Лютые земли Джакии. Часть 1

Warning: оно длинное (это — часть 1), не без трэша и не только про секс.

__________________

Маира была дочерью дарингийского царя, и знойным золотом струились по плечам её длинные тяжёлые волосы. Перламутровые браслеты звенели на запястьях царевны, и лёгкие цветные ткани укутывали её гибкое детское тело. Июльское небо плескалось и пенилось в её зорких подвижных глазах.

Отцу Маиры повиновались обширные и благодатные земли, простирающиеся от горизонта, млеющего в невесомой дымке, до Чёрной Стены — каменного обрыва высотой в несколько десятков метров, которым заканчивалось лоскутное одеяло плодородных дарингийских полей. Царский дворец стоял всего в паре миль от Чёрной Стены, за которой начинались уже совсем иные земли — дикие и девственные. На широких луговых просторах там колыхалась жёлтая некошеная трава, а за лугами текли три бурные реки. У самого горизонта виднелась узкая чёрная полоска дальнего леса.

Отец иногда водил Маиру к обрыву и там говорил с ней. Он рассказывал дочери:

— Под Чёрной Стеной, внизу — лютые земли Джакии. Говорят, что реки там несут золотой песок, и что есть золотые жилы под мрачными сводами лесов. Многие ходили туда за этим золотом, но почти никто не вернулся. Травы остры, как лезвия, а реки за травами яростны и глубоки. За реками же растут чёрные рощи, и в них обитают звери столь ужасного облика, что в знойный полдень холодно сердцу думать о них. Мало ли тебе золота во дворце, моя Маира? Не ходи, никогда не ходи в лютые земли Джакии!

Маире хватало золота во дворце, да и не настолько она любила золото, чтоб идти за ним в лютые земли. Но ей нравилось стоять у края обрыва и смотреть, как лучи заходящего солнца будто бы окропляют кровью жёсткие луга, и бурные реки, и там, за ними, загадочные чёрные рощи.

— А Джакия — царица тех земель? — спросила однажды Маира у отца. — Почему она ни разу не была у нас во дворце?

— Нет, — объяснил царь дочери, — Джакия не царица, а богиня тех земель. И она не ходит в гости к царям, как не ходит в гости и к самым нищим подданным этих царей. Какое ей дело до смертных! Люди приходят и уходят — и цари, и нищие — а она, Джакия, остаётся и пребудет вечно.

— А ты видел когда-нибудь Джакию, отец?

Мимолётная тоска отразилась в глубоких и мудрых глазах дарингийского царя, и он ответил Маире:

— Нет, дочка, я не видел Джакию.

Когда эти слова были произнесены, смутная грусть отца юркой птицей колибри перелетела к дочери и поселилась в её сердце, угнездилась там и стала расти, питаемая детским любопытством. Всё чаще и сильнее тянуло Маиру к краю обрыва, всё дольше проводила она там, вглядываясь в горячую дымку лютых земель. Каждую ночь ей снилось, что она находит тайную тропку и спускается с обрыва вниз. Во всех этих снах она шла бесконечно сквозь жёлтые луга и просыпалась, не дойдя даже до первой из бурных рек.

«Джакия зовёт меня», — думала Маира, — «Джакия хочет, чтобы я пришла к ней». И в один прекрасный день девочка не смогла более противиться этому зову. Рано утром она ускользнула от своих воспитателей, пробралась на кухню, где набрала лепёшек и яблок, и с этой нетяжёлой ношей пришла, неуловимая, к обрыву. Тропинка из её снов немедленно открылась ей. Эта тайная тропинка была надёжно защищена кустами от нескромных глаз и незваных стоп, но перед Маирой кусты расступились, пропуская её вниз. Цепляясь руками за корни и траву, Маиру спустилась по узкой и крутой каменной лестнице, и волнующееся море жёлтой травы раскинулось перед ней.

— Будьте добры ко мне, прекрасные травы! — попросила Маира и шагнула вперёд.

Но травы не услышали её просьбу — или, услышав, не выполнили. Каждая былинка норовила обжечь, ужалить, оцарапать, порезать. Уже на третьем десятке шагов Маире стало тяжёло сдерживать слёзы, но она сжимала зубы и шла вперёд. Лёгкие туфельки из гибкой кожи, в которых так привольно было бегать по лугам Даринго, скверно защищали от жестоких трав беспощадной Джакии, и скоро тонкие струйки крови побежали по лодыжкам царевны, стекая в сухую песчаную почву и питая её. Травы изорвали в клочья цветную невесомую ткань, и их острые когти проникали Маире между ног — ниже пояса не было на её теле ни одного потаённого местечка, которому удалось бы спастись от болезненных укусов. В очередной раз споткнувшись, Маира поглядела вниз и заорала, увидев, обо что она споткнулась. Выбеленный солнцем и ветром человеческий скелет лежал у её ног, и трава пробивалась сквозь его грудную клетку. «Вот, наверно, один из тех искателей золота, о которых говорил отец», — подумала Маира и, отвернувшись, двинулась дальше. Её трясло от ужаса и боли, а жёлтые лезвия продолжали иссекать её беззащитную кожу. «Как и во сне, я не дойду до реки. Только прежде все прогулки заканчивались пробуждением, а эта закончится смертью» — так говорила себе Маира, и мысль о смерти уже не казалась ей слишком грустной. В конце концов, мёртвым не бывает больно.

Впрочем, через несколько сотен мучительных шагов Маира с удивлением заметила, что боль и так стала ослабевать. Травяные лезвия перестали добавлять новые порезы к уже имеющимся — а вскоре и вовсе их касания стали ласковыми, как касания материнских рук. Жёлтые травы врачевали раны, ими самими же нанесённые. Ни один дарингийский лекарь не мог заставить царапину на глазах затянуться свежей кожей, но меж тем именно это происходило с истерзанным телом Маиры, хромающей вдаль к горизонту по бескрайним лугам.

— Спасибо, прекрасные травы! — воскликнула Маира, осознав происходящее с ней. В её детской душе не было обиды за перенесённую боль. И, вняв её благодарному голосу, травы зашуршали мелодично и тепло, принимая Маиру в свой мир. Шаги её тут же сделались лёгкими, как прыжки луговой кобылки — это шуршащие травы несли странницу вперёд, и солнце было ещё высоко, когда Маира достигла первой из рек.

Счастливая и утомлённая, царевна упала навзничь и какое-то время лежала так, пропуская мелкий прибрежный песок сквозь пальцы. Ей, действительно, чудились золотистые искорки в этом песке, но даже если они и взаправду были там — в них не было особой важности. Маира шла не за золотом, а на зов Джакии, и первое препятствие на её пути — жёсткие травы — было пройдено. Впереди была река. Вблизи она была куда шире, чем казалась издалека с края Чёрной Стены — зато не выглядила такой уж бурной. Её плавные волны перекатывались у ног Маиры, бесконечно крутя точёную речную гальку, и их мерный плеск сливался в какую-то нежную тягучую мелодию. Приободрённая этим речным пением, Маира вступила в воду.

Вода не была ни слишком тепла, ни слишком холодна. С лёгкостью Маира зашла в реку по грудь и тут краем глаза увидела что-то огромное и белое. Повернувшись, она поняла немедленно, что река лишь притворялась тихой и плавной, заманивая доверчивую путницу поближе к своей середине — а теперь, невесть откуда взявшись, громадный пенящийся вал нёсся на неё с невероятной скоростью, выбрасывая вверх жёсткие водные струи подобно нечеловеческим скрюченным пальцам. «Не надо!» — закричала Маира в смятении, но вал ничуть не замедлился, приближаясь с рёвом и грохотом. «Нет! Нет, неее... « — и, обрывая этот отчаянный вопль, вал обрушился на дарингийскую царевну, погребая её под собой. Маире раньше казалось, что только о твёрдый предмет можно как следует ушибиться — но ничто в мире не ударяло её ещё с такой силой, как эта тяжёлая стена враждебной речной воды. Удар вышиб из её легких воздух, замещая его словно бы жидким страданием, и жестокая сила потащила Маиру куда-то вниз. Несмотря на острую резь в глазах, она пыталась держать их открытыми и видела, как солнце остаётся далеко вверху за мутным качающимся маревом; заорав, она видела, как сквозь это марево её крик уплывает вверх вереницей белых пузырей. Маира, конечно, была уверена в тот момент, что умрёт, и эта уверенность была не тем тоскливым смирением в лугах, а паникой, чёрной паникой, захлёстывающей всё детское существо и рвущейся к солнцу в пузырящемся крике. «Воздуха!» — ...