Джеймс Бонд

Эта история из серии «За что боролись, на то и напоролись». Она может показаться довольно невероятной. Но получилось, что я сам проявил себя в роли локомотива, который направил состав к той станции, куда он прибыл.

Начну с предыстории.

Попал я в этот город, когда начал служить в армии. Попал в автороту, как уже имевший опыт вождения грузовика. Частенько на моем ЗИЛе мне приходилось кататься по разным конторам и предприятиям. В одной из автоколонн я попался на глаза начальнику транспортного цеха, он вроде как с шуточками наводил мосты, кто я, откуда, какие перспективы после службы, в общем, практически он и уговорил остаться тут работать. В деревне все равно было нечего делать, родителей не стало, а работа в поле устраивала мало. Короче, дома меня ничего не держало. А тут рисовали перспективы, рост, карьеру. Одно условие только ставили, чтоб не было пьянок. Но это как раз и было тем камнем, из-за которого не прельщала деятельность в деревне. Я знал, что там можно запросто спиться, а этого как раз и не хотелось.

Корочки водителя дали возможность узнать город, я его полюбил. Тем более, что тут жила моя тетушка, которая меня, единственного племянника, горячо любила.

Демобилизовавшись, я устроился в автоколонну и стал жить у тетушки. Все вроде было хорошо, но теть Маня тяжело заболела, ее положили в горбольницу, куда я часто стал наведываться навещать ее. Там я и познакомился со своей будущей женой, что недавно приехала работать медсестричкой после окончания кинешемского медучилища. Я Ольке тоже приглянулся. От тетушки этого было не скрыть, поэтому она, пошушукавшись с Ольгой, в лоб мне предложила:

— Женись, милок, пока я жива. Лучшей тебе не найти.

Я не стал ей перечить и сделал предложение. Через месяц я стал семейным человеком, а еще через месяц тетушки не стало. И я стал полноправным владельцем тетушкиной квартирки, которую она оставила мне по завещанию. Я смотался в деревню, продал родительский дом и обменял квартиру с доплатой на шикарные хоромы в центре города недалеко от больницы, где работала жена.

И вовремя, через год в нашей семье появилось прибавление, маленькое светленькое чудо — наша доченька Аннушка. Этим дочка пошла в мать — голубоглазую блондинку.

Я очень гордился женой, когда мы гуляли с коляской, я часто замечал, что Ольга притягивает взгляды встречаемых мужчин. Еще бы, роды нисколько не испортили ее фигуру. В свои 19 лет она выглядела, великолепно. Высокая, стройная, хотел бы сказать, что по мировым стандартам, но нижние «60» были не совсем 60. В бедрах она не раздалась, попка так и осталась такой, как у подростка, какой я ее встретил в палате тетушки. Бюст ее оформился, но сказать, что грудь стала большой было нельзя. Она стала высокой и упругой, что обтягивающей одежде было довольно эффектно.

Оля предложила, что пусть дочурка подрастет, а мы пока повременим с продолжением. Поэтому решили предохраняться. С тех пор секс и презерватив стали у нас единым целым, это правило мы соблюдали нерушимо.

А вот через 18 лет после рождения дочери и произошла сама история.

После майских праздников в отделение жены попала женщина. Интересная, статная. Когда мы с дочкой приходили к жене, я обратил внимание, что ее муж навещал ее с детьми — двумя белоголовыми погодками пацанятами и смуглой дочкой-мулаткой, где-то ровесницей нашей Анютки.

Жена рассказала, что ходят слухи, что Екатерина, мама девочки, была в командировке, где у нее случился роман с негром, плодом этой любви и стал ребенок. Но муж принял дочку, равно как и сыновья.

Анечка же, когда увидела черненькую девочку, вначале удивилась, все допытывалась у меня, почему так. Пришлось выкручиваться, объяснять, что девочка загорела, что может быть так, что папа с мамой белые, а ребенок пошел в прабабушку-прадедушку, у которых тоже была такая кровь. Вроде это удалось, ребенок перестал акцентировать внимание, а вскоре они познакомились и подружились.

Познакомился и я с ее отцом. Он оказался классным мужиком, у нас было много интересов, в особенности рисование. Игнат пригласил нас к себе, ему было скучно без жены, а у меня все равно приличных друзей не завелось, поэтому мы с дочкой не стали отказываться, и заглянули на огонек, благо жили они рядом.

Пока дети играли в своей комнате, мы с хозяином пили душистый кофе, сваренный по особому рецепту Игната, и пытались критиковать рисунки, как Игната, так и мои, папку с которыми я захватил с собой.

Вечер пролетел незаметно. Аня так развеселилась, что не хотела уходить, и всю дорогу щебетала, что Каринка ее лучшая подруга. Я не возражал — пусть дружат.

Вскоре и Катю выписали из больницы. Мы стали встречаться семьями, ходили друг к другу в гости, нас Игнат с Катей стали брать к себе на дачу.

Оля с Катей тоже нашли общий язык, подружились, часто можно было видеть, что оставив нас, они беседуют о чем-то сокровенном, то шепчась, то вдруг задорно рассмеявшись.

Как-то раз, когда мы остались с ночевкой на даче, Игнат не выдержал и вызвал меня на откровенный разговор. Они натопили баню, вначале намыли ребятишек, потом попарились наши женщины, а затем уже пошли мы. Парились мы долго, а потом Игнат предложил выпить после этого святого дела. Мы сели в предбаннике. Я не увлекался, лишь пригубляя спиртное, зато Игнат, как будто хотел набраться. Что вскоре и произошло.

Мы в трусах, благо уже стемнело, вышли к речке, закурили, глядя на безмятежную воду, и Игната прорвало.

— Слушай, Никита. Сколько тебя знаю, нравишься ты мне. Ты настоящий мужик, — он выкинул погасшую папиросу и закурил новую, — А они все лезут, лезут в душу. А ты не лезешь. А я ведь ее люблю!

Я молчал, не зная, что говорить, но в то же время не мешая высказаться.

Он посмотрел мне в лицо и продолжил:

— Знаешь, как надоело, что всем интересно, что у меня дочь такая. А она моя! Моя, понимаешь, и ее я тоже люблю!

Игнат встал, сходил в предбанник и вернулся, держа в руках бутылку с двумя стопками и тарелку с закуской, которые поставил рядом на травку.

Он налил, свою сразу же выпил, даже не притронувшись к закуске.

— Тебе интересно, почему Кариша такая? — он еще раз внимательно взглянув на меня.

Мне показалось, что в глазах Игната и в помине нет хмеля, как и не пил.

— Да не особо, — ответил я и тоже опрокинул в рот стопку, закусывая тонким кусочком сала.

— Вот! Не особо! Я же говорю — настоящий мужик, — он зажег спичку и закурил следующую папиросу, — А я расскажу.

Я тоже закурил.

— Не было никакой командировки. Он живет в рядом, там, — Игнат махнул в сторону райцентра, что был в часе езды от нашего города, — Он работает на совместном предприятии. Нашем с французами. Знает Катю еще с института. У них был роман. Это я Катю обидел, я ушел от нее к другой. А она... Она не смогла устоять. Он ей помог... — Игнат раскашлялся, — И так тоже... Вот и появилась Каринка.

Игнат обернулся к домику, посмотрел на окна, и снова продолжил:

— Её вины нет, так и должно было получиться. Это судьба! А я не смог, бросил эту дуру, которой не я был нужен, а должность в моем отделе. Я не смог! Я вернулся!

Он снова налил по стопкам и, подождав, когда я подниму свою, снова посмотрел мне в глаза абсолютно трезвыми глазами. Хмель его не брал. Мы выпили, он целую, а я снова пригубив — водка не лезла.

— Я бы дорого дал. Пусть то же самое, но при мне, со мной, пусть, только, чтоб я не уходил, — он снова достал папиросу.

— А он звонит, он зовет ее постоянно. Когда я беру трубку, он молчит, бросает трубку, но я-то знаю — это он. Я боюсь, что она уйдет. Понимаешь? А ты ее не вини, она добрая... и честная. А тебе спасибо. Хорошая у вас дочь. Добрая. С Кариной ведь не дружат, а ей так хочется.

Я кивнул головой, допив остаток.

— Ладно, всё, проехали. Спасибо, что выслушал. Теперь ты знаешь, а мне, вроде, и легче, груз снял. А то все некому выплакаться. Пойдем, что ли? — он бросил ...