Спец-заказ. Части 7—9. Эпилог

Глава 7

Прошло уже два месяца со времени возвращения Милы в родной город. А с момента ее исчезновения той темной майской ночью — больше полугода. Жизнь ее, да и она сама, радикально поменялись за столь короткий срок. Она с легкостью привыкла к постоянным унижениям и насилию, что подвергал ее новый хозяин, с радостью окунувшись в существование добровольной домашней сучки. Александр Борисыч оказался истеричным, ревнивым, неуверенным в себе мужчиной, плохо контролирующим свое либидо, в придачу абсолютно неумелым. Он с удовольствием демонстрировал прелести Милы своим дружкам, но никогда не делился ею, предпочитая использовать единолично, подолгу изводя ее в попытках добиться стабильной эрекции. Если по началу его заводило само положение вещей — что она, некогда неприступная, даже не считавшая его за мужчину, не замечая его заигрываний, сейчас ползала перед ним на карачках, подставляя влажные, готовые дыры по малейшему требованию, то с течением времени эта возня стала его утомлять, и даже при помощи виагры ему не удавалось вернуть себе былого накала. Порно рассказы на sеfаn точка ru. Он все чаще стал ограничиваться минетом, позволяя рабыне часами вылизывать его слегка трепещущий член, пока сам сидел в кабинете за работой.

Бить ее он пробовал, но не получил от этого никакого удовлетворения, так что ограничивался лишь пощечинами и пинками. Девушка и то, и другое воспринимала с благодарностью, не перечила и взирала преданным щенячьим взглядом. Мужчина же с тоской ловил себя на мысли, что вся эта затея оказалась провальной, он скучал по прежней — живой, искрометной, очаровательной помощнице, а получил лишь распутное тело, лишенное прежнего духа.

— Милочка, — позвал он ее, тихонько сидящую в привычной позе на коленях возле дверей. На девушке было пошло прозрачное кружевное белье, с виднеющимися напряженными сосками, черные чулки с поясом и трусики-стринги с прорезью на промежности. На верх надевался маленький белый передничек с рюшками — Александру Борисычу явно не хватало фантазии, весь ее шкаф был полон подобной мишурой.

Девушка встрепенулась, опустилась на руки и поползла к хозяину, виляя округлыми ягодицами.

Александра Борисыча это очаровательное зрелище лишь еще больше раздосадовало.

— Не сейчас, — грубо оттолкнул он ее руки, тянущиеся к его ширинке, — вот, хуесоска, все тебе мало.

— Да, хозяин, простите, — послушно склонила голову девушка.

— Я уезжаю по работе, а на днях, как на зло, сын должен с учебы приехать. На время пока он здесь, одевайся в обычную одежду персонала и не высовывайся из комнаты, — приказал он. — Хотел тебя Валету сплавить для надежности, да он не в городе, — посетовал мужчина.

Мила похолодела. Одна мысль о подобном наполнила плохо сдерживаемым ужасом.

— Хорошо, хозяин, — мягко согласилась она. Кажется, трахать сегодня он ее не будет, и то слава Богу. Переоценил силы, старичок, злорадно подумала девушка, не снимая маски покорности с лица. Внутри она ликовала — может, с его отъездом, надзор над ней хоть слегка ослабеет и ей удастся хоть что-то предпринять?

За эти два месяца она успела убедиться, что несмотря на •••

свою леность и явно нарастающее разочарование, бывший шеф все же не планировал так легко расставаться с новой игрушкой. Да, она не оправдала его ожиданий, но обошлась слишком дорого, чтобы разбрасываться. За ней велось постоянное наблюдение, в ее комнатке и ванной стояли камеры, по дому она ходила лишь в сопровождении амбалов-телохранителей, бесстрастно взиравших на ее неприкрытые прелести. Другая прислуга, только завидев, опускала глаза и делала вид, что ее вообще не существует. Даже врач, регулярно осматривающий ее, вел себя также равнодушно, как те «специалисты» из распределительного дома, где девушек сортировали перед аукционом. Словно она была кошкой, а не человеком.

Тем не менее, Мила не теряла надежды. Внешне она упивалась своей рабской долей, но внутренне постоянно была настороже, надеясь на мелочь, случайность, что помогла бы ей повернуть судьбу вспять. Она и радовалась, и страшилась сексуальной неполноценности босса, ведь, реши он избавиться от нее, кто знает, что бы с ней стало. В нем не было ни одной черты истинного Верхнего, что она познала в Венсане. Ему даже в голову не приходило, что Доминанту совсем необязательно трахать свою нижнюю, многим это вообще претит, скудность ума не позволяла видеть другие возможности. Он лишь хотел ее полного подчинения, а получив, не знал, что с этим делать.•  •  •

вас. Небось и забыли наших пацанов, пока по своим лондóнам шатаетесь. Вон, ваш батя как высоко взлетел.

— Это — да, орел, — неприязненно выплюнул слова мужчина, — но я-то все тот же! Давай пойдем выпьем, Санек? За встречу?

Щербатый загоготал.

— Не, я не могу. Мне за такое босс голову свернет.

— Ну и хрен с ним, старым пердуном!

— Не... Как бы то ни было, мы теперь с тобой в разных весовых категориях, братан — ты, вон, по ресторанам дорогой коньячок за ворот заливаешь, а я шлюх сторожу.

— Кого? — изумился парень, — и правда, чего ты тут стоишь посреди ночи?

Амбал замялся, вдруг осознав, что в запале ляпнул лишнего.

— Простите, Вячеслав Александрович, но вам не стоит здесь находиться, — поспешил выпроводить пьяного приятеля он.

— Погоди-погоди... что это ты там скрываешь? — отказался уходить хозяйский сынок. — Как ты сказал? Шлюх сторожишь? Неужто папенька себе шалаву завел? А он вообще может? — захихикал парень.

— Слав, шел бы ты спать, — попробовал по-хорошему утихомирить его щербатый, — у меня же неприятности будут.

Тот, казалось, согласился, пьяно что-то замычал.

— Ладно-ладно, все расскажу, — увещевал другана Санек, — только идем.

Голоса стали удаляться.

—... аппетитная сучка, бля буду... за сиськи я б еще пожамкал... — донеслись до Милы слова, описывавшего ее охранника.

Мила тихонько перевернулась на бок. Она и не заметила, что за все время разговора даже не двинулась, затаив дыхание и боясь вздохнуть. Что ж, из всего услышанного можно было сделать два вывода: раз — сынок хозяина до сего момента явно был не в курсе ее существования, и два — он явно не в самых лучших отношениях с папочкой. Мозг лихорадочно заработал — только бы он не забыл все, когда проспится.•  •  •

скорее всего о ней все же вспомнил хозяйский сын и поспешил воспользоваться отсутствием отца, чтобы развлечься с его рабыней. Сердце суматошно забилось — господи, помоги ей, хоть бы один маленький шанс, прошу! В памяти мгновенно всплыл ряд цифр — бережно лелеемый номер, что она боялась забыть. Смятую бумажку с короткой, написанной от руки строчкой, она нашла в кармане плаща, когда летела в сопровождении босса и его парней обратно в Россию, покидая дом Венсана. Только он мог ее подложить. Она гнала мысль, что это — простая случайность, не имеющая к ней никакого отношения писулька, изо всех сил надеясь, что это ключ к ее спасению, подаренный им. Только бы ей суметь им воспользоваться.

Но сейчас надо успеть подготовиться, быть покорной и соблазнительной, чтобы суметь как-то усыпить бдительность хозяйского сынка. Он молод, избалован, ненавидит отца — вряд ли он будет с ней нежен, скорее захочет отыграться на ней, кормя свое эго пренебрежительным отношением с родительской собственностью, таким образом, как бы отплачивая отцу за мнимые и реальные обиды. От таких перспектив Милина душа наполнилась животным страхом, руки похолодели, губы сжались, но внутри одновременно зародился огонек томления, жаром расползаясь внизу живота. Та, новорожденная часть ее естества, что наслаждалась болью, унижением и похотью, ликовала, предвкушая истязания и удовольствия, уготованные ее телу. После двух месяцев пресного минета ее блядская сущность мечтала о хлысте на теле, сильных руках на бедрах и груди, крепком члене, долбящем ее жаждущие дыры. Рот наполнился слюной от волнения.

Нет, надо взять себя в руки! Мила быстро побежала в ванную, подмылась, поправила и сделала ярче макияж, убрала волосы в высокий пышный хвост, с тоской вспомнив, как нравилось Венсану накручивать ее гриву себе на руку, оттягивая ей голову, чтобы она не смела отвести глаз, пока он трахал ее в рот. Затем на мгновение задумалась, стоит ли вставлять пробку в анус — это привлечет внимание к ее попке, может, как раззадорить парня, давая ей преимущество, так и отвратить. Решив, что этот пресыщенный мажор, наверняка, ни в чем не знал отказа, и, уж вряд ли, дожил до своих лет в наше время, не вкусив анального секса, тщательно смазала заднее колечко, глубоко проникая пальчиками вовнутрь и жмурясь от удовольствия, вставила внутрь прозрачную, силиконовую пробку елочкой, чувствуя как привычно растягивается колечко сфинктера, болезненно дергаясь на широкой части конуса.

Затем, нацепила свои обычные тряпочки из амплуа французской горничной — приподнятая грудь призывно колыхалась, соски сжались, выступавший в разрезе клитор пульсировал. Чулочки, туфельки, передничек — вуаля — она готова к потреблению. Губы растянулись в довольной улыбке. Она — шлюха и ей это нравилось.•  •  •

ходил кругами, видимо разглядывая ее. Девушка не смела шевельнуться. Она знала, что парень молод, но чувствовала исходящее от него марево силы и агрессии — такие не доросшие волчата могли быть изощренно жестоки.

Затем, без предупреждения, мужчина быстро приблизился, схватил ее за волосы и больно потянул, насаживая ртом на свой член. Мила лишь в первое мгновение дернулась, но тут же расслабилась, втягивая его в глубину своего горла. Парень стал яростно ебать ее, изредка отстраняясь и отвешивая пощечины, чтобы затем снова обхватить двумя руками за голову и с силой всаживать ей по самые яйца. Мила стонала, хрипела и задыхалась от его нещадных проникновений, но и мысли не было отстраниться от его напора, она с заученным старанием держала губки упругим колечком и елозила язычком по основанию члена, стараясь доставить ему больше удовольствия. Парень не продержался и двух минут. Загнав член рабыне глубоко в глотку и прижав ее голову к своему животу, громко кончил, спуская ей в горло.

— Вот так, шлюха, — стянул он повязку с ее глаз, не отпуская голову из захвата рук, — теперь знаешь, кто твой хозяин? — Мила, широко раскрыв глаза в изумлении, замычала. Вячеслав, вытащив обмякший член изо рта девушки, плюнул в еще приоткрытый рот и отвесил пощечину. — Ну, что молчишь, сучка? Не поняла?

Мила выгнулась, встав прямо, и опустила глаза.

— Да, хозяин, — хрипло выдавила она, — я — ваша сучка...

Вячеслав оказался невысоким, плотно сложенным, мускулистым блондином. Угловатое лицо с хищными голубыми глазами портили только множественные шрамы от акне на лбу и щеках, впрочем, придавая ему еще более жестокое выражение, редко встречающееся у мужчин его возраста. Он не был лощеным красавчиком-мажором, как ожидала Мила, скорее напоминал профессионального спортсмена, или даже боксера своим непримиримым, нетерпящим возражений взглядом из-под низких бровей.

И к Милиному сожалению, или счастью, в отличие от отца, если и мало понимал в БДСМ субкультуре, то имел довольно развращенную фантазию и воображение, измываясь над девушкой.

В начале, развалившись на постели, он приказал ей показать все рабкие позы, которым научил ее Венсан, заставив стоять в одной, особенно тяжелой — на носочках, полуприседя, с разведенными бедрами и поднятыми руками, пока она не стала дрожать всем телом от напряжения, сковавшего мышцы.

Пока девушка тряслась, не смея сдвинуться с места, грубо исследовал ее тело, облапав грудь и засунув пальцы в промежность.

— Да ты вся течешь, сука, — непритворно поразился он, вытирая влажные пальцы о ее покрасневшие щеки.

— Расскажи, как тебя дрессировали, — приказал парень.

Мила, запинаясь, со слезами, катящимися от боли в руках и ногах, стала рассказывать, что делал с ней Венсан. В какой-то момент не выдержала, судорога свела икры, и она упала на пол, уткнувшись лицом в ковер. Славик хрипло засмеялся и, толкнув девушку ногой, приказал тогда встать на карачки и ползать по комнате, как положено суке, продолжая выпытывать у нее подробности. Он не был глуп и задавал вопросы так, что даже пожелай Мила что-то утаить, •••

ей бы это не удалось. Да и в том состоянии сознания нижней, в каком она сейчас была, ей и в голову не могло прийти, чтобы солгать хозяину.

Видимо, рассказ девушки навел парня на определенные мысли. Вскочив с кровати, он подошел к встроенному шкафу и стал рыться там. Наконец, нашел что искал, вернулся к Миле, пощелкивая широким кожаным ремнем. Девушка похолодела.

— Плеток и другого извращенского инвентаря у меня нет, сучка, но не могу же я тебя разочаровывать, когда ты так явно об этом просишь, — усмехнулся Вячеслав, наслаждаясь ужасом в ее глазах.

Подошел к все еще ползающей по комнате девушке и со всего размаха шлепнул ремнем по ягодицам. Мила завизжала. Потом снова и снова, вырывая крики из горла рабыни. Вскоре ремень уже плясал по всему телу девушки, оставляя красные, жалящие полосы на нежной коже. Славик скоро вошел в раж, в то же время перестав просто лупить покорно отставленную попку, но менять силу, продолжительность и наклон ударов, пытаясь найти приятный для себя ритм. Его член снова налился кровью и подрагивал. В какой-то момент, подтянув всхлипывающую Милу, вставил член той в рот, словно кляп, надавив рукой, а сам продолжал хлестать.

Все же, при таком раскладе долго наслаждаться поркой он не смог, проворный язычок девушки выписывал ласки на его вздыбленном члене, отвлекая.

— Ну что, сука, хочешь, чтобы тебя трахнули, да? Твоя голодная пизденка уже давно нормального члена не видела, наверное, — усмехнулся парень.

Оттолкнув заплаканное лицо девушки, приказал залезать на кровать и встать раком. Потом началась долгая, мучительная скачка, когда Слава за раз, видимо, решил перепробовать все, что когда-либо видел в порнухе. Абсолютная покорность Милы снесла все моральные преграды, если те и были, державшиеся раньше на хлипком остове предварительного согласия партнерш. У рабыни же согласия никто не спрашивал.

— Охуеть... — развалившись на постели, парень приходил в себя после пережитого оргазма, — ты, блядь, меня до дна высосала.

Мила со следами размазанной спермы на лице, нежно целовала и лизала ноги хозяина.

— Спасибо, хозяин, — мягко произнесла девушка.

— О-го, ты еще за такое и благодаришь? Да сделай я десятую часть того, что сделал с тобой, с любой из телок, с кем я тусуюсь, меня бы ее папаша уже давно в асфальт закатал или петушарой сделал, — ухмыльнулся Слава.

Мила промолчала. Лишь продолжала ненавязчиво ласкать ноги парня, забившись в уголке широкой постели. Раны, нанесенные ремнем, саднило, растянутые анус и влагалище судорожно подрагивали, пытаясь поскорее сжаться. Но внутри были покой и умиротворение. Не такие, как после тщательно выверенных экзекуций Венсана, но все же у паренька явно был потенциал.

— Тебе, и правда, нравится, когда с тобой так обращаются? — попытался докопаться до истины Славик.

Мила лишь слегка улыбнулась, она выглядела трогательной и беззащитной сейчас, но улыбка, хоть и немного печальная, была искренней и лучезарной, освещая раскрасневшееся личико каким-то внутренним светом.

— Мне в радость все, что пожелает мой хозяин.

Славик ругнулся. Не, у девчонки явный •••

крен в мозгах. Ему такого не понять.

— Это я уже понял, явно тот чувак преуспел в дрессировке. А самой? Ты ж не кончила, — продолжал настаивать парень.

— Я буду счастлива, если хозяин позволит мне...

— А-а... бля, я забыл, — сдался парень, — всегда интересно было на сквирт посмотреть, — Славик зевнул. — Ладно, точно не сейчас. Так разморило, сосну часок перед клубом. Ты как, шлюха, обычно выметаешься к себе после ебли?

— Как пожелает хозяин, — Мила в этот момент массировала ступни парня.

— Ну ладно... можешь тогда продолжать вылизывать мне ноги... приятно...

Парень быстро проваливался в сон. Мила продолжала ублажать его, пока не услышала размеренное, спокойное дыхание. Теперь, главное не разбудить. Девушка тихонько приподнялась и потянулась к тумбочке, где валялся оставленный Славиком смартфон. Только бы на нем была установлена разблокировка по лицу владельца, времени на взламывание кода было катастрофически мало. Бинго! Поднеся телефон к лицу парня, тот открылся, ей повезло!

Быстро загрузив приватный браузер, Мила прошла на сайт своей электронной почты. Боже, тут сотни непрочитанных сообщений! Но сейчас не до этого. Она в волнении бросила взгляд на спящего парня — тот был расслаблен и слегка похрапывал. Зашла в приложение по отправке сообщений и быстро набрала заученный на зубок номер, добавив код родного города перед цифрами. Пусть, пусть, это будет настоящим номером телефона, пусть ей это поможет!

«Это Мила...»

Побоявшись писать что-либо еще, она с замиранием сердца ждала ответа. Господи, но есть же ты на небе, помоги мне!

Минута, две, пять... ничего не происходит.

Вячеслав всхрапнул, что-то пробормотал и перевернулся на бок. Милу затрясло от страха. Обошлось, парень продолжал спать.

Бросив тревожный взгляд на телефон, Мила чуть не взвизгнула — в списке непрочитанных электронных писем светилось новое сообщение. В строке отправителя: Максим Оленников — Европол.•  •  •

выдать себя раньше намеком на волнение, распиравшее ее изнутри!

Максим Оленников. Лейтенант Европола. Ее ангел-хранитель. Он спасет ее, он обещал.

— Мила, держитесь, мы не можем пока вытащить вас. Вы — наш козырь, с вашей помощью у нас есть шанс спасти других женщин.

У девушки от боли сжалось сердце, когда она поняла, что ее оставляют на том же положении бесправной рабыни, что и раньше. Решили воспользоваться, как агентом под прикрытием, а если с ней что и случится — всего лишь необходимые жертвы.

Максим заверил, что за ней тщательно присматривают и выдернут в случае угрозы. Им просто нужна была уверенность в ее ментальной пригодности, уверенность, что она стремится к свободе и готова бороться за нее.

Пока же просил быть осторожной и запоминать все, что могло помочь следствию. За схемой похищения и продажи женщин следили, поиск велся сразу в нескольких странах, нужно было чуть больше информации, чтобы одним махом смести все звенья преступной сети. Оказалось, что он в курсе большей части ее истории, лишь четкими, быстрыми вопросами получил от нее недостающие кусочки информации. На большее не было времени.

Когда спросил, не хочет ли она что-то передать, она написала:

— Скажите маме, что я жива, — не сильно веря, что ее слова дойдут до адресата...

Больше они поговорить не успели. Максим обещал, что найдет способ связаться с ней. Как? Когда? Мила не знала. Она все еще там же, где и была, лишь теперь она еще и стала пешкой в руках правоохранительных органов. Но если, и правда, это поможет кому-то еще, может, это того стоит? В сердце затеплился маленький огонек надежды, что этот кошмар, возможно, однажды закончится.•  •  •

быстро ему надоест придумывать, что делать с тем или иным купленным аксессуаром. Славика же, с его юношеским энтузиазмом, подобные проблемы не трогали, и он с упоением предался экспериментам, терзая бессловесную рабыню.

За тот день Мила осознала, как бережен был Венсан с ней, несмотря на его строгость. Да, ей повезло, ее ткани были очень эластичными, легко растягивались и снова сжимались в узенькие дырочки, как у невинной девочки. Но это было и минусом, ибо каждый раз в начале проникновения она испытывала острую боль в растягиваемых сфинктерах, пока не удавалось достаточно расслабиться. После очередного выверта Славик оставлял ее многострадальные попку или вагину и переходил в рот, пока те не сомкнутся, чтобы потом начать снова, исторгая крики из горла жертвы.

— Да ты просто как резиновая кукла, офигеть... — поражался парень, с любопытством сумасшедшего ученого надувая все больше расширяющуюся анальную пробку. Мила, как бабочка, растянутая в секс качелях, могла только лихорадочно мотать головой, хрипя от вставленного глубоко в рот силиконового кляпа. Экспериментатор хренов! Он рано или поздно такими темпами порвет ее! Но тело, не подвластное разуму, щедро выделяло смазку, пот струился по груди, глаза закатывались, и Мила кончала раз за разом, выстреливая фонтанами сквирта, приводя Славика в неописуемый восторг.

К тому времени, как парень добрался до плеток и бондажей с прищепками для сосков, девушка уже была насквозь мокрой от пота и чуть живой от вымотавших ее оргазмов. Ее комната не было звукоизолирована, как камера пыток в подвале у Венсана, так что неизвестно, что подумала прислуга, когда следующие несколько часов по дому разносился пронзительный вой рабыни, когда наследничек пустил в ход и эти находки, быстро сдернув девушку с нирванных небес на грешную землю.

К вечеру Славик наконец и сам выдохся. Затащил беспомощное тело под душ в прилегающей ванной, включил воду и ушел. Мила постепенно приходила в себя. По губам блуждала растерянная улыбка. Такого треша даже она не ожидала. И после этого она еще жива и даже практически цела. Все тело ныло, но вроде, непоправимого ущерба этот малолетний изверг ей не нанес. А самое странное — ей хорошо сейчас. Спокойно, даже уютно, будто ее нежно любили целый день, а не жестоко насиловали, проверяя пределы прочности. Девушка хрипло засмеялась сорванным от крика голосом, затем также внезапно разрыдалась.

Мила тщательно вымылась, смывая пот и подтеки спермы. Потом аккуратно промыла специальным средством влагалище и анус, зашипев от боли, когда внутри сильно стало щипать — все же без микротрещин не обошлось. Прополоскала. Выйдя из душа, тщательно смазала все тело успокаивающим кремом, почистила и прополоскала рот, аккуратно смазала пострадавшие отверстия заживляющим гелем для слизистых, расчесала волосы.

Когда, наконец, глянула на себя в зеркало, криво усмехнулась — на щеках горел румянец, глаза призывно блестели. Какая же она падкая на кайф сучка. И, кажется, ей все еще мало...

В комнате уже было прибрано, прислуга подсуетилась, кровать застелена чистым бельем, на столе — фрукты. Есть не •••

хотелось, Мила лишь попила и занырнула в постель. День был длинным, тяжелым и... счастливым. Завтра вернется Александр Борисыч — что-то будет?

Она не заметила, как уснула. Ночью вдруг почувствовала теплое тело, прижимающееся к ее спине, с твердым членом, тыкающимся в промежность, но сил просыпаться не было — пусть делает, что хочет. Славик на удивление нежно водил руками по груди, животу девушки, целовал плечо и спину, заставляя слегка выгибаться на встречу. Член его, наконец, найдя подходящую дверцу, легко скользил в тесной киске. Мила, все еще в полудреме, тихонько постанывала, легонько насаживаясь на него. Неловко выскользнув, обратно член уже мягко вошел в щедро смазанную попку. Так и бродил из одной дырочки в другую, пока руки парня также неторопливо бродили по мягкому женскому телу.

— Куколка моя, как классно тебя трахать, — шептал Славик. Разомлевшая Мила уплывала в сон и даже не поняла, когда он кончил, или как и она, не кончив, так и уснул, тесно вжимаясь в ее податливое тело?

В таком положении, обнявшихся, как юные влюбленные, и нашел их утром вернувшийся из командировки Александр Борисыч.

Глава 8

Скандал получился грандиозным. Испуганная Мила, вжавшись в угол кровати и натянув одеяло до самых ушей, с недоумением взирала на красного, орущего и брызгающего слюной Александра Борисыча. Она раньше никогда не видела его в таком гневе, даже представить не могла, что ее вечно юлящий, хитрый, как хорек, привыкший действовать исподтишка босс способен на такие эмоции. Пока она работала на него, встречалось не мало ситуаций, когда тот сталкивался с подставами, разборками и конфликтами в бизнесе. Но никогда он не проявлял и доли той ярости, что сейчас обрушил на сына, покрывая матом, виня в бесхребетности, тупости и бессмысленном прожигании жизни.

— Ты на что позарился, щенок паршивый? — выкрикивал отец вскочившему с кровати голому Славику, оторопело ищущему, чем прикрыться. — Мало тебе девок, которых я тебе оплачиваю! Ты еще и мою шлюху решил без спросу попользовать!

Парень, обернувшись найденным полотенцем, быстро обрел присутствие духа. Первичный шок, когда его так грубо вырвали из сна, прошел, да и подобные нагоняи ему были не впервой. Нисколько не стесняясь Милиного присутствия, он кинулся в ответную атаку.

— Да пошел ты, старый хрыщ, мне девчонка нравится, хочу — буду трахать, — развязно заявил Славик.

— Я тебя содержания лишу, сучий ты сын, подумал с кем говоришь? — вскипел отец.

— Успокойся, батя. Не забыл, что я матери могу о твоих забавах рассказать? Вряд ли ей понравится быть частью того криминала, в который ты влез по самые уши, чтобы всласть позабавиться с собственной секретаршей! Умора!

Александр Борисыч аж подавился от злости. Этот щенок еще и шантажирует его! С женой он давно не жил, та предпочитала жизнь в Европе в компании юных и стройных жиголо. И, казалось бы, и с него — взятки гладки. Да только именно она владела акциями большей части его концерна, а науськанная любимым сыночком могла здорово подпортить ему жизнь.

— Чего •••

ты хочешь, отродье? — уже спуская пары, потребовал он от сына.

— Я забираю девчонку с собой. Надоест — верну обратно, если она тебе еще мила будет, — спокойно выставил свои условия парень.

— Дебил, да ты знаешь, сколько она стоит? Кому я потом продам твои объедки?

— Ну это уже твои проблемы, папочка. Да ты не ссы, не затрахаю же я ее до смерти?

— От тебя всего можно ожидать, — сдаваясь, хмуро выплюнул Александр Борисыч, — за ней присмотр и уход нужен, это тебе не силиконовая кукла.

— Да? А то я тут ее по-всякому накручивал — тянется, как резиновая, — засмеялся Славик.

Александр Борисыч согласно кивнул и тоже тоненько захихикал, наконец разрядив обстановку.

— Ладно, оболтус, пошли, поговорим, — мягко похлопав сына по спине, смирился Александр Борисыч, — может и дорос ты уже до взрослых игрушек, охломон! Сессию то в этом году не завалишь? Я уже и не чаю твоего MВА дождаться...

Мужчины ушли из комнаты, оставив Милу одна. Та еще слегка дрожала, но взяв себя в руки, стала глубоко дышать, успокаиваясь и анализируя услышанное. Судя по всему, отец решил не отказывать любимому сыну в очередной игрушке. Тому даже не пришлось на пол в истерике бросаться. Видать, разочарование хозяина достигло уже края, раз он раздумывал о ее продаже, так что довольно быстро смирился, что та станет подарком избалованному отпрыску. Для Милы это лишь значило, что ей все равно предстояло поменять хозяина. Славик был еще тем зверем — все тело ныло после его вчерашних экспериментов, но не факт, что кто-то незнакомый был бы лучше. Все будет, как будет. Чему-чему, но смирению перед судьбой и фатализму месяцы в роскошном подвале Венсана ее научили. Волновало лишь, сможет ли Европол следить и поддерживать ее, если она уедет из России...

Вздохнув, Мила встала с постели, принявшись за утренние ритуалы: умылась, сделала эпиляцию, рутинно наполнила теплой водой с каплей марганцовки клизму — уже довольно давно ее организм перестал сам выполнять эту простую функцию. Пока стояла на четвереньках, напрягала и отпускала мышцы тазового дна, тренируя эластичность мышц. Потом попив воды из-под крана, раз завтрак еще не принесли, занялась йогой. Ей ужасно не хватало плавания в бассейне, к которому она привыкла. Хорошо еще в какой-то момент Венсан добавил видео-уроки по йоге к ее ежедневным заданиям. Как будто знал, как это пригодится.

А вот французский она стал забывать, грустно подумалось девушке. Немудрено, не так крепко осел новый язык в ее памяти, чтобы не начать выветриваться без практики. Мила пыталась говорить сама с собой, заставлять себя вспоминать журчащую речь, проговаривала и спрягала бесконечные ряды неправильных французских глаголов. Язык был для нее связующим звеном с ним, напоминанием о нем, тем трепетно лелеемым, с чем она не хотела расставаться. Мила понимала, что Венсан скорее всего ее уже забыл, что сейчас, наверное, другая девушка плачет от боли и радости, ласкаемая его стеком. Понимала, что он преследовал только свои цели, заботился лишь •••

о своих желаниях, перекраивая ее личность — тренируя тело и создавая новые, противоестественные нейронные цепочки в ее мозгу, чтобы сделать из нее безупречную рабыню. У него единственного была возможность помочь ей! Но он не стал... Она ненавидела его за это всем фибрами души, но все равно не могла перестать любить, трепеща от воспоминаний о его руках, голосе, ясности синих глаз, в которых изредка мелькали нежность и забота... Пусть для него любовь ее была развлечением, хорошо вписывавшемся в отношения Верхнего с его нижней, а вот она там, в его доме, навсегда оставила кусочек сердца, и никуда от этого не деться...

Днем ее пришел проведать врач. Как всегда, тщательно осмотрел, взял мазки на анализ, обработал все повреждения, дал новый тюбик мази, и, вколов очередную дозу контрацептивов и витаминов, ушел докладывать о результатах хозяину.

Ближе к вечеру радостный и счастливый заглянул Слава, в руках его была большая коробка, перевязанная красным бантом.

— Ты рада, сучка, что поедешь со мной в Лондон? — потребовал он с порога.

Мила соскочила с дивана, где уютно сидела под пледом и, встав в заученной позе, смиренно произнесла.

— Да, хозяин.

— Что-то не слышу радости в голосе? — ухмыльнулся парень. — Вон, вчера как визжала, аж уши закладывало, сразу понятно было!

— Простите, хозяин. Я рада ехать, куда вы прикажете, лишь позвольте мне и дальше быть вашей сучкой.

— То-то, лапочка, — согласился парень, — таким телкам как ты — самое место на коленях. Ладно, у меня для тебя подарок, куколка. Подойди.

— Спасибо, хозяин, — Мила не стала проверять терпение нового владельца, быстро подползла к его ногам.

Славик с преувеличенной торжественностью открыл коробку, достав оттуда узкий серебристый обруч, оплетенный тонкими кожаными ремешками с длинными подвесками и блестящими камешками на концах. Украшение было сделано в псевдо-этническом стиле и было безусловно красивым, если бы не плотная застежка с мигающим голубым огоньком, означавшая что это — всего лишь дорогой рабский ошейник.

— Давай примерим, — приказал Вячеслав.

Мила послушно наклонилась, позволив защелкнуть обруч у себя на шее. Подвески веером легли на груди, холодные камешки при соприкосновении с кожей вызвали дрожь, заставив соски сморщиться.

Вячеслав рассматривал девушку, любуясь результатом.

— Красотка, — довольно констатировал он, — теперь посмотри, что есть у меня, — похвастался он, подтягивая рукав рубашки и показывая браслет на руке, выполненный в том же стиле, что и колье, надетое на Милу. — А знаешь, что будет, если я соединю вот эти два камешка? — хитро глядя на девушку, спросил он.

Она неуверенно покачала головой, но тут же резко дернулась, когда кольцо на шее вдруг стукнуло ее электрическим импульсом, пронзив острой болью и стало сжиматься, лишая кислорода. Мила было закричала, но спазм в горле лишил речи, инстинктивно она схватилась за стягивающееся на горле кольцо, пытаясь сорвать его, но то не поддавалось, продолжая душить ее.

— Оно титановое, дура, даже не пытайся, — Славик, кажется, наслаждался ее безуспешными попытками, пока она, скрючившись на полу, судорожно металась, борясь за глоток воздуха. Лицо покраснело, •••

глаза выпучились, на лбу выступила испарина, в ушах зазвенело.

— Ну, ладно, пока хватит, — сжалился парень, щелкая браслетом.

Захват кольца тут же ослаб.

— Тебе понравилось, зайка?

— Да, хозяин, — хрипло выдохнула девушка. Будто ей браслета на лодыжке мало было.

— Умная сучка. А теперь скажи мне что-нибудь приятное, куколка.

— Позвольте вылизать вам ноги, хозяин...

— Фу, вот еще, обслюнявишь меня всего. Подумай еще. Как сильно ты благодарна хозяину за чудесный подарок?

— Я очень благодарна, хозяин. Прошу вас, позвольте мне вам отсосать?

— Уже лучше. Но все равно не то, зайка. Не разочаровывай меня.

— Умоляю, хозяин, пожалуйста, возможно, вы захотите выебать свою сучку? — заволновалась Мила, не представляя, что взбрело в голову этому начинающему садисту.

— Возможно, — согласился парень, — но просто ебать тебя хоть и приятно, но разве же это стоящая благодарность? Твои дырки такие растраханные, что ты и под слоновьим хуем обкончаешься. Я хочу узенькую дырочку, как у девочки, чтобы ты верещала, пока я тебя натягивать буду. Сможешь? — пытливо всматривался он в лицо Милы.

— Я буду счастлива угодить, хозяин, — смиренно вздохнув, ответила девушка.

Она, не вставая с колен, отползла к шкафу с секс-игрушками и выбрала большой фаллоимитатор на присоске. Тот был чудовищного размера, скорее предназначался для устрашения, чем для реального применения.

— Хороший выбор, — похвалил парень.

Когда Мила закрепила игрушку на полу и потянулась за баночкой любриканта, Славик остановил, приказав увлажнить игрушку самой. Рабыня послушно стала облизывать монстра, не жалея слюны.

— В рот его засунь, зайка, — потребовал приблизившийся и с интересом наблюдавший парень. Мила попробовала, с трудом обхватила кончик, зубы упирались в резиновый ствол. Постаралась протолкнуть глубже, но без особого результата, пока Слава не стал помогать, нажимая на шею девушки, чуть не разорвав мычащий рот. Втолкнуть в горло дильдо даже совместными усилиями не получилось, правда, цель была достигнута — тот весь лоснился от Милиной слюны, даже на полу скопилась маленькая лужица.

— А что же дальше, милая? — притворно удивился Славик, — как же ты сделаешь для меня узкую дырочку? — Позвольте показать хозяин, — попросила вся раскрасневшаяся от напряжения девушка.

— Валяй, — махнул рукой хозяин.

Мила встала на корточки над резиновым монстром и стала медленно насаживаться на него. Тот проникал с трудом, сильно растягивая и без того не оправившиеся от вчерашних экспериментов ткани ее киски. Наконец, ей удалось почти полностью вогнать его в себя. Тогда встав на колени и опираясь руками, она с силой прогнула попку вниз, вскрикнула, чувствуя упершийся в матку фаллос.

— Я готова, хозяин, пожалуйста, выебите меня, — попросила она.

Парень насмешливо защелкал языком.

— Это что же? Ты предлагаешь мне тебя трахнуть в жопу? И это твоя благодарность? — усмехнувшись, он больно шлепнул ее по ягодице, вырвав стон, когда она от импульса качнулась, сильнее вдавливая твердый кол в глубины своего естества.

Мила не на шутку испугалась, из глаз потекли беспомощные слезы. Что-то он разошелся сегодня, раньше, видимо, все же слегка сдерживался, еще не считая ее своей собственностью.

— Простите, хозяин, — всхлипнула •••

девушка, — я сейчас исправлюсь.

С трудом приподнявшись с резинового чудовища, она со стоном нависла над ним своей многострадальной попкой. Благо, тот был мокрым и скользким от ее слюны и соков. Потом разведя руками ягодицы, стала медленно садиться. Виталик аж загорелся, придвинувшись ближе, наблюдая за перекошенным от страдания лицом девушки и поглаживая свой выпирающий из домашних штанов член. В начале анус вообще не поддавался, упругое колечко лишь сильнее вжималось вовнутрь, не пуская гигантскую головку. Но давление нарастало и вот уже складочки стали раздвигаться, пропуская фалос внутрь. Мила, упираясь на откинутые за спину руки, рычала от напряжения, вскрикивала от боли, слезы текли рекой, но продолжала нанизываться на имитатор, пока не почувствовала тот глубоко внутри. Перевела дух.

— Пожалуйста, хозяин, трахните меня в киску, она сейчас узенькая, как у девочки, — хрипло прошептала девушка, еще больше откинувшись назад, приподнимая свое сочащееся лоно на встречу мужской руке.

Слава шумно дышал, в глазах мелькало изумление, смешанное с восторгом. Не спеша погладил напряженные губки и клитор стоящей перед ним, не смея дернуться, рабыни. Охуеть! Он до сих пор не мог поверить, что она сама сделала такое! Всего лишь, чтобы угодить ему! Проник двумя пальцами в горячую, влажную киску, вырвав из своей живой игрушки зубной скрежет. Внутри и правда было безумно узко, он пальцами с трудом проникал глубже, сквозь тонкую стенку ощущая огромный фаллос, сдавивший ее отверстие до такого размера. А что будет, когда он вгонит в нее член?

— Ты постаралась, милая, — искренне восхитился он, — теперь я в самом деле вижу, что ты благодарна хозяину, — от возбуждения Слава заговорил о себе в третьем лице. Потрепал девушку по щеке, заглянул в полные боли глаза, потом склонился к уху и ласково прошептал, — не могу представить, как тесно сейчас твоей попке, зайка... Ты же не против, если я проверю?

Мила вскрикнула, затряслась всем тело, но тут же поникла, не смея поднять лица.

— Конечно, хозяин... — голос преламывался от едва сдерживаемых рыданий. Девушка была в ужасе от того, что ей предстоит. Одно дело — медленный, аккуратный фистинг и совсем другое — грубый трах с таким тараном в анусе. Только бы живой остаться!

Тем не менее она послушно перевела руки вперед и склонилась грудью к полу, отклячивая попку. Славик, уже раздетый, пристраивался сзади. Слава Богу, ему хватило ума воспользоваться стоявшей на столе смазкой. Огромный дильдо до предела растянул заднюю дырочку девушки, тонкая кожа побелела от натяжения, казалось, там даже миллиметра лишнего не найдется. Мужчина щедро добавил смазки и приставил член к краю, одновременно с силой надавливая, заставляя дильдо сместиться вниз, давая дорогу. Девушка под ним тоненько завыла, вцепившись зубами в стиснутый кулак. Не отпуская ее бедра из железного захвата, Славик протиснул внутрь головку члена, вырвав резкий крик. Он и сам громко застонал — головку словно тисками сжало, член запульсировал.

— О, зайка, это просто улет, — выдохнул он.

До конца он, к счастью, так и •••

не проник — оргазм скрутил раньше. Ослабевший парень повалился на распростертое под ним тело, осыпая затылок и шею поцелуями. Через время, отдышавшись, скатился, позволив и Миле сползти со своего пыточного орудия.

— Повернись, покажи зад, — потребовал хозяин.

Та, стеная, как старушка, развернулась. Колечко ануса зияло широко открытым зевом, пульсировало, судорожно пытаясь сжаться. Края были влажными от смазки и его спермы, но крови вроде не было. Хорошо. Она теперь принадлежала ему, и не хотелось сломать игрушку в первый же день.

— Что надо сказать хозяину, — вставая, вспомнил парень.

— Спасибо, хозяин, что не побрезговали воспользоваться моей попкой, — протянула девушка.

— Ну, сейчас твое очко попкой не назовешь, — незлобно усмехнулся Слава, — огромная, красная жопа, словно тебя жеребец отымел.

— Да, хозяин, — покорно согласилась девушка.

— Чтобы к утру снова стала узенькой, поняла?

— Хорошо, хозяин, — кивнула Мила, надеясь, что пластичность ее мышц вкупе с ледяной водой и мазями, оставленными врачом, и вправду, способны сотворить это чудо.

— Завтра вылетаем, — сообщил парень, — одежду тебе скоро принесут. Выбери что-нибудь поинтереснее, — с отвращением глядя на покрывавшее ее тело пошлое кружево, приказал парень, — не хочу, чтобы думали, что я с какой-то шалавой икшаюсь.

— Да... хозяин, — изумленно выдала Мила заученную фразу. Слава Богу, он не придал внимания ее задержке с ответом и неприкрытому удивлению, Венсан бы уже давно порол ее за такое неповиновение.

Однако, странно. И что же сие должно означать?•  •  •

Боже, неужели она и правда завтра все это наденет? Не верилось.

Мила, вся поглощенная приятными хлопотами, и думать забыла об экзекуции, которой подверг ее новый хозяин всего несколькими часами раньше. Ее психика с легкостью избавилась от неприятных воспоминаний, заменив привычным томлением — словно все происходившее было не с ней. Она слишком срослась с положением рабыни, чтобы долго терзаться из-за нанесенных оскорблений и причиненной боли — не покалечили и слава Богу. Кроме того, все же она была слишком женщиной, чтобы не восторгаться красивыми подарками, тем более от мужчины, явно желавшего ее. Не важно, что интерес его был извращенным, садистическим, ее сознанию нижней это не претило, а даже наоборот — наполняло предвкушением и восторгом. Интересно, что еще он ей приготовил?

Глубокой ночью, Мила уже привычно ощутила тяжелое, плотное тело, прижимающееся к ней. Парень не был на взводе, лишь обнял, потрепал за грудь, зацепившись пальцами за подвески от ошейника, и скоро уснул.

Утром, потягиваясь, направил голову девушки вниз к стоящему члену. Пока она старательно сосала его, лениво просматривал ленту на телефоне. Кончив, быстро вскочил и приказал собираться. Вылет через три часа. Прежде чем уйти к себе одеваться схватил Милу за подбородок и прямо глядя в глаза пригрозил:

— Не смей меня разочаровать, куколка. Лишь один проступок и можешь забыть о красивых тряпках, которыми ты так наслаждалась. Будешь в застенках до конца жизни сидеть! И я уж позабочусь, чтобы твои дыры целыми не остались! Поняла? — для наглядности он щелкнул замком браслета, отправил волну боли и удушья.

Мила преданно закивала.

Перелет прошел спокойно. Ни работники авиакомпании, ни пограничники подлога в ее документах не нашли. Всем интересовавшимся Вячеслав представлял Милу, как свою стеснительную девушку, Мила отводила глаза, пряталась за его спину, светло улыбалась и говорила по минимуму.

В Лондоне Мила никогда не была, город ее и поразил, и разочаровал одновременно — шумно, столько народу, что всей красоты и не разглядеть из окна такси. Она приветливо улыбнулась смотревшему на нее в зеркальце заднего вида водителю-индусу и тут же задохнулась от боли, когда Слава активировал кольцо.

— Нечего всякому отребью улыбки дарить, куколка, — грубо притянув к себе девушку, с угрозой прошипел он в ее ухо, — сейчас в этом нет необходимости, милая. Не забывай своего места, сучка.

Мила послушно поникла.

— Отсоси мне сейчас, — потребовал хозяин.

Мила стрельнула глазами к кнопке, опускавшей стекло в лимузине между пассажирами и водителем, но Слава даже не пошевелился. Тогда неслышно вздохнув, откинула капюшон, наклонилась и стала расстегивать на нем брюки. В этот раз парень не сдерживал себя, грубо вгонял ей в горло, крепко ухватив за волосы. Мила постанывала от такого обращения, унижение от того, что их видят и слышат, перемешалось с вожделением. Кончил он ей на лицо, еще и размазал, пошлепав членом по щекам. Потом спокойно застегнулся и уставился в телефон.

Мила до конца дороги сидела потупившись. Уже выходя из машины, случайно пересеклась взглядом с водителем и чуть не •••

застыла от шока — в его черных глазах вместо ожидаемой жалости плескалось отвращение.•  •  •

отпечатка пальца, настольный компьютер — тоже, на планшете и телефоне поставили дополнительную защиту от взлома. Маловероятно, что Милу в тот единственный раз засекли, живой бы ее тогда не оставили, но все же предусмотрительно решили не оставлять девушке никаких соблазнов.

Прошли праздники, приехала и уехала лощеная, яркая, изысканно одетая Славина мать. В первое мгновение она удивилась присутствию девушки в квартире сына, узнав же, что та — добровольная сучка, перестала обращать внимание, брезгливо поджимая губки, наталкиваясь взглядом, пока Слава не запер Милу в клетке, словно нашкодившую собаку.

Затем потекли будни. Хозяин уходил на учебу, а Мила долгие часы проводила одна в своей мягкой камере, обитой войлоком, как в доме для умалишенных. Немного занималась йогой, говорила сама с собой или мечтала, молча уставившись в стену. Вечером приходил хозяин и она оживала. Во многом это напоминало существование в доме Венсана, только часы ожидания тогда скрашивали его задания и планшет, а вечера наоборот проходили в обучении прилежанию нижней, зачастую в соседней камере пыток, Славик же предпочитал выходить из дома, одевал Милу как куколку и брал с собой, наслаждаясь восхищенными взглядами знакомых, с завистью провожавших их, когда узнавали о статусе девушке.

Однажды вечером хозяин вернулся из университета не один, Мила, запертая в клетке, услышала оживленные голоса. Ребята смеялись, что-то громко обсуждали, перебивая друг друга.

Через какое-то время замок в ее комнату щелкнул и дверь открылась, впуская Вячеслава. Тот привычно потрепал девушку по волосам, когда она подползла ластиться, затем приказал выйти в большую комнату. После рассеянного освещения в клетке, яркий свет ослепил Милу и она жмурилась, не понимая что происходит. На большом диване вальяжно расположились два парня и с интересом разглядывали ее. Один на вид был совсем юным, выглядел моложе Славы, другой же казался более зрелым — около 30.

— Та-дам, — словно шоумен на сцене, широко раскинул руки Слава, — а вот и моя любимая Игрушка, — представил он Милу.

Явно он уже рассказал гостям о Миле, но те все равно были слишком шокированы и засыпали друга вопросами.

— Ее батя где-то откопал, выкупил у кого-то... да ты че, она сама захотела так жить, никто ее не держит... не, батя бы так не сумел выдрессировать, кто-то до него постарался... да, все сделает, что прикажешь, еще и благодарит потом... не, ну явно с мозгами не в порядке, ну а мне то что? Не буйная, заводится с пол-оборота — что еще надо?

Вопросам не было конца. Парням явно не верилось, что это не розыгрыш, что скромно стоящая перед ними девушка в простых трикотажных легинсах и маечке, с волосами, заплетенными в длинную косу, и спокойным, мягким взглядом, на самом деле была развратной шлюхой, что сама выбрала такую жизнь.

— Да ладно, парни, чего думаете, мне жалко? Хотите, сами проверьте, — успокоил друзей хозяин. — Эй, сучка, иди сюда, отсоси мне, — приказал он.

Мила немедленно опустилась на колени и поползла на зов хозяина, вызвав одновременный возбужденный вздох удивления у •••

его гостей. Споро расстегнула ширинку, высвободив пока еще слегка напряженную плоть и втянув глубоко в себя, стала сосать.

— Умница, — похвалил хозяин, — теперь отсоси и гостям. Постарайся от души, куколка, не посрами хозяина.

Мила послушно кивнула и передвинулась к сидящему рядом молодому мальчику. Тот уже приспустил штаны и освободил гордо вздымающийся довольно крупный для его сложения член. Ему явно не терпелось, он постанывал и дергался на встречу движениям ее рта.

— Да не стесняйся, Димон, что ты, как целка, загони ей поглубже в глотку, тебе понравится, — подначивал Слава с гордостью заводчика, расхваливающего достоинства премиальной кобылы.

Диму не пришлось долго уговаривать. Запустив руки Миле в волосы, стал яростно насаживать ту на свой член, закатил глаза и громко стонал, когда удавалось особенно глубоко войти, ощущая спазмы женского горла.

— О, бля, как круто... — подвизгивал он, — сейчас кончу... уууу...

Парни рассмеялись, подбадривающе похлопав разомлевшего приятеля, что очумело сидел с глуповатой улыбкой на лице, пока Мила успокаивающее облизывала его все еще эрегированный член.

Слава, как хозяин дома, подлил всем коньяка в бокалы, пока Дима заплетающимся языком благодарил и рассказывал о своих впечатлениях.

— Ну а ты, Макс, хочешь снять пробу? — кивнул он на третьего мужчину.

— Можно, — довольно равнодушно отозвался тот.

Он расслабленно полулежал на диване, не подначивая девушку и позволяя той самой делать всю работу, лишь изредка глубоко вздыхал от удовольствия. Глядящий на это Димон снова завелся, стал ерзать, поглаживая напряженный член.

— Слав, — попросил он, — ты не против, если мы ее трахнем? Так хочется ее дырочки пополировать, — умоляющее посмотрел он на друга.

— Валяй, — махнул рукой хозяин.

Дима от радости аж подпрыгивал, побыстрее стянул одежду и, подойдя к стоящей на коленях перед Максом Миле, стал шарить руками по телу, сжимая груди, ягодицы.

— Давай ее разденем, Макс, — потребовал он. Тот безразлично отодвинулся от девушки и развернул лицом к Диме, давая тому карт-бланш. Парень мелко, по-щенячьи стал покрывать поцелуями лицо девушки, шею, плечи.

— Дурачок, только в губы не целуй, ее же в рот ебут, — покровительственно напутствовал хозяин.

Маечка быстро полетела в сторону, обнажив тяжелую грудь с багровыми, припухшими до размера вишен сосками — Слава недавно обнаружил, что эта одна из самых чувствительных точек на теле рабыни, с удовольствием экспериментируя с различными зажимами и грузиками. Дима в восторге тискал открывшееся его взору великолепие, слюнявил и покусывал соски, от чего Мила стала лихорадочно выгибаться и глухо постанывать.

Заставив девушку встать, парень стянул с нее легинсы вместе с тоненькими трусиками, и тут же с утробным рыком приник к ее голому лобку, ввинчиваясь языком в клитор девушки. Милу словно молнией пронзило — никто со времен Венсана не ласкал ее так, брезговали шлюхой. Желание стало настолько ярким, что она бы упала, если бы не сильные руки, обнимавшие ее за талию. Макс крепко держал ее за попку, поглаживая между ягодицами, помогая открываться на встречу настойчивому языку Димы. Он уже не был равнодушен, повалил ее спиной на себя, •••

ласкал груди, натужно дышал в шею, пока напарник, широко разведя колени жертвы, чмокая, вылизывал ее промежность. Мила стонала и горячечно металась, приближая оргазм.

Слава наблюдал за ней с ноткой гордости и удовольствия. Ревности не было, он знал, что парни уйдут и он снова будет нераздельно владеть ею, с радостью припоминая ей в момент наказания, как она кончала от рук других мужчин. Не то, что бы ему нужна была причина, чтобы сделать ей больно, но от чего-то подобная изюминка добавляла остроты, словно снимая с него ответственность, сметая шаткие границы самоконтроля.

— Слав, — задыхаясь, выдохнул весь перемазанный соками девушки Дима, — а ее можно как хочешь, ебать?

— Хм, в жопу хочешь? — понимающе усмехнулся Слава.

— Ага, — кивнул мальчик, — никогда не пробовал еще.

— Ну сделайте из нее бутербродик, послушаем, как сучка визжать будет, — согласился он.

— Ей будет больно? — испугался Дима.

Слава расхохотался.

— Ну, ты — кадр, Димон. Она ж — рабыня. Ей в кайф, когда с ней пожестче. Чем громче визжит — тем больше нравится, — заверил он приятеля.

Слава задумчиво кивнул, — Макс, ты не против?

Тот лишь иронично хмыкнул и откинулся на диван, переворачивая и притягивая девушку на себя.

Мила вся дрожала от острого возбуждения. Кончить ей не дали, бросив у самого пика, перспектива быть оттраханной сразу двумя мужчинами лишь больше заводила. При всем ее опыте это было что-то новое, она боялась, но в то же время стремилась на встречу полному падению.

Член Макса был не очень длинным, но толстым, опускаясь на него, Мила болезненно застонала. Мужчина привлек ее к себе на грудь, крепко обнял и стал медленно потрахивать, предоставляя Диме самому решать, как справиться с ее попкой. Тот, видимо, обмозговав совет, данный Славой, подошел сбоку и, повернув голову девушки к себе, насадил на член. В этот раз он не нежничал, загоняя в самое горло, не давая вздохнуть, пока ее рот не наполнился густой, вязкой слюной, ниточкой тащившейся за вышедшей головкой. Парень удовлетворился подобной смазкой и сразу направился к Милиной попке, поставил колено на диван для опоры, вцепился в мягкие ягодицы, не обращая внимания на бледные шрамы и недавние кровоподтеки, и стал медленно входить в ее попку. Мила заверещала от неожиданности и боли, парень тоже застонал, вгоняя дальше.

Мила сбилась со счета, как долго они ее трахали. Порой, когда она начинала слишком громко кричать, Макс притягивал ее лицо к себе и впивался губами в губы, словно выпивая ее боль и деля наслаждение на двоих. Через какое-то время Славе надоело быть пассивным наблюдателем, и он присоединился к троице, пристроившись к Милиному рту. Первым, ожидаемо, кончил Дима, вместе с ним затряслась и Мила, наконец находя выход поработившему ее возбуждению. Затем сдался Слава, кончив глубоко в горле девушки. Тогда Макс подгреб ее и, перевернув под себя, стал двигаться быстрыми, сильными движениями. При этом он пристально смотрел в лицо Милы, не отпуская ее взгляда. Нежность, жалость и еще что-то непознаваемое •••

в его глазах поразили девушку, она в шоке уставилась на него, всхлипывая от накатывающей второй ударной волны экстаза. Когда он в последний раз резко дернулся, она, выгнувшись дугой, прыгнула следом. Оргазм выбил из нее дух, оставив пустой и звонкой, бестелесной и безбашенной. Сколько разных оргазмов было в ее жизни... Но такое она до сих пор испытывала только с Венсаном, только он знал об этой тайной кнопке в ее душе, нажав на которую, мир взрывался. Как этот незнакомый мужчина сумел найти ее с первого раза, одним взглядом?

Миле недолго позволили оставаться в состоянии задумчивой нирваны. Вечер продолжался, коньяк лился рекой, мужчины были молоды и присутствие на все готовой женщины только подстегивало их аппетиты. К концу гулянки Мила была вся залита спермой, натруженные дырочки сладко ныли. Очумевшего Диму Славик на такси отправил домой. Заснувшего на диване Макса ему растолкать не удалось, плюнув, он решил оставить его спать до утра. Затем пошатываясь, с осоловелыми от алкоголя глазами, схватил Милу за руку и потянул в камеру. Напоследок активировал браслет, заставив Милу корчиться на полу, обнимая его ноги и умоляя о капле воздуха.

— Шлюха... — мрачно буркнул он, пихнув ногой под дых, — завтра ты у меня не так запоешь, поплатишься за все свои фокусы!

И ушел, оставив несчастную девушку судорожно пытаться вернуть кислород в легкие. Отдышавшись и успокоившись, Мила завернулась в плед и легла на узкой кожаной скамье, служившей ей и кроватью в те дни, когда она не спала с хозяином, и плацом для пыток, к которому он ее привязывал. Она не стала думать о его угрозах — чему быть, того не миновать, может, утром он и не вспомнит... А все же вечер был чумовым, подумалось ей, лоно при воспоминании до сих пор удовлетворенно подрагивало. Жаль лишь, хозяин забыл отпустить ее в душ перед сном, нежная кожа нестерпимо чесалась от засыхающей спермы, и из дырочек между ног сочилась влага. Ничего, завтра она подольше полежит в ванне, пока хозяин собирается на учебу. Да и эпиляцию не мешало бы уже сделать. Кроме того, по ее подсчетам, пора было ставить очередной контрацептивный укол, не забыл ли хозяин? Интересно, привезут ли ей того же доктора из России, или найдут нового?

Так, размышляя о практических вещах, Мила незаметно уснула. Проснулась резко, почувствовав чье-то присутствие. Дверь в клетку была приоткрыта, но свет в комнату не проникал, значит, на улице еще ночь. Испугавшись, что это хозяин решил навестить ее, Мила вскочила и приняла заученную позу. Однако, осознав, что темная фигура, бросившаяся к ней, гораздо выше Славы, чуть не завизжала, если бы ночной посетитель не успел закрыть ей рот сильной рукой.

— Тише, Мила, не кричите, — попросил мужчина, — я — Максим Оленников. Нам надо поговорить.

Мила ошарашено кивнула, вытаращенными глазами уставившись на мужчину, часами ранее подарившего ей один из самых душераздирающих оргазмов в жизни. Лицо его было предельно серьезным, взгляд — твердым •••

и абсолютно трезвым. Это и правда он, ее нареченный ангел-хранитель?

Глава 9

В комнате все еще было темно, когда они закончили разговаривать. Лишь мягкий голубоватый свет лился от мобильного телефона Максима, на который он записывал Милин рассказ. Он снова и снова вызывал к жизни те жуткие воспоминания о похищении, перевозке пленных девушек и их продаже, заставляя Милу вспоминать мельчайшие подробности: как выглядел контейнер, в котором их прятали, о чем говорили, как выглядели, как называли друг друга бандиты, имена и внешность других похищенных женщин, как долго ехали до того распределительного дома, как выглядели увиденные помещения, кого она заметила во время аукциона — и миллион других вещей, что, казалось, совсем забылись, но выплывали на свет от его четких вопросов.

Мила, пока отвечала, опять переживала все так живо, словно это было вчера, и чувствовала себя совершенно разбитой теперь — от морального истощения подкатывала тошнота, тело дрожало в нервном ознобе.

— Вы — молодец, — похвалил ее Максим, — вы не утратили наблюдательности даже в тех тяжелых обстоятельствах и сейчас смогли многое вспомнить. Нам это должно очень помочь.

Мила измученно кивнула.

На минуту в комнате повисло молчание, лишь нарушаемое храпом Славы, доносящимся из телефона — Максим спрятал микрофон у его кровати.

— Что с моими родителями? — наконец отважилась спросить Мила. — Вы передали мое сообщение?

— Да... — голос мужчины стал строгим и официальным, — им сказали, что вас похитили и продали в рабство... что, ведется операция по вашему вызволению.

Мила вскинулась от обиды, но тут же поникла и тихо заплакала. Вряд ли это знание вернуло ее близким надежду, скорее наоборот — добавило весомости их страхам. Что толку, зная наверняка, что она жива, они теперь мучаются, представляя, через что ей приходится пройти?

— Мила, не плачьте, — заволновался мужчина, — я знаю, на вас взвалили чрезмерно много, но если нам не удастся выйти на след главарей, затеявших все это — то все мучения, что вы пережили, останутся напрасны... Может и повезет, случайно вызволить кого-то из пленниц, но эти нелюди ведь будут поставлять новых и новых из вашей страны!

Максим выдохнул последние слова с едва сдерживаемой злостью: глаза сверкали в темноте, кулаки сжимались. Зацепившись сознанием за его фразу, Мила вдруг осознала, что говорит он с легким акцентом.

— Вы — не русский? — вытирая слезы, спросила девушка.

— Нет, — улыбнулся мужчина ее догадке, — я — русский по рождению, но вырос в Германии. Из-за происхождения и языка часто специализируюсь на России.

— Вы сотрудничаете с нашей полицией? Это что-то типа совместного расследования?

Максим замялся.

— Можно и так сказать, конечно... Сами понимаете, какие рычаги у Европола в России? Почти никаких... Да и слишком высок уровень коррумпированности в правоохранительных органах. У того же вашего босса очень солидная крыша... — с сожалением признал он.

— Вы хотите сказать, что преступников покрывают, поэтому о масштабе похищений неизвестно, и нас не ищут? — задохнулась от возмущения девушка.

— Я не знаю ответа, Мила, простите... Помощи с вашей стороны границы пока было мало. Дело и завертелось то •••

потому, что было заявлено о пропаже нескольких женщин в Прибалтике... да и есть у нас основания полагать, что Валет тоже из тех краев, вон как лихо скачет по Евросоюзу. Теперь и вы, находясь в Лондоне, попав в нашу юрисдикцию, становитесь чрезвычайно ценным свидетелем.

— Так это вы специально подстроили, чтобы меня Слава забрал? Чтобы развязать вам руки? — в шоке встрепенулась Мила.

— Нет, что вы! — поспешил заверить Максим, обхватив холодные как лед ладони девушки. — Поверьте мне, Мила, пожалуйста. Мы просчитывали подобный вариант, особенно после того, как вам удалось выйти на связь с айпи Вячеслава, но и прорабатывали другие версии — меня бы все равно внедрили в ваше окружение, даже оставь вас в России.

При воспоминании о его недавнем очень тесном внедрении, Мила покраснела. Сейчас ей было ужасно стыдно, что он не только видел, но и познал ее в самом рабском, лишенном достоинства состоянии. Ей было все равно, что о ней думали другие, но его мнение стало важным — она и забыла, когда с ней разговаривали в последний раз как с человеком, а не бессловесной шлюхой.

— Мила... — осторожно начал он, словно поняв, о чем она задумалась, — простите меня за сегодня... я не мог отказаться, не вызвав подозрений... вы же понимаете?

Девушка молча кивнула, но лица к нему не повернула.

— Что вы от меня хотите? — глухо спросила она. — Что я еще должна сделать, чтобы это все закончилось?

Максим вздохнул, он и сам был рад сменить тему и вернуться к рабочим вопросам, где чувствовал себя уверенно. Он прошел спец-подготовку, легко считывал эмоции и предугадывал поступки людей, но лезть в поломанную психику этой девушки было выше его сил. Надо сконцентрироваться на завершении операции, а потом уж пусть специалисты разбираются с тем адом, что, должно быть, царил в ее душе.

— Мила, наша основная задача сейчас — схватить Валета. Он — связующее звено. От него тянутся ниточки и к похищениям, и к организации дальнейшего сбыта, — мужчина говорил тихо и размеренно, убедившись, что девушка встрепенулась и вышла из сковавшего ее оцепенения.

— Но он умен, его так просто не взять. Нужна приманка, — выжидающе продолжил Максим.

У Милы глаза от понимания и ужаса стали огромными как блюдца.

— И?... — пискнула она, не сумев совладать с голосом, — вы хотите сделать из меня наживку? Вы с ума сошли? Он же в лучшем случае убьет меня! А о худшем мне даже страшно думать!

— Мила, успокойтесь! Если этому варианту дадут ход, то мы предусмотрим все детали, вы будете в полной безопасности, обещаю!

Он еще что-то говорил, описывая их возможности, оснащенность технического плана, слаженную работу команды оперативников, уговаривая довериться ему, но Мила не слушала — в голове словно в набат били, она задыхалась от страха. Поверить ему? Как это возможно? До сих пор все только использовали ее для своих нужд, чем же он отличается?

Максим, видя, что его разумные доводы перестали действовать, притянул девушку к себе и крепко •••

обнял, покачивая в объятиях, как ребенка. Та в начале вырывалась, потом застыла, и, только осознав, что он не претендует ни на что большее, постепенно расслабилась, убаюканная силой его ласковых рук, теплом большого тела.

— Тихо-тихо, маленькая, — шептал какие-то нежные глупости мужчина, — все будет хорошо... Ты — моя храбрая девочка... Я не дам тебя в обиду...

Мила постепенно затихла, обуявший ее ужас немного отступил.

— Как вы думаете выманить его? — собравшись с духом, спросила девушка, — он, к счастью, ни разу мной не интересовался с тех пор, как доставил для аукциона...

— Пока я вижу только один способ... — с сомнением ответил Максим, — его вмешательство должно стать необходимым... Он ведь славится тем, что проворачивает самые мерзкие делишки и решает деликатные проблемы для своих клиентов. Вот пусть и разберется с бракованной игрушкой!

Милу снова затрясло, голова замоталась из стороны в сторону, ударяясь о его широкую грудь.

— Нет-нет, — умоляюще заглядывала она в стальные глаза, силясь найти в них иной выход. Максим сочувственно покачал головой в ответ на ее детский протест, мягко взял за подбородок и легко поцеловал в губы — без намека на страсть, лишь делясь мужеством и обещая поддержку.

— Тебе придется сломаться, девочка!•  •  •

ходивший кругами Вячеслав получил заслуженный нагоняй от батюшки — визгливый крик Александра Борисыча слышался даже сквозь трубку.

В итоге воспитательной беседы, Милу посадили на цепь. Но при этом перестали запирать дверь в ее клетушке, так что длины цепи хватало, чтобы воспользоваться прилегающей ванной или присесть в глубокое кресло, поставленное в зале напротив большого окна.

Выздоровление пошло быстрее. Слава еще пару дней обходил ее стороной, не трогал, пока она молчаливо сидела, пустым взглядом уставившись на лондонские красоты, но убедившись, что поломка успешно устранена, скоро вернулся к своим забавам, с восторгом убедившись, что рабыня осталась прежней — послушной, на все готовой и жаждущей — ласки ли, или наказания.•  •  •

Слава спускал ее с поводка, она говорила связно и уверенно, чувствовалось хорошее образование и гибкий ум — в голове не укладывалось, что она сама выбрала жизнь бесправной подстилки.

— А зачем мне тебе врать, зайка? — ощерился Слава. — Думала, раз ты меня динамишь постоянно, то я себе щелку посговорчивее не найду?

— Козел! — как выплюнула Настя, — да пошел ты!

Девушка вскочила было, чтобы уйти, но Слава преградил ей выход, он уже слишком завелся, чтобы оставлять последнее слово за ней.

— А что тебя не устраивает? Она мозг не ебет, делает, что прикажу и ноги раздвигает по щелчку. Это ты меня за собачонку держишь — принцесса нашлась!

Настю последние его слова окончательно вывели из себя. Она плюхнулась обратно на диван, скрестила руки на груди и обвела всех жадно прислушивающихся ребят злым взглядом.

— Ну что ж, докажи, что не врешь, — с вызовом потребовала она.

— Вот еще. Не веришь — не надо! — подвесил крючок Слава.

— Я так и думала! Уже соскочил! Понял, что одно дело — заплатить этой дешевке, чтоб она из себя тварь дрожащую изображала, другое — заставить ее и правда делать то, чего ты себе напридумывал в своих больных фантазиях!

— А! Так тебя все же волнуют мои фантазии? Не бойся, с тобой я буду нежным, — снисходительно погладил по щеке разгневанную красавицу Слава.

Настя дернулась как от пощечины.

— Если убедишь меня, что эта девка — настоящая рабыня, так и быть — пересплю с тобой! — заявила Настя.

— Все слышали? Моя казахская принцесса снизошла до своего русского холопа, — по-шутовски раскланялся Слава, вызвав смех мужской части компании. — Тебя никто не заставлял, солнышко, и на понт не брал. Сама подставилась!

Настя немного растеряла раж от его наглости, но все же кивнула, подтверждая уговор.

— Мила! — грозно позвал хозяин, повернувшись к спрятавшейся на Диминой груди девушке, безуспешно делавшей вид, что весь этот скандал совсем ее не касается. Слава буравил ее глазами и пощелкивал браслетом на руке, вызывая болезненные спазмы на шее.

— Да, хозяин... — быстро сдалась, не выдержав висевшего в воздухе напряжения, Мила.

— Кто ты? — потребовал парень.

— Я — ваша сучка, хозяин, ваша игрушка, шлюха, блядь, хуесоска... — привычные слова слетали с губ, естество наполнялось негой, девушка входила в транс, когда нижняя часть ее личности с помощью разгорающейся похоти брала вверх над разумом, желая полного подчинения, растворения в воле хозяина, отринув гордость, самосохранение, нормы морали. Ей уже было все равно, что кругом были люди, смотревшие на нее, кто с недоверием, кто с жалостью или презрением, а кто и с нескрываемым вожделением в глазах. Важно было лишь его желание, заменявшее ей и закон, и честь.

— Это ничего не значит! Это просто слова! — возмутилась Настя.

Слава самодовольно ей улыбнулся и поднял руку, прося помолчать — это еще не все.

— Мила, покажи спину!

Девушка послушно отодвинулась от Димы и повернулась, перекинув волосы через плечо. При виде свежих шрамов в обрамлении глубокого выреза дорогого платья зрители шокировано вздохнули, кто-то из девчонок тонко вскрикнул •••

от ужаса.

— Скажи, за что я тебя наказал?

— Я заслужила, хозяин, — преданно ответила она.

— За что?

— За то, что кончала, когда меня трахали ваши гости.

— Тебе нравится, когда тебя наказывают, рабыня?

— Я рада, когда хозяин соизволит обратить на меня внимание... Мое тело принадлежит ему — до последней капли пота и крови... я не переживу, если хозяин перестанет терзать меня...

Несколько девушек вскочили, брезгливо поджимая губки, с трудом сдерживая рвотные позывы. Такое откровенное самоуничижение было им не по вкусу. Но другие остались, ожидая окончания этого пикантного представления.

Слава довольно кивнул, обернувшись к застывшей Насте, вопросительно приподнял бровь.

— Этого мало, — нахмурилась девушка, отказываясь принять поражение.

— Что ж... мое сокровище жаждет продолжения банкета! — усмехнулся парень, поглаживая девушку горячими взглядами, уже предвкушая долгожданную победу. — Сучка — под стол, — скомандовал он.

Настя взвизгнула, когда Славик властно притянул ее к себе.

— Тебе понравится, — пообещал он, глядя в миндалевидные глаза девушки, — она здорово владеет языком. Да не бойся ты так, — подначивал он.

— Я ничего не боюсь! — встрепенулась казашка.

— Ребят, это уже перебор, — попробовал вступить Макс в полемику горячей парочки, — мы в общественном месте. Вам проблем в жизни не хватает?

— Не ссы, Макс, никто ничего не увидит, — Славик отмахнулся от его слов, как от назойливой мухи. — Хочу побаловать мою девочку. Надо же ей подсластить пилюлю проигрыша.

Настя раскраснелась и тяжело дышала. Мила, послушная приказу хозяина, расположилась между ног девушки и нежно поглаживала мягкие ляжки, приподнимая юбку.

Она никогда не ласкала женщину, но подобные фантазии были ей не чужды с юности. И сейчас она искренне упивалась дрожью, пробегавшей по шелковистой коже девушки, чувствуя переполняющую ее благодарность к хозяину, как за предоставленную возможность, так и за шанс услужить ему, выполнив его желание.

— Чего все зависли? — рявкнул Вячеслав во все глаза уставившимся на Настю ребятам. — Налейте выпивки что ли. Нефиг лишнее внимание привлекать.

Макс поспешил воспользоваться случаем, чтобы выйти и заказать еще напитков и закусок.

Музыка, гремевшая на танцполе, доносилась до них волнами, словно поглощаемая прибоем. Или это шумело у Милы в ушах? Она легко раздвинула бедра сидящей девушки и приникла лицом к ее лону. Настя, закатив глаза, тихо заскулила.

— Вот так, солнышко, расслабься, облокотись об меня, — ласково подбадривал Слава, обнимая совсем ошалевшую Настю, — не волнуйся, никто не смотрит, я прикрою.

Он начал целовать ее дрожащее личико, закрывая от любопытных взглядов, пока Мила, отодвинув тонкие трусики, также легко и нежно целовала плотно сжатые складочки. Из оставшихся в их компании, большинство ребят сидели напряженно, лишь изредка перебрасываясь одним-двумя словами и потягивая алкоголь. Многие были смущены, но уйти не могли — разворачивающееся перед ними действо было слишком острым, даже более возбуждающим из-за того, что они не видели того, что происходит, но могли только догадываться, от чего чресла наливались жаром, а руки сами тянулись к натянувшейся ширинке, чтобы хотя бы трением облегчить напряжение.

Мила с наслаждением бродила язычком по изящному цветочку Насти. От ее ласки лепестки •••

скоро увлажнились и раскрылись, выпуская вперед маленькую напряженную головку. Она с ума сходила от пряного аромата, от вкуса сладкой, бархатистой кожи, от неприметного рефлекторного подергивания, что Настя не умела сдержать. Обхватив губами клитор девушки, постукивая по нему язычком, пальцами она поглаживала ее киску, неглубоко скользя внутрь ее влажной вагины. Та выгибалась и, наверное, стонала бы в голос, если бы Слава уже не взял штурмом ее розовый ротик, хозяйничая там во всю, пока его рабыня вылизывала киску его подружки.

Мила, как часто это бывало с ней в таком состоянии, потеряла ощущение времени. Маленькая, припухшая пуговка, которую она нежила губами, стала центром ее вселенной. Чувствуя, что ее случайная визави уже близка к финишу, она усилила напор, одновременно проникая глубже в ее мокрую щелку, поглаживая по чувствительному местечку внутри, желая подарить ей то неземное блаженство, что бывало, дарил ей Венсан. Девушка напряглась и бурно стала кончать, извергая душистые соки на Милино лицо, с силой насаживаясь на ее пальцы.

— Умничка, моя девочка, — одобрительно похвалил Настю Слава, — тебе понравилась, как тебя обработала моя шлюха, да?

Настя смущенно отвернулась, расслабленно приникнув к нему, и довольно кивнула.

Слава весь напыжился от удовольствия. Он не чувствовал необходимости тут же требовать исполнения их уговора. Теперь он был уверен, что так долго водившая его за нос девчонка никуда не денется. Секса как такого можно и подождать. Тем более Мила то рядом, все также сидит под столом.

— Ну что, ребята, кто еще хочет оценить товар лицом? — усмехнулся он. — Вечер в самом разгаре, моя сучка вылижет и отсосет каждому, кто пожелает. И сколько захотите. Пусть хоть колени до мяса сотрет — не сомневайтесь, ей это только в кайф.

Компания возбужденно загоготала, парни быстрее полезли к молниям, девчонки возбужденно захихикали. Дима поспешил нагнуться и подтянуть Милу к себе, не желая упустить первенство.

— Это уже ни в какие ворота не лезет, — возмутился Макс, — одумайтесь! Это же на групповое изнасилование тянет!

— Что-то я не помню, чтоб ты был таким щепетильным, когда трахал эту сучку во все дыры у меня дома! — поддел приятеля Слава.

— По мне, это — разные вещи, ты — сопляк еще совсем, если не понимаешь, — не остался в долгу Макс.

— Ну и вали, фриц поганый, — прошипел Славик, — все вы — лицемеры, долбоебы хреновы.

— Пойдем, милая, — не стал опускаться до ответных оскорблений Макс, обращаясь к своей спутнице, — нам здесь не место.

Уже выйдя из-за стола, он, глядя Славе в глаза, добавил:

— Не забывай, дружок, у всего есть предел.

Мила, сидевшая, уткнувшись в промежность Димы, вздрогнула от этих слов, на секунду вынырнув из чувственного отупения, в котором находилась. Но в следующее мгновение напряженный член парня уже тыкался ей в рот, а вокруг началась возня от расстегиваемой одежды и несдерживаемые боле возбужденные смешки и разборки об очередности процесса обслуживания. Ее пленяла и страшила предстоящая оргия, наполняя знакомым ожиданием восторга. На окраине сознания билась какая-то беспокойная мысль, •••

но Мила уже не в силах была сосредоточиться на ней, с остервенением насаживаясь на стоящий колом член. Об этом она подумает завтра. Сейчас, она сама стала центром вселенной. Вселенной, состоящей из крепких, молодых хуев и текущих, нежных щелок.

У всего есть предел...

Нет его лишь у владеющей ею похоти...•  •  •

умрет. Но и оставляя все, как есть, вряд ли жизнь ее долго продлится. Она чувствовала, что скользит в темную, ужасающую неизвестность. Сколько протянет ее тело, покуда они окончательно не выпьют из нее все жизненные силы? Год-два? Когда она потеряет всю привлекательность, истаскается и однажды загнется под пыткой?

Ей было жутко страшно. Но лучше умереть сейчас, пока она изредка способна найти в себе каплю мужества и достоинства, чем скончаться лишенной духа, грязной половой тряпкой. У всего есть предел! Своего она достигла.

Мила глубоко вздохнула, собираясь силами, вышла в зал. Слава спал, развалившись на широкой кровати. В окно светило солнышко, что было редкостью для Лондона в это время года. Хотя, наверное, уже скоро весна, она совсем потеряла счет времени... Если прислушаться, может быть, удастся услышать чирикание птиц, шум дорожного движения, смех детей, играющих на улице. Прекрасный, погожий денек, когда так легко наслаждаться жизнью. День, в который ей пора перестать быть жертвой, перестать оправдывать все инстинктом самосохранения, день, когда нужно сделать выбор, сделать всего лишь шаг...

Мила бросила последний тоскливый взгляд в окно, сжала кулаки, собирая всю свою смелость, и повернувшись к входной двери, до предела натянув цепь, изо всех сил закричала.

— Помогите! Спасите меня! Вызовите полицию! Меня здесь удерживают силой! Помогите! Неlр mе! Саll thе роliсе! Рlеаsе, hеlр mе! Не-еее-еlр!

Она продолжала кричать, когда Слава накинулся на нее. Орала и вырывалась, как фурия, пока он пытался затолкнуть ее обратно в звукоизолированную клетку. Она брыкалась, пиналась, царапалась и кусалась, не обращая внимания на удары, которыми он ее осыпал. Она продолжала визжать, когда он наконец вспомнил и щелкнул браслетом, лишая ее кислорода. Продолжала хрипеть, извиваться и сопротивляться, вцепившись в титановый ошейник украшения, надеясь получить хоть глоток воздуха, пока он втаскивал ее в комнату. Она еще помнила, как стащив плед, он обездвижил ее, завернув как мумию, как вцепилась зубами в его кулак, когда он пытался заткнуть ее, помнила его ошалевшие, удивленные глаза при виде ненависти, перекосившей ее всегда спокойное, послушное личико. Потом прыжок в темноту. Мозг отключился. Последней мыслью, бившейся в ней все эти растянувшиеся до космического масштаба мгновения, была «все... мой предел достигнут...»

Глава 10

Последовавшие за ее срывом часы для Милы слились в один непрекращающийся, дикий вой. Слава крепко связал ее, вставил кляп, но девушка не могла остановиться и перестать выть. Очнувшись, она в мгновение ока растеряла всю храбрость и вопила от ужаса содеянного, от осознания, что с ней сделают теперь. Она, как гусеница, ползала по клетке, билась головой о стену и металась мыслями от желания покаяться перед хозяином, умолять о прощении, рассказав все, до искрами вспыхивавшей и разгоравшейся ярости при воспоминании о том, кем она позволила им себя сделать. Эта ярость, подгоняемая страхом, позволяла удерживать сознание в целостности, но тело не желало подчиняться и продолжало выть.

Она тянула свою волынку, когда Слава звонил отцу, голосом нашкодившего щенка, рассказывая о •••

произошедшем, не останавливалась, когда оперативно явились вызванные молодчики, организовав помощь растерянному, потерявшему голову хозяину в разборках с соседями и нагрянувшей полицией, сипела от страха, когда несколько часов спустя явился Валет.

— А... это же наша крикунья, — с мерзкой улыбочкой удовлетворенно констатировал бандит, присев перед девушкой на корточки, — что, опять голос прорезался? Говорят, ты была милой и послушной, образцовый товар, а тут вдруг ни с того, ни с сего сломалась?

Мила затравленно смотрела на него, не спуская зареванных, полных ужаса глаз с длинного ножа, висящего у него на поясе.

— Так что случилось? — лениво повернулся он к бледному, всклокоченному Вячеславу.

— Фиг ее знает... — стал оправдываться тот, — все, как всегда — давала, сосала, как положено. А тут вдруг стала орать, как резаная. Я спросонья сам чуть умом не тронулся, пока ее скрутил! Совсем мозги съехали у суки, наверное...

— Ну само такое вряд ли могло произойти... — задумчиво произнес Валет, — что-то ее дернуло? Колись, пацан, не бойся, мне надо знать, чтоб на будущее мои девочки таких проколов не допускали.

Слава замялся.

— Она вчера в клубе моей девчонке отлизала и потом всем парням по кругу...

— Ну вот... теперь понятно... девочку то в домашние подстилки готовили, видать, не дожали чуток на предмет публичного уничижения.

— И что теперь? — неуверенно спросил Слава.

— Не волнуйся, мужик, твой папаша дал строгие инструкции, починим мы твою игрушку. А не удастся... что поделать — бывает... хочешь, другую выдам на время, в счет исполнения гарантийных обязательств? — Валет весело подмигнул насупившемуся парню. — Но там, сам понимаешь, другая школа, не все клиенты готовы платить за элитное обучение, как у этой лапушки, — мужчина потрепал оцепеневшую от страха Милу и утробно заржал.

Слава покачал головой, отвергая предложение.

— Может, это был временный заскок? И она уже успокоилась? — с надеждой спросил он, всматриваясь с мольбой в глазах взирающую на него несчастную девушку.

— Может... — безразлично ответил Валет. — Оно тебе надо — самому рисковать? Чтоб, когда ее опять вставит, она тебе хуй откусила? Не... У нас контора серьезная, строптивых не держим. Ладно, пойдем, налей мне выпить что ли, мы с ребятами еще часок у тебя потусуем, пока не стемнеет, потом вывезем ее без шума и пыли, — мужчина снова заржал, очевидно радуясь собственным плоским шуткам.

Мила лежала ни жива, ни мертва, она обмочилась от страха, лицо было мокрым от слез и соплей. За эти часы вся ее жизнь прошла перед глазами. Она цеплялась за эти обломки в поисках мужества, но страх все больше завладевал ею. Боже, она же не Зоя Космодемьянская, она же в момент расколется, скажет все, что потребуют, только бы они не убили ее. Как Максим мог довериться ей? Она помнила, что он обещал, что с ней ничего не случится, что все закончится, не начавшись, ей всего лишь надо продержаться до его прихода... Но страх скручивал внутренности, выворачивал наизнанку, ее вырвало бы, не будь желудок пустым. С кляпом во •••

рту — она бы наверняка задохнулась от этого. Может и к лучшему? Быстрая смерть... Но сознание от чего-то восстало — умереть в собственной блевотине — что может быть унизительнее?

Нет, она не сдастся! Да, для Валета с подельниками она — ничто, так, досадная неприятность, бракованный товар. Но есть те, кому она дорога, те, кому она может помочь, те, кто рассчитывает на нее. Если ей суждено умереть сегодня — значит так. Какой бы ужасной смерть не была, рано или поздно она придет и прекратит страдания. Но если ей хоть немного повезет, если план Максима удастся — уже завтра она проснется свободной! А что делать с этой свободой, она решит потом. Главное, решать будет она, а не за нее.

Чтобы вывезти Милу из жилого комплекса, ее банально завернули в большой напольный ковер и погрузили в машину. Ехали не очень долго, судя по звукам, в начале по оживленным улицам, а потом свернули в тихие районы. Автомобиль остановился, раздался металлический скрежет, словно от раздвигаемых железных ворот, затем еще недолго ехали по не асфальтированной, гравийной дорожке. Наконец, окончательно затормозили и заглушили двигатель. Милу небрежно подхватили, понесли и бросили, оставив лежать.

По ощущениям девушки прошло не меньше часа, прежде чем кто-то появился рядом. В следующее мгновение она захрипела от ужаса — в ковер на уровне ее глаз вошел узкий нож, всего пару сантиметров не доходя до нее. Нож медленно, рывками продвигался вниз, разрезая тяжелую ткань, Мила вздрагивала, всхлипывала, каждый раз ожидая погружения острой стали в свое тело. Когда нож дошел до ее бедер, вонзившись между ног, так что она почувствовала легкий укол внизу лобка, она уже дрожала и обливалась слезами.

— Какой приятный сюрприз! Вот и ты лапушка, — усмехнулся Валет, раздвигая половинки рулона и, схватив за голову, небрежно выволакивая из кокона занемевшее тело пленницы.

Девушка заморгала от яркого света. Она оказалась в большой, почти лишенной мебели комнате. Единственное окно было затворено изнутри старыми деревянными жалюзи, стояли пара потрепанного вида стульев и такой же жалкий стол. Сама комната тоже не видела ремонта не меньше пары десятков лет.

Кроме нее и Валета в помещении больше никого не было. Не было ни жутких пыточных инструментов, ни кнутов, с лаской которых она почти сроднилась, лишь чрезмерно яркая лампочка под потолком, от света которой резало глаза. От этой пустоты становилось еще страшнее, ведь находившийся здесь мужчина был уверен, что с легкостью сломает ее и так.

— А ты, и вправду, красивая телка, — заметил мучитель, внимательно разглядывая девушку, — не так чтоб очень приметная, да и сиськи с жопой, на мой вкус, маловаты, но что-то в тебе есть. Такая милая девчушка из соседнего двора, за внимание которой мальчишки готовы драться, но никогда в этом не признаются. Ясно, что этот старый пидор в тебе нашел. Захотел себе сучку, не похожую на шлюху, да?

Мила в шоке смотрела на него, не ожидавшая такой философской беседы. Маловероятно, что он ждал от •••

нее ответов, с кляпом во рту при всем желании у нее вряд ли бы получилось. Мужчина, казалось, тоже это осознал, просунул нож под платок, заставив Милу побледнеть как смерть, и, развернув ребром, стал нарочито медленно резать, с интересом разглядывая полные ужаса, покрасневшие от слез глаз жертвы. Лезвие впилось в нежную кожу щеки, девушка в испуге замерла, смежив веки, по щеке потекли горячие слезы, пощипывая оставленный порез и розовыми струйками стекая на шею.

Когда он вытянул кляп, Мила продолжала тихо всхлипывать, боясь пошевелиться.

— Открой глазки, лапонька, — ласково приказал Валет. — Не хочется пока отрезать тебе веки, — меланхолично добавил он.

Мила поспешно распахнула глаза, чтобы упереться в его звериные, белесые, впритык наблюдавшие за ней.

— Ну, не так все плохо, — хищно улыбнулся Валет, — ты еще способна выполнять приказы. Нам лишь предстоит выяснить, чей приказ ты выполняла, устроив это веселое шоу своему барчуку...

Мила быстро замотала головой, разбрызгивая слезы — ничей-ничей!

— Не торопись с ответом, киска, не хочу случайно тебя поранить. А со мной такое случается, когда мне лгут, — с притворным сожалением, поведал он. — У нас много времени впереди, ты успеешь поведать мне все самые интимные подробности!

От его спокойного голоса с растягивающимися гласными, от того, как непринужденно и обыденно, даже скучающе, с шутками и прибаутками озвучивал он угрозы, Милу обуяла настоящая паника. Сердце колотилось, как бешеное. Где же Максим? Как долго она сможет продержаться, если уже сейчас едва помнит себя от страха?

Следующие десять минут мучитель скрупулезно срезал веревки, перевившие тело девушки, попутно отвешивая сомнительные комплименты ее телосложению и старательности хозяев, оставивших на коже ту или иную метку. Мила старалась не дергаться, не кричать, но под конец рыдала в голос, вся покрытая аккуратными мелкими порезами. Было очевидно, что Валет пока лишь развлекается, хорошо контролирует свой нож, но от понимания этого становилось только хуже — он мог сделать с ней все, что хотел, даже освежевать на тоненькие ленточки, возникни у него такой каприз.

— Вот ты и свободна, милая, — радостно сообщил он, — теперь можешь начать говорить, — великодушно разрешил мужчина.

Мила, испуганно озираясь на него, осторожно приподнялась, села на колени, следя за его реакцией, и обхватила себя руками, пытаясь хоть немного прикрыть грудь.

— Я ничего не знаю, — с трудом, пересохшим горлом прохрипела она, — я не знаю, что на меня нашло, простите, — она заторопилась, видя недовольно преломившуюся бровь на лице бандита, — я не хотела навредить хозяину... я не знаю, не помню... наверное, я была пьяна... я буду послушной, пожалуйста... простите меня!

— Эх, детка, так хочется тебе верить, — с сожалением вздохнул Валет, — но ты ведь опять натворишь дел или подставишь хозяина. — Мила в истерике замотала головой. — Да-да, я верю, что ты так думаешь — мол, никогда... Но моя работа не верить, а проверять. Подойди ко мне.

Мила вздрогнула от холодного тона, чувствуя скрытый подтекст, но подчинилась, всем существом желая доказать ему, что говорит правду. В этот момент она и •••

сама верила, что все это было секундным помешательством и она сделает все, что угодно, только бы вернуться к хозяину. Сложив ладони в молельном жесте, она подползла к стулу, на котором вальяжно развалился поигрывающий ножом бандит.

— Повернись и встань раком, как положено суке, — лениво приказал Валет.

Девушка поспешила исполнить. Сейчас ей уже было не стыда, пусть выебет, как хочет, только бы поверил.

— Как зовут твоего хозяина? — потребовал он.

— Хозяин... — сбилась Мила, — нет, его имя Слава, Вячеслав, — быстро поправилась девушка.

— Я смотрю, твой пацанчик неравнодушен к порке — вся жопа в синяках. Ебет он тебя, наверное, тоже в зад? — с любопытством спросил он, раздвигая ягодицы девушки. Мила быстро закивала, давясь рыданиями. — Ну тогда, думаю, ему понравится клеймо на твоих булках, — задумчиво произнес он.

Мила не сдержалась и тихонько начала подвывать. Тело сковало от ужаса, так что захоти, она бы не смогла двинуться. Когда лезвие с нажимом впилось в ягодицы, вой превратился в сдавленный визг. Валет медленно, с садистическим наслаждением водил ножом по гладкой нежной коже, проговаривая выводимые буквы.

— С-л-а-в-и-к-а Б-л-я-д-ь... Вот так... и стрелочку, как в порнушке, нарисуем...

Когда нож прочертил полоску почти до ануса, Мила уже визжала на ультразвуке. Концы стрелочки захватили ягодицы, кровь стекала по желобку между ними, бежала к лону и капала тяжелыми, липкими каплями на пол.

— Хорошо! Красота! Скажи, сучка, как думаешь, твой хозяин оценит мое творение?

Отпущенная девушка кулем повалилась на пол, рыдая у ног мучителя и кивая, как китайский болванчик.

— Да, я тоже так считаю, — согласился Валет, приседая возле нее. — А теперь, шлюха, — голос из мягкого вдруг стал резким и требовательным, — скажи мне, что я от тебя жду. Будешь умницей, отдам в бордель, может и протянешь с десяток лет, а снова разочаруешь меня — пеняй на себя, подыхать будешь долго.

Он схватил трепыхающуюся на грязном полу Милу за волосы и грубо откинул голову, впившись в лицо жестокими, без проблеска жалости, глазами.

— Итак. Кто. Подговорил тебя устроить истерику? Вы, безмозглые шлюхи, сами на такое не способны.

Мила еще горше зарыдала, свернувшись на грязном полу, размазывая капли собственной крови. Вот и все... Пришел конец ее истории. Она была сломлена, раздавлена, но точно знала, что теперь Максима не сдаст, назад дороги больше нет.

Закрыла глаза.

— О! — с удивлением и даже долей восторга выдохнул Валет, — а у нас тут, оказывается, стойкий оловянный солдатик. Так и не скажешь. Я даже завелся!

Мила лежала, молча глотая слезы. Она уже была далеко, не слышала ненавистный голос, прокручивая в памяти любимые лица, дорогие воспоминания, прощаясь с ними.

Девушка не сопротивлялась, когда Валет перевернул ее и, раздвинув ноги, вошел мощным, тяжелым ударом, ей было все равно. Было больно, но лоно в первые за этот год не отозвалось на выученный стимул, оставалось сухим и безразличным. Милу это даже порадовало — перед концом ее тело не стало предавать разум, осталось верным и послушным ее воле, а не как обычно — •••

желаниям своих захватчиков. Она успокоилась, звала смерть, как раньше звала наслаждение. В душе зародилось ощущение правильности происходящего. Подумала, что из многого, чему научил ее Венсан, наиболее всего ей пригодилось смирение — перед людской жестокостью, перед слабостью собственного духа, перед неверностью падкой на кайф плоти, перед невозможностью изменить уже произошедшее. Фатализм стал такой же полноправной частью ее личности, как и наблюдательность, изворотливость, приспособленчество, а также преданность, мужество и самопожертвование. Она смирилась. Она готова.

На губы набежала легкая улыбка, вызвав приступ слепой злости у навалившегося на нее бандита.

— Рано смеешься, сука, сейчас я отрежу ненужный кусочек твоей пизды, тогда посмотрим, как запоешь!

Продолжая яростно двигаться в ней, он приставил нож к лобку девушки...

Дальнейшее произошло настолько быстро, что Мила даже не успела испугаться. Раздался грохот, шум ломаемого дерева, комнату заволокло дымом, на улице завыла сирена. Валета сдернули с нее как котенка. Кругом забегали люди в защитных костюмах с автоматами наголо, а усиленный динамиком голос выкрикивал:

— Это полиция! Сдавайтесь! Вы окружены.

Следующим она увидела Максима, отталкивающего в руки спецназовцев закованного в наручники Валета. Он бежал к ней, одним прыжком перемахивая через опрокинутые стулья.

— Девочка моя, прости-прости-прости... — обхватил ее большими руками и теребил как куклу, пытаясь добиться хоть какой-то реакции. — Мы опоздали? Что этот гад с тобой сделал?

Мила, наконец осознав, что это не сон, зашевелилась в его объятиях. Боже, неужели все получилось? Неужели, она сделала это и осталась жива? Свободна? Она совсем забыла, что это значит.

Вдруг накатил смех. Девушка расхохоталась заливисто и радостно, сияя глазами обеспокоено наблюдающему за сменами выражений на ее лице Максиму — не помешалась ли в самом деле от пережитого? Следом, ожидаемо, пришла истерика. Максим бережно сжимал ее, не мешая, давая возможность справиться с шоком. В какой-то момент кто-то подал ему большое шерстяное одеяло и он, завернув Милу, легко взял ее на руки, как ребенка, и понес прочь из этого ужасного дома.

— Куда мы? — все еще всхлипывая, спросила девушка.

— Туда, где тебя никогда больше не будут обижать.

Она согласно кивнула, приникнув к сильному плечу. Кажется, все же она дождалась своего рыцаря в сияющих доспехах.•  •  •

отработана, каналы сбыта живого товара тщательно налажены, велся жесткий учет поступлений, продаж, списания неликвидных и испорченных единиц... Уже сейчас по информации, найденной на конфискованных компьютерах, удалось арестовать десятки людей, так или иначе пособствовавших, покрывавших или открыто процветавших благодаря торговле девушками — охранники, врачи, наемный обслуживающий персонал. Не всем возможно предъявить обвинения за соучастие, но большинство заговорят, выплевывая на свет новые ужасающие подробности об огромных деньгах, переходивших из рук в руки, жестоком обращении и методах насильственного прививания послушания, об извращениях и увечьях, на которые не то что закрывали глаза, но поощряли, пестовали в богатых клиентах.

На данный момент не удалось выяснить, скрывался ли кто-то один, главный, за всей группировкой, скорее походило на взаимовыгодное сотрудничество нескольких банд из разных стран, каждая из которых преследовала собственные интересы в погоне за наживой. Валет, в действительности Валентинс Круминьш, видимо, отвечал за западный блок. Пока его разговорить не удалось, но Максим надеялся, что это только вопрос времени, когда они найдут к нему подход.

В трех захваченных центрах были обнаружены четырнадцать женщин, двое из них — россиянки. Остальные — украинки, латышки, полячка, девушки из бывших Югославских республик. Так или иначе выяснилось, что большинство рабынь поставлялись из наиболее бедных, незащищенных стран Евросоюза, преимущественно бывшего советского блока, а также из России, Белоруси, Украины. Вероятно, от части это обуславливалось высоким уровнем коррупции, бессилием органов порядка во всех этих странах, от части, возможно, привлекательностью славянской внешности и характера для иностранных сластолюбцев. Женщин, привыкших почитать мужчину за бога, тех, кому с детства внушают что бьет — значит любит, для кого быть замужем — словно быть за каменной стеной, гораздо легче сломить и сделать послушными чужой воле рабынями, чем эмансипированных, независимых, презрительно отвергающих гендерные различия представительниц «старой» Европы.

Мила, лежа на больничной кушетке, слушала рассказ Максима, едва сдерживая слезы. Сколько исковерканных жизней! Сколько сломанных, раздавленных девушек прошли через эту мясорубку, чтобы быть проданными на забаву людской корысти и похоти! Ее возмущало предположение, что доля вины за произошедшее вменялась самим жертвам, якобы это пресловутый национальный характер, делавший их мягкими, податливыми, не способными сопротивляться! Что за чушь! Такое может говорить только мужчина! Те, кому хватало духу или глупости сопротивляться, уже давно числятся в списках в графе «невосполнимые убытки». Она и сама жива каким-то невероятным чудом.

В ответ на гневные слезы и бессмысленный протест девушки, Максим лишь ласково потрепал ее по руке.

— Мила, прости, мне не стоило говорить об этом, — искренне пожалел он, — это не имеет значения. Каждая женщина, что нам удастся спасти и вернуть домой к семье, для меня уже героиня и заслуживает уважения за выдержку и терпение.

Девушка кивнула, принимая извинения, но не успокоилась. Его слова лишь всколыхнули то, что черной гнилью трепетало на задворках ее души. Сколько раз за эти месяцы она сама думала об этом? Что не лучше было бы сопротивляться до последнего, но не дать себя сломить? Раньше, озабоченная лишь выживанием, •••

она гнала от себя эти тревожные мысли, но сейчас ей предстоит вернуться к прежней жизни, и как она сможет объяснить близким, а главное, самой себе — почему была послушной, раболепной шлюхой?

Мила провела в больнице на юге Германии две недели. За это время туда привезли еще два десятка вызволенных из рабства женщин. Как ни ужасно, но повезло тем пленницам, кого продали в подпольные бордели, их найти оказалось проще всего. Напасть на след приобретенных через аукцион частными лицами, особенно если это было единичные случаи, было практически невозможно. В бандитской бухгалтерии к их именам в лучшем случае прилагались чеки за оплаченные авиаперелеты, и если по Европе это еще как-то позволяло продолжать поиски, то в случае с переправкой рабынь в страны Африки или Азии, нити обрывались, возможности Европола были не безграничны...

Одной из спасенных в клинике оказалась та молодя женщина из контейнера, с которой бандиты развлекались на третью ночь плавания. Она ужасно похудела, поникла и выглядела лет на пятнадцать старше, чем была на самом деле. Инна искренне обрадовалась Миле, но рассказывать о себе или спрашивать ту, как ей жилось, не стала. Удивительно, она не потеряла присутствия духа и жажды жизни, часто плакала, но и ликовала, что сможет снова увидеть детей.

— Ты уже говорила с ними? — спросила Мила.

— Нет, они же малыши совсем...  — всхлипнула Инна, — я говорила с мамой. Они у нее сейчас. Муж запил после того, как я исчезла. Думал, я сама сбежала...

— И что же теперь? — не удержалась от высказывания собственных страхов Мила.

Инна вздохнула и понимающе посмотрела на подругу. Она была ненамного старше, но страдания сделали ее только мудрее, о чем разрываемая противоречиями Мила могла только мечтать.

— Теперь? Я буду жить, — мягко взяв Милу за руки и по-матерински глядя в глаза, словно желая передать той часть своей уверенности, поведала женщина. — Буду работать, растить детей. Это главное. А муж? Тут я ничего сделать не могу. Сможет сам преодолеть знание того, кем я была, возможно и я смогу вспомнить, как любить его... ради детей... А нет — так нет. Теперь мне мужчины по гроб жизни сдались, сама понимаешь...

О судьбе других девушек из их контейнера Инна почти ничего не знала. В отличие от Милы, она провела в распределительном центре господина Вильгельма почти месяц. Единственной знакомой, с кем она попала в дешевый бордель в приморском немецком городке, была Карла. Та погибла в первый же месяц, попав под руку в пьяной разборке — кто-толкнул ее, и она неловко упала, расколов голову об угол порога.

Хоть и расстроенная, Мила от чего-то ей позавидовала...

По окончании первого курса реабилитации Максим перевез Милу к себе. Швы со свежих порезов сняли, ушибы залечили, еще предстоял долгий мучительный курс косметических процедур по лазерному удалению шрамов, психотерапия, предоставляемая программой, но для этого уже необязательно было находиться в клинике.

— Мила, вы мне ничем не обязаны, — от волнения он снова перешел •••

на официальный тон, — просто, ваши показания очень важны, вы пока не можете уехать, а в домашней обстановке, думаю, вам будет удобнее.

Она не возражала. Возвращаться в Россию пока было опасно — кто знает, на что способен Александр Борисыч, чтобы заткнуть ее. Против него не было найдено никаких прямых улик, значит это только ее слова против его слов. Прилетевшая мама рыдала, узнав, что дочь не вернется в родной дом.

— Когда же все это кончится? — всхлипывала она, обнимая, поглаживая, всматриваясь в любимое дитя, словно не веря своим глазам.

Миле было приятно, щемило сердце от ее боли, но без оглядки принять поддержку и любовь не получалось. Она застывала от материнских нежностей, боясь неосторожным словом прорвать завесу и вылить на близких еще больше горя своими признаниями. Пусть лучше они не знают точно, что с ней делали... что она, позволяла с собой делать...

— Мамочка, все закончилось, не плачь, пожалуйста, — умоляла она, — мне от этого только хуже. Не надо жалеть меня. Мне повезло, я жива. Да, как прежде уже не будет, но я с этим смирилась, и вам тоже нужно.

Мама кивала, не в силах оторваться, отпустить хоть на мгновение, но и ей пришлось уехать — жизнь шла свои чередом.

За недолгим затишьем в клинике наступила череда утомительных допросов. Кто только ее не расспрашивал — обо всем. Мила рассказывала открыто, без стыда выворачиваясь наизнанку, не утаивая самых мерзких подробностей, словно со стороны наблюдая за происходящим. Этому ее научил опыт полного подчинения — абстрагироваться от себя, уходить в неведомые дали, оставляя лишь оболочку, призрак.

Ей верили и не верили.

Прилетевший из России генерал, присланный разбираться с российскими подданными, оказавшимися в программе, выслушав, обозвал пустышкой, выдумавшей всю эту историю для привлечения внимания и оправдания собственной развратности, сейчас бесстыдно позорящей уважаемого человека.

— Неизвестно, где эта шалава болталась, если и правда, что ее похитили. Какие там приключения на свою задницу нашла, скитаясь по Европе! Но вернулась она в Россию сама, умоляла взять ее хоть служанкой, надавив на жалость бывшего начальника, а потом воспользовалась ситуацией и соблазнила его сына, за чей счет и жила припеваючи, купаясь в дорогих тряпках и драгоценностях!

Мила не стала дальше выслушивать брызгающего слюной, высокого, убеленного сединами, представительного человека. Возможно, он и правда верил во что говорил, и пылал праведным гневом, а не был подкупленной пешкой.

— Что ж... спасибо, что хоть сейчас озаботились судьбой русских женщин, продаваемых, как скот на рынке, — сквозь зубы выдавила она. — Желаю, вашим близким никогда не узнать таких приключений! — смерив мужчину гордым взглядом, не смутившись его презрением, повернулась и вышла.

Несмотря на кажущееся спокойствие, после этого Милу трясло весь вечер. Максим не прибавил уверенности, с горечью рассказав, что против нее выдвинуты встречные обвинения за клевету.

— У них вся прислуга готова подтвердить, что ты была просто горничной в доме. Кроме того, что гораздо сложнее опровергнуть, достаточно незаинтересованных свидетелей из тех людей, с кем ты общалась в •••

Лондоне, кто слышал твои слова о том, что ты добровольная рабыня.

— А то, что на мне был рабский ошейник, душивший меня при малейшем неподчинении, что сняли только здесь, в клинике, это не считается?

— Вячеслав утверждает, что ты сама его купила и просила так наказывать тебя...

Опустились руки. Она снова почувствовала себя ничтожной и беспомощной, словно все также была на рабском поводке. И ужаснее всего то, что она почувствовала облегчение и даже радость, с нее будто сняли ответственность, ей не надо бороться изо всех сил, отдавая всю себя, чтобы наказать мучителей. Правда, в которой она боялась признаться даже приставленному к ней психологу, что ей было все равно! Она должна бы ненавидеть Александра Борисыча, из-за которого все и началось, должна бы ненавидеть Славу, раздавившего остатки ее человеческого достоинства... Но чувствовала лишь безразличие, не стремилась к мести, просто хотела поскорее перевернуть страницу и забыть все, как кошмарный сон.

В тот вечер они с Максимом впервые переспали. Он в начале ошалел, когда она пришла к нему в спальню, убеждая, что она не обязана этого делать, но вскоре сдался от ее нежности и ласки. Миле нужно было как-то выразить благодарность, кроме того хотелось простого, человеческого участия, хотелось почувствовать его силу, уверенность, поверить ему, что для нее есть будущее. Так важно было стать снова женщиной, которую можно любить, а не дорогой игрушкой. И она знала, что рядом с ним это возможно, что ему не все равно, что его забота не лишена личной симпатии.

Он не был ленивым или безразличным, как тогда, когда они познакомились. Не было в нем ни капли снисходительности к обуревавшему его желанию, ни пренебрежения к ее. Он бы страстным, пылким, требовательным, внимательным, вознося ее на высоты, о которых она раньше и не подозревала. Что она знала в своей жизни? Пресный, скучный секс с нелюбимым и нелюбящим ее парнем, боготворящие отношения нижней со своим Верхним, как награждавшим, так и наказывавшим головокружительными экстазами, потом унизительное раболепие под градом садистических фантазий, что она считала за честь удовлетворять.

С Максимом все было по-другому. Он хотел от нее равноправия. Щедро дарил наслаждение и также естественно принимал его от нее. Он не давал ей почувствовать ни капли унижения, когда она ублажала его, ибо потом чутко отдавал обратно, не чураясь своего коленопреклоненного положения между ее широко разведенных ног. Он не оставил без внимания ни уголочка на ее теле, узнавая, лелея. Она, смущаясь, но смелея с каждым мгновением, стремилась за ним, желая познать его также полно. Для Милы впервые открылась красота мужского тела — с твердой, горячей кожей, перекатывающими под руками тугими мышцами, трепетным, нервным лицом, по которому так приятно водить пальчиками, поражаясь детской невинности, просвечивающейся в умных глазах. Как многого она лишилась, сделав пенис центром своего мироздания! Выходит, не только ее овеществляли, научив воспринимать себя исключительно как упругие отверстия для наслаждения, этакая вагина на ножках, •••

она также лишала своих партнеров личности, поклоняясь только их членам.•  •  •

нет.•  •  •

что страдание не должно сопутствовать наслаждению, но душа ее еще не сняла своих оков и не готова была принять его простые, честные чувства.

Как сказала психотерапевт, ей предстоит еще очень много работы, чтобы собрать себя в единое, непротиворечащее друг другу целое из разрозненных кусочков.

— Вам нужно суметь не только признать произошедшее, но и взять ответственность за него, — пыталась достучаться она до Милы, — научитесь прощать себя за те выборы, что делали. В тех обстоятельствах, ваша психика не видела других... Иначе, вы не сумеете разглядеть другой выбор, в новой ситуации.

Пока Мила с трудом понимала, о чем она, лишь согласилась продолжать сессии на расстоянии по скайпу, тем более, что все еще была в программе реабилитации жертв насилия, спонсируемой Еврофондами.

Дома она не долго наслаждалась покоем. Дело против Александра Борисыча так и не возбудили. Как сказали в прокуратуре — за недостаточностью улик. Валет был ненадежным свидетелем, выгораживающим себя, чтобы скостить маячивший перед ним пожизненный срок, а Мила слишком дискредитировала себя, чтобы ее слова в принципе брались в расчет.

Она не расстроилась, поддерживавший с ней контакт, несмотря на разрыв, Максим предупреждал, что так скорее всего случится. К этому времени она уже сумела рассказать Маргарите, психотерапевту, о полном безразличии к дальнейшей судьбе насильников. Та похвалила, сказав, что признание подобного — это большое достижение на пути выздоровления.

— Не давай оценке своим чувствам. Просто позволь им быть. А делать — делай, что в твоих силах и возможностях.

Она так и поступила. Собрала документы и подала в европейский суд по правам человека. Процесс обещал быть долгим, но ее это не смущало. Да, для бывшего шефа, это как комариный укус, но хотя бы, будучи на виду, это удержит его и Славу от повторения подобного с другой беззащитной жертвой.

Тем не менее работы в родном городе для Милы больше не было. Она ходила на интервью, но получала сплошные отказы — насмешливые, жалостные, двусмысленные и даже откровенно оскорбительные. Один директор компании по разработке компьютерных эффектов для кино сказал прямо, что ему настоятельно рекомендовали не рассматривать ее кандидатуру.

— Мне абсолютно по барабану, правда ли, что о тебе говорят. Но ты не уникальный специалист, чтобы из-за тебя подставляться. Так что, если хочешь работать, советую поменять область применения своим талантам!

Мила не стала отвечать.

Она жила с родителями, в своей маленькой детской комнатке, и знала, что может тут оставаться вечно. Но также знала, что ей этого мало. Надо выбираться и как-то жить дальше. Усложнялось все тем, что у нее началась физическая ломка — тело с ненасытностью бездонной прорвы требовало секса. Механическое теребение клитора не приносило никакого облегчения. Сны наполнились эротическими образами — она снова в любимой пыточной камере Венсана, распятая под его кнутом, задыхающаяся от его члена... Просыпалась она в поту, вся трясущаяся от жестокого оргазма. Маргарита сочувственно посоветовала включить побольше спорта и физической активности в жизнь.

— Мила, это зависимость, аддикция. Твой мозг так научили воспринимать наслаждение. Но •••

мазохизм — это не норма. Это дорога к саморазрушению, ты сама это поняла. Нужно много времени и выдержки, чтобы разрушить извращенные паттерны и построить новые нейронные связи. Ты сейчас, как алкоголик в полной завязке — избегай любых искушений, даже от капли все достигнутое может откатиться назад.

Умом Мила соглашалась с ней, но голодное чрево требовало эйфории, соглашаясь хоть на малое — мечту, фантазию. С этим бороться было тяжелее всего, ведь, казалось, от мастурбации никому нет вреда. Только от чего она потом ходила как на ватных ногах и придавалась самобичеванию, подменяя физический мазохизм душевным?

Последней каплей стало появление на горизонте Витали, пришедшего с повинной.

— Я виноват, Мила, я тогда ключи от машины не нашел, а подойти за тобой уже не успевал...

Мила не злилась на него, просто смотрела с удивлением, поражаясь тому, что когда-то любила его.

Виталя, приняв ее молчание за прощение, попытался обнять и поцеловать девушку. Та слабо стала сопротивляться, надеясь оттолкнуть его, но парень вдруг вцепился в нее, с силой прижимаясь губами к губам. Миле уже было не до шуток, вырвавшись, она залепила тому пощечину.

— Ты с ума сошел? — ошарашено вопросила девушка.

— Не... я просто думал, тебе так больше нравится теперь... — промямлил непутевый кавалер. — Давай снова жить вместе, я люблю тебя, — заторопился он.

Мила в недоумении взирала на него, не в силах понять, серьезно ли он вообще.

— Ты знаешь, что со мной случилось? — осторожно спросила она.

— Да, — кивнул парень, — для меня это не имеет значения. Я готов принять тебя любой!

Милу как обухом по голове стукнуло. Не только любой, но желательно именно такой — поруганной, униженной, слабой, на фоне которой он будет героем, восхищающим собственным великодушием!

Она сухо поблагодарила его за благородный порыв и побыстрее выпроводила, пообещав подумать.

Потом села за компьютер, открыла сайт с вакансиями по работе и изменила настройки региона — пора двигаться дальше. Ей нужно уехать от сюда и начать все с начала среди тех, кто даже не догадывается, что для своих 24 лет она познала в жизни слишком много мерзости и разочарования — не только в людях, но и в себе. Нужно наконец найти силы и перевернуть страницу, начать с чистого листа, может тогда удастся поправить то, что находится в руинах — ее когда-то свободный, жизнелюбивый дух?

Эпилог

Ранняя осень на дальнем востоке была удивительно мягкой. Днем порой температура все еще доходила до 25, но деревья уже желтели, окутывая воздух призрачным золотом. Миле здесь нравилось. Прошлую осень она провела домашней собачкой Александра Борисыча, изредка лишь ловя вид на промозглую, слякотную серость за окном, а тут октябрь-месяц, а можно гулять, накинув лишь легкую кофточку.

За четыре месяца жизнь ее устоялась и вошла в колею. Она скучала по родителям, но звонила не часто, посылая лишь короткие сообщения, что все в порядке. Они не настаивали, видимо, в какой-то мере свыклись, что она для них утеряна за прошедший с ее исчезновения год. Мила вообще старалась избегать всех •••

контактов с людьми из прошлой жизни, перестала отвечать Максиму, отменила сеансы с Маргаритой. Та пыталась переубедить, принимая причины, настаивала, чтобы Мила обратилась тогда к другому специалисту, но девушке пока и так было легко и свободно, что совсем не хотелось копаться в себе, препарируя былые страхи и сомнения.

Впервые в жизни она жила совсем одна и с удивлением обнаружила, насколько это приятно. Не надо ни за кем убирать, готовить, ни под кого подстраиваться. Она любовно обставила маленькую однокомнатную квартирку и чувствовала там себя счастливой.

Работа ее не была, конечно, так высокооплачиваема, как раньше, но ее устраивала. Коллектив был молодой, задорный, они занимались разработкой детских игр для мобильных устройств — работа не аховая, но хоть реальное программирование, а не прикрытая высокопарным названием секретарская должность. Парни на работе было пытались заигрывать с симпатичной, молчаливой новенькой, их немного интриговало, почему она переехала сюда, когда большинство наоборот рвется в столицы. Мила прямо сказала, что ждет парня из армии, а он служит недалеко на границе, так что все ухажеры отвяли, оставаясь приятными, полными энтузиазма коллегами.

Вечерами и в выходные Мила большую часть времени проводила в тренажерном зале или бассейне. Ей это безусловно пошло на пользу — тело приобрело приятную фактуру, а не отпускающие ее ночами сны и фантазии поблекли, вытесняемые физической усталостью. Кроме того, чтобы совсем не давать себе продыху и не предаваться грустным размышлениям, она пошла на курсы китайского и стала самостоятельно осваивать Swift, что могло пригодиться в будущем.

Помня советы Маргариты о жесткой завязке, она не ходила в кино, не смотрела телевизор и не читала книг, чтобы не поддаваться соблазнам. Надеялась, что ее уже отпустило, что не накроет горячей, требующей разрядки волной при малейшем намеке на интим между героями, сметая мозги в кашу и возвращая к жизни ту блеклую сущность, что еще где-то глубоко сидела в ней — копна спутанных волос, покрасневшие от слез, расширенные глаза, извивающееся от сладострастия тело, требующее кайфа и боли. Изо всех сил искореняла в себе это тлетворное начало, но и тосковала по нему, страшась что без этой части себя никогда больше не сможет получать удовольствия от секса в принципе. Иногда вспоминала Макса, Венсана в его лучшие дни, и тут же гнала от себя эти мысли. Как бы ей хотелось обрести ту душевную уравновешенность, что была у Инны, суметь поставить крест на этой стороне жизни и не нуждаться в ней вообще... До конца не получалось, что-то внутри не давало — трепетало, призывало, ждало. И Мила перестала пытаться понять себя, просто вставала каждое утро, выполняла все, что наметила на день, утомленная ложилась вечером спать. Просто дышала, жила.•  •  •

ждала, когда томилась непонятно о чем — ее последнее искушение, последнее испытание.

— Здравствуй, Милá, — его голос по-прежнему чаровал, обволакивал, заставляя вибрировать глубоко внутри, — скучала по мне?

Как всегда, самоуверен, ироничен, абсолютно безразличен к тому, насколько чуждо он смотрится здесь, окруженный покосившимися пятиэтажками и красноликими кленами. Вон, даже бабушки на лавочке замолкли, явно ждут новый повод, чтобы начать перемывать косточки молоденькой, безмужней соседке.

— Бонжур, Венсан, — прямо глядя в глаза, спокойно ответила Мила, проигнорировав вторую часть вопроса.

Он, естественно, заметил, но лишь слегка скривил бровь, признавая за ней право не отвечать, глаза заискрились смехом.

— Пригласишь меня к себе? — спросил он, кинув взгляд на ее открытое окно на втором этаже. Синие глаза ласкали, призывали, манили обещанием наслаждения.

— Нет.

Он согласно кивнул и, уже не скрывая, широко улыбнулся, восхищаясь ее открытым отпором.

— Может, тогда кофе? — предложил он, вежливо подставляя локоть под ее руку. Мила опасливо оперлась, боясь, что он рассеется иллюзорным дымом, растворилась в его особенном аромате и блаженном ощущении его присутствия — только рядом с ним ее жизнь, как эта осень, окрашивалась яркими красками.

— Можно.