Коралловый халат Юлии. Часть 1

Однажды в город, после двух лет отсутствия, вернулась Юля. Для меня всё началось со звонка одной очень суетливой дамы, которая, даже забыв поздороваться, тут же выпалила в трубку:

— Юля в городе! Она у меня сейчас. Срочно нужна «вписка». У меня нельзя, ты же знаешь. Я «пробиваю» по всем знакомым. Ты первый в списке. Она может пару недель пожить у тебя?

Потребовалось какое-то время, чтобы переварить и разложить по полочкам эту хаотичную информацию.

Юлю любили все. Иначе и быть не могло. Умница, красавица, с потрясающим чувством юмора. Она всегда была окружена поклонниками и даже поклонницами. Ей несли читать свои стихи, ей же их посвящали. Живая, непосредственная, всегда готовая на самые рисковые приключения и провокации. При этом — интеллигентная, утонченная, лишенная всяческого апломба. Ей завидовали, о ней злословили, но даже злопыхатели соглашались с тем, что её природное обаяние — это редчайший дар. Я знал, что у Юли дома произошел какой-то грандиозный семейный скандал, в результате которого она уехала. А там, куда она уехала, у неё появился зрелый ухажер с самыми серьёзными намерениями. Социальных сетей в те времена ещё не было, поэтому всякие новости от неё были обрывочными и часто не достоверными. Но то, что Юля вот-вот выйдет замуж, было известно всем. И вот теперь она возвращается и ищет, у кого остановиться.

Знакомая дама, позвонившая мне, ждала хоть какой-то моей реакции.

— Эй, ты здесь?

— Да. Да... Слушай, извини, я просто задумался. Конечно! Она может пожить у меня. Никаких проблем. Ты знаешь мой адрес... Приезжайте в любое время.

И повесил трубку.

Они приехали через несколько часов. Я помог втащить на свой третий этаж тяжеленные сумки, показал пустующую комнату, и заверил, что Юля может оставаться здесь столько, сколько захочет. За те два года, что мы не виделись, она из чирлидерши превратилась в настоящую fеmmеfаtаlе. Высокая, фигуристая, с шелковистым водопадом тёмных волос и каким-то задумчивым лицом. Мы обнялись с Юлей, как старые знакомые, и я вручил ей ключи от входной двери.

•  •  •

За год до этой встречи, мои приёмные родители подарили мне двухкомнатную квартиру. Теперь я, двадцатидвухлетний молодой человек, жил один на тихой окраине города. Старый «сталинский» дом, рядом уютный сквер; в десяти минутах ходьбы — большое озеро с тенистыми аллеями. Мой райский уголок. Первым делом, я истратил все свои сбережения на то, чтобы привести квартиру в порядок. Благо, у меня нашлись приятели, которые всё сделали, как нужно, не содрав при этом с меня ни одной лишней копейки.

Мою личную жизнь до приезда Юли можно описать расхожей казённой фразой: не сошлись характерами. Таким было то время, что я ни с кем не сходился характерами. А если и сходился, то совсем ненадолго. В конце концов, моей личной жизнью на долгое время стала Оксана — офис-менеджер в компании, которой руководил мой отчим. Жила она со своими родителями и дочерью. Мужа за что-то в очередной раз посадили. И она его в 

очередной раз ждала. Дома у Ксю не бухала разве что трёхлетняя дочь и дряхлая кошка Поля. Отец бухал и поднимал руку на жену; жена (мама Ксю) бухала и поднимала руку на Оксану. Для завершенности этого кошмара не хватало только того, чтобы бухала и била своего ребёнка сама Ксюша. Но она не могла себе этого позволить, поскольку вынуждена была работать на нескольких работах, содержа своё не благодарное семейство.

Невысокая, худенькая, с большой и уже обвисающей грудью, с безжизненным хвостом, в который она собирала свои пшеничные волосы. Внешность Ксю была настоящим отображением её повседневной жизни, точной проекцией бесконечной внутренней неустроенности. Ни к чему не обязывающий секс и редкие ночёвки у меня — вот и всё, что связывало меня с ней. Я в то время был типичным «мажором» из престижного ВУЗа. 22 года. Своя машина, квартира, весомая должность в компании отчима. Мне некогда было думать о личной жизни. Оксана приходила ко мне, что-то готовила, мы занимались любовью, затем смотрели телевизор. Я немного помогал ей финансово, а она всё время повторяла:

— Если я тебе надоем или у тебя кто-нибудь появится — ты мне просто скажи. Я не претендовала, и не буду претендовать на тебя.

Я был с ней честен:

— Хорошо. Так и будет.

Никаких чудес эквилибристики Ксюша в постели не демонстрировала. Между нами не было ни страсти, ни запретов.

Окончание в рот? Давай, если хочешь.

Жёстко в dоggiе stilе? Давай, если хочешь.

Анальный секс? Давай, если хочешь.

Я кончал, а затем из кожи вон лез, стараясь доставить ей ответное удовольствие. Но это было похоже на волны, разбивающиеся о пустынный берег. Никаких эмоций. Словно на все эрогенные зоны Ксю кто-то наложил злые чары. Я злился. Легче было до основания сточить языком её клитор, чем довести до оргазма.

Почему-то сегодня, по прошествии уже многих лет, наш с Оксаной секс прочно ассоциируется у меня с непогодой. Мне кажется, что всякий раз, когда мы занимались любовью, за окном либо шёл дождь, либо валил снегопад.

— Ты что?! Ну, конечно же, кончила. Ты классный,  — удивлялась Ксю, затем шла в душ, интересовалась, не нужно ли мне приготовить чего-нибудь поесть, и уезжала домой.

Я провожал её взглядом из своего окна. Маленькая фигурка стремительно пересекала детскую площадку, пока не скрывалась за поворотом. Ни разу не замечал, чтобы Ксю обернулась.

•  •  •

С приездом Юли моя жизнь сразу изменилась. Квартира моментально наполнилась вещами, запахами, уютом, которого не было прежде. Каждое утро Юля в дешевом махровом халате кораллового цвета готовила нам завтрак. Как-то она поинтересовалась:

— Кому принадлежит этот чудесный халатик?

— Это халат Ксю.

— Ксю? Это твоя девушка?

— Можно и так сказать.

— Я поняла. Сейчас будут сырники.

И больше на эту тему не заговаривала. Я тоже не задавал ей никаких вопросов. В списке Юлиных близких друзей моего имени никогда не было. Мы пересекались всего несколько раз на каких-то вечеринках, и наши взаимоотношения даже приятельскими можно было назвать с большой натяжкой. Сейчас 

же мы вместе завтракали, после чего я уезжал в офис, где пропадал, порой, до позднего вечера. Юля в это время безуспешно пыталась наладить связь со своей семьёй и вернуться в родительский дом.

Не помню уже, с какого момента мы стали проводить больше времени вдвоём. Знаю только, что это случилось примерно через месяц после того, как она ко мне переехала. Сначала мы просидели до самой ночи на кухне, обсуждая прочитанные книги. Потом совершили совместный поход в супермаркет. Затем стали регулярно выбираться на прогулки. Устраивали вылазки на озеро с бутербродами и чаем. Как-то незаметно для меня самого, Юля стала заполнять собой всё моё пространство. Квартира уже буквально дышала ею. Даже в моей комнате, куда Юля заходила редко, окончательно воцарился её запах. Я приезжал в свой офис, и начинал отсчитывать часы до своего возвращения домой. Мне почему-то не хватало этого запаха. Её запаха.

А потом начался кошмар.

Это было похоже на то, как если бы из моего тела вынули одного человека, и его место занял совершенно другой. Я достаточно спокойно перенёс пубертатный период, но вот теперь в моём организме назревала настоящая половая катастрофа. Я становился наркоманом. Моим героином была моя соседка по квартире Юля. И с каждым днём мне нужна была всё бόльшая доза общения с ней.

Сначала я ловил каждое её слово, любовался каждым движением — чем бы она ни занималась. Она могла жарить оладьи у плиты или сушить волосы в прихожей — я в любом случае не мог оторвать от неё глаз. Незаметно для самого себя, я стал подглядывать за Юлей. Почти сразу и — подслушивать. Когда Юля утром шла в туалет, я выбирался из-под одеяла, и чуть приоткрывал дверь своей комнаты. Я слышал, как она неторопливо скатывает по своим длинным ногам трусики, как садится на унитаз. А потом, через несколько секунд, до моего слуха доносилось то самое журчание, от которого мой член мгновенно становился настолько твёрдым, что я даже испытывал боль. Я тихонько возвращался в свою кровать и молниеносно кончал, забрызгивая и себя, и постельное бельё, которое затем стирал отдельно от Юлиного комплекта. В офисе я стал регулярно запираться в уборной. Там я фантазировал, как обнажённая Юля садится над моим лицом, как напрягает низ своего живота, как в мой широко раскрытый рот начинает струиться тёплый, прозрачный солоноватый ручеёк...

Откуда это всё? Подобные фантазии никогда не посещали меня ранее.

Я не был ханжой, и достаточно спокойно воспринимал многое из того, что другие считали извращениями. Но теперь мною завладевали самые странные и несвойственные мне ранее желания. Я стал пропускать работу. Когда Юля выходила по своим делам, я бродил по квартире, как ищейка, вынюхивая всё, что с ней связано. Вот — босоножки Юли. Боясь даже касаться их своими грязными руками, я становился на четвереньки, и жадно нюхал вмятинки, оставленные её пятками. Коралловый халат Ксю, который моя соседка надевала каждое утро,  — был особым предметом 

моего поклонения. В нём Юля ходила по дому чаще всего. И этот халат был средоточием того самого её запаха. Халат не пах ничем особенным. Юля не злоупотребляла парфюмами, по минимуму пользовалась косметикой. Под рукавами халата можно было обнаружить едва-едва различимый запах пота. Но в остальном он пах духами и шампунем. Самый обычный дамский халат с самым обычным дамским запахом. Но это был абсолютно мой аромат. Словно в моём ДНК с самого момента зачатия было заключено знание этого запаха, и только теперь мне это открывалось. Этот запах я никогда не встречал ни ДО, ни ПОСЛЕ этого. Он был, словно отпечаток пальца — такой же индивидуальный; как доза сильнейшего наркотика — такой же необходимый мне.

И я начал просто катиться по наклонной. Постиранное нижнее бельё Юля вешала сушиться на батарее в своей комнате. Однажды я сокрушил последний барьер приличия и добрососедства, и, воспользовавшись Юлиным отсутствием, вошел туда. Я ничего не трогал, ни к чему сначала не прикасался. Только почему-то мне сразу же захотелось раздеться. Я снял с себя всю одежду. Член стоял, точно гвардейская пика. Пульсировал, отдаваясь во всём теле. Бухало в висках, клокотало в горле. Я прошел по комнате, отодвинул штору, и увидел на радиаторе целую галерею Юлиных трусиков. Белые, чёрные, красные, сиреневые, розовые. Слипы, кюлоты, бикини, стринги, танга, тонги... Боже, голова шла кругом. Конченый маньяк! Я снял влажные трусики с батареи. Держа их за краешки, как драгоценный фолиант, я медленно припал губами к хлопковой полосочке, которая прилегает к половым органам. Затем втянул носом аромат. Идиот! Пахнет обычным мылом!

Заткнись! Ищи, где она держит остальное своё бельё! Я обернулся, выдвинул ящичек комода. Косметика, бижутерия, всё это интересно, но не сейчас. Потом буду перебирать. Выдвигаю следующий. Вот оно! А там, среди таких же чистых трусиков и лифчиков, я обнаруживаю кое-что посильнее. Большой гелиевый фаллоимитатор телесного цвета. У меня пропал дыхательный рефлекс. Понадобилось несколько секунд для того, чтобы осознать, куда моя соседка его себе вставляет.

И всего один миг, чтобы вынуть членозаменитель из ящика и прижаться к нему носом.

Подобрав с пола одежду, выскользнув из Юлиной комнаты и плотно закрыв за собой дверь, я впервые осознал, насколько плохи мои дела.

•  •  •

Пару раз, пока меня не было дома, заходила Ксю.

— А знаешь, я сегодня познакомилась с твоей девушкой,  — сказала мне как-то Юля на кухне, занимаясь вечерним педикюром.  — Очень миленькая. Я её чаем напоила. Ты же не против?

Чёрт! Ксю! Я совершенно забыл о ней. И на работе не появлялся уже, Бог знает сколько...

Юля, низко склонившись над полиуретановой распоркой для пальцев, сосредоточенно наносила на изящные ноготки бордовый лак. Полы халата были плотно запахнуты между ног. Я стоял в дверном проёме и не сводил глаз с её белоснежного бедра.

— Знаешь, а по-моему, она лесбиянка. Ты не думал об этом?

Она только что вышла из душа. Волосы всё ещё мокрые. Я вдруг почувствовал, как моё лицо 

вспорола мерзкая улыбка: ёб твою мать, под этим халатом же ничего нет!

— Я просто поговорила с ней, и мне именно так и показалось. Но ты ей действительно дорог.

Закончив с очередным ногтем, моя соседка слегка приподняла голову, и, сощурив глаза, критически оценила качество проделанной работы. Она и не догадывалась, что в этот самый момент я достиг точки невозврата. С обречённостью самоубийцы я осознал, что мой рассудок начал необратимо разрушаться. Юля обмакнула кисточку и склонилась над очередным ногтем. Я был вне поля её зрения, поэтому она не заметила, как я расстегнул свою рубашку, и трясущимися руками уронил её на пол.

— Она рассказала, что ты заботишься о ней. И что она это очень ценит. Благородный ты наш...

В голосе Юли почему-то звучала неприкрытая насмешка. Она то и дело откидывала с лица мокрые волосы, и не сводила глаз со своих ног.

— Знаешь, мне кажется, что она больше не придёт. Вот чует моё женское сердце.

Я расстегнул брюки, и они упали на пол с оглушительным, как мне показалось, грохотом — это звякнула пряжка ремня. Но даже на этот звук Юля не обратила никакого внимания.

— Ну, представь. Она звонит в дверь своего благородного и богатенького любовничка, а ей открывает некая особа в её домашнем халатике.

Пока Юля говорила, я завершил свою сумасбродную церемонию: словно флаг поверженного врага, спустились трусы; медленно переступив через них ногами, я окончательно покинул защитное кольцо своей одежды.

— Ничего у тебя с ней не получится,  — Юля провела маленькую полосочку и снова сощурила близорукие глаза.  — Ни-че-го!

Конец.

Милая соседка, добро пожаловать в мою неадекватную вселенную.

•  •  •

... Она смотрела на меня без всякого выражения. Не мигая. Прямо в глаза. Неподвижная. Затем её взгляд, оцарапывая мне лицо, грудь, живот, сполз и замер на члене, который пульсировал каждой веной прямо на уровне её глаз. А всё! Теперь это уже всё! Теперь будет только ДО и ПОСЛЕ. Наконец:

— И что? Что дальше?

Я молчал. Разве я когда-либо умел говорить? Разве существует хоть что-то, что я должен сейчас сказать? Мир же абсолютно пуст. В нём некому и не о чем говорить.

Вот и время (тик-так-тик...) закончилось. Обнулилось. Теперь уже не существует этого ни ДО, ни ПОСЛЕ. Теперь всё происходит — сейчас. Юля встаёт. Распахивает халат. Он с шелестом опускается на пол, как саван, под которым только что исчез мертвец. Растворился. Она подходит ко мне вплотную. Её взгляд снова ныряет в мои потусторонние, пугающие глаза. Вытягивает руку. Берёт мой член пальцами. Пальцы тут же загибаются на твёрдом стволе, и с силой оттягивают кожицу. На свет вырывается пунцовая головка, из которой обильно сочится влага. Юля прижимается ко мне своей острой грудью, отпускает член, и теперь мы стискиваем его своими лобками.

— Я спрашиваю тебя, что дальше?..

Дальше — ничего. Юлин шепот тонет в нашем первом с ней поцелуе.

•  •  •

Время взбесилось. Снова затѝкало. Снова родилось. Но уже безумным.

Всё родилось заново. Только у всего новорожденного мира теперь 

мозги набекрень.

Я вгрызаюсь в Юлины соски, перекатываю их во рту, прикусываю зубами. Я ныряю лицом в её подмышки, зарываюсь в них носом; до боли кусаю кожу на внутренней стороне руки...

Юля вскрикивает.

Где это? Где этот запах?! Погружаюсь языком в её пуп. Когда-то отсюда выходила трубочка, питавшая крошечную Юлю в утробе матери. А теперь я сношаю эту впадинку своим слюнявым языком. Моя слюна повсюду. Слюна, а может и сопли. Мне всё равно! Мне похуй! Из моего тела отовсюду бьёт жидкость. Ручьями, фонтанами, водопадами. Скоро я весь вытеку. И меня не станет. Но до тех пор — я найду источник этого запаха. Того запаха, который свернул мне башню и вышвырнул само моё сознание на руины иррационального. Я совсем недавно был нормальным человеком, и вот всё рухнуло к такой-то матери!

Может он здесь? Я рывком раздвигаю Юлины ноги. Моему взору открывается самое таинственное полотно, на которое только способна природа. Смотрю, замерев. Клитор, половые губы, розовая щёлочка и тёмная кругленькая дырочка под нею — всё это теперь в моей власти. Или я сейчас во власти всего этого? Всё это манит, вытягивая из меня самую суть, отнимая у меня всё, чем я ранее владел. Эта маленькая щёлочка, приближающаяся к моему лицу, вбирает в себя всю мою душу.

Она мне знакома. Мой Бог, это же Юлина пизда!

Вы будете судить меня за обсценную лексику. Мне всё равно.

Меня могут судить только те, кого этот запах не свёл бы с ума.

И я вижу, как она приближается — эта мокрая щёлочка, зияющая самой загадочной темнотой во вселенной. Вот она — моя тёмная материя. И сейчас я дотронусь. Этот запах где-то здесь. Сейчас я прикоснусь языком.

Но вместо этого, я падаю лицом вниз. Вжимаюсь носом в Юлино влагалище. Трусь об него, втягиваю ноздрями. Мой язык появляется лишь тогда, когда всё лицо уже мокрое от выделений. И я начинаю лизать. Я вылизываю Юлину промежность, как пёс. Хватаю губами и зубами её клитор. Вытягиваю ртом каждый лепесток половых губок. Всасываю половые губ со свистом — сильно-сильно. И отпускаю. Потом плюю на клитор и начинаю молотить по нему кончиками пальцев. Изо всех сил.

— Блядь, что ты делаешь?! Мне больно!!  — кричит Юля.

На миг отстраняюсь. Верните мне разум, верните меня! Но Юля тут же шипит:

— Ещё! Плюй туда ещё! И ещё бей! Да, так!

Мы два разъярённых зверя в окончательно свихнувшемся мире. Моё безумие теперь передалось и ей. Нас вышвырнуло в абсолютную пустоту, в пространство, заполненное лишь нашими телами и соками, выплёскивающимися из них.

Юля вопит:

— Дай мне!... Дай мне!

Кричит так, будто перед глазами показалась последняя спасительная соломинка.

— Дай мне свой хуй!

Я рывком поднимаю верхнюю часть её тела с пола. Юля — голая тряпичная кукла, сидящая на полу в луже кораллового халата. К её лицу летит мой раскалённый член. С клокочущим шипением он мгновенно тонет в глубинах её рта. Мне откуда-то известно, что и как нужно делать. Я 

хватаю её двумя руками за волосы и начинаю трахать настолько глубоко, насколько это вообще возможно. И ещё глубже. Из обезумевших глаз Юли хлещут слёзы. Она, вне всяких сомнений, занималась оральным сексом с теми, кто был до меня. Но с такой яростью её губы не атаковал ещё ни один член. Она не понимает, что происходит. Однако же в её глазах явно читается: так должно было произойти, я знала, я ждала. Мой член долбит её в горло, до боли оцарапываясь о верхние и нижние зубы. Юля попросту не успевает уберечь мой свирепый орган от своих зубов, а мне нет никакого дела до того, насколько завтра всё будет плохо. Отстраняюсь, когда боль становится уже нестерпимой. Юля задыхается. Весь её подбородок мокрый:

— Прости, прости, прости...

Я вновь швыряю её на спину, выгибаюсь петлёй, и хватаю губами пальцы на её ножках. Мизинец, безымянный, средний, указательный, большой. Каждый по очереди, съедая свежий лак с ногтей, опутывая пальцы вязкой паутиной слюны. Затем стараюсь обхватить своим ртом всю верхнюю часть стопы. И мне это удаётся! Я сосу её ногу с точно таким же выражением лица, какое было у Юли, когда я разрывал её рот своим членом. Я психопат. Я — fuсking сrаzу.

— Дай! Дай мне!

Что? Юля, что?

— Дай мне свою ногу!

Всего миг назад мы были двумя людьми — двадцатидвухлетним мужчиной и двадцатилетней женщиной. А теперь мы — взбесившийся осьминог, запутывающийся до удушья в собственных щупальцах. Мы барахтаемся в луже пота и кораллового халата на полу кухни, и сосём друг другу ноги. Вылизываем пятки, обсасываем каждый палец. Лижемся, слюнявимся, кусаемся, хрипим. Всё, что происходит, не имеет никакого отношения ни ко мне, ни к Юле. Просто две могучие, первозданные силы схлестнулись в самой безжалостной схватке — за право снова слиться в единое целое. В комок, из которого Бог вылепит новый мир. Просто гигантский язык ползёт по гладкой коже в сторону исполинской, истекающей прозрачной жидкостью вагины, а где-то чуть выше Юлиного колена блестят капли моей спермы.

Боже, когда я успел кончить?

Похуй! Я жадно слизываю собственное семя, и, не обращая внимания на горечь во рту, стремительно продолжаю свой путь. Ничто не должно помешать мне снова приблизиться к этой поглощающей всё на свете дыре. Мой язык врывается в распахнутое, ждущее, жаждущее влагалище, которое сразу отзывается на этот штурм потоками тягучих соков. Я ебу Юлину щель языком настолько глубоко, что моя челюсть бьётся о её лобковую кость. Я не в состоянии защитить её промежность, а Юле нет никакого дела до того, насколько всё будет болеть завтра. Задыхаюсь:

— Прости, прости, прости...

На смену языку приходят руки. В Юлину щель проникает мой палец. Затем ещё один. Двумя пальцами я сношаю Юлино лоно, зубами хватаю разбухший, выпирающий из створок половых губ, клитор.

— Три!  — кричит Юля.  — Вставь туда три пальца!

Мне хочется влезть в Юлино влагалище целиком. Я уверен, что источник запаха где-то там. Он не 

снаружи её тела. Он где-то внутри. Запах, который заставил меня в одночасье перелететь пропасть от нормально до безумно. Теперь я уже на той стороне. Дороги назад нет. Юля резко садится, мы оказывается друг напротив друга, лицом к лицу. Она берёт мою голову в ладони. Сжимает. Её глаза совершенно сумасшедшие, в них не осталось ничего прежнего. У нас теперь — одна пропасть на двоих.

— Я сейчас сойду с ума, понимаешь? Я умру, слышишь?!

Она опрокидывает меня на спину, перебрасывает через меня ногу, и опускается чавкающей пиздой на мой член. Сползает по нему до самого предела, ниже уже некуда. Голодное влагалище, обхватывающее ствол жадным ртом, пульсирует. На мой лобок стекают вязкие соки. Юля поднимается и опускается на горячем мокром стержне, как на лифте. Её тело пробивает дрожь всякий раз, когда член упирается в матку. Вскоре эта дрожь перерастает в судороги, от которых Юля кричит и хаотично ёрзает попой. Вот-вот всё закончится. Я так и не пойму ничего, так и не узнаю тайну того запаха, которым наполнила всё моё существо эта девушка.

Придётся прожить с ней всю свою жизнь. Может, тогда мне улыбнётся удача?

А сейчас всё меркнет. Всё тонет в приближающемся гуле, от которого не спастись ни мне, ни ей. Её ногти впиваются в мою грудь, белые потные ягодицы шлёпают по моим ляжкам. Я из последних сил пытаюсь приподнять свой таз, чтобы подбросить Юлю для последнего взлёта, но я уже ничего не могу.

Я падаю в кромешное бессилие.

•  •  •

Утреннее солнце тщетно пыталось пробиться в Юлину комнату сквозь плотно задёрнутые шторы. Мы сидели на её кровати, обхватив колени руками. Голые и совсем юные. С улицы, через распахнутую на кухне форточку, доносился птичий щебет. Шесть утра.

— Тебе, наверное, нужно на работу?  — нарушила молчание Юля.

Я ответил отрешенно, прижимаясь к ней, и глядя прямо перед собой, в пустоту:

— Не знаю. Я ещё ничего о себе не знаю.

Она устало забралась под одеяло:

— Неси свою подушку, давай спать?

В квартире было светло, лишь в Юлиной комнате царил таинственный полумрак. Проходя мимо кухни, я увидел, что коралловый халат Ксю по-прежнему валяется на полу. Я поднял его, повесил на крючок в ванной, захватил свою подушку, и вернулся с ней в комнату Юли. Девушка уже засыпала.

— Юль...

— Что?

— Можно я перееду в твою комнату?

— Я подумаю, и обязательно тебе скажу.

— Когда?

Она слегка приподнялась, ласково погладила меня по щеке, и ответила вместе с поцелуем:

— Когда проснёмся.

А потом Юля закрыла глаза, уткнулась носом в мою подмышку, и прошептала:

— Я тебя люблю.