Концовка, в которой они нуждались

Прошло несколько лет с тех пор, как он видел ее в последний раз. Тогда они не разговаривали. Ярость была слишком недавней. Слишком свежие обвинения. Предательства слишком грубые. Тогда она просто посмотрела на него глазами, стреляющими пламенем ада. Он ничего не сказал, но слегка улыбнулся, наслаждаясь моментом. Затем они разошлись по разным направлениям, которых требовала их судьба.

Вот она, гуляет по парку. Она еще не видела его. Даже на расстоянии было очевидно, что она была разбитой, выдолбленной оболочкой человеческого существа, но все еще горячей, как в тот день, когда он впервые встретил ее в университете (или в старшей школе, или в старом районе, или на вечеринке у друга или в автофургоне ему пришлось ехать обратно к дилеру). Конечно, это было еще тогда, когда он только начинал как простой слесарь (или плотник, или продавец автомобилей, или парень, который строит качественные дома, или поклонник Ford Mustang, или ИТ-специалист, который сосредоточился на безопасности и имел доступ ко всем видам крутого оборудования для наблюдения, или владелец собственного бизнеса, которому удалось скрыть владение этой компанией в группе подставных корпораций Каймановых островов, о которых никто не знал, или когда он только проходил обучение в качестве снайпера спецназа, который мог едва сдерживал тлеющую ярость, но научился это делать для единственной женщины, которая того стоила).

Тогда она была просто секретарем или агентом по недвижимости. Это должно было быть его ключом к разгадке. Почти все секретарши, о которых он когда-либо читал, сношались со свим боссом в поездках за город, и каждая женщина-агент по недвижимости, казалось, трахала дерзкого продавца в супружеской постели ничего не подозревающего мужа, когда она действительно должна была показывать дома. Но тогда он был молод и глуп. Он не знал знаков. Как тот, что НИКТО, кто является руководителем, не берет секретаря в командировку. Никогда. А для женщины-агента по недвижимости ее комиссионные должны были быть намного выше, чем они были за все время, пока она должна была продавать дома, особенно с учетом того, что рынок недвижимости был таким горячим в последние годы. Но мудрость приходит слишком поздно, как говорится, бесполезной.

Она увидела его и подошла с грустной улыбкой.

«Ты хорошо выглядишь»,  — сказала она.

Он знал это. Он потерял 30 фунтов жира и заменил его 20 фунтами мышц. В эти дни он проводил время в спортзале в одеянии хлопчатобумажных трико. Его твердые квадрицепсы и ягодицы с первого взгляда заставляли женщин овулировать. И теперь от от его развитых грудных мышц и пресса могли бы отскакивать четвертаки. Девочки в его постразводном двуногом гареме, конечно же, так бы и делали. То есть, если бы они могли когда-либо прекратить куннилингус с другими девушками на достаточно долгое время, чтобы сделать это, но он не возражал, поскольку это подготовило бы их и его самого к еще одному раунду оргазмов, которых он никогда раньше не испытывал, и уж тем более пока он 

был женат на шлюхе. О, и его член стал больше после развода. Это был приятный сюрприз. Его адвокат никогда не говорил ему, чтобы он этого ожидал.

«Ты выглядишь как разбитая, охваченная чувством вины оболочка суки, которая испортила единственное хорошее, что у нее было в жизни, все ради теневого существования бессмысленного обмана, мотивированного низменным желанием бессмысленного секса вне священных уз супружества с твоим бывший парнем, с которым ты так и не справилась (моим лучшим другом, моим двоюродным братом, моим отцом, твоим боссом, каким-то парнем из соседнего города, о котором я никогда не слышал, или каким-то парнем, которого ты встретила в спортзале)",  — сказал он ей. »— «Или какой-то девушкой или девушками»,  — добавил он.

«Я знаю»,  — сказала она.  — «Я охвачена чувством вины. Это мое наказание».

«Я знаю»,  — сказал он.

Они замолчали.

«Ты никогда не давал мне возможности объясниться»,  — сказала она.

Это было правдой.

«Зачем оправдываться? » — спросил он с искренним любопытством.

«Я должна была»,  — ответила она.  — «Я чувствую, что попал в ловушку пьесы Пиранделло, где я вынуждена сказать много слов, чтобы прояснить мотивы, которые даже я не понимаю, но которые просто показывают мою неспособность принять собственный эгоизм».

«Неписаные правила форума, кажется, требуют этого»,  — добавила она, глядя ему в глаза в отчаянном желании понять.

«Полагаю, это правда»,  — признал он.

Они стояли, глядя друг на друга, гадая, что могло бы быть, если бы он не любил ее так сильно, что не обнаружил бы ее обманов, и если бы она не была полной и тотальной лживой шлюхой, которая пыталась получить сбитый омлет за спиной с дюжиной любовников.

Он посмотрел на часы.

«Послушай,  — сказал он,  — у меня мало времени. Мне нужно вернуться в свой горячий бисексуальный гарем».

«Я знаю,  — сказала она,  — а мне нужно вернуться к своей жизни в одиночестве и отчаянии, где мое единственное волнение — наблюдать, как ядовитая плесень растет на стенах моей квартиры, похожей на трущобы».

«Верно,  — сказал он,  — Твои объяснения: ты никогда не хотела причинить мне боль; это был только секс; я никогда не должен был узнать; я ничего не терял из-за твоих дел, так что это не имело значения; ты хотела один последний роман до того, как у нас появились дети; тебе нужно было последнее время, когда дети наконец переехали из дома; тебе просто нужно было немного волнения, когда ты стала старше; ты просто не могла насытиться его огромным членом, даже если ты действительно любила меня; у него были компрометирующие фотографии и видео, которые ты просто не могли вынести, потому что ты знала, что потеряешь меня, если я это узнаю, поэтому ты действительно трахнула его для нас; или он твой соулмейт, но тебе понравилась стабильность, которую я предлагал. И если бы я просто дал тебе второй шанс, ты бы всю оставшуюся жизнь старался изо всех сил вернуть мою любовь. О, и тебе очень жаль, что я узнал об этом и получил травму. Но тебе немного неясно, жалеешь ли ты вообще 

о том, что потратила всю жизнь».

Он сделал паузу.

«Я что-нибудь пропустил? » — он спросил.

Она задумалась на мгновение.

«Ты сказал большую часть этого. Ты лишь пропустил ту часть, где мы были в порочном круге, когда ты ломал себе задницу, работая, чтобы построить жизнь для нас и дать мне все, что я хотел или нуждался, что означало, что тебя часто не было дома. И ты не уделял мне того внимания, которого я хотела, что и привело меня к этому, хотя я действительно должна была иметь некоторый самоконтроль в первую очередь. Ты также пропустил часть о том, как твоя единственная ошибка заключалась в том, что ты, вместо того, чтобы любить меня, грубо трахнул меня, будто я действительно хотела и нуждалась в этом, потому что, под всем этим обличием, я действительно шлюха, которая не любит ничего лучше, чем быть трахнутой по-собачьи в задницу, которой я никогда не делилась с тобой, пока я говорю своим любовникам, сколько они больше и лучше, чем вы, хотя я не это имела в виду. Или, по крайней мере, говорю вам, что я не это имел в виду».

«Верно. Извини».

Они оба слегка улыбнулись.

«Знаешь,  — начала она,  — сначала я действительно ненавидела тебя после того, как ты обнаружил, что у меня оргия в нашей супружеской постели с семью моими любовниками, всех которых ты хладнокровно застрелил, когда ворвался в нашу спальню и крутился в воздухе в замедленной съемке, паря над кроватью, как пантера, поливая 9-миллиметровыми пулями, как слезами, дубовый паркетный пол, плача о нашей потраченной впустую жизни — прямо как в фильме Джона Ву — а затем умело спрятал их безжизненные тела, в то время, как я лежала в кататоническом состоянии с кусочками их мозгов, разбрызганными по всему моему. После исчезновения их тел, полиция никогда не смогла связать тебя с их исчезновением, ты вернулся ко мне, пребывающей все еще в кататоническом состоянии, чтобы взять меня в своих сильных руках, бросить меня в багажник машины и вывезти, чтобы я могла увидеть, что ты продал моих сговорившихся сестер и мать в мексиканский публичный дом, а затем ты продал меня сомалийским пиратам, которые сделали мне ржавой бритвой и без анестезии калечащие операции на женских половых органах, включая полную клиторидэктомию и иссечение губ, что, действительно, довольно неприятно и болезненно, после чего ты очистил наши банковские и пенсионные счета, используя доверенность, о которой я давно забыла. Или подделал их».

Она сосредоточенно нахмурилась.

«Или ты очистил наши счета до того, как нашел нас? »

«Раньше,  — сказал он,  — но потом я отмыл деньги, так что ваш адвокат ничего не нашел».

«Верно. В любом случае, теперь я со всем этим покончила. Я полностью тебя простила».

«Это хорошо»,  — сказал он.  — «Усвоение гнева ведет к болезни сердца. Ученые провели исследования».

«Я знаю»,  — сказала она.

Они снова молча посмотрели друг на друга.

Она нахмурилась.

«Я думаю, тебе есть что сказать»,  — напомнила она.

«Что? »

«О доверии».

Он тупо посмотрел на нее.

«Ты знаешь,  — подтолкнула она,  — о 

том, как «без доверия нет ничего»? Это? »

«Ах, да»,  — смущенно согласился он.  — «Спасибо. Что же, это правда. Без доверия нет ничего».

Она задумалась на мгновение.

«Что, если бы ты мог доверять мне снова. Думаешь я бы смогла снова обмануть тебя? Ты же знаешь, что можешь доверять».

«Я не думаю, что это случится».

«Хорошо»,  — сказала она со вздохом, когда ее плечи опустились.

Еще через мгновение она посмотрела на него с надеждой.

"Есть ли шанс, что ты мог бы простить меня?"

Он позволил себе быть шокированным. Это было необходимо.

«Ты имеешь в виду, просто забыть все? Снова вместе, вот так? Жениться снова, чтобы еще раз я мог заработать мои деньги, которые после развода выросли бы в геометрической прогрессии, пока ты снова будешь меня обманывать? Ты хочешь, чтобы я действовал так, будто я когда-нибудь снова смогу доверять тебе, когда мне действительно будет интересно, пью ли я больную сперму десятков других мужчин из твоей грязной мокрой пизды, когда я тебя удовлетворяю языком? Ты это имеешь в виду? Ты действительно говоришь такой бред? »

«Да. Это то, что я имею в виду. И, да, я полагаю, что это действительно бредовая идея. Мы ведь разговариваем об этом, не так ли? »

«Мог бы я»,  — подумал он. В конце концов, он когда-то ее любил. Он любил ее беспомощно, безнадежно, глубоко. Его теперешний гарем дал ему потрясающий секс, но не дал настоящего эмоционального удовлетворения. И многие читатели, казалось, рассматривали бы такой сценарий, как серьезную возможность и не могли бы его осудить. Мог ли он? Блядь, нет! Нет, если только он не хотел бы кастрировать себя и съесть свои сырые и окровавленные яички, а затем вырезать себе самому влагалище.

«Нет».

«Я знаю»,  — сказала она.  — «Тем не менее, я думала, что спрошу».

Она задумалась на мгновение.

«Ты когда-нибудь думал, что мы могли бы хотя быть друзьями? »

Он думал об этом.

«Не могла бы ты позволить мне помочиться на тебя публично, чтобы показать свое презрение к тебе? И дай мне имена всех своих выживших бывших любовников, чтобы я мог выследить тех, кого я не смог найти, и жестоко избить почти до смерти в последний раз, чтобы я мог закончить работу сейчас? »

Она кокетливо улыбнулась.

«Если это то, что нужно, чтобы восстановить отношения»,  — сказала она, глядя на него с легкой тоской.

«Может быть, мы могли бы выпить кофе»,  — сказал он, пожав плечами.  — «Конечно, мне пришлось бы вылить его тебе в лицо, пока оно горячее, пока бы я кричал тебе со всей своей все еще пылающей яростью».

«Это свидание»,  — сказала она с широкой улыбкой, обнажив гниющие зубы.

С этим они снова расстались и погрузились в свое слишком обыденное будущее.