Сотворила себе кумира

Интересно, с чего лучше всего начать рассказ о несчастной девичьей любви? Как влюбилась? Как страдала? Или с того, чем все это кончилось? Все ясно, как божий день. Влюбилась, как идиотка, потому что не в того и не тогда, когда надо. Страдала, как Иисус Христос. А кончилось это... Нет. Пожалуй, не кончилось. Я подозреваю, что чувство это — никчемная, жалкая, никому не нужная, но, тем не менее, Любовь, — будет преследовать меня всю оставшуюся жизнь.

В начале зимы или в конце осени, как Вам будет угодно, был у меня легкий роман с нашим местным «донжуаном». Наверное, от скуки или же потому, что мы все нуждаемся в том, чтобы нам в глаза говорили приятное. А он, как и полагается «донжуану», говорил. Кричал мне: «Что ты со мной делаешь?! Я тебя теперь никуда не отпущу...» При этом ни разу не пришел ко мне трезвый. При этом его друзья в общаге, куда он водил меня «на экскурсию», бесцеремонно оглядывали меня с ног до головы, подталкивая друг друга локтями и при мне же, но, как им казалось, «завуалированно», сравнивали меня с предыдущими его, «донжуана», жертвами. Зачем я все это терпела? Может, на долю секунды я поверила в его искренность. А вообще-то, мне было интересно, чем все это кончится и кто кого первым бросит.

Все наши «культпоходы» представляли один-единственный — в кинотеатр, на нашем первом свидании. А затем мы все чаще стали бывать по вечерам в «комке», где работал его лучший друг. Окружающие в процессе общения называли его почему-то Дэном, хотя на самом деле звали его даже не Денис, а совсем по-иному. Был Дэн высокий и худой, и в первый раз меня это ужаснуло — и его высота, и его худоба, просто невообразимые. Зеленые глаза в обрамлении длинных пушистых ресниц смотрели дружелюбно, и это придавало мне уверенности. Я по натуре немного авантюристка (читая дальше, вы убедитесь в этом), Дэн же был авантюристом до мозга костей. Он был умен и хитер. Его невозможно было обмануть: слушая вашу ложь, он мог кивать головой, при этом уже зная правду — по вашим же глазам.

Сам он, пользуясь своей неотразимой улыбкой, был способен навешать вам на уши какой угодно сорт лапши. Плюс врожденная галантность при общении с дамами, какой бы окраски, сорта или калибра они ни были. Но это все при общении с людьми вообще, а частности — была у него еще одна черта характера. Для своих истинных друзей он мог расшибиться в лепешку, не жалея ни денег, ни времени, ни сил, и поэтому друзья у него были. И мой «донжуан», который и ввел меня в их круг, относил себя к их числу. Черт! Кажется, уже тогда я начала ему в этом завидовать... Ах, да, чуть не забыла упомянуть! Дэн был женат. Кольца он, правда, не носил, никто из нас ее ни разу не видел — его жену, но чисто теоретически она все же была и имела на него все права.

У меня такое чувство, словно все это происходило очень давно — пять, десять лет назад. Но я чувствую и другое. Стоит теперь прийти зиме, и белому снегу раствориться в синем вечере, как у меня перед глазами встанет груда ящиков с бутылками из-под пива в крошечном, о восьми углах, железном домике с окошком, где то жарко, то холодно адски, но всегда нечем дышать из-за дыма сигарет. Крашен домик красно-коричневым, и на ночь окошко закрывается железными ставнями. А пока открыто, мы (все, кто поместится внутри) сидим на досках и дурим покупателей.

Это просто поразительно, как меняется образ мышления человека, когда он из потребителя превращается в продавца! Мы не вешаем ценники на сигареты, а называем цену, исходя из того, насколько человек трезв и насколько богато он одет. Мы сливаем газировку понемногу из каждой бутылки, очень хитрым способом, не повреждая заметно пробку. Мы вовсю пользуемся «казенными» зажигалками, ну и т. п. А в кассе постоянно нет мелочи, и поэтому очень часто покупателям сдача дается не полностью, но что ж поделать!

Здесь твердой рукой сворачивают головки бутылкам с вином (Дэн ценил только хорошее вино) в честь праздника, или же, напротив, если кому-то плохо, потому что, как я уже писала, Дэн такой человек: пусть лучше он задолжает хозяину палатки, но не откажет другу. А иногда хлопают пробки от шампанского: мы отмечаем первый снег, а потом уже и второй, и третий... И сладкая пена льется на пол, и волнами исходит тепло от обогревателя, и что-то показывает маленький телевизор, хотя его никто не смотрит, и как это здорово — сидеть рядом с Дэном, слышать его смех, изредка касаться его руки, принимая от него вновь наполненный шампанским пластмассовый стаканчик... Вам, возможно, все это покажется более чем прозаическим: сидят в палатке несколько даунов, пьют до щенячьего визга, да еще и ведут нечестную торговлю! Но, ручаюсь вам, тогда мне просто не приходили в голову подобные мысли. Меня захватила сама атмосфера, царящая там: «опасность, риск, смелые мужчины и красивые женщины». Подобную атмосферу умел создать Дэн, и, Боже, какие это были вечера!

Но все это длилось недолго. Я не выдержала и первой бросила своего «донжуана». Для меня это было естественно: так блекло он смотрелся в моих глазах на фоне Дэна, но он — он был ошеломлен! Кажется, я была первая девушка, осмелившаяся сама порвать с ним отношения. В любом случае, я ушла из их компании и осталась одна. Спустя некоторое время мне стало скучно, но, насмотревшись на своего бывшего приятеля, я не торопилась создавать отношения с кем-либо из парней. Я придумала другое. Идеалом в то время для меня, как вы уже догадались, был Дэн. И я решила полюбить этот идеал.

О самом Дэне, как о мужчине, я тогда не думала, да и думать не могла: слово «жена» было для меня границей, которой я даже не ощущала, так далеко от нее была. Но сам образ Дэна, его душа казались мне наиболее подходящими. Сначало это напоминало игру. Кистью своего богатого воображения я приукрасила все существующие достоинства Дэна и пририсовала множество несуществующих. Он стал для меня самым красивым, самым нежным, самым смелым и бесшабашным, словом, — «самым-самым». А затем я постепенно поверила, что все оно так и есть на самом деле. Я добилась, чего хотела, — пожалуй, я бы уже не смогла увлечься другим парнем, потому что была влюблена в Дэна по уши, при этом хладнокровно осознавая, что мне не светит ничего абсолютно.

Все свои стихи я посвящала ему. У него был белый шарф, и поэтому вид белого, медленно падающего снега доводил меня до состояния экстаза. Я купила себе флакон мужской туалетной воды — его запах — и с трепетом вдыхала его перед сном. Таким образом я создала целый культ, а сам Дэн — он стал для меня почти что Богом, сам не шевельнув для этого ни пальцем, забавно, правда? Сталкиваясь с человечекой подлостью, корыстолюбием и предательством, я постоянно думала, что вот Дэн — он никогда бы так не поступил. Так продолжалось всю зиму.

Пришла весна. До сих пор с содроганием вспоминаю слепые, жгучие, солнечные и безысходные дни марта. Кровь моя — эта плазма, застывшая на зиму в устьях заледенелых вен, начала оттаивать и все быстрее бежала по жилам. Тело требовало своего. Но мне нечего было дать ему. Душа любила другую душу, или, вернее, ее иллюзорное подобие — вот и все, чем я обладала. Только тогда, весной, я осознала, насколько бесполезна и разрушительна моя Любовь к Дэну. Что же, я попыталась «вылечиться», забыть его и жить, как все нормальные люди. Но мне это не удалось. Как алкоголик, ежедневно тянущийся к бутылке, я, закрыв глаза, устремлялась к нему, в сладкий плен его неосязаемых рук. Это было неизлечимо. И я сходила с ума. Но даже тогда мне и в голову не пришло явиться к нему «с повинной» и поведать о том, что он, мол, так и так, для меня вроде Боженьки, и пусть теперь как знает, так и выкручивается. Нет, я бы ни за что не пошла к нему (еще натолкнулась бы на жену). Но он пришел сам.

Дэн пришел вечером, меня не было дома, и он минут сорок ждал меня во дворе, в беседке. Увидев его, я опешила: почему он здесь? По всем законам человеческого сосуществования, он не должен был ...

помнить меня, знать мой адрес, желать меня увидеть... А Дэн между тем взял меня за руку и повел («А куда мы идем?» — «Ко мне домой». — «А зачем?» — «Составишь мне компанию»), и мы пришли к нему домой. Вам уже ясно, зачем, да? А мне, ручаюсь, тогда еще ничего не было ясно. Я шла и думала, что это какая-то ошибка, недоразумение, или же Бог — настоящий — услышал мои молитвы; в любом случае, вот я — у него дома, я разговариваю с ним, он рассказывает мне о себе, и больше мне уже ничего не надо, мне и этого хватит, чтобы вспоминать всю оставшуюся жизнь...

Мы пили чай с клубничным вареньем, слушали музыку. Домашняя, уютная обстановка, словно он — мой муж и только что пришел с работы. Это было странно, но это было хорошо. В голове стоял туман. Помню, я подошла к окну, хотя снаружи к стеклу намертво прилипла темнота, и лишь где-то вдали сверкали огни шоссе. Дэн тоже встал — сзади меня, и вдруг, между прочим, положил руки мне на плечи. Это было первое его прикосновение ко мне и, как я была уверена, случайное, чисто «дружеское». Однако по моей спине поползли мурашки.

Я замерла, как ребенок, боявшийся спугнуть бабочку с цветка, и чужим голосом поспешно начала говорить что-то, чтобы он не услышал биение моего сердца. Но Дэн не дослушал меня. Он мягко развернул меня лицом к себе и поцеловал. Когда губы его коснулись моих губ, ноги мои подогнулись, и ему пришлось подхватить меня на руки, иначе я просто упала бы на пол...

Утром, лежа рядом с ним, спящим, я глядела на свет, сочившийся сквозь белые занавески, и пыталась осознать свое Счастье. Оно было слишком легким и слишком огромным, чтобы уместиться в моей груди. Для него была мала даже комната! Весенние золотые лучи прыгали по розовой стене. Они-то, наверное, и разбудили Дэна. И тут произошло что-то страшное. Счастье мое, еще миг назад такое реальное, стало улетучиваться, свертываться, испаряться на моих глазах, и вот — съежилось до размеров самой маленькой точки на потолке. Утренний Дэн отличался от вчерашнего, вечернего Дэна. Мы снова пили чай, но при этом он глядел «сквозь меня», слушал невнимательно, а я, лишенная вечерней косметики и его же поддержки, чувствовала себя ужасно. Но, тем не менее, он проводил меня до дома и обещал зайти еще. О, зачем он это обещал?! Дни потекли снова, но это были другие дни — не отчаянной безысходности, а веры и надежды, да, несмотря ни на что, — веры!"Он придет сегодня вечером или завтра, а уж если не завтра — то послезавтра точно, ведь обещал же!»

И он пришел. Через две недели. С другом. С каким-то незнакомым мне нагловатым парнем, был настолько чужим и холодным, словно старался сделать все, чтобы оттолкнуть меня от себя, а парень, напротив, сразу же стал проявлять ко мне повышенный интерес, с молчаливого согласия Дэна... Все это было омерзительно, я убежала домой. Больше Дэн не приходил. Но я, как ни странно, простила ему это. Для меня даже не возникло этого вопроса — «прощать — не прощать», потому что все поступки Дэна продолжали оставаться для меня правильными, и раз он сделал то, что он сделал, — значит, так надо. Уже тогда я поняла, что смогу простить ему все.

Но меня интересовал один вопрос: почему? Почему он пришел ко мне тогда вечером, ведь общались мы с ним давно, не очень долго, и, тем более, он не мог знать, где я живу. Зачем ему была нужна ночь со мной — именно со мной, и именно одна-единственная ночь? И к чему весь этот глупый фарс после, когда Дэн хотел предстать передо мною в грязи, и ею же вымазать и меня? Откуда все это?

О, я узнала ответ. Когда это нужно, я умею добывать информацию. Все оказалось так просто! Каким-то образом мой экс-приятель, мой покинутый «донжуан» узнал о моей слабости, и эта слабость показалась ему удачей — он жаждал мести. Дэн задолжал ему большую сумму денег. Мой «друг» сказал, что готов простить ему все долги, если тот разыграет маленький спектакль. Дэн с радостью согласился — ему это ничего не стоило...

Как я пережила это? Не знаю. Я не хотела жить — мир для меня стал черно-белым, рамки его сузились до пределов моей комнаты, потому что я не могла никого видеть и не могла никуда выходить. Но и тогда — даже тогда — я ненавидела лютой ненавистью себя, моего «друга», окружающих, высшую силу, которая не вмешалась в происходящее, словом — кого угодно, но не Дэна. Я не могла его ненавидеть. Просто я старалась привыкнуть к мысли, что больше он ко мне не придет, и никак не могла привыкнуть к этому. Однажды я наглоталась таблеток. Меня спас звонок в дверь: уже на немеющих ногах я поплелась открывать — со слабой надеждой, что, может быть, это он... Но это была подруга, которая тут же вызвала «скорую».

Прошло время. Я живу и, как всякая симпатичная девчонка, встречаюсь с парнями, могу даже увлечься кем-то из них. Дэна я не видела очень давно, но, говорят, его посадили в тюрьму за воровство. Когда его выпустят — не знаю. Но знаю другое: если он придет ко мне, я смогу бросить все, чем буду обладать к тому времени, и пойду за ним, потому что Любовь моя — сильнее меня. Других «черных пятен» у меня нет. Вот и вся история.

Без подписи и без надежды на счастье.

этот эротический расказ здесь.

Кстати, как правильно эротический рассказ или еротический расказ?