Гормональная терапия

Мы с женой в страшном волнении зашли в кабинет.

— Присаживайтесь, — пожилой доктор взглянул на нас поверх очков и указал рукой на стулья вдоль стены.

Я по его глазам пытался понять, насколько все серьезно, а жена спросила сразу:

— Что с нашей дочерью?

— Успокойтесь. Ничего такого, что нельзя было бы вылечить.

— Да не тяните же!, — воскликнула Лариса, нервно заламывая руки.

— У Анастасии очень редкое заболевание. Поэтому диагностика заняла так много времени...

— И стоила таких денег, видимо!, — вставил я, вспомнив, что на это ушли все наши сбережения.

— Ты можешь замолчать?!, — накинулась жена, — При чем тут деньги, если это — наша единственная дочь!!!

Эскулап выдержал паузу и, поняв, что на этом короткая семейная перепалка завершилась, продолжил:

— Я, лично, с подобным сталкиваюсь впервые. И если бы не помощь моего старого приятеля, который сейчас работает в одной из лучших клиник Израиля, не знаю: получилось бы вообще поставить верный диагноз. Так вот... В организме Анастасии не хватает одного гормона. Название у него очень сложное, и ничего вам не скажет. В любом случае — все записано вот здесь, — он показал нам заполненный бланк, лежащий на столе.

— И что делать?, — торопливо выпалила Лариса.

— Восполнить его запасы, но... тут есть одна проблема. Синтез этого гормона чрезвычайно сложен. Этот процесс налажен лишь в одной единственной лаборатории в США и больше нигде в мире. Поэтому и лекарство очень дорогое.

— Сколько?, — обреченно поинтересовался я.

— Блистер на 10 капсул стоит около полутора тысяч. Его хватает на 5 дней. А курс лечения необходимо продолжать... в общем постоянно.

— Это... 50 тысяч рублей в месяц?, — быстро подсчитала жена и облегченно вздохнула, — Думаю, что мы сможем себе это позволить. Мы хорошо зарабатываем, хотя и придется сильно ужаться в расходах.

Доктор почесал нос и виновато ответил:

— Я не сказал? Полторы тысячи долларов.

Лариса уронила голову на колени, а я вслух выматерился. Но потом взял себя в руки.

— В обычный полис, как я думаю, эта болезнь не входит, так?

— Нет.

— Но должны же быть какие-то госпрограммы для такого диагноза?!

— Увы. Этого заболевания даже нет в реестре Минздрава.

— То есть... выхода нет? Потому что мы при всем желании не сможем поднять такие расходы.

— Я это понимаю. Потому и пригласил вас обоих. Выход есть. Но проблема тут очень деликатная.

— Говорите! Мы на все согласны!!! , — оживилась супруга.

— Скажите, у вашей Анастасии есть молодой человек?

— Пока нет... Но какое это имеет значение?

— Прямое. Я сейчас буду говорить очень неприятные для вашего уха вещи. Они могут даже показаться вам дикими. Но прошу понять меня правильно.

— Мы слушаем.

— Дело в том, что этот гормон содержится в некоторых физиологических жидкостях любого человека. В незначительных количествах он есть в моче. Но наибольшая его концентрация — в мужском эякуляте.

— Это в сперме что ли?, — уточнила жена.

— Именно. Поэтому я и спросил про молодого человека. Если бы у Анастасии была возможность делать ему минет 2—3 раза в день, она смогла бы получать этот гормон в необходимом для совершенно нормальной жизни количестве.

— А почему обязательно минет?, — покраснев поинтересовалась супруга, — Разве нельзя... ну в стаканчик там или еще как?

— В том-то и дело! Гормон в семени очень нестойкий. От соприкосновения с кислородом он распадается за считанные секунды. И сохранить его в изначальном виде любым другим способом, увы, невозможно. В той лаборатории, про которую я говорил, материал у доноров берут в специальной стерильной камере, наполненной инертным газом. А перед сдачей, кроме того, доноры проходят очень сложную процедуру: чтобы ни на руках, ни на теле, ни на пенисе, ни даже внутри мочевыводящего канала пениса не было никаких посторонних примесей. Потому и цена столь высокая.

— А моча?, — спросил я, — Там он тоже нестойкий?

— В урине его слишком мало. Придется выпивать не менее 10 литров в день. А это, согласитесь, практически неосуществимо. К тому же повлечет за собой другие, не менее серьезные, проблемы со здоровьем. Соляной раствор — сами понимаете. Начнут образовываться камни в почках и так далее...

— Черт! Ну где мы выкопаем этого бойфренда?! Не на панель же ей идти ради лекарства?!

— Я не знаю. Но решать проблему вам нужно очень быстро. Сейчас я ввел Анастасии поддерживающий курс других лекарств, но их действие закончится максимум через неделю. Потом они уже не помогут, и начнется ухудшение состояния.

* * *

Из клиники мы уходили в совершенно подавленном состоянии. Позже, дома, жена впала в состояние полного отчаяния. Она рыдала и колотила подушку минут 40, а затем вдруг умолкла и подняла на меня зареванное лицо:

— Леш... А если ты?

— Что я?

— Станешь донором? На первое время? Пока у нее кто-нибудь не появится?

— С ума сошла? Она моя дочь!

— И что? Есть такие вещи, на которые ты не готов ради дочери?!

— Нет, но... как ты себе это представляешь?

— Настю я беру на себя. Главное — ты согласен?

— А у меня есть выбор?

— Вообще-то нет, Леш, и ты это знаешь не хуже меня.

— Нет, погоди... Но я не смогу! А если я тебе в рот кончу, а ты потом ей сплюнешь?

— Ты забыл? Доктор сказал, кончать нужно в горло и сразу сглатывать. Во рту, потому что, тоже кислород. Я не успею до нее ничего донести за 2 секунды. Гормон распадется.

Идея жены, конечно, была совершенно безумной. Но, как ни крути, она была права. Оставалось только уговорить дочку. Добившись от меня подтверждения согласия, Лариса сразу пошла к Насте. Не знаю, как она ее убеждала, но заняло это часа полтора. Все это время я лежал в своей кровати и с замиранием сердца ждал результатов. Наконец, тихая, как тень и с порозовевшим от смущения лицом, в спальню вошла Настя.

— Дочка?, — только и смог выдавить из себя я

— Не надо ничего говорить, пап... Мама мне все объяснила. Я готова.

Она подошла ближе и присела на краешек кровати.

— Ты... когда-нибудь делала это раньше?

— Один раз, — покраснев еще сильнее ответила она и тут же поспешно добавила, — Но не до конца. Просто... языком немного, ну и... внутрь чуть-чуть.

— Думаю, мы справимся. Ты же понимаешь, зачем...

— Пап! Не надо! Я правда все понимаю. И понимаю, как тебе нелегко. Так что давай лучше начнем.

— Да уж... нелегко. Думаю, что и тебе совсем не просто.

— Папа!!! , — с упреком крикнула она.

— Все, все. Молчу. Ну-у... , — я трясущимися руками спустил трусы до колен, — Вот, собственно...

— Только ты закрой глаза, ладно?

— Конечно, Насть.

Я смежил веки и попытался расслабиться. Сначала моих бедер коснулись волосы дочери, а затем ее губы обхватили головку моего члена. Но случилось непредвиденное. Видимо стресс, перенесенный мною из-за всей этой ситуевины, сыграл злую шутку. Мой инструмент никак не хотел оживать. Я чувствовал, как старается дочка, как она всасывает его в себя на всю длину, но делу это не помогало. Член оставался вялым.

— Прости!, — не выдержал я и открыл глаза, — Но я не могу! Ничего не выйдет. Он не встанет.

Дочка оторвалась от своего занятия, подняла голову и посмотрела на меня. Причем во взгляде ее явно чувствовалась благодарность.

— Пап, не расстраивайся. Я даже рада, что так вышло. Было бы по-другому, я начала бы всякое себе придумывать... А так я вижу, что ты не хочешь этого и делаешь только из необходимости, чтобы мне помочь.

— Но помочь-то не могу!!!

— Может... маму позвать?

Лариса, судя по всему, подслушивала под дверью. Потому что едва Настя ее упомянула, как она тут же вошла в комнату. Сразу оценила обстановку и тяжко вздохнула.

— Ох, горя вы мои луковые. Ничего без меня не можете. Отвернись дочка!

Настя послушно ...