое течёт. Должно быть утроба плачет.

Павел.

Ника поняла игру, встала с моего лингама, пошла на выход. В ските девушки видимо покидали баню обнаженными, поэтому также проследовали за нами. Голым телом легла на бревно Ника. Мне стало жалко бить по синякам, поэтому я, изображая замах, лишь прихлопывал по ягодицам, а Ника деланно вскрикивала. Хорошие мы актеры — девушки не различили игру.

— Девушки, сейчас держите её руки, вдоль бревна. Так лучше ей будет зачать. — Отправил их к голове Ники, откуда они не увидят в какую дырочку я ввел пенис.

Войти напряженным членом в разработанную звездочку ануса не составило труда. Козлы опять пошатываются, Ника опять постанывает, вибрации голоса возбуждая женские инстинкты в девушках. Они пытаются привстать на цыпочки, посмотреть, как пенис входит в сфинктер. Моего возбуждения хватило на окончание акта. Загнав скипетр до упора — излился. Теперь показать девушкам что скипетр поглотился. Дожидаюсь полного расслабления органа и показываю фокус — ву-а-ля.

У Ники снова появились царапины на животе и груди. Мне стало ее жалко. Подошел к набухшим губкам и приложил свои.

Поцелуй ошарашил девушек. Стоя от нас по разные стороны, они взирали на то, что я делаю с лицом Ники. Вот будь я девчонкой, я бы смотрела на член, блестящий от влаги, а они смотрели, как я начинаю "пожирать" Нику. Но то, что Ника не вырывалась, "спасая" свою плоть, а наоборот обняла меня за шею рукой, окончательно поразило девушек.

Дарья.

Всё! Теперь Ника понесет. Скипетр остался в ней. А вот я немного описялась. Не от страха... Ноги мокрые, тряпочные. Взглянув на Настю, понимаю, что и у неё такие же проблемы. Она ещё и трясется, бедненькая. Как ты забыла, что мы находимся под заботой Господа? Не бойся, глупая!

Даже я испугалась, когда муж начал пожирать Нику. Но нет! Он не проглотил её! Это должно быть приятно, раз Ника обвила его за шею руками и прислоняется грешным телом к нему... К моему! Мужу!

Павел.

Звук подъехавшей "Шнивы" испортил нам праздник.

— Ника, с девушками сидите здесь. Я к Василию.

Мой обнаженный вид снова удивил мужчину.

— Ты уже троим девушкам попы раскрашиваешь?

— Пока на Нике практикуюсь. Их страшаю. Ты что-то хотел?

— Паш, раз уж ты стал кулаком, то купи у меня за символическую цену трех коз и четырех индюков.

— Не успел с коровами разобраться, так ещё с козами... А была не была. Узнай рыночную цену и договоримся.

— Они уже в моей "Шниве". Разгружаю?

— Вась, за дом не ходи. Я шорты только накину. Коз и индюков пока во второй отсюда двор, там сарай не успели разобрать. Потом сооружу в здешнем дворе что-нибудь.

Я нашел короткие штаны, надел их и побежал к дому тети Поли. Сарай, освобожденный от хлама, отличное место для животных.

— Козам вот мешок сена на первую ночь привез, индюкам комбикорм в мешке. Я вижу ты торопишься. Ну, удачи, многоженец. Три жены. Как султан.

— Уже четыре. Первая пока в отъезде, завтра приедут с мамой и тестем. Можешь в обед заглянуть, познакомиться.

— Хорошо, Паш. Давай оплодотворяй.

Лесник сильно газанул — земля вырвалась из-под колес авто.

Жены сидели на лавочке.

— Паша, Ника говорит, что ты не хотел ее съесть. Зачем же ты тогда прикладывался к ее губам? — Даша. Любопытная Даша. Хорошая перспектива.

— Я не ем людей. А то что вы видели это называется поцелуй.

— Я целовала икону, руку отцу Захарию. Просто губы приложила и все. А ты втянул губы Ники, будто собирался...

Я не дал ей договорить. Начал "пожирать". Тоненькие губы исчезли между моих. Я полизывал их языком, пытался протиснуть его в рот Даши. Голое тельце, прижатое к моему голому телу, дрожало от стука сердца. Девушка забыла о дыхании и только врожденный инстинкт заставил её вздохнуть через нос.

— Подойди. — Сказал я Насте, освободив уста Дарьи. У той заклинила ходовая часть — колени сгибались, а ступни не шевелились. Пришлось самому, оставив сплошное сердце колотиться после поцелуя, подойти к другой жене. — Не опускай глаз... ! Сейчас пионеркой назову и ляжешь ты на бревно.

Дарья

Господи! Умоляю, заставь его повторить! Господи! Умоляю, заставь его повторить! Господи! Умоляю, ЗАСТАВЬ! ЕГО! ПОВТОРИТЬ! Вседержитель!!! Забери мою душу! Но только еще один раз!

Пaвeл.

У нас есть такая игрушка для детей - ослик или козлик, состоящий из бочоночков, соединенных ниткой, которая натягивается пружиной. Нажимаешь на нее, и фигурка падает. Вот так и произошел инцидент с Настей. Бамс! И она разломилась на мелкие части перед моими ногами.

— Пашка! — Ника испугалась уже не особо сдержанной Дарьи. — Хватит девчонок пугать.

Подбежала к Насте. «Собрала части». Погладила ее по лицу, волосам.

— Ничего страшного, Настенька, ничего. Наш муж так шутит. Вставай. Вот так. Пойдемте помыться. Скоро гости начнут приезжать. Ужин готовить.

Настя будто проснулась, подошла ко мне:

— Паша, я не пионерка! — И перекрестиласть. — И никогда не буду этой... Шоферкой. А по попе я выдержу. Бей, если провинюсь. — Серо-зеленые глаза подтверждают — не лжет.

Теперь уже я, глубоко вздохнув, выпустил воздух и поцеловал Настю. Моторчик быстро застучал. Дыхание такое же — забывчиво-принудительное. Но рукой обняла меня за шею. Сосочки попытались оттолкнуть меня от персей.

Пенис, ласкаемый кудряшками лобка, превратился в лингам, полез между плотно сжатых бедер Насти. Девушка слегка расставила ножки и едва не оделась пещеркой на фалдус. Она оттолкнулась от меня. Посмотрела на величие.

— Ты теперь меня хочешь субботить? — Тонкие губки, наполненные кровью, соблазняют сказать: «Да!». Но разум запрещает. На сегодня.

Мне нужен совет консультантки консультантки. Короче, я должен сначала поговорить с Верой, которая лучше спросит у мамы. А спросить она может одно: «Мамочка, сначала ты используешь девственниц или можно сразу Паше?». И это будет своеобразным презентом Зинуле, которая помнится мне говорила, что я должен встретить девушку и т.д., и т.д. Когда же они появятся в сети? Шлю сообщение всем троим — кто-то из них получит его, ответит.

— Сегодня я хочу провести выходные только с Никой. И кто будет мне возражать... Догадливая ты, Настя. — Я легонько-легонько шлепнул девушку по попке. — Вы купайтесь, а я в предбаннике с Никой.

Дарья.

Господи, прости меня грешную. Беса впустила в себя, слабоверная раба Твоя. Ты избрал сестрицу Настю, которая удостоилась ощутить ногами жезл, а я лезла вперед её. Накажи свою недостойную рабу.

— Сестрица, жезл то твёрдый как чернок лопаты, горячий как ухват после печи. Я, грешная, хотела рукой его подержать, но Господь сковал мои длани... Сегодня поговорю с Никой о твердости мужского жезла. До каких мест он входит в тела женщин, сразу ли колет он там за органы...

— Чем колет?

— Тебя разве Господь ослепил? Как ты не заметила маленькую дырочку? Может оттуда выходит жало, подобное шершневому?...

Должно же как-то семя проникнуть в утробу. Ведь из дырявой до зачатия утробы может вытекать благодать Божья.

— У меня сегодня жар в утробе прожег её и по моим ногам потекла благодать.

— Так вот что это было. А я гадаю что такое вязкое бежит по моим ногам.

— Вязкое и горячее.

— Да, да. Сильно горячее, но ног не обожгло. — Мне стало тяжко дышать.

Я хотела выйти к мужу и Нике, но Настя сказала:

— Нике грешнице второй жезл, а нам даже половинки не хватило...

— Прекрати! Богохульница! Это Он так велит! Как нас отец Захарий учил? «Принимай благодать Его мизерную, как дар великий!».

Павел.

Хорошо хоть успел спустить. Пришлось с немытыми гениталиями заселять народ. Ужин прошел без особых происшествий, если не считать любопытства Даши, которая щелкала выключателем на торшере. Пришлось ей объяснять азы электричества. Колбочки там, спиральки, проводочки.

Экзамен был успешно сдан. Практическая часть была пройдена Николой Теслой. Она начала закручивать спирали, создавая катушки индуктивности. Затем она сняла локон волос и спросила:

— А где в лампочку заливают электричество?

И вот тут Ника выдаёт:

— Мы забыли про коз и коров! Девушки, за мной.

— Ник, с девушками пойду я. Там постояльцы могут прийти к вам.

До сарая с козами идти всего ничего, но Настя прижимается ко мне, будто ощущая какую-то угрозу. В сарае мне приходится разжигать керосиновую лампу, с которой у девушек ближе знакомство, чем с электричеством. Настя осматривает животных, ощупывает их вымя.

— Эта ещё козочка, её должен покрыть козёл. — Указала на черную с белым крупом козу. — Этих можно доить. Даша, ты займись индюками!

Так как птицы спят в темноте, то и индюки собирались поспать, но свет от лампы разбудил их. Дарья насыпала комбикорм прямо на землю сарая. Настя приступила к дойке козы с большим количеством светлых пятен.

Управившись с птицами, Дарья начинает доить козу с белым пятном по мордочке. Мне, не знакомому с процессом дойки, кажется, что дойка затягивается, стою у двери, нервно пере­минаясь с ноги на ногу.

— О! Козочки... ! И козы! — Раздаётся за моей спиной.

Оборачиваюсь. Один из двух постояльцев этого дома, излишне пьяный, вышел покурить и естественно заметил нас. Пытается пройти в сарай.

— Сергей, не стоит мешать доильной процедуре. Идите курить в другое место.

— А если я хочу сам подоить этих козочек? Ха-ха-ха. Позволишь?

— Нет. Не позволю! — Отталкиваю его из сарая, куда он юрком проскочил мимо меня. По весовой категории мы с ним в одной группе. К тому же он пьян, поэтому я с легкостью вытолкнул его наружу. Закрыл двери.

— Девчонки, продолжайте. Не бойтесь, я здесь. — Опираюсь спиной на дверь.

Но девушкам стало страшно, они сжались друг к другу.

— Надо идти домой. — Говорит Настя. — Молоко портится если люди ругаются.

В дверь уже стучат, требуют впустить "барана". Советую девчатам отойти влево. И резко сам перемещаюсь к ним. Пьяное тело врывается в сарай, шлепается в козлиный помёт.

— Бегите домой. Там ещё коровы не доены, у них не убрано. Я справлюсь один. — Выведя жен из сарая, говорю я.

"Козлоеб" уже поднимается. Он притворяется, что упал от моего удара, поэтому идет ко мне сжав кулаки изо рта исходит грубая брань, брызги слюны... Так и хочется... Но нельзя — это гость. Который с утра будет просить прощения.

Из дома появляется второй такой же индивидуум. Видимо он спал, опустив лицо на стол. Отпечаток структуры древесины четко виден на ставшем свинообразным лице.

— Что за хуйня, братан. Ты чего горл... ?

Договорить ему не даёт грозное рычание Верного. Грамотный пёс не кинулся на Сергея, ожидая более конкретной агрессии.

— Да, вот... Этот хуесос, блять, меня чем-то ухуярил, блять. Ты что, гондон? В ебало хочешь? Щас, блять, щас. Петруха, вхуярь ему с левой...

Я считаю себя выше этого пьяного быдла, обхожу Сергея сбоку, отталкиваю его руку, запираю сарай на замок. С Верным всё также презрительно, покидаем пьяниц. Они посылают в мой адрес разные угрозы и эпитеты. Надо ввести ещё одно правило — не употреблять спиртное. Не злоупотреблять.

Я не знаю, как они ведут себя в других мотелях, но если они каждый вечер так напиваются, то как они управляют транспортом? Обязательно нужно позвонить Андрею, пусть их остановит ГАИ.

В доме продолжительное время налитое молоко стоит в кружке. Девушки ожидают меня - хозяина.

- Позвольте мне предложить - козье молоко пьют беременные и худые девушки. Для чая можно использовать и коровье.

Первой Наташа отпила молоко. Ей понравилось. Девушки, перекрестившись, тоже выпили.

- Почему вы перекрестились? Боитесь умереть? - спросила Наташа.

- Не боимся. Благодарим Господа, - пояснила Анна. - А когда начнём молиться на ночь глядя?

Я задумался. Слишком резкие изменения в их жизнях произошли сегодня. Поэтому менять ритуал отношения ко сну не стоит.

- Вы молитесь сами, а мы с Настей поговорим в той комнате, - девушки встали перед иконой, начали шептать молитву. - Любимый, девушки сегодня спят на маминой кровати. А мы с тобой на привычной.

- Хорошенький ты мой, прекрасный муж, - эмоциональная душа вновь начала плакать.

- Правильно делаешь - нарежь семь картошин. Для завтрашнего обеда. Ха-ха-ха!

Ничего не ответила золотая рыбка. Только ладошкой провела по моему лицу.