Пресность побеждает

Этого я не ожидал.

И потому, что я такого не предвидел, моя жизнь счастливого в браке человека закончилась спустя двадцать два года, пять месяцев, шесть дней и насрать, сколько часов.

А все потому, что я захотел заказать гребаную пиццу и мне было лень идти на кухню, чтобы снять с зарядки свой телефон.

Удивительно, но телефон моей жены лежал на тумбочке у другого конца нашего дивана. Я говорю «удивительно», потому что это редкий случай, когда данная штука не у нее в руке или не засунута в карман. Особенно в последние несколько месяцев, когда она выходила из комнаты, чтобы написать СМС, не говоря уже о том, чтобы поговорить.

Я услышал, как наверху как наверху шумит вода в душе, что показалось мне странным для позднего субботнего дня, но не придал этому значения, взяв её телефон, чтобы сделать заказ на вынос в нашей любимой пиццерии. Никаких планов на вечер мы не обсуждали, и поскольку на кухне ничего не готовилось, обычно это означало пиццу для меня и заказ пасты «Примавера» для нее. Вот только когда я нажал на телефоне кнопку возврата, чтобы войти в него, эта чертова штуковина запросила у меня пароль.

Признаться, я посмотрел на телефон так, словно он только что меня проклял, и в отместку крепко сжал его. Да пошел ты, айфон,  — подумал я и тут же принялся гадать, что же это за чертов пароль? И едва я начал гадать, как мне в голову пришла более важная мысль о том, почему он заблокирован. У нас были одинаковые айфоны в течение многих лет, и никто из нас раньше никогда их не блокировал. Последний раз я пользовался её телефоном, наверное, месяцев восемь назад, чтобы узнать погоду, и тогда он заблокирован не был.

Я профессионал в компьютерах и телефонах, поэтому запрос пароля воспринял как вызов. После минутного раздумья я ввел последние четыре цифры её номера социального страхования, зная, что именно эту комбинацию она установила для нашего домашнего сейфа, где хранились все наши важные бумаги, например, свидетельства о рождении и паспорта. Телефон сразу же разблокировался, показав экран СМС. Я заметил, что в самом верху списка была её лучшая подруга, Джен Джефферсон, а это означало, что последнее сообщение, прежде чем отправиться в душ Трейси написала ей.

Наверное, мне не следовало заглядывать в список сообщений, зная, что это — нарушение её прав на личную жизнь, но, опять же, она — моя жена, поэтому я не думал, что столь уж важно, если я всего лишь загляну туда, чтобы узнать, о чем переписываются они с Джен. Неужели цена дорогой пары туфель может быть настолько личной?

Событие, изменившее жизнь...

Боль, что я внезапно почувствовал в груди, сбила бы меня с ног, если бы я стоял. Я стал втягивать воздух, как человек, которого душат. Все пошло кувырком, я не был уверен, не потерял ли сознание, но когда вновь пришел в себя, понял, что на 

глазах у меня — слезы, и я не могу сосредоточиться.

Достаточно сказать, что я выяснил, почему моя жена — в душе и что запланированные на вечер мероприятия с неким Невиллом были не первой их встречей.

Я прочитал весь разговор и уже начал прокручивать список, чтобы посмотреть, нет ли других, когда услышал, что душ замолк, поэтому вышел из приложения, заблокировал телефон и положил его на прежнее место. Чувствуя себя так, словно кто-то только что ударил меня бейсбольной битой по животу, я опустился на свой край дивана и уставился в... небытие.

Через некоторое время вниз спустилась Трейси и прошла в гостиную. Одета она была красиво, но не слишком изысканно... Хороший штрих,  — подумал я про себя. Я был доволен, что не вскочил и не начал душить её до смерти. Я решил посмотреть, к чему все приведет.

— Эй, детка, сегодня вечером я собираюсь встретиться с Джен и девочками. Ты же не против?  — спросила она, и невинность буквально сочилась из каждого её слова.

Я внимательно наблюдал за тем, как она передвигается по комнате. Если она и чувствовала какую-то вину, то я её точно не видел. Блядь! Блядь!! Блядь!!!

— Не против, милая. Сегодня вечером я просто закажу себе пиццу и расслаблюсь, наблюдая за игрой «Твинс» с «Рейнджерс»,  — ответил я, сохраняя голос нейтральным, насколько мог. В актерскую игру могли играть и двое.

— Кстати, ты хорошо выглядишь. Мне всегда нравилось на тебе это голубое платье. Может, мне стоит пойти с тобой, чтобы отбивать от тебя всех парней, что могут неправильно подумать?  — сказал я.

Она не поняла, что я заметил, как она слегка поморщилась при моих словах. Я знал, что последнее, чего бы она хотела сегодня вечером,  — это чтобы моя «пресная» задница была рядом.

Я и впрямь люблю его, Джен, но он такой... пресный,  — написала ранее она своей подруге.  — Невилл же — нечто иное. От одной мысли о нем я мокрая.

Она взяла с тумбочки телефон и направилась к выходу, вероятно, чтобы я не успел выполнить свою угрозу пойти с ней. Я знал, что она встретится с Невиллом в «Красном льве», чтобы поужинать, а затем они поедут в его квартиру для нескольких часов плотских утех. Я не собирался всерьез идти с ней, но до конца вечера этот пресный парень определенно должен появиться.

•  •  •

Зная, что мне нужно как-то убить время, я откинулся на спинку дивана и предался воспоминаниям о своем браке. Ещё совсем недавно я бы назвал наш брак идеальным. У меня и в мыслях не было, что Трейси считает меня скучным в постели и недовольна моим выступлением. Я всегда заботился о том, чтобы она никогда не оставалась голодной, и, если судить по её крикам, я не мог быть чересчур скучным в постели.

У меня в голове крутилось множество вопросов, и не последним из них был вопрос о том, как давно длится эта интрижка. Мы женаты уже двадцать два года, и я 

сразу понял, что четверть века нам не светит.

По профессии я — дипломированный бухгалтер, да и по характеру, наверное, тоже. Я — аналитик и спокойный, не склонный к полетам фантазии или гневу, что, возможно, объясняет, почему моя жена считает меня пресным. Однако, учитывая, что мы так давно женаты и вырастили двоих детей, она убедилась, что я могу быть страстным как в жизни, так и в спальне. Я был растерян и обижен, а мой гнев стал раскаляться, как в каменной печи.

Я знал, что моя жена и её ебарь заказали столик на шесть вечера, поэтому заехал на заднюю парковку «Красного льва» в семь, чтобы понаблюдать за дверью. Мой план заключался в том, чтобы проследить за ними до дома Невилла, поскольку я понятия не имею, кто он такой, кроме его имени.

Я вспомнил, как впервые увидел женщину, кто станет моей женой. Она готовила мороженое на воскресном мероприятии в моей церкви, и я, как и несколько других парней, сразу же увлекся этой фигуристой брюнеткой с зелеными глазами. В тот день мне пришлось пробиваться через нескольких других молодых парней, чтобы получить возможность поговорить с ней, но ожидание того стоило. Помимо того, что красива, она умна и хорошо владеет языком.

В тот день я записал её имя и номер телефона, но две недели ей не звонил. Решил, что это даст время всем претендентам убраться с моего пути.

Отношения завязались относительно быстро. Мы встречались восемь месяцев, прежде чем я попросил её выйти за меня замуж. Через восемь месяцев после этого мы поженились. Ещё через два года после этого у нас родился сын Ларри, а ещё через восемнадцать месяцев — дочь Делайла.

Оба ребенка уже учились в колледже, что, оглядываясь назад, могло стать началом конца моего брака. Я заметил, что Трейси, кажется, слегка отстранилась от меня, но, когда я попытался ей об этом рассказать, она сказала, что у меня паранойя. Паранойя, имя твое — Дэниел.

•  •  •

Я был потрясен, когда Трейси вышла из ресторана около 7:20, за ней следовал высокий, подтянутый молодой парень, выглядящий лет на двадцать моложе её сорока семи. У меня не было никаких ожиданий относительно того, как будет выглядеть её любовник, но уж точно я не ожидал увидеть чертова ребенка. Полагаю, он красив, хотя я вряд ли хорошо разбираюсь в мужских особях. У него — копна вьющихся каштановых волос. На вид он примерно на четырнадцать килограмм тяжелее и на семь с половиной сантиметров выше меня. Учитывая, что он трахает мою жену, я решил, что и его член тоже больше моего.

Я видел, как они поцеловались, прежде чем сесть в его машину и уехать. Я следовал за ними на приличном расстоянии, зная, что меньше всего они ожидают, что за ними последую я, разумеется, на своей пресной машине.

Через пятнадцать минут езды они остановились перед жилым домом и вошли в здание, причем ублюдок завел туда мою жену, обняв её за талию.  

Через минуту я увидел, как в квартире на третьем этаже зажегся свет. Учитывая, что я знал, что они делали это как минимум несколько раз, я не чувствовал необходимости мгновенно мчаться туда. Хотел дать им шанс начать, а затем это пресечь.

Я прождал около пятнадцати минут, с каждой минутой все более наполняясь гневом, прежде чем подошел к двери квартиры, которая, как я предполагал, принадлежит Невиллу. Это подтвердилось, когда моя жена громко вскрикнула от оргазма, а затем закричала, требуя ещё. Какого черта?! Я нахожусь в коридоре и слышу её крики, в то время как дома она ведет себя так, словно находится в гребаной церкви.

— Сильнее трахни меня, Нев. Трахни сильнее,  — кричала она.

Мой непрекращающийся стук в дверь наконец-то дал результат: Невилл, закутанный в халат, открыл дверь, выглядя не слишком радостным. Нас стало двое, и я с разбегу ударил здоровенного ублюдка прямо в нос, отчего тот отшатнулся назад и с его лица хлынула кровь, а второй удар пришелся ему прямо в грудь, свалив его на жопу.

Я ворвался в квартиру мимо распростертого ублюдка и рванул туда, где, как я полагал, находилась спальня, обнаружив свою явно голую жену, съежившуюся под простынями. Она слышала нашу короткую перепалку, но не знала, что именно случилось и кто стоял за дверью, поэтому, когда я появился в дверях спальни, её глаза стали большими, как у совы. Она открыла рот, но ничего не сказала.

— Не возвращайся домой. Ты со мной больше не живешь,  — крикнул я, изо рта у меня полетели слюни.  — Перезвони через несколько дней, и я позволю тебе зайти и забрать свои вещи.

Наконец, она обрела голос и ответила, когда я уже повернулся, чтобы уйти:

— Нет-нет. Подожди. Это не...  — начала она, но потом внезапно остановилась.  — Наверное, да... Но нам нужно поговорить.

— Более правдивых слов ещё никто не говорил, шлюха, но сейчас не время и не место.

Мальчик-любовник растянулся на полу и застонал, уткнувшись в свои руки, когда я уже собирался пройти мимо. Все ещё находясь на стопроцентном адреналине, я пнул ногой по его незащищенной грудине, услышав, как, по моим предположениям, ломаются ребра, прошел через дверь его квартиры, не закрыв её за собой, сел в машину и поехал домой.

Полагаю, ярость и неожиданность с моей стороны пошли мне на пользу, потому что в последний раз я дрался с кем-то в шестом классе, и тогда мне надрали задницу. Невилл был значительно крупнее меня, но не думаю, что мне потребовалось больше десяти секунд, чтобы свалить его на спину. Неплохо для пресного парня,  — подумал я, загоняя машину в гараж.

•  •  •

Все ещё пребывая в некотором бешенстве, я схватил бутылку виски из своего винного шкафа и налил на три пальца в обычный стакан для воды, а затем принялся расхаживать по дому, разбив несколько безделушек, купленных Трейси, швырнув их о ближайшую стену. Затем схватил свой любимый нож со столика в спальне и вонзил 

его в нашу свадебную фотографию, висевшую в спальне на стене. Я мог бы нанести и больший ущерб, но меня вернул к реальности звонок в дверь.

Не могу сказать, что я был удивлен, когда на пороге появились двое полицейских. Я открыл дверь и пригласил их войти. Первый офицер в ответ помахал мне рукой, затем, положив руку на пистолет, вошел внутрь, за ним последовал второй офицер, также державший руку на пистолете. Я наблюдал, как они оба внимательно осматривают мусор, что я оставил на стенах и полу от разбитых безделушек.

Полицейские сказали, что они здесь — в ответ на жалобу, поступившую от некоего Невилла Дугласа. Оказалось, что на мистера Дугласа напали в его квартире, сломали нос и два ребра. Хотя Невилл не знал, кто на него напал, женщина, бывшая с ним в квартире, подтвердила копам, что это был я, её муж. Я подумал, что со стороны полицейских очень мило не называть меня её мужем-куколдом.

— Мы понимаем, что вы были полностью правы, избив его до потери сознания, но мы не можем позволить каждому брошенному мужу мстить кулаками,  — сказал мне первый офицер.  — Он хочет, чтобы вас арестовали и предъявили обвинения.

— Ладно. Я понимаю, но для протокола: я его не бил. Ударил его всего два раза,  — тихо сказал я, надеясь, что, если скажу правду, мне смягчат наказание.

Оба офицера оглядели меня с ног до головы, а затем, похоже, были впечатлены.

— Хм. Похоже, мистер Дуглас просто попал на мужа не той женщины,  — заметил второй офицер.

Я молча согласился пойти с офицерами, после того как они сказали, что у меня есть несколько минут, чтобы завершить кое-какие личные дела на компьютере. Пока они внимательно наблюдали за мной, я перевел половину наших расчетных и сберегательных счетов на счет, оформленный только на моё имя, а затем погасил и закрыл две наши совместные кредитные карты.

— Жаль, что я не сделал этого с самого начала, когда поймал свою жену на измене,  — сказал первый офицер.  — Прошел почти год, прежде чем суд заставил её вернуть мне мою долю. Мне пришлось жить с родителями, чтобы хоть как-то выжить.

— Ну, если я не ошибаюсь в своих предположениях, то какое-то время мне не придется беспокоиться об условиях жизни,  — усмехнулся я.  — Наверное, любовничку не понравилось, что ему начистил морду пресный старикан.

Я видел, как оба офицера переглянулись, услышав моё загадочное заявление. Я не посчитал нужным посвящать их в шутку, какой бы она ни была.

Я был в полной растерянности, когда Трейси оспорила развод, который я подал, находясь в тюрьме. Я собирался пробыть в заключении ещё довольно долго, поэтому решил, что для Трейси это стало бы идеальным решением.

— Я люблю тебя, Дэн. У меня есть некоторые чувства к Невиллу, но я не люблю его так, как люблю тебя,  — сказала Трейси, навещая меня в тюрьме.

— Как ты можешь говорить, что любишь меня, когда изменяешь мне уже... не знаю,  

как давно?  — спросил я.  — Тебя возбуждает Невилл. При одной мысли о встрече с ним ты становишься мокрой. А я — просто обычен. Я больше тебя не возбуждаю. Я здесь просто... в качестве кого? Твоего запасного варианта?

Я наблюдал, как на её лице промелькнуло несколько эмоций, самой доминирующей из которых был шок. Она понятия не имела, что я видел её телефон, поэтому была в замешательстве, когда я изложил ей версию разговора по СМС с её лучшей подругой Джен, который я видел.

— Я этого не планировала, Дэн. Просто так получилось. Он — мой коллега и друг. Он — очень милый парень. Думаю, вы бы поладили, если бы встретились при других обстоятельствах.

Наверное, хорошо, что нас разделял стол, иначе я бы мог попытаться выдушить из нее все дерьмо. Я скорчил гримасу и прорычал:

— Как давно, Трейс? Есть ли... были ли... другие?  — прорычал я сквозь зубы.

— Думаю, около восьми месяцев. Невилл — единственный,  — ответила она.  — Я чувствовала себя настолько старой и не в своей тарелке, когда дети уехали. Он... он вдохнул в меня новую жизнь. Мы с тобой такие же, как прежде... такие же... Он же был... чем-то новым... и он полон сил... и мне это нравится... он нравится. Но это не значит, что я все ещё не люблю тебя. Люблю, и очень сильно. Я не хочу разводиться, Дэн.

— Для меня это абсолютно бессмысленно. Ты не можешь иметь одновременно и мужа, и любовника. Брак устроен не так, Трейси. По крайней мере, наш брак...

— Значит, теперь ты на какое-то время окажешься в тюрьме,  — вмешалась она.  — Почему бы тебе просто не отложить развод до выхода отсюда. Подумай об этом. Пока ты в тюрьме, ничего не должно измениться. Мы сможем принять важные решения, когда ты выйдешь на свободу... Зачем ты так сильно его избил, Дэн?

— Я его не бил. Почему все так говорят? Пресный парень ударил его всего два раза,  — утверждал я.

— Всего два раза? Он намного больше тебя... и моложе... и здоровее,  — сказала она.

— Ярость — великий уравнитель, детка. И сюрприз. Ублюдок свалился как мешок с дерьмом.

Она поджала губы и тяжело выдохнула через нос. Было видно, что она напряженно размышляет.

— Как ты узнал о нас?  — спросила она.  — Я думала, мы так осторожны.

— Ты в самом деле задаешь мне этот вопрос?  — прорычал я.

Она отказалась подписывать бумаги о разводе, зная, что я никуда не денус в течение нескольких лет.

•  •  •

Шесть месяцев спустя я узнал от сына, приехавшего в гости, что она впустила Невилла жить к нам в дом. В тот же день я подрался в тюремной библиотеке и отправил другого заключенного в лазарет, заработав месяц одиночного заключения.

— Он не такой уж плохой парень, папа, и он не дает маме чувствовать одиночество,  — сказал Эрик.

— Если он не такой уж плохой парень, то почему я здесь, а он спит с этой шлюхой-изменщицей, которую ты называешь своей матерью?  — довольно 

резко спросил я.  — Формально мы все ещё женаты. Я хотел развестись. Она отказалась подписывать заявление. Значит, ты считаешь, что это нормально, если она живет со своим любовником?

Эрик скорчил гримасу, затем встал и закончил свой визит.

Мои дети чередовали визиты, приезжая раз в месяц. Шесть месяцев спустя моя дочь, Шерри, случайно сбросила на меня очередную бомбу, упомянув, насколько мило выглядит её мама с растущим пузиком.

— Что за херню ты только что сказала, Шер?  — перебил я, в то время как она болтала без умолку.

— О чем, папа?  — спросила она.

— О растущем пузике твоей мамы?

У Шерри открылся рот, и она покраснела.

— О, я не должна была ничего об этом говорить. Может, мы просто притворимся, что я ничего не сказала?  — спросила она.

— Детка, возможно, ты только что вручила мне ключи от королевства,  — прокомментировал я.  — Начинай говорить.

Через пять минут я узнал, что Трейси — на третьем месяце беременности ребенком от Невилла. Похоже, она не так уж регулярно принимала противозачаточные таблетки, после того как я попал в тюрьму, и даже после того, как Невилл переехал к ней. Через пять минут после этого я разговаривал по телефону со своим адвокатом.

Судья по нашему делу не хотел давать мне развода, пока я сижу в тюрьме, поскольку Трейси была категорически против, но теперь, когда Трейси была беременна чужим ребенком, он изменил свою позицию и дал согласие на развод на моих условиях, при отсутствии подписи Трейси. Мой адвокат также добился приказа, запрещающего вносить моё имя в свидетельство о рождении ребенка Трейси. Стоит ли говорить, что она была недовольна. А мне было плевать на её счастье.

•  •  •

Ворота открылись, и я вышел, оказавшись на свободе впервые за 778 дней.

У меня оставалось ещё почти три года испытательного срока из пятилетнего приговора за нападение третьей степени тяжести, но, если не облажаюсь по-крупному, я никогда не вернусь обратно.

Я усмехнулся про себя, понимая, что несколько недель назад был не вполне честен с комиссией по условно-досрочному освобождению. Я им сказал, что искренне сожалею о своих действиях, из-за которых попал в тюрьму, и сделаю все возможное, чтобы никогда не повторить этой ошибки. На самом же деле единственное, о чем я жалел,  — это о том, что меня арестовали, потому что, если бы мне дали шанс повторить это опять, я бы сделал то же в одно мгновение... а, возможно, и ещё хуже.

За воротами меня ждал мой адвокат. Мы пожали друг другу руки, сели в его машину, и он отвез меня в моё новое пристанище, в однокомнатную квартиру на другом конце города, города, где я жил, когда моя жизнь, какой я её знал, была разрушена. Я вернулся на место преступления, так сказать, не по своей воле. Просто решил, что бывшему заключенному легче всего найти работу здесь, где люди знают, почему я провел время в тюрьме, и мне будет проще найти работу, чем объяснять все это 

кому-то, кто меня не знал.

Эта стратегия сработала на ура. Через два дня я получил работу в компании Wilkie Outdoor Concepts, занимающейся земляными работами и ландшафтным дизайном, возможно потому, что её владелец — тоже бывший заключенный. Как бы то ни было, это — оплачиваемая работа, и я был счастлив, что получил её.

Самым большим недостатком моей стратегии являлось то, что я знал: однажды я столкнусь с моей бывшей женой-стервой и/или её любовником и папочкой ребенка. Мне будет трудно сдерживаться, а я очень не хотел возвращаться в тюрьму и отбывать свой срок.

Я провел пальцами по шраму от правой брови до середины щеки, примерно сантиметров на семь с половиной. Это — постоянное физическое напоминание о худшем отрезке моей жизни и о том, что я смог его пережить.

За три года до этого я держал весь мир за яйца... или так мне казалось. У меня была вот уже двадцать два года любящая жена — моя вторая половинка, двое замечательных детей в колледже, хорошая работа и отличный дом. Все это было до того, как я узнал, что моя жена изменяла мне в течение нескольких месяцев с гораздо более молодым и крупным мужчиной, помогшим ей пережить ощущение старости и ненужности после того, как наши дети уехали из дома в колледж.

Совет вам, дети: как бы заманчиво это ни было, никогда не бейте любовника своей жены. В тот момент я ощущал себя прекрасно, но это стоило мне более двух лет тюрьмы. К слову, я сломал ему нос и два ребра.

•  •  •

Моя работа была рассчитана в основном на три сезона, зимой случались увольнения. Но когда работа была, я хорошо зарабатывал, так что, при безработице, если тщательном составлять бюджет, я мог легко сводить концы с концами. Наверное, я мог бы вернуться к работе бухгалтера, спрятавшись в подсобке чьей-нибудь фирмы, но мне очень нравилась физическая работа по благоустройству, а также то, что она не требовала много размышлений. По сути, это — почти полная противоположность моему предыдущему опыту работы.

После трех лет работы на улице моя кожа потемнела и приобрела более грубый вид, я набрал около девяти килограммов мышц, потеряв при этом немного жира. Ближе к пятидесяти годам я был, пожалуй, в лучшей физической форме за всю свою жизнь, с заметным прессом и более массивными мышцами рук, груди и спины. Мои некогда аккуратно подстриженные темно-каштановые волосы превратились в копну локонов длиной до плеч, которые иногда я затягивал в хвост в ветреные дни, чтобы лучше видеть.

Я даже побаловал себя и сделал на левом предплечье татуировку: слово «пресность», написанное скорописью и занимающее в длину около тринадцати сантиметров. Она служила напоминанием о том, что мне нужно меньше быть милым парнем и больше брать на себя ответственность за свою жизнь, даже если иногда это делало других несчастными. Я никогда не забуду, как моя бывшая жена в своем сообщении подруге обвинила меня, рассказав, что её любовник — 

не столь приятный парень как я, а просто берет то что хочет, и как сильно это её заводит. Я решил быть таким парнем до конца своих дней, но у меня все ещё не хватало смелости написать на руке «fuck you». «Пресность» должна была служить моей цели.

Татуировку я сделал примерно через год после выхода из тюрьмы. За два года мне пришлось объяснять её значение около двух десятков раз.

— Ты — Дэн Уошберн... бывший муж Трейси, не так ли?  — произнес очень сексуальный голос слева от меня, когда я сидел за стойкой бара в DeVito's Place, тихом баре в пятнадцати минутах езды от моей квартиры, в четверг вечером. В DeVito's были важные персоны, а я нет, так что, для меня это был хороший повод пообщаться, пока я смотрел футбол в четверг вечером и пил пиво.

Хотя и не знал её так уж хорошо, я узнал в женщине с сексуальным голосом Джен Джефферсон, лучшую подругу моей бывшей жены и, да, ту самую Джен Джефферсон. В какой-то степени я винил её в том, что она помогла разрушить мой брак, хотя на самом деле я понимал, что в своих СМС с Трейси она не поощряла и не препятствовала роману подруги. Тем не менее, это была старая добрая идея «пристрелить гонца», потому что именно из этих СМС я узнал об измене Трейси.

— Да, это я,  — ответил я высокой, худой, симпатичной женщине.  — Что выдало меня: татуировка на предплечье или на лбу?

— Наверное, здесь не очень хорошее освещение, но на твоем лбу я ничего не вижу,  — серьезно сказала она, в то время как её глаза обшаривали меня.

— Если присмотреться, то там написано слово: «чмо». Я думал, что у меня отличный брак. Она же считала иначе,  — с легкой усмешкой в голосе сказал я.  — Хорошо выглядишь, Джен. Чем я обязан такому удовольствию? Хочешь ткнуть мне в нос о изменой моей бывшей жены или сказать, что я был дураком, разведясь с ней?  — спросил я.

Я наблюдал за тем, как лицо Джен превращается из улыбки в гримасу, а затем откровенно пробежался взглядом по её телу. На ней был темно-синий сарафан с цветочным принтом и бретельками, заканчивавшийся сантиметров на десять выше колен и изрядно демонстрировавший загорелую кожу. Она была примерно того же возраста, что и я, и мне пришлось бы признать, что она хорошо за собой ухаживает. Я бы сделал это, если бы представилась такая возможность.

— Могу покружиться перед тобой, если хочешь,  — с легкой игривостью в голосе сказала она.

Хорошо. Посмотрим, к чему это приведет. Я поднял указательный палец и сделал движение, чтобы она покружилась. Она сделала это с улыбкой на лице. Сарафан при этом слегка приподнялся, что вызвало на моем лице улыбку.

— Мило. Очень красивые ноги,  — сказал я, представляя, как они будут смотреться, обняв моё тело.

Она слегка нахмурилась, и я на секунду задумался, не читает ли она мои 

мысли.

— Понимаю, что в основном я была подругой Трейси, и мы с тобой не очень хорошо знали друг друга, но я бы хотела зайти и посмотреть, как у тебя дела. Я знаю, что последние несколько лет были для тебя не самыми лучшими,  — объяснила она.

— Сейчас у меня все хорошо. Это заняло какое-то время, но почти все в городе мне очень помогли. К этому моменту все уже знают всю историю, и я получил большую поддержку. Никто не относится ко мне как к преступнику... ну, бывшему преступнику,  — сказал я.

— Для протокола, я не оправдывал роман Трейси. Я о нем знала, но не потворствовала ему. Считала, что это неправильно, а ты всегда казался мне порядочным человеком. Я говорила ей, что прежде чем заводить отношения, ей следовало с тобой развестись, но она продолжала настаивать, что любит тебя и, если ты никогда не узнаешь о её романе, то он не причинит тебе вреда. Мы из-за этого спорили, потому что мой бывший изменял мне до того, как я с ним развелась.

— Ты когда-нибудь думала о том, чтобы рассказать мне?  — спросил я.

Она сильно покраснела и опустила глаза.

— Нет,  — прошептала она.  — Она была моей подругой, а тебя я знала совсем чуть-чуть. Думаю, можно сказать, что я была верна до мелочей.

Джен была в баре с парой подруг, которые тоже были одиночками. Она пригласила меня присоединиться к ним за столиком, и я согласился. Другие женщины, Мэри Джо и Элли, тоже были подругами моей бывшей. Мы провели вечер за приятной беседой. Единственными запретными темами были мой развод и моя бывшая.

— Мне очень нравится твой новый образ,  — в какой-то момент вечера сказала Джен.  — Очень...

— Не пресный?  — вмешалась я.

— Определенно не пресный,  — сказала Джен, проводя пальцем по татуировке на моем предплечье.  — Но знаешь, для кое-кого из нас пресность — это не обязательно плохо. Для некоторых из нас это означает, что ты — хороший парень... а хорошие парни не всегда приходят к финишу последними, если ты меня понимаешь.

Она слегка покраснела, и её подруги улыбнулись в ответ.

В какой-то момент все три женщины набрали свои номера в моем телефоне. Мэри Джо начала с того, что нагло спросила, не может ли она дать мне свой номер, а остальные постарались не отстать.

•  •  •

Через два дня я позвонил Джен, чтобы договориться о свидании. Она предложила, что ради справедливости я должен также позвонить Мэри Джо и Элли и пригласить на свидание их.

— Уверена, ты не будешь разочарован. А после ты сможешь принять взвешенное решение, хочешь ли ты встречаться с одной, двумя или со всеми тремя из нас!  — воодушевилась она.

Я посмеялся вместе с ней и сказал, что план неплох.

Это оказался очень хороший план, и у меня были хорошие свидания с каждой из женщин. Решение далось мне нелегко, но я решил попробовать Джейн в качестве той, с кем стоит двигаться дальше.

— Ты собираешься продолжать встречаться 

со всеми тремя?  — спросила она, когда я позвал её на второе свидание.  — Я бы это поняла, но надеялась, что ты дашь мне шанс первой закрепить свои отношения м тобой. Слишком откровенно? Я знаю, что если не спрошу я, то это сделает Мэри Джо.

— Не слишком,  — заверил её я.

На следующем свидании у нас был секс. Нет, это — преуменьшение эпических масштабов. Мы занимались любовью полночи. Да, никому из нас не двадцать пять, но опыт и эмоции... дают очень многое. Я довел её пальцами до нескольких впечатляющих оргазмов, а затем сполз вниз и почти ободрал язык. Пока я делал это, она выкрикивала нечленораздельные фразы, и плакала от удовольствия, когда я наконец прекратил и пополз обратно по её телу, чтобы воткнуть свой жесткий стержень в её теплую и очень влажную бархатную перчатку. Единственный раз она была членораздельна, когда застонала: «О, Дэн! » после своего последнего за ночь оргазма, прямо перед тем, как я наполнил её во второй раз. Ещё несколько минут мы страстно целовались, прежде чем мой стояк окончательно ослаб, и я выскользнул из нее. Почти сразу она заснула в моих объятиях.

Наутро я проснулся от того, что её попа опять уперлась в мою утреннюю древесину. Поскольку она сказала, что ей больновато, мы занялись очень нежной любовью, а после лежали вместе в послевкусии.

— Пресность побеждает,  — несколько минут спустя прошептала она мне.

Мы с Джен встречались шесть месяцев, прежде чем я предложил ей выйти за меня замуж. Я никогда не спрашивал её, сохранила ли она дружбу с Трейси и говорили ли они обо мне, поскольку мне было плевать: эта часть моей жизни давно закончилась. Она же, как минмум, об этом думала, потому что, когда перестала плакать после того, как я попросил её выйти за меня замуж, она сказала, что никогда не станет разыгрывать из себя Трейси.

— Один мужчина — одна женщина. Только так. Может, для кого-то это и пресно, но для меня идеально,  — сказала она.

Эпилог

Отношения между Трейси и Джен закончились через несколько месяцев после того, как Трейси узнала, что её лучшая подруга встречается с её бывшим мужем.

— Ты увела у меня мужа, шлюха,  — обвинила Трейси Джен, как та передавала этот разговор.

— Нет, не увела, а ты от него отказалась. Он с тобой развелся,  — ответила Джен.  — Теперь у тебя есть Невилл.

— Ах, да,  — тихо сказала Трейси.

Трейси и Невилл так и не поженились, поэтому им не пришлось разводиться, когда несколько лет спустя, как я узнал, он ушел от нее и их маленького сына. Как рассказали мне мои дети, Трейси превратилась в стерву, указывая Невиллу на то, что ей не нравится воспитывать ребенка в тот период жизни, когда она должна бы наслаждаться прошлыми достижениями и внуками. По всей видимости, его готовность брать все на себя в спальне исчерпала себя, и они не сошлись во взглядах на многие аспекты их домашней жизни.

Однажды, как 

рассказала мне дочь, придя с работы, она обнаружила на кухонном столе прощальную записку.

— Дерьмо случается,  — ответил я безучастно.