Исполнение желаний. Тематика: Сексуальные желания и фантазии

Ничего не изменилось в нашем маленьком городке за прошедшие десять лет. Именно столько я не был в родном городе детства. Все те же серые блочные пятиэтажки. Все такой же обшарпанный подъезд, с деревянными ящиками для картошки между этажами. Все те же полустёртые надписи на стенах, (наверное какие-то из них еще и мы сами писали в пору безответственной юности). Все те же подкопченные потолки со скрюченными огарками спичек в центре. Все это навевало легкую грусть и ностальгию, пока я поднимался на пятый этаж, к своему однокласснику и другу детства Юрке Васильеву. После одиннадцатого класса судьба раскидала нас, я уехал в другой город, поступил в институт, женился да так и остался там, обрастая корнями, а Юрка остался в нашем городке, закончил наш сельхоз и остался работать по специальности в местном совхозе.

А тут мне вдруг подвернулась возможность прокатится пару тыщ километров до города, в котором родился, вот и решил приехать, посетить до боли знакомые места, встретить друзей детства, да и просто развеяться от суеты большого города.

Остановился я у двоюродного брата Игоря, который всю жизнь жил холостяком, помылся в душе, поел, переоделся и пошел разыскивать своих корешей. Особо на удачу не надеялся, все-таки вторник, люди на работе, поэтому решил для начала заскочить к Васильевым, чтоб уж наверняка: у них дома всегда кто-нибудь да есть, да и дом их был ближе всех, все равно мимо него проходить.

Сам Юрка теперь жил с семьей отдельно, купил квартиру в новой многоэтажке, а в доме его родителей (куда я сейчас направлялся), жила его младшая сестра Полинка с мужем и дочкой, ну и сами родители конечно же.

Дверь открыли не сразу. После третьего звонка я уже хотел уходить, но услышал за дверью шорох, детский плач и щелкающий замок. Это была Полина, повзрослевшая, женственная, с орущим во весь голос шестимесячной лялькой на руках, которую, как я догадался, звали Даша. Сначала, увидев меня, Полина опешила (ведь я приехал без предупреждения, сюрпризом), но после секундного замешательства улыбнулась своей доброй широкой улыбкой, захлопала большими голубыми глазами и длинными ресничками.

— Ой, Слава, привеееет, — произнесла она своим певучим растяжным голосом, — как ты у нас, когда приехал, чего ж не позвонил? Ой да ты заходи, — и свободную (правую) руку протянула для обнимашек. Я аккуратно обнял ее, чтоб не напугать и не встревожить ребенка, который неожиданно замолчал, увидев чужого дядьку, и с удивлением наблюдал за нами. Мы звонко чмокнулись в губы три раза (ну такая традиция у нас, ничего тут такого!) и я запоздало поздоровался, глядя с улыбкой в ее глаза, в которых плясали искорки радости, смущения и чего-то еще.

— Привет-приветыч, Полинка! Сто лет тебя не видел, помню тебя совсем девчонкой, а тут, такая дама. Ты шикарно выглядишь!

Когда я уезжал Полинка была совсем подростком, едва 16 исполнилось, невысокая, миниатюрная, светло-русая, с маленьким ротиком и курносым носиком-пуговкой, одним словом куколка, такой я ее и представлял, когда вспоминал, все эти 10 лет, а она вон как возмужала. После родов Полина слегка располнела, но это только приукрасило ее, округлились формы, на щечках появились ямочки, ну и грудь стала пышной и была ей очень к лицу, а то раньше ее небольшие миниатюрные грудки, трепещущие под свободной футболкой, только в ладошку и помещались (ну это наверное, вы то не подумайте, я не знаю, просто предположил так!).

А Полинка тем временем покраснела от моего комплимента (что происходило у нее очень часто) и звонко рассмеялась:

— Сам ты Славка, дама, а я девушка! Вот! — шутливо обиженным тоном сказала она.

А малышка тем временем снова начала кукситься и Полинка заторопилась:

— Ты давай разувайся и проходи вон на кухню, а я сейчас Дашку перепеленаю, а то задаст жару, вот уж точно кто дамочка так вот эта, с характером, вся в бабушку.

Я хотел было возразить, сказать, что зайду позже, а то неудобно было, чувствую, что не во-время зашел, но Полинка уже скрывалась в дверном проеме и я лишь успел увидеть ее спину, вернее... ээээ... очертание округлых бедер и ягодиц под домашним халатиком, а из-за мамкиного плеча на меня, из-под под нахмуренных бровок, смотрела малышка, и я вмиг откинул все свои пошлые мыслишки, и принялся развязывать шнурки на кроссовках.

Едва я разулся и повесил куртку, как вновь появилась Полина, уже без Даши, улыбаясь, подошла ко мне, разводя руки, и мы снова обнялись. Теперь я уже крепко прижал ее к себе, и отметил про себя, какая теперь стала у нее упругая грудь. Положив мне голову на плечо, она сказала:

— Славка, я так скучааала!

Какое то время мы так и стояли, обнимаясь, каждый думая о своем, я вдыхал приятный аромат ее волос, потерся губами о верхний край ее ушка, отметив, про себя, что она все так же носит сережки с небольшим лунным камнем. А потом она, не разжимая объятий, подняла голову (глаза ее были закрыты), приблизила свой маленький аккуратненький ротик к моим губам и мы снова поцеловались, правда теперь уже наш поцелуй занял некоторое время (но вы не подумайте ничего плохого, между нами нечего такого нет, просто всегда мы так здороваемся, традиция у нас такая, а зачем изменять традициям, даже спустя 10 лет!). Когда губы наши разомкнулись, мы тяжело дышали, а в джинсах мне стало тесно от напряженного члена (традиции традициями, а от инстинктов не уйти).

— Ну всё, пять минут уже на пороге торчишь, пошли накормлю, чаем напою, расскажешь о себе, а то как неродной!, — и Полинка потянула меня за собой на кухню, по пути поплотнее запахивая на груди халат.

— Да я насчет Юрки хотел спросить, как он, где он, да адресок взять, а то у меня нет, а я забежать вечерком хотел, — говорил я, направляясь за гостеприимной хозяйкой на кухню.

— Нормально твой Юрка, вместе с моим Аликом работает, сейчас тяжелая пора у них, каждый день по области мотаются, часов до восьми. А потом оба к нам. Пока бутылку не выжрут не разбегутся!

— Так а с семьей то у них ладится?

— Да ладится, ладится, просто он своих в санаторий отправил, дома никого, кормить его некому, вот и объедает родную сестренку!

— Родители где ж?

— А, Старые на море уехали, косточки греть. Да знаешь, мне без них спокойнее. Дашка, вон, по ночам дает прикурить, а они лезут со своими советами. Скандалим в общем.

Пока длилась беседа на столе появились закуски, грибочки, большая тарелка подогретого ароматного плова, салатик и 0, 5 водочки, в запотевшей бутылке.

— Ты извини, я пить не буду, я же еще Дашку грудью кормлю, я тебя чайком поддержу, а ты давай ка, за приезд, да о себе хоть расскажи, а то придут потом мужики, тебе не до меня будет, вы там о своем болтать будете.

— Ну тогда за встречу!, — произнес я первый (тост), мы звонко чокнулись (я рюмкой, а она кружкой с чаем). Огненная, даром что ледяная, обожгла все внутри, я выдохнул, занюхал хлебом и заел маринованным опенком. Водка была хорошая, приятно ударила в голову.

— А ты чего не ешь? — спросил я, уминая за обе щеки ее вкусную стряпню.

— Да я поела недавно, перед твоим приходом, а ты ешь (глянула на часы) скоро Дашку кормить буду, и спать уложу, а потом еще часа два можно смело сидеть, она крепко спит, шумов не боится.

— Ну так тогда за детей, — произнес я наполняя вторую.

Я рассказывал о себе, попутно набивая желудок, Полинка увлеченно слушала меня, подперев подбородок кулачком и в процессе подкладывая мне в тарелку еду.

— Третий... (я хотел было сказать «за тех кого сегодня с нами...), но Полина перебила:

— За любовь!

Я быстро смекнул:

— За любовь!

— На брудершафт?!

— А давай!

Полина взяла вторую рюмку, и плеснула в нее сок. Мы придвинули табуреты (моя коленка оказалась между ее), обвили руки друг друга, выпили и наши губы вновь соединились, причем Полинка умудрилась немного сока впрыснуть мне в рот, губы ее были сладкие и пахли виноградом (ну нетрудно догадаться, что в штанах ...