Нравы дворянского сословия кн.2 ч.3 (эроповесть)

Перескакивая через дождевые лужи, Григорий шёл домой, стараясь не забрызгать брюки, отглаженные ещё утром Амалией Генриховной. Утром, вставая с постели, Гришка вспомнил, что было уже за́полночь, когда он уходил от Амалии. По уговору с матерью, сын обещал завершать свои визиты к гувернантке до полуночи, чтобы Амалии хватало времени выспаться за ночь. Да и визиты к ней в ночные часы не должны быть чаще двух раз в неделю. Взглянув на часы, он не спеша стал одеваться. Жозефина Карловна ещё не вернулась из своего заведения. Из кухни доносилось бренчание тарелок и позвякивание чашек. Амалия готовила завтрак, чтобы вовремя отправить Гришку на учёбу, когда дверь спальни хозяйского сына тихо скрипнула и на кухню, сладко потягиваясь, заявился ночной любовник. Проходя мимо Амалии Генриховны, он коротко поздоровался с ней и, обняв женщину за талию, мягко поцеловал в щёку.

– Доброе утро, Аля.

– Guten Tag, Гриша. Умывайся и садись завтракать. Будешь чай или кофе? Видать не выспался, проказник? – Стараясь не встречаться глазами с Григорием, спросила Амалия, снимая со своей груди его ладони.

– Кофе себе завари, тебе нужнее, я своё на занятиях досплю.

– Тебе бы, Гришенька, не задерживаться у меня допоздна. Меin lieb, рано для тебя так подолгу с женщинами. И Джу просила не задерживать тебя...

– Ядрёна вошь! Это кто ещё? – возмутился Гришка, в недоумении глядя на Амалию.

– Твоя матушка, Гриша. А Джу, так её в молодости звали. Она сама нам имена сменила, но для тебя она всё равно остаётся матерью.

– И на том спасибо, что не Джуди, – усмехнулся он, целуя Амалию в шею.

– Ты уж, lieber Freund, не приходи сегодня ко мне, Джу нынче дома ночует. Не могу я при ней с тобой. На крайний случай порадуй мать, ей это тоже необходимо. А я к сестре повидаться схожу, давно у них не была.

– Далеко живут?

– Трамваем не больше получа́са. У ней drei Kinder und kein Geld. Муж много пил и умер. Оставил семью без средств. Я помогаю им как могу. Старший заканчивает гимназию, младшие пока дома сидят. Зинуша их немецкому учит. Вырастут, может, в Германию уедут. Там родственники нашего покойного отца.

– Ты с ними тоже уедешь? – озадаченно спросил Гришка, глядя на Амалию.

– Куда мне в Германию. Гувернантка там не профессия. Я по-русски чище говорю, чем по-немецки.

– И то дело, – удовлетворённо одобрил Григорий рассуждение Амалии.

– А как Агаша подрастёт, место себе буду искать, – продолжала она, – в ки́рху пойду, там помогут с работой.

– Куда ты пойдёшь, чудачка? Мать тебя не отпустит. И я не позволю. Ты нас с Агашкой, как родных вырастила.

Амалия Генриховна, глазами полными слёз, посмотрела на Гришку и растроганно прижалась к его груди.

– Меin lieber junge, – всхлипнула она, du bist ein sehr freundlicher junge!

– Скажешь тоже, Аля, «очень добрые мальчики» к мамкам в постель не лезут, но меньше их не любят, и даже больше. Иду умываться и садимся за стол.

Допивая чай, Гришка напрямик спросил у Амалии.

– Аля, у тебя до меня много было мужчин?

– После отца ни одного. Meine arme Mutti очень сильно болела, перед смертью сама меня попросила ему не отказывать в постели, чтобы не ходил к чужим женщинам. Отец был моложе мамы, ему была нужна ошень крепкая женщина. Сестрёнка младше меня на пять лет, мне самой приходилось с отцом, но после него у меня к мужчинам женской надобности не возникало.

– А как ты обходилась без этого?

– Зачем тебе это знать, mein Junge? С сестрой бывало, с Зинушей моей. По тому времени мужа у ней уже не стало. Трое детей на руках. Зарабатывала на жизнь прачкой, очень уставала за день. Только организм женщины не обманешь надеждами на лучшее. Стала замечать, как она смотрит на меня. Спали мы вместе в одной кровати, обнимала меня, ошень нежно гладила всю. Вот я и пожалела сестрёнку. Беременность нам не грозила, а снять с себя эту тягость было нужно. И стала я позволять нам эти дела грешные. Не скажу, что сильно привыкла к тем забавам, но других не искала. Потом к вам в дом пришла. Только и оставалось, что изредка наведываться к своим. И стала я примечать за старшим племянником нехороший интерес ко мне. Без конца тёрся возле меня с приставаниями. Предложила сестре быть внимательней к Николаше. Уж чем со мной тешиться мальчишке, так лучше с мамкой. Она только отнекивалась и смеялась.

– Да тебе с ним проще, чем мне. В комнатушке с фанерной перегородкой не до забав с сыном. И мужики, случается, заглядывают ко мне по тому же случаю... А тебе, миленькая, самой на пользу и ему в удовольствие, чем по соседкам шнырять.

– В грех меня вводишь, Зин. Я для тебя и так уж расстаралась, а тут к родному племяннику в постель заталкиваешь.

– Николашку я не от мужа родила, Тебе с ним греха на половину меньше будет. Может, через него у тебя к мужикам интерес проявится. Я бы вам постель свою уступала для такого случая.

– Честно скажу, уломала она меня, дала ей согласие. Но тут Джу взяла меня в оборот, когда увидела нас с тобой на диванчике. А в прошлый раз вовсе посулила мне жалование прибавить если соглашусь с тобой спать. Только и себя не забыла, как про наши дела с сестрой ей призналась. Выпили мы с ней, вот и развязался мой язык под рюмку.

– Оh, mein Gott! – всполошилась Амалия, – не к добру я разговорилась. Сейчас Джу придёт, а ты ещё дома. Достанется мне за тебя. Ты ведь на занятия опаздываешь, Григорий!

– На трамвае успею доехать. Идём к тебе, Аля, раздеваться даже не станем.

– Меin lieber junge! Тебе вечером лучше к Джу. А я сестре обещалась наведаться.

Не прошло и четверти часа, как пришла Жозефина. Амалия в дверях приняла у неё ридикюль и позвала на кухню выпить чашку кофе.

– Как изволили почивать с Гришкой? Не юли, дорогая, я хорошо знаю сына. Помучил тебя, паршивец? Я уж не о нём, о тебе больше беспокоилась. Агаша уже проснулась?

– Я уже покормила малышку. С Гришей всё хорошо было. Просила его тебя нынче порадовать, а меня отпусти к сестре, чтобы вас не смущать своим присутствием в доме. Нашему сорванцу нас двоих много не будет. Я тоже о тебе всё думала, – призналась Амалия, поглаживая полные груди своей хозяйки.

– К Гришутке ревнуешь, что ли? – удивилась Жозефина, благодарно целуя в губы любовницу. Ему о нас говорила?

– Немного, Джу, – виновато призналась Амалия.

– Всё равно бы скоро узнал. По сестре сильно скучаешь?

– По племянникам больше. У Зины есть с кем миловаться, ходят к ней разные, не забывают женщину.

– Поди, без всяких благодарностей к ней? А в нашем заведении, могла бы те же удовольствия за приличные деньги иметь. Ты ей подскажи, коли разговор зайдёт. Она телом не дурна?

– Вроде бы ничего, раз ухажёры не забывают.

– Что ж себя за так раздаривать мужчинам? Во всём следует свою выгоду иметь, не тебе этого не знать, милая. Нашей девочке про то почаще говори. Ты когда от сестры вернёшься?

– Куда же я денусь? Сейчас с Агашей погуляем перед сном, обед приготовлю и отправлюсь помолясь. А утром к завтраку вернусь, Гришу на ученье отправлю, тебя в заведение провожу... – подытожила Амалия. – Всё, как всегда, душа моя.

* * *

Утром, у крыльца дома генерала Старикова, остановился служебный автомобиль. Из него вышел Стыковский и направился к парадной двери особняка. На звонок в дверной колокольчик старый камердинер, признав знакомого офицера, пропустил того в парадное.

– Доложи, отец, его превосходительству, что автомобиль прибыл, – сообщил Стыковский, старику.

– Приказано пригласить в кабинет к барину, для принятия багажа и сопровождения их превосходительства на вокзал, – передал указание хозяина Михеич, гордо выпятив грудь, прикладывая ладонь к козырьку фуражки.

– Толково излагает, шельма! – усмехнулся Дмитрий Николаевич, – направляясь в апартаменты генерала.

В кабинете своего шефа, Стыковский нашёл генерала Старикова и сдержано доложил о готовности отправляться на вокзал к поезду.

– Получил распоряжение господина губернатора сопроводить вас, Пётр Селивёрстович, на вокзал и передать железнодорожный билет до Москвы.

– Вот что, голубчик, снесите мой багаж к машине и передайте водителю, чтобы он закончил за вас поручение губернатора. Затем вернитесь в будуар к Калерии Евлампиевне и переговорите с ней по интересующему её вопросу. Полагаю, Дмитрий Николаевич, вы меня поняли? – многозначительно подмигнул Пётр Селивёрстович.

– Слушаюсь, Ваше превосходительство, – учтиво подтвердил указание шефа Стыковский, вручая ему железнодорожный билет, – счастливого пути, Пётр Селивёрстович.

У машины Дмитрий Николаевич передал распоряжение водителю, назвав тому номер вагона и купе.

– Отвезёшь его превосходительство на вокзал, отнесёшь саквояж в вагон, билет у генерала в кармане шинели. Дождёшься отправления поезда и возвращайся в Управление. Я доложу начальству, что отправил старика. Выполняй.

С крыльца особняка, не торопясь спустился Стариков и подошёл к машине. Грузно усевшись на заднее сидение, он тяжело вздохнул и дал команду водителю отправляться на вокзал.

– Не извольте беспокоиться, Пётр Селивёрстович, по прибытию в Москву вас встретят на вокзале. Удачной поездки, Ваше превосходительство.

– И тебе удачи, мой друг, – пожимая руку Стыковскому, попрощался генерал, доставая из кармана табакерку.

Автомобиль плавно тронулся с места, оставляя в воздухе запах отработанного бензина. Из окна второго этажа, за отъездом своего супруга, наблюдала Калерия Евлампиевна.

– Степанида, – позвала она прислугу, – побудь недалёко, будут звонить, меня нет дома. Смотри, чтобы Женька не заявился ко мне.

Вскоре в дверь постучался Стыковский и, получив разрешение, вошёл в будуар Калерии, почтительно остановившись в дверях.

– Кого я вижу?! – Произнесла в растяжку Калерия Евлампиевна, обернувшись от окна к вошедшему гостю. – Не тот ли мой искренний друг и преданный любовник, что месяц назад с такой горячностью уверял меня, дуру легковерную, в своих посулах. И к моему стыду, с лёгкостью добившись моего согласия, тут же прервал всякие отношения с доверчивой простушкой, оставив довольствоваться женской привязанностью моей давней подруги. Вот Агния Львовна, та умеет ценить доброе отношение и признательность к людям. Чего нельзя сказать о тебе, Дмитрий Николаевич.

Стыковский, с виноватой улыбкой провинившегося любовника подошёл к генеральше.

– Согласись, Калерия, быть в дружеских отношениях с Петром Селивёрстовичем ещё не даёт мне право часто бывать в вашем доме. Я и сейчас, пользуясь его расположением ко мне, выполняю деликатную просьбу объясниться с тобой, по поводу твоей неоправданной ревности к моей невесте, Надежде Кирилловне.

– Тю! Что за нелепицу ты говоришь? С чего бы мне ревновать тебя к этой девчонке, – наигранно возмутилась Калерия. – Чем она лучше меня, подумать только, молодостью, красотой? Пройдёт время и она навесит тебе великолепные рога. Уж мне ли, Дима, не знать этого, яблочко от яблони...

– Вполне допускаю, Калюша, что ты совершенно права. Иначе зачем бы я вступил в отношения с тобой. Иметь в часы досуга такую обворожительную женщину и чуткого друга, считаю для себя большой удачей, – с глубоким придыханием поведал Стыковский, целуя запястье любовницы.

– Ты сладкий негодяй, Дмитрий Николаевич, – обнимая Стыковского, растроганно призналась Калерия Евлампиевна, позволяя любовнику развязать на себе пояс шелкового халата.

– Ты больше не сердишься на меня, моя прелестница? – Прошептал на ухо любовнице Дмитрий Николаевич.

– Больше того, Митенька, я хочу сделать тебе приятный сюрприз.

Калерия Евлампиевна высвободилась из объятий Стыковского и, запахнув на себе полы халата, подошла к двери, окликнув свою прислугу.

– Стеша, зайди ко мне. – Через минуту дверь приоткрылась и в комнату заглянула Степанида.

– Чего изволите, барыня? – остановилась в дверях Стешка, с удивлением взирая на любовников, сидящих на диване. При этом халат хозяйки свободно свисал с полнеющих бёдер женщины, обнажая красивые ноги под тонкой тканью пеньюара.

– Дверь закрой на замок и подойди ко мне, – приказала Калерия Евлампиевна.

– Вот, Дмитрий Николаевич, в знак нашего примирения, эта девица теперь и твоя тоже. Она правильно воспитана, послушна и весьма полезна при наших встречах. Не куксись, Стешка, не отдаю, а делюсь тобой. Чего, глупая, обомлела? Обрадовалась такого красавца заполучить? Предъяви-ка себя своему хозяину, пусть полюбуется на твою красоту. Раздевайся, глупая, не зли свою барыню.

– Как прикажите, Калерия Евлампиевна, робко повиновалась девчонка, с мольбой в глазах, снимая с себя наряд горничной.

– Бельё тоже долой, – приказала Калерия, – иначе не получишь разрешение ходить по гостям, что просила у меня, дома будешь сидеть возле хозяйки. Ну вот, другое дело, упрямица. Как тебе моя Стеша, Дмитрий Николаевич, угодила я тебе?

– Не то слово, Калюша! Она просто прелесть, – с восторгом признался Стыковский.

– Степанида, не стой столбом, помоги раздеться нашему мужчине.

– Позвольте мне с вас начать, Калерия Евлампиевна? – Попросила Стеша, подбирая язычком слезинку с верхней губы.

– На мне ничего лишнего нет, кроме пеньюара и халата. Ладно, я сама справлюсь. Разбери пока постель. Чего хмуришься, не буду смотреть на вас. Для тебя главный сюрприз впереди, дай только раздену твоего любовника. Я сама соскучилась по его красавцу. Это тебе не Женькинку кочерыжку в себя принимать. Лезь на пастель, блудница.

Стешка стянула с кровати накидку, откинув её на спинку массивного кресла, сбила подушку и, оглянувшись на пару любовников, с тревогой узрела в кулаке хозяйки увесистый орган Стыковского.

– Господи, помилуй мя грешную, – прошептала она онемевшими губами.

– Ну, что уставилась, подойди поближе. Порадуйся на благодать Божью, ниспославшего нам грешницам.

Степанида в полном смятении приблизилась к Стыковскому, опустившись на колени у его ног.

– Не робей, Стешенька, – успокоил он девчонку, нежно погладив её по плечику. – Это поначалу только робость охватывает, потом и сравнивать ни с одним не захочешь. Идёмте на пастель, девоньки, я вас потешу, как успею, милые. Мне на службу следует вернуться ко времени.

– Я, пожалуй, воздержусь вас отвлекать, – заявила Калерия, поднимаясь с диванчика. Пойду от гостей непрошенных вас постерегу. Успеем ещё посумерничать. Не попорть мне девчонку, Митенька. Стешк, не пугайся, глупая, не ты для него первая, не ты и последняя. Не сильно шумите без меня. Степанида, закрой за мной, не забудь на радости, – хозяйка открыла замок и вышла за дверь.

Стеша поднялась на ноги и закрыла за хозяйкой дверь на бронзовую щеколду. Обошла деревянную кровать и присела на её край, с трепетом глядя на любовника.

– Не обмирай малышка, где у вас смягчающий крем?

– Дмитрий Николаевич, миленький, только не в попу! – вспыхнула Стешка, удерживая за руку Стыковского.

– Чудачка, да разве я позволю это без твоего согласия, – улыбнулся любовник.

– Теперь Вы мне хозяин, какое уж согласие у меня нужно спрашивать?

– Полно тебе, Стешенька, выдумывать. Крем для тебя нужен и не для попы вовсе.

– Поняла, Дмитрий Николаевич, – метнулась к прикроватной тумбе девчонка, выдвигая верхний ящик с баночками мазей и кремо́в. Отыскав необходимое, она передала в руки Стыковского тюбик и задвинула ящик на место.

– Позвольте, барин, мне самой подготовить вас, чтобы весь уместился во мне без остатка.

– Ты, Стеш, ещё рот открой для верности, коли весь не уместится, – добродушно рассмеялся Дмитрий Николаевич. – Вполне заурядный размер, чуть больше обычного, но и удовольствия получишь несравненно больше от него.

Пока Степанида старательно и обильно смазывала громоздкий член Дмитрия, он нежно катал в пальцах горошины сосков на кончиках грудей своей любовницы.

– Ой, а как же мне его в рот теперь брать, – растерянно спохватилась она, глядя на густо вымазанный кремом член.

– В другой раз возьмёшь, мне всё равно уходить пора. – махнул рукой Стыковский, – лезь на кровать и лежи молча, а то вся дворня сбежится.

– Мне, Дмитрий Николаевич, не впервой молчать под мужчиной, – заверила девушка.

– А что, Стешенька, Пётр Селивёрстович, ещё шалит с тобой?

– До меня ли ему. Хозяину другое занятие слаще баб – мадеру свою страсть как обожает.

– Ну, это всем известно, – охотно подтвердил Стыковский. – Тогда под кем же тебе приходится молчать?

– Так Женька наш, хозяйский племянник. Бедовый шалопай, страсть какой прилипчивый, неслух. Он и к хозяйке моей дорожку натоптал, блудодей.

– Глупая ты, Стеша, не вздумай сказать такое кому о своей барыне, – предостерёг Дмитрий Николаевич девчонку.

– А что тут говорить, когда я сама его к ней вожу, как сама прикажет.

– О том и мне знать не положено, поняла? Знаете втроём и хватит этого. Узнает Калерия Евлампиевна, выгонит тебя в шею из дому.

– Ой! И правда, чего это я дура болтливая наговорила. Вы уж не выдавайте меня, Дмитрий Николаевич, – зачастила в испуге Стешка, целуя руку Стыковскому. Христом-богом молю! Отработаю вам за доброту вашу.

– Если кому сочтёт сама сказать – её дело, а ты молчи, беду накличешь на себя, а то и барыню свою подведёшь. Калерии ничего не скажу, а тебя предупреждаю. Всё поняла?

– Конечно, конечно. Я всё сделаю, мой золо́тенький.

– Ничего больше не делай, целее будешь. А для язычка своего, у тебя барыня под рукой и Женька ваш для разнообразия. Иди ко мне, глупая говорунья.

* * *

– Надя, ты куда собралась? – поинтересовалась Агния Львовна, заглянув в комнату дочери. – К завтраку разве не спустишься в столовую? Отец будет крайне недоволен твоим отсутствием. А если Дмитрий Николаевич будет звонить тебе. Что мне ему говорить?

– Скажи, что встречаю свою подругу по университету из Питера. Она с мужем к его родителям приезжает.

– Не забывай, что мы с Дмитрием Николаевичем через пару дней, сами едем в Петербург. Постарайся, дорогая, не успеть поссориться со своим женихом. Сама понимаешь необходимость нашей поездки для себя.

– Разумеется, maman, понимаю. Не беспокойся, родная, завтракайте с папой и приятного вам аппетита.

Агния Львовна недовольно пожав плечами, вернулась в столовую, приказав подавать на стол. При этом, рассуждая про себя о том, что необходимо попросить Калерию Евлампиевну отпустить к ней Степаниду перед отъездом в Питер. Надеюсь, Стеша не откажется привести в порядок моё интимное убранство на всякий непредвиденный случай. Не Надю же просить мне об этом...

* * *

За завтраком супруги Толмачёвы оживлёно беседовали о своих текущих делах.

– Отправил нашего Петра Селивёрстовича в Москву с депешей на тройку дней, – усмехнулся Кирилл Игнатьевич, – взглядывая поверх очков на жену. – Уж как не хотел наш диванный генерал ехать... Но он и там не заскучает, – усмехаясь предположил губернатор. Позволь, Агния, почему Надя не вышла к завтраку?

– Ушла твоя Надя, сказала, что дело у неё какое-то.

– Что ж, Агнюша, даже к лучшему, что она отсутствует. Прости за моё любопытство, Агния Львовна, как наш петербургский знакомый, не заскучал без тебя? Не пора ли его побеспокоить.

– На себя уже не рассчитываешь, Кирилл Игнатьевич? – едко укорила Агния супруга, – письмом тут дела не решишь, необходимо самой ехать в Питер. Сам понимаешь, что деловым визитом не обойдёшься. Тут и предмет хлопот необходимо предъявить нашему благодетелю, а также ту, ради кого всё это беспокойство. Причём, Наденька самый важный аргумент в этой истории.

– Готов, принять все издержки по поездке на себя, дорогая, – с готовностью вызвался супруг.

– И не только финансовые, – довольно двусмысленно намекнула Агния Львовна, – сам понимаешь, о чём я толкую, Кирилл.

– Об этом могла бы не напоминать, – раздраженно нахмурился Кирилл Игнатьевич. – В прошлый раз я слова не сказал.

– Ещё бы. Считай, что квиты, Кирилл Игнатьевич. Я тебе свою подругу позволила, не говоря о прочих твоих бабёнках.

– Не будем считаться, Агния, нашими неурядицами в семейной жизни, – примирительно заключил супруг. – Когда думаешь выезжать в Питер? Я закажу билеты на поезд. Вашему Стыковскому выпишу командировку. Заглянет раз-другой –в министерство, заберёт с собой текущую переписку. Остальные вопросы решит на месте, в зависимости от обстоятельств.

* * *

Между тем, экипаж Надежды Кирилловны уже подъезжал к гостинице «Россия» с нумерами в доме Обрядчикова, куда было назначено Сергеем явиться на тайное свидание. В дороге она вспоминала подробности давнего Петербургского свидания с молодым человеком. Надежда даже в мыслях не допускала о повторном свидании с этим щёголем, спустя пару лет, тем более, в Нижнем. Разумеется, это ей льстило, как и в первый раз, когда пришла к нему неопытной девчонкой и только спустя три часа, покинула гостиничный номер на Фонтанке, но уже состоявшейся женщиной. И волнующий трепет в объятиях Сергея, чувственные поцелуи губ Наденьки, резкая и короткая боль в глубине влагалища, навсегда отложились в памяти молодой любовницы. Сколько бы не было в её жизни мужчин, но тот первый, надолго остался и запомнился своей яркой новизной. Впрочем, справедливости ради, нельзя умалять и чувственную страсть Стыковского в тот злополучный день в охотничьем домике, куда Надежда отвезла жениха в желании убедиться в его необыкновенных достоинствах, с коими она испытала неоднократные жгучие оргазмы, но не успела в полной мере, насладиться ими из-за поспешного бегства из летнего поместья отца. Одно лишь примиряло тогда Надю, что дефлорация не выпала на долю её жениха. Надя отдавала должное опытности и обходительности Дмитрия Николаевича с молоденькой женщиной. Она даже наверняка решила для себя, что нынешнее свидание с Сергеем непременно будет последним. Нужно ли убеждать себя в том, что от добра, добра не ищут. А желание Агнии Львовны устроить карьеру её будущему мужу, лишь подтверждало эту истину.

– Приехали, барынька, – сообщил извозчик, обернувшись к Надежде, получая плату за проезд, – благодарствуем Вас, красавица.

Поднявшись на второй этаж и определившись с номером на двери комнаты, Надя негромко постучала в дверь, настороженно оглядевшись в коридоре. Скорее бы открывал, что ли. Не хватает, чтобы меня здесь кто-нибудь узнал. Ещё подумают, что дочери губернатора делать в нумерах? Надо было надеть шляпку с тёмной вуалью. За дверью раздались скорые проворные шаги жильца. Лёгкий щелчок замка и дверь распахнулась перед гостьей.

– Nadine! – Воскликнул, стоящий в дверях Сергей, – право, я уже не надеялся увидеть тебя...

– Здравствуй, Сергей Феоктистович. В Питере, помнится, я и в тот раз не опоздала.

– Разреши, Наденька, за тобой поухаживать, – предложил Сергей, снимая с плеч Надежды лёгкий салоп.

Ты к нам надолго, Сергей? – спросила Надежда, присаживаясь в кресло у камина.

– Завтра, по делам службы, еду в Уфу, – нехотя ответил Сергей. Не будем о делах. Расскажи лучше о себе. Мы так давно не виделись. У тебя появился жених. Родители одобрили твой выбор?

– Дмитрий Николаевич замечательный мужчина, я им вполне довольна. У тебя, вроде, тоже всё хорошо. Мне писали, что ты женат на прелестной женщине, у вас ребёнок. Ты счастлив в браке, твоя карьера состоялась. Только почему ты здесь? Зачем нашёл меня? Помнится, мы условились, что не будем больше искать встреч. Это, согласись, жестоко по отношению ко мне, Сергей. Ведь мы решили, что больше это не повторится. Ты мне обещал, Серёжа. Если бы ты не подошёл в театре, я бы сделала вид, что мы незнакомы. Ты меня поставил в довольно глупое положение. Тем более, моему жениху известно, что ты был первым моим мужчиной.

– Удивительно, что ему это известно, Наденька.

– Тут моя вина. Искала любовника, а получила жениха и не пожалела об этом.

– Тогда, Надюша, зачем ты пришла сюда? – удивлённо произнёс молодой человек, – стоило ли compromettre себя этим приходом ко мне, mon ami?

– Пришла убедиться, что не допустила ошибку в своём выборе. Раздевайся, негодяй, я не намерена в дальнейшем пожалеть об этом. Надеюсь, уж в этом ты мне не откажешь?

– Разумеется, Nadine, ты не оставляешь мне другого выбора. Позволь мне самому тебя раздеть.

– Не дело, Сергей, мужчине в женском белье копаться. Сама разденусь, – отказалась Надежда от предложенных услуг любовника. – И полагаюсь на твою порядочность и ответственность Серёжа. Чтобы сведения о нашей встрече не вышли за пределы этой комнаты. Из гостиницы выйдем порознь и больше не станем сожалеть об этом никогда. Наш город не настолько большой, как Петербург, сплетни о моей личной жизни мне не нужны. И ты, мой друг, не свободен. А уж о возможности забеременеть от тебя, я даже не говорю. Ты меня, надеюсь, понял, красавчик?

– Столько предосторожности, Наденька, о такой любовнице можно только мечтать. Я начинаю всерьёз жалеть о том, что явно поторопился со своим браком.

– Не будем загадывать на будущее. У тебя ещё будут другие любовницы. Как знать, смогу ли я в дальнейшем сохранять верность своему мужу. Пусть наша встреча сегодня останется лучшим, что было между нами за эти годы, Серёженька.

Надя заглянула в ридикюль и протянула Сергею сложенную салфетку.

– Возьми, не будем полагаться на случай. О детях мне думать ещё рано. Не стану повторять ошибки своих родителей. Дети должны рождаться по воле Божьей, а не от блуда.

– Не беспокойся, Надюша, я тебя понимаю. Но если у тебя с этим возникнут проблемы, ты знаешь где меня найти.

– В театральной программке? – Усмехнулась Надя, опускаясь на колени перед Сергеем.

Продолжение следует