Романтика похоти. Т.3 гл. 3 ч. 1 — миссис Дейл, мать Гарри (Дочь трахает мать страпоном)

Романтика похоти. Т. 3 гл. 3 ч. 1 — миссис Дейл, мать Гарри

По мере того как мы с Гарри становимся более близкими друзьями и наперсниками по части похоти, я часто сворачиваю тему наших бесед на его мать и кузену (на их постельные отношения). И, в конце концов, говорю ему:

— Из твоего описания следует, что твоя мать склонна хорошенько поебаться и что, если бы у меня когда-либо появилась возможность, я бы смог, ебя её, прикрыть твою атаку на кузену. Надо только заставить её считать, будто она сама завладела моей девственностью.

Идея приходится ему по нраву. Он начинает думать, а почему бы и действительно его мать не могла бы стать желанной для меня женщиной, раз я так настойчив в своих домогательствах; да и возможность овладеть страстно желаемой кузиной также побуждает его без оговорок разделить мои соображения.

— В конце семестра у тебя будет день рождения, и твоя мать не посмеет не взять тебя отсюда домой на целый день. И разве ей будет казаться, что её племянница в большей безопасности, если ты, Гарри, попросишь её позволить тебе привести с собой племянника доктора — меня, разумеется, сообщив ей, что мы стали не просто однокашниками, а очень близкими друзьями.

И не забываю напомнить ему:

— Мне предстоит сыграть роль настоящего простофили, абсолютно непорочного мальчика. Но тебе необходимо озаботиться тем, чтобы в какой-то момент в течение дня поставить меня в такое положение, когда бы твоя мать смогла хоть мельком увидеть мой дрекол, и тогда, если и не немедленно, то в будущем путь к успеху мне будет обеспечен.

Его день рождения выпадает на субботу. Нас только просят по истечении дня, вечером непременно возвратиться.

Соответственно, в этот счастливый день мы после завтрака и заявляемся. Я прежде говорил, что его мать обитает в очень симпатичном коттедже, приблизительно в полтора милях от дома нашего пастора. Встречает она нас весьма доброжелательно: сначала нежно обнимает своего сына, желая ему много счастливых лет жизни и заявляя, что он здорово поправился и т. п., а потом поворачивается ко мне и любезно приветствует меня. Племянница оказывается очаровательной девушкой, с только ещё обещающей расцвести женственностью. Она сильно краснеет, приветствуя своего кузена, и робко делает то же самое мне. Мы проводим эти ранние часы в беседе; у матери довольно много вопросов к сыну, с коим она долго не виделась. У меня таким образом есть время хорошенько рассмотреть её. Она выглядит ладно скроенной женщиной с широкими плечами и бёдрами. Лицо её нельзя признать красивым, но его украшают прелестный овал и по настоящему прекрасные глаза, так что описанию её сына следует отдать должное. В их выражении мне уже чудится много подавленной страсти, и я уже начинаю думать, что она действительно станет лакомым кусочком, если только мне с нею удастся столкнуться в рукопашную.

После ланча мы прогуливаемся в саду. Листья уже опали, но день выдаётся для конца ноября погожим и тёплым. Я говорю молодому Дейлу:

— Держись поближе к матери и не выказывай никакого желания отойти подальше с кузиной. Иначе у меня не будет никакого шанса сыграть мою собственную небольшую игру.

И мы идём все вместе, чего я и желаю, её бдительность усыплена, и она начинает уделять мне больше внимания. Я веду себя бесхитростно, словно совершенно невинный юноша, но в то же самое время, размышляя об её очаровании, позволяю своему дреколу приподняться так, чтобы явить его пропорции под брюками. И очень скоро чувствую, что это не остаётся ею незамеченным и что её внимание концентрируется на мне. Она закидывает меня вопросами, и особенно стремится узнать, существует ли специфическая близость между её сыном и мной. Я играю простака и утверждаю:

— Да, да ещё какая!

Но когда она пыталась узнать, занимаемся ли мы тем, что она действительно подразумевает, я придаю этой близости такой невинный характер, что она убеждается в моём полном невежестве насчёт каких-либо эротических склонностей, и в её манере обращения со мной отчётливо замечается стремление понравиться.

С Гарри мы заранее договорились, что после того, как я адресую ему некое специфически фривольное замечание, он с кузиной при первом же случае оказавшись рядом с кустарником, тут же зайдут за него, а встревоженная мама вынуждена будет поспешить за ними. Наша хитрость удаётся. Она тут же ускоряет шаги и как только сворачивает с дорожки, я вытаскиваю свой инструмент, теперь уже полностью стоящий, и размещаюсь таким образом, чтобы, когда она возвратится, то смогла бы узреть всё, что происходит, тогда как я сделаю вид, будто не замечаю её, целиком занятый пысанием. И надо же: всё получается, как задумано. До меня доносится её голос, обращённый к сыну и племяннице:

— Остановитесь и подождите меня! Я вернусь к Чарльзу.

Мои глаза специально опущены вниз: мол никого не вижу, и всё же сквозь приспущенные веки мне можно разглядеть подол её юбок, когда она появляется на дорожке, а также то, что она внезапно останавливается, должно быть, заметив перед собою мои достоинства. Я же занят тем, что провожу рукой несколько раз назад или вперёд, а закончив пысание, преднамеренно встряхиваю свой дрекол и выставляю на всю его длину. И проходит целая минута или две, прежде чем я приступаю к застёгиванию. И всё это время я могу видеть, что она застыла, как вкопанная, там, где и остановилась. Застегнувшись, я наклоняюсь, якобы для того, чтобы завязать мою обувь, а на деле чтобы дать ей время придти в себя и увериться, что я не видел, как она подошла ко мне. И вот, когда я поднимаюсь, то вижу её рядом с собой, с пылающими щеками и огнём в глазах, что свидетельствует: приманка проглочена. Она берёт меня за руку, и я могу чувствовать, как дрожит её рука.

— Бежим вперёд! Нам надо нагнать сына и племянницу.

Её манера обращения со мной становится необыкновенно покоряющей. Она делает такие замечания, словно думает доказать себе, что я не столь уж невинен, как выгляжу, надеясь, что мои ответы будут соответствовать её ожиданиям. Но не на такого напала! И вскоре я пожинаю плоды, заставив её увериться, что она имеет дело с настоящим девственником. Мы продолжаем прогулку, она явно очень озабочена, время от времени затихая на минуту — другую, а затем, мягко сжимая мою руку, делает какое-нибудь лестное замечание, в котором можно было бы заметить нежность, но я, озабоченный тем, чтобы остаться невинным в её глазах, только благодарю за доброе мнение. В этих случаях её глаза специфически искрятся, а лицо алеет. Через некоторое время её рука оставляет мою и опускается на моё противоположное плечо. Получается нечто вроде полуобъятия, причём оно становится всё более и более тёплым, тогда как её беседа — всё более нежной, а похвалы — всё щедрее:

— Да, вижу, мой сын нашёл действительно очаровательного однокашника!

Тут она останавливается и, наполовину повернувшись ко мне, продолжает:

— Я чувствую, что могла бы полюбить вас, как своего собственного сына!

И немного наклонясь, тянется за поцелуем будто бы материнской привязанности. Я закидываю свои руки вокруг её шеи, и наши губы встречаются в длинном и любящем поцелуе — очень тёплом с её стороны, но сугубо простым, хотя и нежным — с моей.

— О! — говорю я, — как же я счастлив буду называть вас своей мамой! Я буду любить вас, как если бы вы ей и были. Как это мило c вашей стороны позволить мне это! Ведь я почти целый семестр живу отдельно от своей матери. Впервые в жизни! И хотя моя дорогая тётя насколько возможно добра ко мне, тем не менее, я не могу назвать её мамой. Впереди Рождество, мой опекун навряд ли позволит мне поехать домой, но теперь у меня будет дорогая, добрая новая мама, и она сделает меня счастливым.