Госпиталь. Часть 3: Взорванная Вселенная

Ее халатик, в который она утром втиснулась с таким трудом, не выдержал такой чести, и при падении разошёлся по швам, оголяя ее перед всеми, выставляя на публичное зрелище матовый бархат ее животика, так не кстати сейчас манящую окружность ее сомкнутых бедер, демонстрируя тугое тиснение кружев ее рубинового цветах трусиков. Трусиков которые сейчас уже не скрывали, а кричали о заветном лоне ее тела, кричащим цветом алой крови зазывающих на пир сладострастия, пир плодородия все живое способное дышать, бежать, летать, любить. Зазывающих испить греха из чаши ее любовного нектара. Как королевский глашатай зовет в королевский замок, где каждый: высокий или низкий, благородный или простолюдин, богатый или нищий, каждый сможет испить любовь их королевы. И королева не сможет отказать никому.Прикосновение Дэниелья сработало как заряд дефибриллятора, приводящий ее на короткое время в чувство. Она судорожно отпрянула к стене, заслоняя от грязных рук свою выпрыгнувшую из лифчика грудь. Ее челюсти были сведены с такой силой, словно пытались перекусить гранит. Дэниель навалился на нее всем весом, в зародыше придушив всякую надежду на сопротивление. Она почувствовала чужие пальцы на своей талии и тошнотворный, зловонный комок подкатил к ее горлу парализуя дыхание. Грубыми движениями чужие руки дернули за конвульсивно сжатые бедра, насильно раздвигая их в разные стороны. Она не чувствовала боли, один только страх и... какое-то поганое тупое чувство, что наверно чувствует скот когда его ведут на убой. Безысходность, безнадежность, брезгливость и мерзость... Донна пыталась сопротивляться, но не продержалась и секунды, как ее киску будто котенка за шиворот вытащили наружу, на всеобщее обозрение. Кровь хлынула к ее голове, она задрожала, затряслась, губы ее замерли в беззвучном крике. Трусики рывками стащили с ее талии прочь, ее последняя преграда была потеряна и растоптана в грязи больничной палаты. Живот ее превратился в кремень, глаза остекленели в ожидании неминуемого.

Трещащий прерывистый звук и истошный крик последовали друг за другом в линейной последовательности. Донна стеклянным взором увидала перед собою расплывающийся силуэт сестры Клэр, с электрошокером в ладони. Она бросилась к ней тормоша за плечи и пытаясь вывести из тупого оцепенения. Клэр наспех натянула на ее плечи свой халатик. Она кажется даже попыталась натянуть сорванные с нее трусики, но побывав на полу они были на вид не лучше чем половая тряпка: грязные и местами запачканные пятнами крови. Так не решив, что ей с ними делать, сестра Клэр замерла, вертя их в руках и стыдливо отводя глаза от оголенной начальницы. Донну словно переключили щелкнув невидимым переключателем в ее голове. Она поняла, что ее раздели среди бела дня, и она голышом стояла на коленях на линолеуме грязной палаты.

Рука сама заскользила вверх пытаясь закрыть грудь от чужих, безжалостных, колющих взглядов. Взглядов что скользили по ее телу, будто змеи проникая в самые укромные местечки. Взглядов, что безжалостно кусали подобно острым копьям, взглядов, что хлестали, по ее голому телу оставляя после себя боль и рваные раны. Она согнулась пополам закрывая коленями свой лобок и теряя ориентацию медленно завалилась на бок упав на грязный пол. «Неее-т... нееее — т... нееет...», — всхлипывала она корчась на полу, — «неее-т!». Грудь вздымалась рыдая, как одинокая шхуна в жестокий шторм, слезы лились ручьем сквозь пальцы, она сжалась в комок, стремясь превратиться в точку, исчезнуть навсегда, навечно. «Все, хорошо, уже все хорошо, мисс Моргенштерн», — повторяла Клэр обнимая ее. Импульсивно, Донна пыталась еще вырваться, но ее движения сейчас скорее напоминали попытки безрукого и безногого вырваться из силков. Надломленных сил хватило лишь на пару слабых толчков, и в конце-концов она разрыдалась на груди сестры, всхлипывая и размазывая остатки туши по белой ткани халата. «Все хорошо, уже все хорошо», — — без конца повторяла Клэр.

Резкий, режущий слух свист чайника и последующее бульканье разливаемого чая, прошли в звенящей тишине ординаторской комнаты. Шок сменился апатией, и Донна смотрела в пустоту с таким взглядом, что могла вызвать зависть у собственных пациентов.

— Вот, — положила Клэр на стол шокер,

— Без этих штук, мы здесь никуда не ходим, — пояснила она,

— Когда увольнялся последний мед-брат, он отдал нам несколько таких штук и запретил нам ходить здесь без них. Без них, мы бы с сестрой Мари здесь бы долго не продержались.

Донна механическим движениями взяла шокер и с индифферентным видом подержала его руке, затем положила обратно.

— Нет! нет! Берите! Это ваше! — воспротивилась этому Клэр,

— И никуда без этой штуки не ходите, — напутствующим тоном закончила она.

Звук льющийся воды сплелись с каплями разлетающихся брызг. Сестра Клэр ловко снуя в небольшом помещении заварила чай, и поставив чайник на плитку, включила негромко радио. Из приемника полилась тягучая, как жевательная резинка, испанская песенка:

симпреме-де-кар"а,

ла-вуз-вуве-дель-мар,

вольвер-а-рэпир-айр, ла-лувье-а-кока"йя,

супресто, к"уерпо-м"охара,

ла-флёр-кокрете-ми...

со мной останется навсегда,

нежный шум моря,

снова буду дышать дождем, который упадет

на это тело, и увлажнит

цветок, который разрастается во мне..

Прислушиваясь к мелодии, Дона думала о своем. У нее из головы не выходил ее сегодняшний позор, когда она чуть было не стала жертвой публичного изнасилования. А что было бы, если бы Дэниель набросился не на нее, а на сестру Клер, что бы делала она? Ведь у Донны и шокера тогда не было с собой. Тогда бы она смотрела как ее насилуют? Помещение ординаторской было не большим, но уютными чистым. Сестра Клэр хлопотала вокруг нее, как радушная хозяйка. Она отпускала глаза и стремилась исполнить тотчас ее каждое ее желание. Из под рукавов халата выглядывали ухоженные, словно выточенные из мрамора тоненькие ручки. Она была еще почти девочкой. В комнате витал тонкий приятный запах ее косметики, такой завораживающий, волнующий. Дона не могла забыть тот огромный дрын, что болтался между ног у Дэниеля, увешанный двумя шарами яиц. Что было бы, он набросился на Клер? А если она еще девственница? Он бы сорвал с нее одежду... схватил бы волосы... Донна туманным взором посмотрела на ротик юной девушки... Он бы запихнул ей в рот свой грязный член, и она бы водила ротиком туда-сюда, пока член не извергнет на нее галон слизкой мутной спермы, а она будет глотать ее, слизывать со члена...

Донна очнулась от наваждения и ей стало стыдно, за свои мысли. Это... это было не то чего она хотела, в смысле не хотела по настоящему. Она не... Просто этот запах, он ее наверное возбуждал, и голову лезла разная чушь. За окном полил дождь, день подошел к концу, идти в свой пустой холодный дом ей не хотелось. Здесь же было уютно, мягкий свет ламп, аромат чая в воздухе, тесная компания... Да, конечно, это было не правильно, но в этом месте их никто не осудит. Нет! она не была лесбиянкой! Просто не видела в этом ничего плохого. Это же не преступление? Грех может быть, но не преступление.

— Мэм, а у вас есть дети?

— Что? — очнулась Донна от своих мыслей.

— Просто, вы у меня тогда спрашивали, есть ли у меня дети, и я подумала возможно они есть у Вас, — скороговоркой и потупившись переспросила Клэр.

Донна, приподнялась на кушетке, и посмотрев на подол халатика, что наспех натянула на нее Клэр, взяла чай,...