Его послание

1

Лиза не спешила загружать фотографии на сайт знакомств.

“Надо осмотреться, понять, чего я хочу”, — грустно думала она, рассматривая лица мужчин.

Расставание с мужем стало тяжёлым испытанием. Да они ещё и не расстались как следует. Он продолжал ей названивать, слать смс-ки, интересуясь, как дела. Как будто ему есть дело.

Лиза понимала, что после случившегося она вряд ли влюбится быстро и просто. Ей нужен друг, который бы поддержал её, пожалел. Она искала общения, а не любви. А если она всё-таки влюбится, то это будет уже совсем другая любовь. Нельзя без рубца залечить глубокую рану. Нельзя заставить человека любить.

Она читала остроумные послания молодых людей. Схожие однотипные фразочки, как будто они все были взяты с одного и того же сайта. Улыбаясь, она переходила к следующей странице. Все хотели выставить себя в лучшем свете. Утомившись, она отключила возрастной фильтр. Перед глазами замелькали фотографии лысых дядечек с животами, те тоже искали любви: молодились, выискивали в архивах десятилетней давности лучшие виды на курортах, даче, возле дорогого авто.

Чтобы оценить объём работы, Лиза перешла к последней странице. Тысяча сто двадцать шестой, как оказалось. Это были дебри неудачников, чьи объявления не вызвали ровным счётом никакого интереса у женской аудитории. По десять-пятнадцать просмотров. Анкеты, созданные пять лет назад. Здесь было чему подивиться: мужчины с изъянами на лице, странные беззубые старики. Глупо улыбающиеся, корчащие рожи. Дурацкие послания вызывали опасение за жизнь, отвращение. Это было шоу уродов и дебилов. Лиза уже хотела вернуться к началу, как вдруг увидела его, прочитала его, его послание, послание его, в его анкете, и разрыдалась.

2

С фотографии на неё смотрели добрые глаза, знакомые с детства. Он силился улыбаться, чтобы выглядеть привлекательнее. Фотография была сделана с помощью веб-камеры, она прекрасно помнила грязные обои в комнате, которую он снимал. В последний раз она была у него пару лет назад, зашла можно сказать случайно. Забрать свидетельство о рождении, которое по счастливой случайности оказалось у него. Теперь она понимала, что случайностей не бывает. Он привёз документы в Москву, он сделал всё, чтобы у неё был повод зайти. А у неё никогда не было повода, чтобы хотя бы позвонить.

“У меня опухоль, скоро я умру. Если не боишься, давай знакомиться”, — гласило послание.

Image

*изображение носит ознакомительный характер

3

«Привет, — написала она. — У меня тоже онкология и скоро я умру. Давайте дружить».

Лиза решилась на такой отчаянный шаг, чтобы сразу отбросить жалость, которая могла возникнуть между ними. Они будут на равных, она не хочет думать о смерти, не хочет, чтобы он чувствовал себя виноватым. Ведь он никому не сказал, так и жил всё это время, держа всё в себе, в тайне.

Он ответил поздно вечером. Конечно, кроме работы у него ничего не осталось. Он забывался на работе, всю жизнь работал, кормил семью, пока семья не распалась, и вот он остался один, никому не нужный.

«Привет. Буду очень рад знакомству. Извините, что спрашиваю. Давно вы узнали о болезни? »

«Год назад», — написала она.

Она хорошо помнила его странный звонок около года назад, когда он как будто хотел сказать ей что-то важное, что-то несравненно важное, намного важнее всего того, что было у неё тогда в жизни, на тот момент в её разухабистой жизни. Она куда-то неслась, как всегда, а он так и не отважился. Она тогда ещё подумала, что он собрался жениться. Вот как, оказалось. Жениться он собрался, думала она. А он так и не отважился. Не захотел её беспокоить.

Он ответил утром:

«Я не люблю думать о смерти. Не знаю, зачем я про опухоль написал. Наверное, чтобы женщины не строили на меня долгосрочных планов Lana — это Светлана? Мне очень приятно с Вами общаться. Хорошо, что Вы мне написали. Мне как-то сразу веселее стало. У меня есть дочь, на два года Вас старше. Мы с ней почти не общаемся У Вас есть дети? »

«Нет, детей нет, — написала она, сдерживая слёзы. — Я даже рада, что мы не успели их завести. Муж не захотел, а потом мы развелись».

«Да, лучше без детей, наверное. Хотя я не жалею. Моя дочь — самое дорогое, что у меня есть».

Прочитав эти слова вечером через пару дней после начала переписки, Лиза закрыла лицо руками и заревела немыми спазмами.

Беззвучные слёзы катились по её щекам, всё тело сотрясалось, бесконечно долго агонизировало. Солёный вкус проник в рот, размазался по лицу горячими следами.

4

Лиза прислала ему фотографию, где была в длинном парике и ажурной чёрной маске на лице. Благодаря линзам карие глаза обрели бледно-голубой блеск. Короткое каре тёмно-каштановых волос скрылось под пышными золотыми кудрями. Необычно яркие алые губы сделали лицо более выразительным, чувственным.

По профессии визажист, Лиза каждый день меняла женские образы. Решение пойти на обман далось ей нелегко.

«Если догадается, то всё пропало. Он мне никогда не простит», — иногда с ужасом думала она.

Но что-то подсказывало ей, что она поступает правильно, что это единственный поступок, который достоин оправдания.

«У меня рак гортани, говорить я не могу, только хриплю», — написала она.

«Почему ты в маске? Стесняешься? » — спросил он.

«Не хочу, чтобы моя фотография попала в плохие руки. Вдруг ты мошенник? :)»

«Я не мошенник, — ответил он на следующий день, видимо, обидевшись. — А вот ты, похоже, что-то скрываешь».

Лиза мучалась два дня, прежде чем ответить:

«Извини. Я не хотела говорить. У меня на лице угри. Метастазы вызвали гормональный сбой. Если тебе противно такое, скажи лучше сразу».

Image

*изображение носит ознакомительный характер

5

Ему не было противно. Он бросился спасать положение, утешать её. Он готов был на всё, лишь бы она не перестала общаться с ним. Они жили радостью встреч в интернете два месяца, прежде чем Лиза согласилась встретиться. Это была его инициатива — встретиться с ней. Его желание.

Лиза тщательно продумала каждый нюанс. Он поверил, что она весь день сидит дома, что стесняется выходить, что боится заводить отношения, что скучает, что хочет любви, но боится. Он охотно поверил, что родители поддерживают её материально, что болезнь утомляет, что ей хочется заняться любовью, но не хочется делать это с человеком, который будет жалеть её. Или любить, или строить планы, или думать о детях. Она не может позволить себе такой роскоши. Всё, что она может предложить, заключается в регулярных встречах и общении по интернету.

Он согласился. Он написал так:

«Иногда я думаю, что если бы не болезнь, то не встретил бы тебя. Глупо признаваться в любви девушке, которую ни разу не видел. Я часто смотрю на твою фотографию и думаю, как странно устроен этот мир. Я прожил долгую жизнь и, кажется, только сейчас начинаю понимать, что такое любовь. Знаешь, чего я больше всего боюсь? Что ты перестанешь мне отвечать, и я не буду знать, что с тобой случилось. Я думаю, это и есть любовь — когда тебе кто-то дорог и ты боишься его потерять».

6

Image

*изображение носит ознакомительный характер

Оставленная открытой, дверь скрипнула. Он вошёл в тёмную прихожую, как и договаривались, без звонка. Приглушённая музыка, медленная, ласкающая слух, растекалась по квартире. Мягкий жёлтый свет, достаточный для ощущения контуров стен и мебели, распространялся от слабого ночника, стоявшего на тумбочке.

Они специально дождались темноты, договорились не включать свет. На улице ночное небо полностью погасло, торшер в углу зала — ещё один источник света — лишь грел уютную атмосферу комнаты.

Она встретила его в махровом халате, парике и маске. Чтобы предупредить испуг, медленно вышла из зала, скрипнув дверью. На бесконечную секунду их глаза встретились, он замер в ожидании, пытаясь понять её в сумраке коридора. Она легонько кивнула, улыбнулась, медленно моргнула под маской. Он неловко улыбнулся в ответ, вежливо наклонился.

Он не станет говорить с ней, они будут общаться на языке жестов, языке тела. Как музыка, этот язык исходит из души.

Она приблизилась к нему, помогла найти вешалку. Затем взяла за руку — их первое обжигающее прикосновение. Его рука, знакомая ей с детства, с тёплыми толстыми подушечками, потянулась за ней. Она так любила играть с его руками. Теперь она вела его за собой в ванную.

«Здесь будет свет. Много света», — тревожная мысль заставила её пропустить его вперёд. Он предусмотрительно подождал, пока она скроется в зале. Значит, он уже играет по её правилам.

Теперь он знал расположение комнат, он не заблудится по пути назад. К ней. Она будет ждать его, сидя на диване. В золотом сиянии торшера, разливающемся из угла, они будут сидеть друг напротив друга весь вечер, касаясь кончиками пальцев. Он тоже, приняв душ, наденет халат. Они договорились ни о чём не спрашивать, ни к чему не обязывать. Если желание не возникнет, они не станут ничего предпринимать. Они просто проведут вечер вместе в тишине, возможно, в обнимку. Слушая музыку. Она не может говорить, не может отвечать. Но зато может слушать. Он тоже будет слушать её, сердцем.

Она налила вино в бокалы и подсела поближе. Он явно чувствовал себя не в своей тарелке. Немое общение оказалось невыносимо тягостным, и тогда она взяла его руку в свою и положила себе на коленку. Он улыбнулся, видимо, он боялся и хотел этого момента. Думал, что, увидев его, она передумает. Химиотерапия сделала его абсолютно лысым, уязвимым, раздражительным, половина зубов отсутствовала, он не собирался их вставлять. Дряблая кожа на лице шелушилась — он сам ей всё это рассказывал, готовил, чтобы она не испугалась.

“По мужской части тоже всё стало хуже”, — написал он, чтобы она не тешилась иллюзиями о бурном сексе.

Он никогда не врал, лишь однажды, когда она заболела в десятом классе, он сообщил на работу, что плохо себя чувствует. На работе он всегда выполнял самую ответственную работу, их серьёзно наказывали за прогулы, вплоть до увольнения. Мама тогда уехала в командировку, и он остался с ней, три дня ухаживал, пока ей не стало легче.

Теперь она вела его руку вверх, медленно распахивая халатик. Большие тёплые подушечке пальцев заскользили самостоятельно, бережно, словно боясь растопить лёд, гладили ажурные разводы чёрного боди, в котором она сидела перед ним.

Его рука скользнула в глубокий разрез боди и мягкой чашечкой накрыла грудь. Лиза томно выдохнула, выгнулась, приглашая его продолжить исследовать упругость груди, твёрдость соска. Он сдавил сосок между указательным и средним пальцами, потянул её вверх, как соску, и она окончательно затвердела. Пухлые ореолы искали его рот. Она скинула халатик и оседлала его.

Когда-то, ещё ребёнком, она любила сидеть у него на коленках. Здесь всегда было тепло и интересно.

Теперь здесь было жарко. Лиза неподвижным взглядом, мерцающим в темноте, искала его глаза. Его бледные высушенные глаза, потухшие на какое-то время, теперь жадно горели. Лиза улыбнулась. Он хотел её, хотел эту блондинку, которой она никогда не была. Она приоткрыла ротик. Необычно большие алые губы, незнакомые ему, распахнулись для поцелуя.

Войди и возьми меня, шептала она, возьми меня, я вся твоя.

Он неловко приблизился, стыдясь прикоснулся к краям губ. Она отдавалась ему нежными кусочками, ненавязчиво приглашая к исследованию. Её язык свободно лежал во рту, она хотела, чтобы он сам взял её. Наконец их губы слились, и его мужское желание захватило их, увлекло в страстном порыве. Теперь он целовал её, как она этого хотела: высасывал, вылизывал её рот, который отныне принадлежал ему.

Лиза обхватила его руками за шею. Прижимаясь к тёплому круглому животу, елозила у него на коленках, ощущая, как твердеет и задирается член.

В детстве она видела пару раз его утреннюю эрекцию — задранный кол, смешно вытягивающий семейные трусы.

Теперь она могла прикоснуться к нему. Её руки возбуждённо скользнули по его бёдрам, стянули резинку трусов. Этот пах выглядел восхитетельно. Она не знала, почему ей так хотелось ласкать его, но она искала в этих поцелуях нежность. Залитый твёрдостью член передёрнулся, реагируя на её губы, окончательно раскрываясь в головке.

Лиза по одному втянула яички. Нежные, пахучие даже после душа, они глубоко свисали, радуя её теплом. Она играла ими во рту, возвращаясь к основанию, которое оставалось твёрдым, как камень. Она была готова отдать себя этому возбуждению. Между ног горячий влажный бутон требовал внимания.

Она нашла презерватив в ящике столика и медленно раскатала его ртом, помогая руками. Она бы хотела видеть, что творится за животом. Но его ощущения для неё оставались загадкой, он гладил её по голове, слегка ёрзал. Ему несомненно было приятно, в этом можно было не сомневаться.

Она доставит ему ещё больше удовольствия. Скрасит его одиночество, как может.

Лиза расстегнула боди между ног. Он возьмёт её в самой простой позе. Она ляжет перед ним на диван и раздвинет ноги. Так она откроется для него. Он ведь хочет её. Она станет его последней любовницей, возможно самой главной любовью в его жизни. Чтобы он не знал одиночества, он не заслужил такой судьбы. Она подарит ему максимум удовольствия.

Она сама кайфует, когда он аккуратно входит в неё. У него есть опыт, в этом ему не откажешь. Он берёт её за бёдра, притягивает, его живот колышется между ними. В полумраке комнаты возбуждение на его лице сливается с её стонами. Она ненормально возбуждена, это ненормально — так хотеть кого-то. В этих руках вечность, в его ударах — сила, он трахает её, собирая по крупицам то, что от неё осталось в этом мире. Она — женщина, для него она женщина. Молодая, сексуальная, свободная. Она хочет, чтобы он трахал её, подлетает, извиваясь под ним. Возможно, ему неудобно так стоять сверху. Он делает частые остановки, чтобы отдышаться.

Она выскальзывает и переворачивается, выкручивается, открывая ему свою попу. Он следует за ней, подчиняясь инстинкту охотника. Незавершённость творения невозможно принять за откровение. Хватает её за бёдра. Так, как она ожидала. Чтобы он вцепился в неё, разогнался. У неё тоже появился момент движения, она летит навстречу, помогая ему ускорится. Она шлёпается об его кол, оргазмы волнами накатывают, это невероятное чувство, когда мужчина несёт в себе силу и власть. В этом чувстве она отдаётся ему вся. Его кол, вгоняемый до конца, взрывается острыми напряжениями, вливает в неё семя. В этом оргазме Лиза находит себя заново, она становится нежным дополнением, его усладой, его любовью, потерянной, заново обретённой.

Плоть от плоти.

Он повалился рядом на диван, а она продолжила целовать его, расходуя остатки энергии на ласки языком. В его теле нет ни одного незнакомого места. Она находит длинный рубец под коленкой. В детстве он упал с дерева, порвал ногу. На животе она находит любимую родинку. Эта бусинка всю жизнь хотела оторваться. Теперь Лиза, обсасывает её во рту, наконец она может насладиться ласковым прикосновением к ней. Её поцелуи совершают полный круг. Её губы вылизывают его тело, она не хочет отпускать его, не станет отдавать. Не станет разлучать с собой. Она не заслуживает такой вины.

7

“Я люблю тебя, — просто написал он. — Так хотел сказать тебе это, когда ты была рядом. Ты не представляешь, как мне хорошо с тобой. Видимо, жизнь решила наверстать упущенное. Тебе понравилось?”

“Это было невероятно, — ответила она. — Я никогда не получала столько удовольствия даже с мужем. У тебя сильные красивые руки. Я уже скучаю. Когда ты сможешь прийти?”

Они пришёл в субботу. Принёс тортик, и они пили чай, разговаривая на безмолвном языке любви. Вновь в сумраке комнаты играла музыка, одинокая свечка тенями колыхалась на потолке.

Лиза надела чёрное вечернее платье, шпильки. В темноте под маской блестели её голубые глаза любовницы — чувственные, открытые для экспериментов. Под ними карие глаза дочери стеснялись сказать главное: она любит его и не представляет, как будет жить дальше, если его не станет. Жемчужное ожерелье переливалось перламутром на шее, бриллиантовые серёжки сверкали в ушах.

Image

*изображение носит ознакомительный характер

Она взяла его за руку, приглашая на танец. Он двигался за ней, интуитивно подчиняясь ритму её желаний. Сегодня она правит балом, сегодня он должен доверять ей.

Она скидывает с себя платье, остаётся перед ним в чёрном белье — чулках с подтяжками, широком шелковистом поясе, ажурных стрингах, бюстике с богатым тиснёным рисунком. Руками она помогает ему избавиться от халата. Большие семейный трусы уже топорщатся спереди. Она гладит его выпирающий живот. Где-то в нём лежит опухоль — огромная мерзкая тварь, питающаяся добротой.

Лиза гладит живот, целует волосатую грудь, опускаясь ниже по куполу. Достигает пупка, кончиком языка ныряет глубоко внутрь, мягкими прикосновениями губ спускается под этот распирающий шар.

Его член торчит, она стягивает трусы, стягивает крайнюю плоть к основанию. Ведёт язычком по стволу, находит контуры выпирающей головки, щекочет их — эту ложбинку. Накрывает губами головку, нежно посасывает её, погружаясь всё глубже. Спускается вниз, захватывая всё больше территории.

В седьмом классе у неё ужасно разболелся зуб. Мама отправила её в бесплатную поликлинику, где вставили мышьяк, удаление нерва было назначено через два дня. От боли она не могла заснуть, и тогда он пошёл вместе с ней, чтобы она не боялась. Стоматолог начала кричать на Лизу, доказывая, что нерв уже давно умер. Лиза, готовая расплакаться, вдруг услышала за спиной, как он жёстко ответил врачу, что не позволит делать ей больно. Он взял её за руку и отвёл в другое место, где ей сделали заморозку. Она никогда не забудет, как радовалась, когда всё закончилось, как он завёл её в кафетерий, жалел, угощая мороженым, как пообещал, что никогда больше она не будет страдать от зубной боли. И он сдержал обещание.

Она скользит по члену губами, ускоряя темп. Она ещё успеет кончить сама, она сидит на коленках, удобно расположившись на полу. Её рот превратился в сочную дырку, пускай он, постанывая над ней, кончит туда. Она хочет ощутить его семя, родное горячее семя, из которого она сама произошла когда-то. Она активно помогает рукой, сжимает член у основания. Ритмичные насаживания головой становятся настойчивыми. У него нет шансов, он кончит ей в рот.

Золотые локоны парика, непривычные наощупь, расплескались по спине и плечам. Сейчас она блондинка, нельзя забывать об обмане, он должен расслабиться и улететь вместе с ней. Пускай трахает её в рот, как ему нравится. Как ей нравится. Как нравится сексуальной женщине, которая выросла из девочки-непоседы. Пускай затрахает её в рот, свою любовницу — сексуальную блондинку. Пускай получит удовольствие.

Он испускает стон, и она радостно заканчивает работу безумным нырянием на член. Горячее семя, солоноватое, как её слёзы, наполняет рот ритмичными струйками. Она рассасывает его, размазывает по рту, смешивая со слюной, с пересохшими слезами, с хриплыми безмолвными стонами.

8

Она летела на санках с горки, затем весело взбегала наверх с другими детьми. Мальчишка постарше прицепился сзади, съехал вместе с ней, а потом вырвал санки и убежал на горку. Она бежала за ним, кричала, чтобы он вернул санки, но он не слушал, сел на санки и поехал вниз. А она осталась стоять на горке.

Мама дома готовит обед — она не выйдет на улицу, даже если Лизу начнут бить. Она никогда не выходит, никогда не поверит, что Лизе может быть плохо.

И тут она увидела его. Он шёл от остановки, освободившись пораньше с работы. Заметив её, он, тревожно улыбаясь, поднялся на горку.

— Лиза, что случилось? Лизонька, ты плачешь? — присел перед ней на корточки, варежкой вытирая слёзки с её лица.

Он всегда называл её ласковыми именами, он сам выбрал ей имя. Елизавета — слишком длинно и помпезно. Лизонька — мягко и трогательно. Даже муж не называл её так. Только он.

Он приходил два раза в неделю: в середине недели и в субботу. Пятнадцать лет она не знала его так хорошо, разучилась помнить, понимать. Когда родители развелись, он ушёл жить на квартиру. Постепенно связь с ним слабела. Он хотел видеться с ней, звонил, интересовался. А она винила его в разводе, мама внушала, что он бросил их. Теперь, после десяти лет замужества и тяжёлого развода, Лиза понимала, как ошибалась, как он тянулся к ней все эти годы, как она отталкивала его, помня старую обиду.

Он позвонил ей перед самой смертью, словно чувствовал приближение развязки.

— Как у тебя дела, Лиза? — его добрый голос вернул её к дочерней реальности.

— Нормально, — она споткнулась. — Папа, у тебя всё хорошо? — она восемнадцать лет не называла его «папой». Это слово вырвалось у неё так мягко и тревожно, что она сама испугалась нахлынувшим чувствам.

Он тоже смутился, помолчал.

— Не знаю, доча. Возможно, мне скоро придётся уехать в командировку. Я не смогу звонить. Но я буду скучать по тебе.

Лиза вдруг поняла, что он имеет ввиду. Холодная волна озноба прокатилась по спине, спустилась к кончикам пальцев на ногах, заставила её вздрогнуть и встать.

— Ты… Когда ты уезжаешь? — спросила она.

— В следующий понедельник. Но ты не волнуйся, всё будет хорошо.

Он всегда так говорил. Всегда жалел её, скрывая горькую правду. В детстве он играл с ней на равных, забывался, превращаясь в ребёнка. Верил в Деда Мороза, смотрел мультики, играл в куклы. Мама ругалась на него за дурачества, но Лиза не знала лучшего друга, чем он.

Она встретилась с ним в субботу, за два дня до операции. Девушка без голоса с голубыми глазами и золотыми кудрями расстелила постель и уложила его на спину. В последнее время ему стало тяжело двигаться, опухоль придавила нервы, одна нога вообще почти не поднималась.

Раздевшись сама, Лиза надела ему повязку для сна, чтобы он не видел её.

«Я хочу снять маску, — написала она. — Обещай, что не будешь подсматривать».

«Обещаю», — ответил он.

Она опустилась на его эрекцию — такую же твёрдую, как в первый раз, — взяла его руки в свои и гладила их, целовала толстые подушечки пальцев, обсасывала их, словно в них заключалась соль земли. Затем переместила эти руки себе на бёдра, гладила ими себя, не давая ему отпустить её. Она погрузилась в детство — безотчётную пору доверия, вновь была его девочкой, Лизонькой, любимицей. Солнышком. Вновь елозила у него на коленках, раскрывшись для него, став с ним одним целым. Она обласкивала его. Чувствуя приближение оргазма, останавливалась. Начинала новый путь, бросала. Его руки, сильные тёплые руки притягивали её, мягко насаживали на твёрдый жезл, который уже не расслаблялся.

«Здравствуй, доченька. Если ты читаешь это послание, значит меня уже нет рядом. Извини, что не рассказал тебе. Мне не хотелось, чтобы ты страдала. Обычно родные страдают больше, чем сам больной. Люди умирают, но это не главное. Вот что я хотел тебе сказать…»

Лиза прижалась к животу, как в детстве, скрыв лицо под густым водопадом искусственных волос. Она не хотела его отпускать. Накатывающий оргазм ослабевал в небольших паузах, которые она посвящала поцелуям.

«Перед операцией я познакомился с девушкой, которая очень похожа на тебя. И внешне и по характеру. Мы стали близки с ней. Она тоже болеет, зовут её Света».

Соски на грудях затвердели, паузы для отдыха уже не помогали. Лиза оставалась на краю, придерживая его, не давая ему соскользнуть первым.

«Сообщи ей, пожалуйста, про меня. Я дам тебе адрес, телефона я не знаю. Она не может говорить из-за болезни, может только писать. Мы познакомились в интернете, полюбили друг друга. Последние пол-года перевернули мою жизнь. Я ни о чём не жалею теперь. Кажется, я прожил всю жизнь, чтобы встретить её, полюбить. Только благодаря ей я почувствовал, что значит любить женщину. Скажи ей об этом, пожалуйста».

Лиза откинулась назад, напряжённый жезл сильнее прижался к клитору, проникновение стало твёрдым, почти болезненным.

«Когда ты придёшь к ней, она будет стесняться из-за лица (у неё проблемы с кожей). Она не может говорить. Скажи ей, что ты от меня, что меня больше нет, но есть ты. Ты — частичка меня. Оставь ей адрес электронной почты. Пусть она напишет тебе, если захочет. Она очень одинока, у неё никого нет, кроме родителей».

Дрожание перешло в конвульсии, Лиза рассасывала оргазм, навзрыд теряя контроль.

«У меня остались кое-какие деньги. Информация о счетах прилагается в распечатке. Знаешь, писать такие письма нелегко, читать их, наверное, ещё сложнее. Я перечитываю и думаю, что так и не сказал тебе главного.

В первый раз я увидел тебя в роддоме. Ты лежала под тёплой лампой, укутанная в пелёнку, и пищала так тонко, что поначалу я не разобрал, откуда этот звук. Я думал, что это лампа так пищит. Я взял тебя дрожащими руками и понёс к мaмe. И пока я нёс тебя, ты притихла, открыла тёмные глазки и любопытно посмотрела на меня. Я улыбнулся, а ты скривилась и заплакала. И тогда я понял, что ты — самое дорогое, что есть на земле. Я полюбил тебя в тот момент и всю жизнь стремился заботиться о тебе, охранять от беды.

Но у жизни свои планы. Мне очень жаль, что я не смог всегда быть рядом, когда был нужен тебе. Это очень тяжело вспоминать. Прости меня, если сможешь. Твой папа».

Содрагаясь в оргазме, Лиза хватала воздух ртом, билась в истерике, цепляясь за него. Каменный жезл внутри неё вздрагивал в этот момент, теряя силу, растворялся в небытии, отступая перед вечным ходом времени.