Memoirs of the elven whore

Я медленно перевернулся на спину и с наслаждением потянулся, аж спина захрустела. Ах, эти чудные утренние мгновения, когда можно одному вдоволь понежиться в постели. Бытует конечно мнение, что романтичнее всего спать в обнимку с любовником, но я так скажу агитаторам совместного сна: это вы просто не пробовали спать с Айком. Поди понежься в постельке, когда твою бренную тушку сжимают с силой тисков, аки сборщик налогов — свой мешок. Этот стон у нас песней зовется, ага, а эта удушающая хватка — нежными обнимашками.

А попробуешь отползти от него — и сверху неумолимо навалится вся двухсотфунтовая гора мышц, ни вздохнуть, пардон, ни... пошевелиться. Можно только бессильно трепыхать кончиками пальцев в тщетных попытках выкарабкаться, и чувствуешь себя тогда аки таракан, попавший под пресс-папье. Еще можно поступать хитро — засыпая, класть голову Айку на руку. Тогда рука у него быстро затекает, и он ее убирает, освобождая немного личного пространства. Но рано или поздно он начнет придвигаться с неумолимостью горного оползня, и поскольку я сплю между ним и стеной, тогда ночь обычно заканчивается в позе все того же таракана под пресс-папье, но уже расплющенного по стене. Поэтому я так радуюсь, когда на рассвете чувствую твердый член своего любовника около ягодиц — это значит, что Айк сейчас по-быстренькому удовлетворится и отправится по своим делам, давая мне нормально отоспаться.

Вообще я никогда не любил утренние потрахушки — утром я сонный и расслабленный, и не могу как следует ответить на ласки. Однако Айк от меня по утрам особой активности и не требует, а просто без лишних слов (и откуда за пару дней такая сноровка?!) смазывает свое орудие ароматическим маслом (у меня в борделе флакон медленнее уходил, чем с Айком), пристраивается ко мне и трахает мерными, укачивающими движениями. Поначалу я пытался как-то подмахивать, а сейчас даже глаза не всегда открываю. Как говориться: «Ужин на столе, будешь трахать — не буди». Думаю, не за горами тот день, когда эта старая шутка станет моей реальностью.

Вот и сегодня, когда мы оба лежали на боку, Айк приподнял мою ногу и вторгся в мою расслабленную попку сначала намасленными пальцами, а потом своей твердой дубинкой. Я сквозь сон сжал ягодицы, чтобы ему было приятнее, а он пропустил руку под моим телом и крепко прижал меня к себе, вбивая в меня свой кол, впиваясь горячими губами мне в шею, царапая нежную кожу щетиной. Тяжелое дыхание у моего затылка ставало все более прерывистым, и внезапно он перевернул меня на живот, а сам лег сверху, не переставая трахать мою бедную дырочку. В борделе мы эту позицию называли... нет, не «таракан под пресс-папье», а «ложка в ложку». Дышать в такой позе не слишком комфортно, и я попытался как-то устроиться поудобнее, но видимо Айк принял мои шевеления за попытку бегства, потому что жестко схватил меня за запястья и прижал их одной рукой к кровати у меня над головой. Я мог только изгибаться, бесстыдно выпячивая задницу, чтоб ему было удобнее в меня входить, а до предела возбужденный Айк чувствительно покусывал мне шею и плечи, заставляя меня вскрикивать в такт укусам.

Движения его члена становились все резче, и вдруг он приподнялся надо мной и потянул мои руки назад, грубо вынудив меня встать на колени, уткнувшись головой в постель. Айк буквально натягивал мою многострадальную тушку на свой горячий стержень, а я безвольной куклой подчинялся его требовательным ускоряющимся толчкам. Когда Айк влил в меня порцию своей спермы, то уложил мое обмякшее тело обратно на постель и сам лег рядом, не переставая меня обнимать. Признаюсь, этот раз был достаточно жестким, и хотя я жаловался было на чрезмерную нежность Айка, его неожиданная резкость болезненно отозвалась в выкрученных руках, покусанной шее и растраханной заднице. Я бросил взгляд на свои запястья — там отчетливо синели следы его пальцев. Чего-то я стал слишком капризным — нежность и романтика меня не устраивает, жесткий секс вот тоже раскритиковал. Быстро бордельную жизнь забыл, видимо.

Айк видимо тоже заметил следы от своих пальцев у меня на запястьях, и неподдельно расстроился:

— Прости, Далиен, я совсем силу не соизмеряю. Я не хотел тебе больно делать, правда.

— Ничего страшного, меня бывало и больнее имели, — ляпнул я, не подумавши. Ой зря ляпнул, потому что Айк аж напрягся весь, и глаза потемнели от гнева. Знал ведь, что Айк ревнивее престарелого законного мужа какой-нибудь ветреной молодушки, и сболтнул такое, надо же. Нет, ну понятно, что я в борделе работая не разведением ландышей занимался, и ему это известно, но говорить о сексе с другими в постели с ним... Вообще от сладкой жизни мозги усохли. Я не на шутку струхнул, честно говоря, потому как об Айковом крутом нраве слава ходила громкая, и тех, кто умудрился выжить после того, как разозлил его, можно было сосчитать по пальцам одной руки. В горле как-то сразу пересохло. До двери добежать у меня шансов нет — я просто не успею вырваться из его хватки. Придется отгребать люлей сполна, будет мне наукой.

— Кто? — угрожающе протянул он.

Я промолчал. Ясно, что он имеет ввиду, но что я могу ответить?"Да десятка два-три клиентов-извращенцев, и еще городские стражники разок, когда поймали меня на мелкой краже, и еще как-то я попался празднующим победу наёмникам, а еще были пьяные матросы, и как-то пару раз мне нечем было расплатиться с лекарями и кабатчиками... но мы тогда с тобой еще не были знакомы, так что причин ревновать у тебя нет». Пожалуй, такой ответ может создать некоторую неловкость.

Айк видимо тоже понял, что на самом деле он не хочет услышать мой честный ответ, и через некоторое время нарушил затянувшуюся паузу.

— Далиен, — непривычно тихо сказал он, — меня злит сама мысль о том, что тебя какие-то ублюдки мучили.

Ага, как же, я почти поверил, что ты именно из-за этого благородного повода так взбеленился. Ты ревнуешь просто, как ребенок, который не может пережить, что с его любимой игрушкой играл кто-то еще. Вслух я тебе этого не скажу, разумеется. Уф, ну кажись пронесло, и моя гроза орков вернулась к своему обычному рыцарско-романтичному настрою. Я тянусь к его губам, и мы снова сливаемся в нежном поцелуе, на радость всем почитателям дамских любовных романов. Вообще пугает меня эта его романтичность по отношению ко мне. Будь я его юной благородной невестой, то еще понял бы такое восторженно-куртуазное поведение, а так... так я себя комедиантом каким-то чувствую. Никогда не любил излишней пафосности.

— Далиен, — вырвал меня из задумчивости голос моего юного господина и повелителя, — я давно хотел тебя спросить вот о чем: можно тебя еще как-то кроме полного имени называть. А то слишком официально получается.

Ну, меня бывало по-разному называли, чаще всего «эй ты остроухий» или «эй шлюха», конечно же. Не то чтоб я такого обращения от Айка жаждал, правда, при всем моем неприятии пафоса. Ну вот такой я непоследовательный.

— Родители звали меня Дани, — решил я ответить Айку чистую правду. Кроме них меня никто больше так не называл. Даже те, с кем я делил постель на неторговой основе, особо моим внутренним миром не интересовались. Или правильнее будет сказать духовным миром не интересовались, потому как внутренний бывал ими исследован ого-го как, особенно в районах, так сказать, входа и выхода пищи.

— Дани, — Айк как-будто пробовал это слово на вкус, — красивое имя. Очень тебе подходит.

Хм, уж не комплимент ли это был? Смотри Айк, еще пара куртуазностей, и я, как и подобает объекту любви настоящего рыцаря, откажу тебе в сексе до свадьбы. Ха, вот хохма-то была бы, небось благородные папенька и маменька пожизненную икоту схлопотали от такого известия.