В память о первом разе aka Девушки о первом сексе

Утро. Я просыпаюсь с поздним зимним рассветом и понимаю, что сегодня тот самый день. Тишина царит в нашей трехкомнатной квартире. Родные и близкие разошлись по работам и институтам. Теперь в доме только я и мама. Я — фрилансер и на службу не спешу, а у мамы первый день отпуска.

Я встаю, и как спал, в одних трусах направляюсь в туалет, отлить по-утреннему. Потом захожу в ванную комнату и тщательно обмываю свой агрегат: он мне сегодня пригодится. По полутемному коридору, я иду к комнате мамы и тихонько открываю дверь.

Она спит, разметавшись на постели. Зябко поджатые ноги чуть разведены и согнуты в коленях так, что под одеялом образуются два холмика. Слезы умиления почти накатываются на мои глаза. Как же я люблю свою маму!

Наша с ней история началась 18 лет назад. В прошлом тысячелетии и даже в другом городе. Мы тогда жили в тоже трехкомнатной квартире, занимающей половину одноэтажного дома. У нас был огороженный двор и небольшой огород, мама очень любила с ним возиться. Угощала нас экологически чистым продуктом.

Мы — это папа, мама, я и мои младшие брат и сестра. Я — первенец, гордость родителей. Шалопай 14-ти лет и круглый — почти — отличник. Родители у меня молодые — отцу 36, маме 34 года. Младшие находятся под моей неусыпной опекой. Мы были очень счастливой семьей.

Это случилось однажды ночью в начале сентября, когда занятия в школе только начались. Стояла не по-осеннему удушливая жара, я спал обнаженным под тонкой простыней, и все равно — в детской было душно, я тревожно ворочался и метался на постели. Мои младшие напротив счастливо сопели в две дырки — сам черт им не брат.

Вдруг со стороны двора, через тонкие стены нашей хибары, я услышал какой-то странный шум. Будто кто-то пытается завести машину. Не может быть! Отец утром уехал на рабочей машине с шофером, нашу оставил во дворе. Он работал в крупной строительной фирме, возможны были внезапные командировки, а таскать собственную тачку по проселочным областным дорогам — увольте... Короче, это могли быть только бандиты-угонщики, а мать-то спит, я лично пожелал ей спокойной ночи.

Тогда я поступил, как полный придурок. Натянул треники прямо на голый зад, выскочил в коридор, и, наскоро обув кроссы, выбежал во двор. И что я, интересно, собирался делать с бандитами: драться, душить голыми руками? Позже до меня дошло, что вызвать милицию было бы умнее...

Как бы то ни было, стоя на крыльце, я увидел, что ворота во двор настежь распахнуты, а в отцовской белой «семерке» сидит какой-то мужик и преспокойно греет двигатель. Я подошел к двери водителя и заорал не своим голосом (басок только-только пробивался):

— А ну выйди из папиной машины!

Мужик повернулся ко мне лицом и понял, что это мой собственный папаша. При свете приборной доски было видно, что он чудовищно пьян. С тех пор, как он стал занимать руководящие посты в фирме, я его таким частенько видел. Даже слишком часто.

На крыльцо вышла мама. В одной ночной рубашке и шлепанцах. Свет, бьющий из коридора, высвечивал ее крепкую ладную фигуру. Она с тревогой спросила меня:

— Ваня, что происходит?

— Папа пьяный и хочет уехать, — как-то жалобно промямлил я.

Мама подошла к машине.

— Саша, не дури, — сказала она отцу, — два часа ночи уже! Оставь машину в покое и иди спать!

Отец только головой помотал. Она попыталась открыть дверь, но он защелкнул замок.

— Немедленно выходи! — почти закричала мама. От волнения ее грудь ходуном ходила.

Вместо этого отец стал сдавать назад, едва не отдавив мне ноги передним колесом. Мама, выскочив на середину двора, попыталась перегородить ему дорогу, но он виртуозно ее объехал и укатил восвояси. Я подошел к маме. Она запирала ворота.

— Пьяный мудак, — пробормотала мама, но в ночной тишине я ее отчетливо услышал. Мне было очень плохо.

Мама повернулась ко мне и увидела в полумраке, что меня всего трясет. Это был отходняк после мощного выброса адреналина. Мама прижала меня к себе, к своему теплому мягкому телу и погладила по голове.

— Сынок, ну что с тобой?

— Мне страшно за папу — он за рулем и совсем пьяный, — законючил я жалобно.

— Не беспокойся, на дорогах ночью спокойно, а если его остановит ГАИ, то он у них переночует.

О третьей возможности — заснуть за рулем и врезаться в столб — она не упомянула, но я хоть чуть-чуть успокоился.

Мы вернулись домой, тщательно заперли двери. Мне очень не хотелось возвращаться в свою кровать, я разнервничался, мне хотелось какого-то тепла, ласки. Кое-как я сумел донести этот посыл до мамы.

— Хорошо, идем к нам в комнату, мы поговорим, и ты успокоишься.

В комнате она легла на широкую двуспальную кровать. Я сел в кресло так, чтобы смотреть маме в лицо. Люстру мы погасили и включили бра на стене. В комнате воцарился полумрак. Мама сегодня тоже укрывалась простынею, но сейчас она была отброшена в сторону, и я мог любоваться полными и ладными мамиными ножками, ее красивыми ухоженными ступнями. Мама была домохозяйка, она умело «вела» наш дом и имела возможность тщательно следить за собой.

Меня по-прежнему знобило. Я мучился от бессонницы, потом испытал нервное потрясение. К тому же середина ночи... Короче, я определенно находился в измененном состоянии сознания. Мама села на кровати, поджав ноги и обхватив колени руками. Подол ее ночнушки опал на кровать, и мне стали видны мамины ляжки почти до самой попы. Трудно было оторвать взгляд от этой «картинки».

— Может, сына, ты мне что-нибудь расскажешь? — спросила мама. — Какую книгу ты сейчас читаешь, какая на этот момент твоя любимая?

Я был запойный книгочей, в семье надо мной посмеивались, но всячески в этом поддерживали. Во-первых, я не шлялся по улицам, и это помогало учебе.

— Мне нравятся книги про Анжелику — маркизу ангелов, — ляпнул я, и меня аж передернуло от приступа страха: еще полгода назад мама запретила мне читать эти книги.

Мама рассмеялась и шутливо погрозила мне пальчиком.

— Ах ты, непослушный мальчишка... И тебе все было понятно? Там ведь много говорится о любви мужчин и женщин...

Я чувствовал, что стремительно падаю в какую-то пропасть. Сердце бухало в груди, ладони и ступни вспотели. Без футболки, в душной жаркой комнате я почувствовал холод, меня знобило.

— Я п-понял потому, что еще читаю Энциклопедию мужчины, к-которую ты подарила отцу на д-день рождения...

Мама несколько мгновений недоуменно хлопала глазами.

— Ну и развитый же у меня малыш, — наконец сказала она, — да что ты дрожишь?... Иди ко мне...

Я сел на кровать рядом с ней. Она прижала меня к себе, крепко обняла в районе груди, и я невольно опустил руки на ее талию, положив ладони на пышные бедра, вытолкнувшие на свет божий троих детей.

— Глупенький, я не буду тебя ругать... Я не давала тебе эти книги, потому что боялась травмировать твою детскую психику...

— Я уже взрослый, мама, — пробурчал я.

Она погладила меня по короткому ежику волос.

— Конечно, взрослый... только маленький взрослый...

Теперь мне стало жарко. Тошнота прошла, и я стал чувствовать, как внизу моего живота поднимается теплая волна. Я хорошо знал, что она предвещает. Мне захотелось быть очень близким маме, быть с ней правдивым до самого конца...

— Мам, — осторожно сказал я, — а можно я тебе открою одну тайну?...

— Конечно, сынок, от мамы ничего нельзя скрывать, иначе я не смогу тебе помогать... А я хочу быть очень заботливой и щедрой мамой... Я ведь очень тебя люблю и твоих брата с сестрой...