Кораблекрушение

Рассказ " Shipwrecked " англоязычного автора Schaka

Всем героям рассказа больше 18 лет.

Бартон Аллен проснулся от грохота штормовых волн, разбивающихся о побережье тихоокеанского острова. Он подавился, и его вырвало, когда соленая вода окатила его и попала в открытый рот. Когда он попытался сесть, стреляющая боль в ноге заставила его поморщиться и застонать. Он взглянул вниз и увидел синяк у себя на ноге. Вероятно, это произошло в те последние неистовые мгновения, когда он цеплялся за свою мать и дочь, когда море поглотило их. Он приподнялся на локтях и лихорадочно огляделся по сторонам.

Перед ним огромные волны пенились и с ревом разбивались о серебристый песок. В нескольких сотнях ярдов позади него пляж окаймляли густые зеленые заросли джунглей. Он повернул голову сначала влево, потом вправо, ища взглядом мать и дочь. Чуть дальше по пляжу были разбросаны различные предметы с его двухмачтовой бригантины.

Среди этих обломков он мог видеть тела членов экипажа. Они казались безжизненными. Их жуткое движение было вызвано разбивающимися волнами. Отчаяние сжало его сердце. Был ли он единственным выжившим? Была ли его семья мертва?

Когда в голове у него прояснилось, он сумел сесть. В воде плавали ящики и пароходные сундуки. Вдалеке он мог видеть обломки корабля, налетевшего на риф. Это было все, что осталось от его амбициозной экспедиции обратно на острова, где родилась его дочь.

Дальше по пляжу одно из кажущихся безжизненными тел пошевелилось и попыталось сесть.

— Эй! Эй! - Его голос надломился, когда он попытался привлечь внимание другого выжившего. В его сердце зародилась надежда. Были и другие выжившие. Он подумал о своей матери и дочери. Он молился, чтобы они выжили.

Фигура встала. Его сердце забилось сильнее, когда он узнал длинные светлые волосы своей 20-летней дочери. Она была жива. Бартон с трудом поднялся на ноги.

— Эй! Синтия!

Синтия Аллен села. Ее тело болело от ударов, которым она подверглась во время бешеного заплыва в безопасное место. Она цеплялась за сильные руки своего отца, пока волна не вырвала ее из его объятий. Она пришла в ужас, увидев, что находится среди утонувших изуродованных тел членов экипажа. Подобно крабу, она отползла назад на руках и ногах. Она с трудом поднялась на ноги и сделала несколько неуверенных шагов, пытаясь увеличить расстояние между собой и ужасной сценой. Далекий знакомый голос заставил ее повернуться в ту сторону. Она узнала своего отца, ковылявшего к ней.

Она подняла руку в ответ на зов отца. Он был в безопасности! Радость вспыхнула в ее сердце.

Скорбный стон вернул ее внимание к казавшимся безжизненными телам. Один из них пошевелился. Синтия узнала седые волосы своей бабушки.

Синтия повернулась к приближающемуся отцу. Она подняла руку над головой, размахивая ею взад-вперед. - Отец! Бабушка жива.

Ослабевшая после пережитого испытания, она попыталась подойти к своей бабушке. Она обнаружила, что ноги ее не держат. Синтия опустилась на колени и проползла несколько метров до того места, где лежала ее бабушка.

Анна Аллен лежала на спине. Ее тело было затянуто в корсет из китового уса. Под корсетом морские волны заставляли ее нижнюю сорочку двигаться в такт движению воды. Синтия взглянула на густые волосы на лобке своей бабушки и отвела глаза. Она была воспитана как подобающая женщина викторианской эпохи. Было неприлично смотреть на наготу другого человека.

Она повернулась к своему отцу, ковылявшему по пляжу. Облегчение наполнило ее сердце. Она знала, что находится в безопасности. Ее отец, самый важный мужчина в ее жизни, был жив и здоров.

Она переключила свое внимание на бабушку. Ухаживая за своей потерявшей сознание спутницей и наставницей, она не замечала, что ее короткая сорочка задралась на спине, обнажив стройный зад.

— Синтия, ты оголилась. Пожалуйста, прикройся. - Бартон отвел глаза. Он попытался не обращать внимания на шевеление в своих рваных штанах. В том, что его дочь была женщиной, не было никаких сомнений. Он наблюдал, как она взрослеет, превращаясь в высокую, полногрудую женщину.

Ее одежда мало что скрывала. Это была хлопчатобумажная майка длиной до середины бедра. Единственной целью было защитить кожу от давления корсетов из китовой кости того времени. Оно было без рукавов с глубоким v-образным вырезом спереди. Из-за большой груди Синтии передняя часть была выше задней.

Поначалу сбитая с толку, она оглянулась через плечо. Ее светлая кожа стала ярко-красной. Она с трудом поднялась на ноги, отряхивая нижнее белье до середины бедер. За ее очевидным смущением скрывался тайный трепет. Как и большинство девственниц викторианской эпохи 1860-х годов, она ожидала, что ее муж будет первым мужчиной, который увидит ее обнаженное тело. То, что это был ее отец, смущало и возбуждало ее. Она почувствовала дрожь внизу живота, которую иногда испытывала рядом с особенно красивым поклонником.

Анна, ее бабушка, о которой на мгновение забыли, закашлялась и выплюнула морскую воду. Ее желтоватый цвет выдавал ее болезненность. Бартон поспешил к ней. Он опустился на колени в полосе прибоя и приподнял ее голову. Хлынуло еще больше морской воды. Беспокойство нахмурило его лоб, когда он увидел ее. Он умело расстегнул ее туго зашнурованный корсет из китового уса. Ее дыхание участилось. Ее массивная грудь вздымалась, когда она делала большие глотки воздуха. Ее глаза распахнулись, когда сын нежно погладил ее по руке.

Анна Аллен посмотрела в обеспокоенное лицо Бартона. Она подняла руку и любовно погладила его по щеке. - Я в порядке, дорогой. Я в порядке.

Синтия, привыкшая к случайным проявлениям привязанности со стороны бабушки и отца, улыбнулась. - Бабушка, я рада видеть, что с тобой все в порядке.

Двое взрослых быстро отдернули руки друг от друга. Как один, они повернулись и посмотрели на Синтию, стоящую на коленях на песке.

— Да, дорогая. Я в порядке. - Взгляд Анны переместился с ее почти обнаженной подопечной на отца и обратно. Сорочка была создана не для того, чтобы сохранять скромность. Глубокий v-образный вырез обнажал значительное декольте Синтии.

Смущение Синтии возросло, когда она поняла, что отец пялится на ее чересчур большую грудь. Они были причиной ее смущения. Ожидалось, что женщины той эпохи будут обладать стройной, почти эльфийской фигурой. В то время как ее бедра и талия были мальчишескими, грудь раздулась до немыслимых размеров. В раннем возрасте бабушка научила ее носить обтягивающее бандо, чтобы уменьшить размер ее немодно больших молочных желез.

Они продолжали смущать ее, когда она достигла совершеннолетия и стала принимать ухажеров. Ее поклонники делились на две категории. Тех, кого отталкивала ее грудь, но соблазняло богатство ее отца. И те, кого привлекает богатство ее отца, но у кого текут слюнки при виде размера ее груди. К ужасу своей бабушки, она отвергла их всех. Никто из них не мог сравниться с ее отцом.

— Мы должны отвести Анну под защиту вон тех деревьев, - прохрипел Бартон. - Ей нужно укрыться от этого жестокого солнца. - Бартон оглядел небо. Вдалеке он мог видеть темные клубящиеся грозовые тучи. Он знал, что в этих краях штормы обычно накатывают волнами. Им нужно было бы найти убежище или погибнуть от воздействия окружающей среды.

Отец и дочь подняли Анну на ноги. Они наполовину понесли, наполовину повели ее в тень, образованную зарослями джунглей. Они положили ее на песок под деревьями. Синтия села рядом с ней, и ее нижнее белье высоко задралось на стройных бедрах.

— Синтия, позаботься о своей бабушке. Я посмотрю, что можно спасти с места крушения.

Синтия кивнула. Прикрывая одной рукой глаза от солнца, она посмотрела на своего отца. Он казался богоподобным, окруженный ореолом солнечного света. Правда, она видела его нечасто. Из-за своих путешествий он иногда отсутствовал месяцами. Однако, когда он был дома, он потчевал ее рассказами об экзотических местах, пока она сидела у него на коленях. В последнее время, особенно после его последних поездок и вскоре после того, как ей исполнилось 15, он настоял, чтобы она сидела не у него на коленях, а в кресле.

Бартон встал. Его взгляд скользнул с упругого тела дочери на мать, лежащую ничком под деревом. Взгляд матери переместился с его лица вниз, к промежности и обратно. Он развернулся на каблуках и пошел обратно туда, где на берег прибивало обломки бригантины. Он сопротивлялся желанию поправить свой твердый член, пока не оказался далеко от берега.

Анна, 56 лет, приподнялась на локтях и огляделась по сторонам. Она с любовью смотрела на широкую спину своего 38-летнего сына, двигавшегося к воде. Он был ее единственным ребенком. Его отец, как и он сам, искатель приключений, отправился в путешествие, когда Бартону было 17 лет, и так и не вернулся.

В мире 1830-х годов одинокой женщине было трудно растить ребенка. К счастью, ее покойный муж, хотя и был поглощен страстью к путешествиям, оставил поместье, которое приносило достаточный доход, чтобы она и ее любимый сын могли жить безбедно.

Она никогда больше не выходила замуж и не брала в свою постель другого мужчину. Многие мужчины ухаживали за ней. В этом не было ничего необычного. Красивая женщина с достатком считалась хорошим брачным материалом. Однако вскоре они поняли, что ее преданность сыну была абсолютной, не оставляя места ни для одного другого мужчины.

Исчезновение отца опустошило Бартона. Он просыпался по ночам, оплакивая своего потерянного отца. Он пересекал холл, направлялся в комнату Анны и забирался в постель к матери в поисках утешения.

Анна, отчаянно пытавшаяся утешить своего отчаявшегося сына, позволяла ему спать с ней, когда он был расстроен. Со временем он перестал ходить в свою комнату и каждую ночь спал с ней. Анна поняла, что это было сомнительной пристойностью. Однако она была в отчаянии. Он был всем, что у нее осталось. Она прижимала его к своей груди, и так они и спали.

В какой-то момент у него начались ночные поллюции. Анна была прогрессивной женщиной для викторианской эпохи. Вместо того чтобы отчитывать его, она посоветовала ему, что такие вещи являются нормальными для растущего мальчика.

Однажды ночью, вскоре после его 18-летия, Анна проснулась оттого, что ее сын сосал ее грудь. Как было принято в те времена, она кормила его грудью, пока он не пошел в школу. Отнять его от груди было трудно. Однако в конце концов ей это удалось.

Теперь, огорченный потерей отца, он возвращался к прежней жизни. Она осторожно вытащила свою грудь из его рта. Как младенец, он волновался. Его рот скривился и издавал сосущие звуки. Покорно вздохнув, она поднесла свой сосок к его рту. Он жадно взял его в рот, лаская одной рукой.

Анна баюкала голову своего сына на своей руке. Свободной рукой она погладила его по голове. Ощущения, которые он вызывал, напомнили ей о его отце и их занятиях любовью.

Бывали ночи, когда он обнимал ее по-ложечному, закинув руку ей на талию, обхватывая ладонями ее груди. Анна боролась с неуместностью этого. Молодой парень, которого она затащила в свою постель, становился молодым мужчиной со всеми вытекающими отсюда потребностями. Однако ее любовь к нему была безграничной. Она накрыла его руку на своей груди своей. Ей часто снился его отец, когда они с сыном спали вот так.

Однажды ночью она проснулась от того, что он трахал ее насухо. Она отодвинулась и перевернулась на спину. В течение дня, пока он был в школе, она пыталась осознать важность этого. Пока она колебалась, пытаясь мысленно примирить ситуацию, однажды ночью он взорвался, обдав ее сзади своей спермой.

Хотя она была застигнута врасплох, это пробудило в ней нечестивое возбуждение. Ее платье, пропитанное его семенем, прилипло к телу. Она находила это странно возбуждающим.

В тот первый раз он был безутешен, когда проснулся и увидел, что натворил. Она пыталась утешить, объяснить, что случившееся было нормальным для мальчика его возраста. Его скорбные причитания заставили ее прижать его к груди, чтобы утешить. Несмотря на то, что ему было 18 лет и он был мужчиной в годах, его горе заставило его сделать единственную вещь, которая всегда облегчала его страдания. Он отодвинул в сторону ночную рубашку своей матери и взял в рот ее сосок. Анна обняла его и погладила по голове. Она была удивлена, что этот акт материнской любви пробудил в ней сексуальные чувства

Когда он достиг совершеннолетия и начал принимать более активное участие в управлении экспортно-импортным бизнесом своего отца, он все еще нуждался в комфорте и безопасности. Мать и сын так и не приняли сознательного решения вывести свои отношения на новый уровень. Сам переход к сексу был органичным, выросшим из многолетней совместной близости.

Она улыбнулась, вспомнив, как он впервые вошел в нее. Ее платье задралось вокруг талии от его сухого траханья. Она чувствовала, как его член скользит по ягодицам ее задницы. Она наклонилась вперед, взяла его мужское достоинство в руку и расположила его у своего входа. Затем она надавила в ответ.

Восторженное ощущение того, что ее сын входит в нее, было каким-то потусторонним. Ее муж-моряк многое узнал о сексе во время своих путешествий. Он научил свою жену всему, чему научился сам. Однако он не подготовил ее к той сильной двойственности, которую она ощутила, став одновременно матерью и любовницей своего сына.

Сексуальная жизнь Анны с ее давно потерянным мужем была разнообразной и захватывающей. Она приняла викторианское изречение о том, что мужчины от природы полигамны, в то время как женщины от природы моногамны. Во время своих путешествий в отдаленные уголки мира он научился новым и захватывающим способам для них заниматься сексом. Она научила своего сына тому, что знала сама. Он научился контролировать свое возбуждение. Она мастерски обучила его приемам орального секса. Иногда они часами орально ублажали друг друга. Она научила его тому, что любила сама и что любил ее муж. Он стал ее настоящим любовником.

В какой-то момент, когда ему было за двадцать, он вернулся из путешествия с книгой, которую обнаружил в экзотической стране. Она называлась "Камасутра". Она и ее сын с удовольствием попробовали множество сексуальных поз, подробно описанных в книге. Сексуальная жизнь, которую она делила со своим сыном, была такой же насыщенной и приносящей удовлетворение, как и та, что была у нее с покойным мужем. Они тщательно скрывали свои тайные отношения, понимая, что разоблачение приведет к социальному и финансовому краху.

За его спиной она увидела обломки их корабля. Страх охватил ее, когда она вспомнила завывающий тропический шторм, из-за которого их корабль затонул. Они с Синтией прижимались друг к другу под палубами, пока корабль шел перед штормом. Она вспомнила тошнотворный звук, с которым крепкий американский дуб раскололся о коралловый риф. Бартон появился в дверях их каюты, высокий и обнадеживающий. Он приказал им снять свою громоздкую одежду, поскольку им придется спасаться вплавь.

Она вспомнила, как помогала Синтии снять платье с оборками и кринолины. Она снимала с себя одежду, когда корабль накренился и лег набок, сбросив их в разъяренное море. Бартон цеплялся за них обеих до тех пор, пока сила воды не разделила их.

Анна повернула голову и посмотрела на свою подопечную. Она сидела, прислонившись к дереву, с закрытыми глазами. Ей многое нужно было знать, в том числе обстоятельства ее зачатия и рождения. Другой причиной был тот факт, что Анна была больна и могла не пережить тягот кораблекрушения.

Она нахмурилась, когда поняла, что на Синтии было только нижнее белье. Затем она осмотрела свое собственное платье. На ней было надето не больше, чем на Синтии. Ее собственные чересчур большие груди едва помещались в короткой сорочке нижнего белья. Она отметила, что у нее и ребенка ее сына общее уродство - неподобающе большая грудь. Те немногие поклонники, которых она принимала, были одновременно очарованы и отброшены ими.

Анна продолжала анализировать себя и их ситуацию. Ее глаза расширились, когда она увидела свою железно-серую шевелюру на лобке, выставленную напоказ африканскому солнцу. Она стянула свою сорочку вниз настолько, насколько это было возможно, но она едва прикрывала ее зрелые бедра. Она повернула голову к своей внучке.

— Синтия, - прохрипела она. В горле у нее пересохло и стоял скрежет.

Сердце Синтии подпрыгнуло при звуке бабушкиного голоса. Она проползла несколько ярдов до нее.

— Я здесь, бабушка! С тобой все хорошо?

— Я в порядке, дитя мое! Что насчет тебя?

На губах Синтии заиграла странная улыбка. - Если не считать этого откровенного нижнего белья, я в порядке.

— Возможно, твой отец найдет для нас одежду среди обломков.

Анна потянулась и похлопала Синтию по руке. - Доверься своему отцу, дорогая. Он позаботится о нас.

Анна посмотрела вниз, на пляж, где ее сын изо всех сил пытался вытащить из прибоя большой сундук. Вдалеке она видела стену черных облаков, движущуюся к берегу. Шторм возвращался. Она вспомнила, как капитан, довольно симпатичный парень, рассказывал ей, что в этих краях тропические штормы накатывают волнами, пока их сила не иссякнет.

Синтия смотрела, как черные грозовые тучи поглотили солнце, а ее отец без рубашки бежал к ним. Когда он добрался до них, дождь полил как из ведра. Даже в этих ужасных обстоятельствах у него была прекрасная фигура. Он был почти на 30 сантиметров выше ее 160 сантиметров роста. Его многочисленные путешествия и приключения сделали его мускулистым, широкоплечим и загорелым, в отличие от ее поклонников с мягкими бледными лицами. Им никак не удалось вдохновить ее так, как это сделал ее крупный мужественный отец.

— Нам нужно вернуться к деревьям. Я пережил эти бури во время своих путешествий. Прибой может докатиться до того места, где мы находимся.

Бартон и Синтия изо всех сил пытались поднять ослабевшую Анну на ноги. Свирепость шторма нарастала. Дождь хлестал по ним сверху вниз. Он обнял мать одной рукой за талию, чтобы поддержать ее, когда они углублялись в джунгли. Его рука незаметно обхватила ее грудь. Рука матери поднялась и накрыла его ладонь. Она любила его безусловной материнской любовью. Эта любовь была усилена их двадцатилетними сексуальными отношениями.

— Отец! - Синтия напряглась, стараясь перекричать рев бури. - Я вижу вон там обнажение скал. Возможно, там есть укрытие.

Бартон повернул голову туда, куда указывала его дочь. Дождь и ветер давили ему на спину. - Веди нас туда, - крикнул он, чтобы его было слышно сквозь рев бури.

Синтия взяла инициативу в свои руки. Сильный ветер подталкивал ее к скалистому выступу. Она чувствовала, как дождь и ветер задирают ее одежду. Тщетно она пыталась удержать ее. Потом сдалась. Она знала, что отец может видеть ее голый зад. Даже в этих ужасных обстоятельствах она почувствовала трепет внизу живота.

Она заметила более светлое отверстие в более темном выступе и направилась к нему. Это была пещера. Она повернулась, чтобы рассказать о своей находке отцу. Ветер задрал ее сорочку через голову, ослепив ее. Несколько безумных мгновений она пыталась стянуть ее вниз.

Бартон рванулся вперед, крепко держа мать. Его рука все еще была у нее под грудью. Он увидел, как его дочь повернулась, ткнула пальцем и что-то крикнула. Ее слова потонули в яростном порыве ветра. Затем ее сорочка слетела через голову. На краткий миг она оказалась практически обнаженной. Ее стройное женственное тело было открыто его взгляду. Она была воздушна. У нее была полная круглая грудь с ярко-розовыми сосками, расположенными среди светло-розовых пухлых ареол. Почти невидимые светлые волосы покрывали ее лобок. Вопреки его желанию, его член затвердел. Его мать застонала. Он понял, что сжимает ее грудь, и быстро ослабил хватку.

Синтия наконец опустила свою одежду. Она покраснела от смущения. Поток ненадолго прекратился. Она ясно видела своего отца и бабушку. Его рука фамильярно лежала на ее груди. Она указала в сторону пещеры.

Бартон видел, как она указывает вперед. Свободной рукой он жестом пригласил ее войти в пещеру. Крепко обняв мать, он последовал за дочерью в пещеру.

Измученный, Бартон позволил матери выскользнуть из его объятий. Она рухнула на покрытый мхом пол неглубокой пещеры. Ее сорочка была задрана до талии, обнажая ее большой зрелый зад, полные бедра и волосатую промежность. Синтия наблюдала, как ее отец беззастенчиво натянул на бабушке нижнее белье, возвращая ей скромность. Она улыбнулась, когда он ласково похлопал ее бабушку по ноге. - Он любит ее так же, как и я, - подумала она.

Бартон поднял глаза на свою дочь. Ее хлопчатобумажная сорочка была прозрачной от дождя. Ее гибкое тело с огромной грудью было выставлено на всеобщее обозрение. – Она так похожа на свою мать, - подумал он.

Она начала неудержимо дрожать. Он понял, что им нужно тепло. Однако возможности возникновения пожара не было. Он потянулся к ее руке.

— Мы все должны лежать вместе, используя тепло наших тел, чтобы согреться. Бартон лег позади своей матери. Она тоже дрожала. Он протянул руку. - Ложись позади меня.

Синтия колебалась. Ее викторианское воспитание говорило, что это неприлично. - Отец, я...

— Черт возьми, девочка, ложись. Или это, или смерть. - Повелительный голос ее отца был неотразим. Синтия легла, прижимая к себе отца и обхватывая его тело рукой. Тепло его тела ослабило ее озноб. Его близость вызвала знакомую боль в ее интимных местах. Она смотрела, как ее отец прижимает бабушку к груди и обнимает ее. Измученные, они все погрузились в беспокойный сон.

Синтия проснулась в полутьме пещеры. Сразу за входом луна блестела на мокрых листьях деревьев. Она подняла голову. Она лежала позади отца, обхватив его рукой за талию. Нижняя часть его тела, казалось, двигалась. Она приподнялась на локте. Любопытно, что промежность ее отца была прижата к бабушкиному заду. Его рука была в рукаве ее сорочки, и он держал ее за грудь. Во сне они терлись друг о друга.

Половое воспитание 20-летней женщины в 1860 году было ограниченным. Бабушка была ее единственным наставником во всем. Бабушка Анна учила ее, что мужчины от природы полигамны, а женщины от природы моногамны. Любопытно, что тайный разговор девочек с другими девочками ее возраста в деревне показал, что их учили, что заниматься сексом со своими мужьями - их обязанность, хотят они того или нет. Ее бабушка говорила, что с подходящим партнером это может быть приятно.

Поскольку у нее не было братьев и сестер, понятие инцеста было ей чуждо. Она не была подвержена детской неуклюжести брата или сестры. Она воспринимала нежные объятия и поцелуи между бабушкой и отцом как естественную часть семейной жизни. Часто по утрам, когда ее отец возвращался домой из путешествия, она наблюдала, как он выходит из спальни ее бабушки и идет по коридору в свою собственную.

Когда она спросила об этом, ее бабушка сначала предупредила ее, что семейные дела должны оставаться в семье. Она продолжала говорить, что это нормально, когда мать и сын спят в одной постели. Когда Синтия спросила, распространяется ли на нее это семейное деление постели, бабушка посмотрела на нее долгим и пристальным взглядом. Затем она сказала, что это тема, которую они обсудят позже. Вскоре после этого ее отец настоял, чтобы она больше не сидела у него на коленях, а сидела в кресле, когда он рассказывал о своих путешествиях.

Варианты этого ответа были даны, когда она спросила о своей матери. Все, что она знала о своей матери, - это то, что она умерла при родах, когда была в море вместе со своим отцом. Ее самые ранние воспоминания были связаны с бабушкой.

Бартон медленно пробуждался от беспокойного сна. Близость тела Анны успокаивала его. Его рука обхватила ее грудь, и выпуклость его утреннего стояка лежала между ягодицами ее задницы.

— "Отец, ты не спишь?

Он быстро убрал руку с груди Анны.

— Да, Синтия. Ты в порядке?

Ее глаза скользнули вниз. Бабушкина сорочка была обернута вокруг ее талии. Промежность ее отца была прижата к ее голому заду. Она сделала мысленную заметку спросить об этом в следующий раз, когда у них будет разговор между женщинами.

— Да, отец. С бабушкой все в порядке?

— Да! Да! - нервно сказал Бартон. - с ней все в порядке.

— Отец, я должна ответить на зов природы.

— А-а-а, да! Выйди сразу за пределы пещеры. Не ходи в джунгли.

Когда она вернулась после опорожнения мочевого пузыря, то заметила, что нижнее белье ее бабушки теперь прикрывает ее, а отец сидит, прислонившись спиной к пещере.

Она изучала его, стоя прямо у входа в пещеру. Она часто мечтала о нем, когда его не было дома. Иногда она даже прикасалась к себе, когда он ей снился. Часто она пробуждалась ото сна от ощущения теплого покалывания, разлившегося по ее телу. Это началось вскоре после того, как она стала женщиной. Она прикасалась к себе, и чувства взрывались в ее теле. Когда она рассказала об этом своей бабушке, ей сказали, что это нормально. Она доверяла своей бабушке, даже когда ее подруги говорили, что мастурбация может привести к безумию.

По мере того как она взрослела, ее взгляд на своего отца менялся. После своих приключений он сильно загорел, почти как негр. У него были широкие плечи. Даже сквозь жилет она могла видеть твердую плоскость его живота. Много раз она доставляла себе удовольствие, мысленно представляя образ своего отца. Иногда по ночам это ощущение было настолько сильным, что из ее половых органов брызгала прозрачная жидкость, и она корчилась в постели.

Бартон поднял глаза и увидел свою дочь, стоящую у входа в пещеру. Яркое африканское солнце за ее спиной делало ее сорочку почти прозрачной. Она была так похожа на свою мать.

— Проведай свою бабушку, пока я отвечу на зов природы.

— Да, отец! - Она смотрела, как ее отец выходит из пещеры. Несмотря на рваные штаны, они плотно облегали его мускулистый зад. Походка у него была легкая, почти кошачья.

Даже неопытному взгляду Синтии было очевидно, что дела у ее бабушки идут неважно. Истощающая болезнь, диагностированная ее врачами, прогрессировала быстрыми темпами. Они порекомендовали ей это путешествие, полагая, что чистый морской воздух поможет ее выздоровлению. Этого не было и не будет.

Когда она наклонилась над ней, ее сорочка задралась, обнажив узкую щель. Когда ее отец вернулся, он увидел, что она ухаживает за своей бабушкой. Бартон был светским человеком, делившим интимные моменты со многими женщинами из разных культур. Ее киска казалась такой маленькой, такой чистой. Наличие почти невидимых волос на лобке подчеркивалось их влажностью. Он подавил желание наклониться вперед и поцеловать это бесценное сокровище. Он прочистил горло.

— С ней все в порядке?

Синтия оглянулась через плечо. Ее взгляд скользнул вниз, к твердым очертаниям его члена в штанах. Она снова вернулась к обрывкам разговора, который подслушала среди рабов. Названия, которые они использовали, были разными. Некоторые называли это мудаком. Другие - петухом. Некоторые называли это палочкой для облизывания. Это привело ее в замешательство. Она не была уверена, что это значит.

— С ней все в порядке, отец, она крепко спит. Что с нами будет?

Важность их ситуации обрушилась на нее с новой силой. Они потерпели кораблекрушение. У них не было ни еды, ни воды. Мысль о воде напомнила ей о том, как сильно она хотела пить. - Что мы будем делать с едой и водой? - Она вытянула руки ладонями вверх и оглядела свое тело. Она заметила странный, но волнующий блеск в глазах своего отца. - И одежда! Я не могу разгуливать в таком виде.

Бартон встал и быстро стряхнул песок со своих изодранных штанов. - Я спущусь на пляж и посмотрю, что осталось от корабля. Однако я боюсь, что все, что можно было спасти, было унесено бурей.

Синтия тоже встала. Она скромно одернула свою сорочку, прикрывая себя. Ее охватила глубокая печаль. Она бросилась вперед и обняла отца за талию.

— Отец, я так напугана. - Она вздрогнула, когда твердость его члена прижалась к ее животу.

Бартон быстро отступил назад. Его член дернулся при соприкосновении с дочерью. - Не волнуйся! Я побывал во многих местах и многое пережил. Я помогу нам пройти через это.

Синтия смотрела, как ее отец выходит из пещеры и скрывается в листве джунглей. Она взглянула вниз на свою все еще спящую бабушку, затем выглянула из входа в пещеру. Синтия медленно прошла через вход в пещеру. Она не была уверена в том, почему следует за своим отцом и что она будет делать.

Какой-то звук прямо перед ней заставил ее остановиться. Она склонила голову набок, напрягая слух, чтобы расслышать звук. На мгновение страх перед дикими животными всколыхнулся в ее груди. Затем она услышала очень похожий на человеческий стон. Она подкралась к дереву и выглянула из-за него.

Бартон Аллен стоял на поляне сразу за деревом со спущенными до лодыжек штанами. Его рука была обернута вокруг его огромного члена. Он медленно двигался вверх и вниз по всей своей длине. Синтия ошеломленно наблюдала за происходящим. Будучи 20-летней девственницей, это был первый член, который она когда-либо видела. Ее отец ублажал себя точно так же, как и она.

Она наблюдала, как капельки жидкости стекали с конца, попадали в его поглаживающую руку и оседали вверх и вниз по его значительной длине. Ее рука скользнула вниз к интимным местам, пока она наблюдала, как увеличивается скорость его поглаживаний. Когда он гладил, его член заблестел еще влажнее, а дыхание стало более прерывистым.

Синтия зашипела, когда ее указательный палец скользнул между влажными набухшими складочками ее киски. Она наблюдала за своим отцом. По мере того как его поглаживания увеличивались в скорости, ее палец все сильнее и быстрее проникал в ее дырочку. Она чувствовала, как усиливаются ее соки, капающие из ее расщелины и стекающие по бедрам.

У нее подкашивались колени. Она вытянула одну руку, балансируя на дереве. Хлюпающий звук ее киски был таким громким, что она была уверена, что ее отец услышит его. И все же она трахнула себя пальцем. Она наблюдала, как выгнулась спина ее отца. Его рука порхала вверх-вниз по члену. Она была поражена струей густой сероватой жидкости, которая извергалась из его члена.

Синтия бурно кончила, извергнув прозрачную струю своего сока на землю джунглей. Ослабевшая, чувствуя, как джунгли кружатся вокруг нее, она прислонилась к дереву. Когда она открыла глаза, ее отца уже не было.

******************

Анна села. Быстрый взгляд вокруг показал, что она была одна. События последних часов промелькнули у нее в голове. Она вспомнила, как, спотыкаясь, добиралась до этой пещеры, словно во сне. В этом сне ее сын сжимал ее грудь. Ее рука поднялась и коснулась этой груди.

Улыбка скользнула по ее лицу. Они с Бартоном успешно скрывали свои кровосмесительные отношения в течение двадцати с лишним лет. Даже когда она забеременела, они сочинили историю, в которой она отправилась с ним в путешествие. Находясь в отъезде, он предположительно женился, и его невеста умерла при родах.

Их дочь Синтия родилась на тропическом острове в южной части Тихого океана. Мать и сын провели там несколько месяцев. Сердце Анны екнуло, когда она вспомнила, как кормила их ребенка одним соском, в то время как Бартон сосал другой.

Анна переняла местный стиль, появившись топлесс и надев только саронг. Они даже экспериментировали с открытой сексуальностью туземцев. Она вспомнила, как жила в хейл-нохо, или спальном доме. Поначалу они были нерешительны, их викторианское воспитание ограничивало их полноценное участие. Со временем они свободно включились в сексуальный образ жизни. Она вздрогнула, вспомнив толстые черные члены, наполняющие ее киску, и экзотический вкус киски темнокожей женщины.

Жизненные обстоятельства вынудили их покинуть свой идиллический рай. Были финансовые вопросы, связанные с наследством ее покойного мужа, отца Бартона. Они пообещали себе, что вернутся. Это путешествие, вероятно, последнее для Анны, соответствовало этому обещанию.

Печаль, которую она испытывала, смягчалась тем фактом, что она была со своей семьей. Она знала, что болезнь в конечном счете унесет ее жизнь. Они надеялись, она, ее сын и любовник, объяснить Синтии свои отношения до того, как она умрет.

Когда они вернулись с острова, то взяли на себя роль сына и бабушки-компаньонки Синтии. В своем доме они жили как муж и жена, воспитывая свою дочь.

Анна нахмурилась. Скрывать их отношения от Синтии становилось все труднее. Они планировали рассказать ей об этом во время этого путешествия. Кораблекрушение осложнило ситуацию.

— Доброе утро, бабушка.

Анна повернулась и посмотрела на свою дочь. Она была высокой, как и ее отец. Ее плечи были шире среднего, чтобы поддерживать грудь. Несмотря на узкие бедра, они все равно раздулись больше, чем у типичной викторианской женщины. Хотя этот термин не был широко распространен, в другой эпохе статуэтка описывала ее рост в 175 сантиметров, при весе 70 килограмм.

Ее румяное лицо было треугольным, с широко посаженными глазами, широким лбом и слегка вздернутым носом. Ее губы были широкими, полными и чувственными, с изгибом, напоминающим лук Купидона.

— Доброе утро, Синтия. - Анна заметила страдание в позе и на лице своей дочери. - Что-то не так? - Адреналин хлынул в ее вены. Неужели с Бартоном что-то случилось?

— Я... я... ты всегда говорила мне, что я могу обсудить с тобой все, что угодно.

— Почему бы и нет! Да, ты можешь! Что-то не так?

Синтия опустилась на колени перед матерью, скрестив ноги по-индийски.

— Я... Я... Я заметила, что вы с отцом близки... очень близки!

У Анны комок подступил к горлу. Они старались быть осторожными. Однако их страсть была огнем, который пожирал разум.

— Да! Да, дорогая! Да, это так!

— Я... Иногда по утрам я видела, как отец выходил из твоей спальни в ночной рубашке и шел в свою комнату. Я просто поинтересовалась... Я просто хотела...!

Анна протянула руку и положила ее дочери на бедро. На ощупь оно было теплым. - Мы планировали рассказать тебе все вместе. Однако я думаю, Бартон поймет, если мы с тобой обсудим это.

Анна глубоко вздохнула. - Я мать Бартона. Мы с твоим отцом любовники.

Синтия моргнула. Она и ее подружки шептались о многих аспектах секса. Одна девушка намекнула, что ее брат сделал с ней что-то неподобающее. Ее викторианский ум пытался, но не мог постичь всех последствий.

— А что с моей матерью? Ты сказала, что она умерла, рожая меня.

— Никакой женщины. Я твоя мать.

Синтия непонимающе уставилась на Анну.

— Я не понимаю, бабушка.

Голова Анны упала на грудь. Несколько мгновений она размышляла, собираясь с силами. Когда она заговорила, то объяснила ей о страсти, о любви к кому-то настолько глубокой, что все остальное меркло. Она рассказала о семейной любви и о том, что она сильнее всего остального. В заключение она сказала, что она, Синтия, была плодом любви настолько глубокой, что общество не могло этого понять.

Синтии потребовалось несколько мгновений, чтобы переварить это новое откровение. Ее воспитание сексуально раскрепощенной бабушкой было необычным для того времени. Она приняла то, что услышала, и задала очевидный вопрос.

— А как же я? У меня нет брата или сестры мужского пола, с которыми я могла бы исследовать эту тайну. Я отвергла всех женихов, потому что они не соответствовали моему отцу. Кто посвятит меня в эти обряды?

Анна откинула голову назад. Она уставилась на потолок пещеры. Морское путешествие, которое, как надеялись, излечит ее от болезни, из-за кораблекрушения усугубило ее. Она знала, что без помощи своих врачей и лекарств, потерянных во время шторма, она долго не протянет.

— Есть книга под названием "Камасутра". Мы с твоим отцом многому научились, прочитав ее. Вскоре после твоего рождения у нас также был волшебный опыт жизни среди сексуально раскованных туземцев. Сядь рядом со мной, и я опишу то, что описано в этой книге, и расскажу тебе об образе жизни туземцев.

Когда Бартон вернулся в пещеру, Анна и Синтия сидели лицом друг к другу. Было очевидно, что у них состоялся напряженный разговор. Он вопросительно перевел взгляд с одной на другую.

— Я рассказала Синти о нас и обстоятельствах ее рождения.

Рот Бартона рефлекторно открылся и закрылся. Слова рвались у него изо рта, но были отброшены и заменены другими. Наконец он замолчал.

Все еще сидя, скрестив ноги, и глядя на отца снизу вверх, Синтия улыбнулась. - Бабушка только что рассказала мне о вашей жизни на острове. Был ли твой план познакомить меня с этими практиками, пока мы были там?

Анна отпрянула назад и прислонилась спиной к стене пещеры. Она устала. Однако ей так много нужно было сделать, прежде чем придет ее время.

— Синтия, покажи своему отцу, что мы обсуждали.

— Я... что... О чем ты говоришь?

Нервно улыбаясь, Синтия поднялась на колени. Она на коленях прошла несколько метров к своему отцу. Она густо покраснела и начала расстегивать брюки своего отца.

— Что такое... - Он остановился и посмотрел на свою мать. - Что она делает? - спросил он.

Руки Синтии дрожали, когда она расстегивала брюки своего отца. Она могла видеть, как его член наполовину застыл. Впервые в своей жизни она протянула руку и взяла мужской член в свою ладонь. На ощупь он был теплым. Она была удивлена тем, каким податливым он оказался, хотя и твердым. Она грубо сжала его.

— Не так сильно, дорогая, - сказала Анна. - Он чувствителен к прикосновениям. Погладьте его так, как ты могла бы погладить котенка... или себя.

— Мама, я не уверен... - Бартона прервала его мать.

— Тише, дорогой! Это ее первый раз. Она уже нервничает и напугана. Верно, Синтия?

Используя обе свои маленькие ручки, чтобы погладить член своего отца вверх и вниз, она повернулась, посмотрела на свою бабушку и кивнула. - Бабушка, он такой теплый и живой. Жидкость, капающая с него, кажется горячей на моей руке.

— Попробуй ее, дорогая.

Синтия поднесла твердый член своего отца к своему рту. Она осторожно лизнула его, скользя языком по его сочащейся щели. Она поморщилась и покачала головой. Ее бабушка рассмеялась.

— Это приобретенный вкус, Синтия.

— Это не так уж и плохо на вкус, бабушка. Просто другой!

— Мама, я...

— Бартон, дорогой, ее надо научить. Я надеялась, что она сможет чему-нибудь научиться, пока мы будем на острове. Этого не произойдет. - Анна вернула свое внимание к дочери. - Поцелуй кончик, дорогая. Затем дай ему скользнуть в твой открытый рот.

Когда она приоткрыла рот и почувствовала, как член ее отца скользнул в него, Синтия взволнованно отстранилась. - Бабушка, вот что имели в виду рабы, когда говорили, что это можно назвать палочкой для облизывания!

— Да, дорогая! А теперь займись тем, что ты делаешь.

Сначала неловко, затем со все возрастающей уверенностью Синтия подпрыгивала на члене своего отца. Она испытала те ощущения, которые раньше испытывала только тогда, когда доставляла себе удовольствие. Из ее интимных мест обильно текла жидкость. Со своей стороны, он держал ее голову в своих руках, с любовью глядя на свою мать. - Спасибо тебе, мама.

Приливные волны эмоций захлестнули Синтию. Она была в восторге от того, что ее первый оральный опыт был с ее отцом. Хотя она слышала перешептывания об этом от своих подруг, фактический поступок превзошел ее ожидания. Она обнаружила, что ей нравится ощущение этого... и она на мгновение задумалась, подыскивая подходящее слово. Она решила, что "лизательная палочка", которой пользовались рабы, подходит. Ей было приятно ощущать это во рту. О своих интимных местах, она мысленно начала думать, как о киске. Она пульсировала, и ее соки свободно текли.

Она убрала одну руку с его члена и вставила палец в свою ноющую дырочку. Она зашипела, обхватив член своего отца ртом. Это чувство было очень сильным. Ей нравилось держать его член у себя во рту и палец в своей киске.

— Правильно, дорогая! У тебя все хорошо получается. - Анна поднялась на колени. Она подошла на коленях к тому месту, где ее дочь сосала член ее сына. Она с любовью обняла Синтию за талию. - Немного быстрее, дорогая! - Анна взглянула на своего сына и улыбнулась. Выражение лица ее сына сказало ей, что он был близок к тому, чтобы кончить.

Уголки рта Синтии приятно болели от того, что она сосала своего отца. Она была поражена, когда почувствовала, как он набухает у нее во рту. Внезапно она почувствовала, как поток горячей липкой жидкости заполнил ее рот. Она отчаянно пыталась сглотнуть. Неопытность и объем спермы ее отца победили ее. Подавившись, она отстранилась. Внезапно поток спермы продолжился, заливая ее лицо и сорочку. Она смутно слышала, как ее отец завыл, как какое-то животное. Затем Анна наклонилась, схватила его член и обхватила губами его бьющий струей член. Она мастерски завершила то, что начала ее дочь. Она остановилась только тогда, когда Бартон в изнеможении опустился на колени.

Анна вытерла рот тыльной стороной ладони. Она посмотрела на свою дочь, стоящую на коленях рядом с ней, кашляющую и давящуюся рвотными позывами. - Ты в порядке, дорогая? - Она провела рукой вверх и вниз по спине Синтии.

Когда кашель и рвотные позывы утихли, Синтия кивнула головой. - Это всегда так, бабушка?

— Это зависит от того, о чем ты спрашиваешь, - рассмеялась Анна. - Если это об окончании, то да. Если дело в интенсивности, то нет.

Приходя в себя, лежа на боку на полу пещеры, Бартон следил за разговором. - Очевидно, что вы двое разговаривали.

— Да, отец. Бабушка... мама... учила меня всему, что мне нужно знать о сексе и удовлетворении мужчины.

Анна подвинулась и прислонилась к стене. Малейшая активность изматывала ее. - Есть и другие вещи, над которыми мы должны поработать. Но сначала я должна отдохнуть. - Она задремала.

Когда она проснулась, ее сын лежал на спине. Его руки сжимали твердые соски дочери. Он крутил и тянул их, вызывая визги и стоны своей дочери. Синтия сидела верхом на нем, насаженная на его член. Ее стройная попка ритмично поднималась и опускалась, а на лице застыло выражение вожделения. Она оглянулась, увидела, что мать наблюдает за ней, и покраснела.

— Мы решили попробовать кое-что, пока ты отдыхала.

— Хорошая девочка! Хорошо!

***************************

Аллены застряли на необитаемом острове почти на год. В начале того же года Анна скончалась от своей болезни. Перед смертью она продолжала наставлять свою дочь в том, как доставить удовольствие ее отцу. Бартон и Синтия похоронили ее в джунглях, в тени деревьев.

Бартон был находчив. Несмотря на элементарные средства к существованию, он и его дочь выживали до тех пор, пока проходящий мимо корабль не увидел их сигнальный огонь. Их подняли на борт с большой шумихой.

Вернувшись домой, все опечалились потерей команды и Анны Аллен. Они также оплакивали смерть мужчины, с которым Синтия Аллен познакомилась и за которого вышла замуж на борту корабля. Он также пропал в море, оставив ее и ее отца заботиться о ее малолетнем ребенке. Горожане часто отмечали преданность, которую они проявляли друг к другу и к ребенку.

Они никогда не слышали страстных стонов по ночам, когда отец и дочь исследовали тайны Камасутры. Несколько человек заговорили друг о друге, когда они решили посетить остров, где родилась Синтия. Ходили слухи о неподобающем поведении. Это были скандальные намеки на то, что Синтия снова беременна. Однако недовольство их соседей и деловых партнеров Бартона Аллена заставило их замолчать. Его богатство было значительным. Навлечь на себя его неудовольствие могло бы негативно сказаться на экономическом благополучии деревни.

Конец.

P. S. Дорогие читатели! Вы можете поблагодарить за мои старания, перечислив любую сумму на карту № 2202200858517376