История для девочек. Секс истории

1.

Однажды утром, когда в салоне «BeautyBoom» еще не было посетителей, раскрылись двери, и вместо обычных длинноногих герлс туда вошли двое — растерянный мужчина и девочка лет десяти, черноглазая и хмурая, будто ей предстоял бой не на жизнь, а на смерть.

— Привет! — сказал ей чернокожий парикмахер. — С чем пожаловали, леди?

— Аааа... Ээээ... — одновременно замычали мужчина с девочкой, и потом так же одновременно заговорили:

— Представляете, она хочет...

— Сделайте мне...

— Да не перебивай ты!..

— По очереди! — строго сказал парикмахер и подмигнул девочке.

— А вы сможете сделать мне вот такую прическу, да? — крикнула она, сунув парикмахеру куклу с разноцветными локонами — желтыми, красными, синими, зелеными. — Ведь сможете, да?

— Говорю тебе: детям такого не делают, — сказал мужчина (видно, это был ее папа). — Вот мы и зашли, чтобы мастер тебе сам сказал, раз ты мне не веришь.

Он выразительно посмотрел на парикмахера.

— У меня день рождения! — заявила девочка, упрямо сдвинув брови. — И раз мне подарили эту куклу Дороти, я хочу, чтобы у меня была такая же прическа!

— Почему ты думаешь, что одно следует из дру... — начал было папа и осекся, глядя на парикмахера.

Тот молчал. Потом сказал:

— Ну, раз день рождения... Ты уверена, что хочешь этого?

— Даааа! — запищала девочка.

— Как тебя зовут-то?

— Рэй.

— Рэй? Радуга... * Значит, это судьба. Извините, — сказал парикмахер папе. — Наверно, вы сделали ошибку, что зашли сюда. Теперь уже поздно. Садись, — он усадил пищащую Рэй в кресло.

________________

*Рэй — сокращенно от Рэйчел. От этого имени можно образовать слово rainbow — радуга (прим. авт.)

— Но это... это же очень дорого, Рэй! — не унимался папа. — У меня нет столько денег!

— Это будет мой подарок, — сказал парикмахер. — Вы заплатите только за краски... хотя и это тоже будет мой подарок. Вы ни за что не заплатите. Я хозяин этого салона. Садись, Рэй...

Через полчаса ее волосы сверкали всеми цветами радуги, кричащими, как у тропических птиц или рыб. Папа закатывал глаза, а Рэй сияла ярче солнца в окне.

— Теперь тебе будет нелегко, — сказал ей парикмахер. — Ярким всегда нелегко.

— Та!... Все просто офигеют! — смеялась Рэй. — Спасибище вам вот такенное!

И она прижалась к нему, как к родному. Папа ревниво сморщился.

— На здоровье. Если что — приходи.

Она сверкнула самой яркой из своих улыбок и вылетела на улицу. За ней вышел бедный папа. Парикмахер долго смотрел им вслед.

2.

Через месяц с лишним Рэй снова была у него — без улыбок, с отросшими корнями и блеклыми, как у старой куклы, цветными прядями.

— А можно это смыть? — спросила она.

— Привет, Рэй! Рад тебя видеть, — сказал парикмахер. В салоне было много народу, играла громкая музыка, и ему приходилось почти кричать. — Пришла подкраситься?

— Ну... эээ...

— Давай рассказывай, что и как у тебя. Как народ реагирует?

Рэй смотрела на него, сжав губы. В динамиках надрывалась Шакира.

— Так, а пойдем-ка лучше вооон туда. А то здесь шумновато, — парикмахер провел ее в соседнюю комнату и прикрыл дверь. Сразу стало тише.

— Ой. А что это здесь?

— VIP-зал. Для важных персон, вроде тебя. Так что, Рэй-Радуга? Красимся?

— Я не знаю... Меня все достали. Все меня гнобят — девчонки, пацаны, училки... Я так больше не могу.

— Говорил я тебе, что это трудно, а ты не верила. Понимаешь, Рэй...

— Что еще?

— Если ты покажешь, что пошла на поводу — тебя не перестанут гнобить. Будет только хуже.

— И что мне теперь делать?

— А вот если ты будешь гнуть свою линию — может, ты и победишь. Хотя не факт.

Рэй молчала, глядя прямо перед собой. Потом стала рассказывать, чем дальше, тем больше сбиваясь на всхлипывания; потом ревела; потом слезы кончились, а слова еще нет, и она громоздила обиду за обидой перед парикмахером, молча слушавшим ее, пока, наконец, не закончились уже и слова, и переживания, и она растеклась обиженной лужей по креслу...

Через полчаса Рэй вышла из салона с лицом, красным от слез, и с сжатыми губами. Ее волосы снова сияли всеми красками джунглей — от кончиков до корней.

3.

Она ходила к мистеру Бумслэйву (так звали хозяина) каждый месяц. Тот красил ее, лечил шевелюру, уставшую от краски, и раз в 3 месяца отстригал от нее 10 отросших см. Рэй болтала с ним, как с подружкой, и папа, который иногда приходил с ней, делал Рэй замечания, что так со взрослыми нельзя.

Прошел год. Потом другой, третий...

Потом Рэй не было целых три месяца. Мистер Бумслэйв знал, почему это, но все равно ждал ее. И она пришла к нему — бледная, повзрослевшая сразу лет на пять, с темной головой и выцветшими локонами.

— Я не приходила, — сказала она, — потому что...

— Да, Рэй, я знаю. Я читал, — ответил мистер Бумслэйв. — Знаю, что слова тут лишние, но... мне очень жаль. Правда.

— Мама ненавидит меня. Говорит, если бы я сразу папу спасла, а не каких-то там девчонок...

— Она просто очень огорчена. Ты герой, Рэй. Ты спасла целых шесть жизней. Сам президент Соединенных Штатов вручил тебе медаль...

— Папа ушел в бар. Я не знала, где этот бар. Когда корабль тонул, там вообще все перемешалось. Он бы и сам спасся, если б мог бы. Он плавает... плавал не хуже меня. Я ненавижу этих девчонок, которых спасла. Мама ненавидит меня, а я их. И себя тоже...

Рада не плакала, и мистер Бумслэйв не утешал ее.

— Будем краситься, как обычно? — спросил он. — Извини, что спрашиваю, но я парикмахер и всегда думаю о своем. Дурацкая привычка...

— Не знаю. Может, остричь все нафиг?

— Зачем, Рэй? У тебя же такие волосы...

— А... Мне все равно. Мне хочется, чтобы было хуже. И... как я буду щас ходить такая цветастая? Что мама подумает?

— Не знаю, что подумает мама, — сказал мистер Бумслэйв. — Знаю только, что ты не сделала ничего плохого, а наоборот, сделала очень-очень хорошее. Такое, что большинство людей за всю свою жизнь не делает. Поэтому ты достойна быть такой, какой хочешь быть сама. Хочешь подстричься — я тебя подстригу... но только, если ты сама этого хочешь.

Рэй долго думала, глядя в зеркало.

Через полчаса она вышла с шевелюрой, укороченной на обычные 10 см. Та снова сияла всеми красками джунглей — еще ярче, чем раньше, потому что поздняя осень оттеняла ее своей серостью.

С тех пор Рэй снова ходила к мистеру Бумслэйву — вначале каждый месяц, потом все чаще и чаще. Мистер Бумслэйв видел, как почтительно говорили с ней девчонки, иногда сопровождавшие Рэй.

— Представляете? Теперь у нас в школе эпидемия: все красятся в синий, зеленый и все такое. Училки все были в шоке, а потом миссис Грэхем сама пришла оранжевая! Но разноцветные только у меня.

— Раньше тебя травили, — говорил ей мистер Бумслэйв, — теперь тебе подражают. Ты победила, Рэй.

Чем дальше, тем больше их разговоры требовали уединения. Мистер Бумслэйв узнавал о новых мальчиках Рэй раньше самих мальчиков, а когда один из них возжелал секса — популярно объяснил Рэй, почему этого не стоит делать, и нетерпеливый избранник получил от ворот поворот. Мистер Бумслэйв уже называл мысленно VIP-зал «исповедальней», а себя — «падре Бумом».

— Я только с вами могу так побеседовать, — говорила Рэй. — Иногда мне кажется, что вы теперь как мой папа, хоть так нельзя говорить...

4.

Так прошло еще несколько лет. Как-то само собой, незаметно получилось так, что Рэй уже заканчивает младший колледж, и они с мистером Бумслэйвом обсуждают ее образ для выпускной вечеринки . Рэй ужасно хотела обрезать волосы, и мистер Бумслэйв скрепя сердце превратил ее в озорного мальчишку с разноцветными перьями, торчащими из головы во все стороны. Радужноволосую куклу Дороти она все время ...