Адреналин, ревность и мамкины “прелести”: запретные мысли в проходной комнате ч2

— О бох ты мой она встала с кровати, Макс!, - послышался взволнованный голос братишки, - Скорее смотри скорее Макс..!

— Встаёт, встаёт с кровати.., - не унимался Жентос

— О да, одаа.. даа!, - шептал он и одной рукой прикрыл второй глаз, видимо для лучшего фокуса

— Покажи мне её покажи пизду пожалуйста пизду ещё!

Я смотрел на него и боялся подходить к двери. Казалось, что он так громко и эмоционально шипит под стеклянной дверью, что просто спалит нас со всеми потрохами. И я вместе с ним сойду за соучастника. Мне было достаточно и того, что я видел его реакцию. Смотреть в дырку даже не хотелось. Явно вагина моей матери сводила с ума эту ушлую семейку и папу Петю и теперь еще и сына его Женю. Вот это сила у мамы! Маманя молодец у меня. Привела домой ворох чужаков. Демонстрирует себя им, а я это всё наблюдаю. Свезло то как. Иронично обдумывал ситуацию я. А член просто рвал трико. Приходилось стоять слегка нагнувшись. Наблюдать за зрителем Женечкой, который добрый час ползает под дверью маминой спальни.

— Ребята вы там чем заняты?, -вдруг из спальни послышался голос мамы - Вы там встали уже? Кровати заправили ? Зубы почистили?

— Ага мам! Всё клёво!, - вырвалось у меня на автопилоте.

— Ну да клёва и ничего нового просто встал на твою письку и не у меня одного, - подумал я про себя, со стыдом я, - У нас у троих походу щас стоит. Всё хорошо!, - продолжил иронизировать не в слух.

В спальне царил привычный утренний гул: мама, непринужденно болтая, вела диалог с Петей. О чем они говорили? Какая-то ерунда про вчерашний фильм, показанный по кабельному каналу, обычные бытовые разговоры. А в это время мой новый братишка, словно хамелеон, менял свои позиции.

Сначала он отшатнулся от дырки, словно обжегшись, затем, словно по наитию, перебрался к тому старому отверстию, которое, судя по всему, существовало в этой двери и до нашего появления. Потом, разыгрывая пантомиму, он, зная, что я на него смотрю, округлил рот в немом удивлении, выпучил глаза и стал активно жестикулировать, указывая пальцем на ту новую дырку, что он проковырял сегодня в обоях. Он замахал рукой, призывая меня к двери, словно я опаздывал на последний поезд в мир запретного.

Я, поддавшись его импульсу, подошел к его дырочке, присел на корточки и, осторожно прильнул к двери. Но увидел лишь краешек голых маминых бедер. Ведь она, словно дразнящая тень, подошла вплотную именно к тому отверстию, куда переместился ушлый Женя. “Опять он меня обошел, собака” - пронеслось в голове. Мать явно подошла к небольшой вешалке на двери, встала у зеркала, и теперь обзор для него был просто великолепен. Я сидел и завидовал, не понимая, каким именно видом он сейчас наслаждается, но явно там было на что посмотреть.

Меня захлестывало любопытство. Я не мог больше выдержать этого. Мне нужно было увидеть ее. Ведь он видел! И я, не сдержавшись, оттолкнул его от двери, заняв его позицию. Оказавшись глазом всего в тридцати сантиметрах от от писечки моей Мамы, я наконец понял, что так взволновало Женю. Мне открылся восхитительный вид, живой пиздёнки, взрослой женщины. Просто шикарная интимная стрижка добавляла огромной пикантности. Между валиками губ, выглядывали срамные малые губки. Нагло выпяченные манящим цветком. Это было так неожиданно, так притягательно, что я буквально застыл, забыв обо всем на свете.

Мгновение покоя и в ухо ворвался Женькин шепот: “Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста...” Он, толкая меня в бок и голову, горячо дыша, умолял: “Ну дай я посмотрю мамину пизду, дай, дай!”. Она же, тем временем, продолжала крутиться у зеркала, одевая бюстгальтер, беззаботно болтая и смеясь. Я не выдержал напора и, отполз от дырки.

Женька, словно голодный зверь, вцепился в дверь, широко расставив руки, словно старался удержать равновесие на краю пропасти. И, захлебываясь от восторга, он начал что-то невнятно охать и повторять: “.. нифинды себе!.. клёва. ооох да.. да”. Он, словно наркоман, получивший свою дозу, упивался этим запретным видом, а я, отползая назад, чувствовал себя, одновременно и побежденным, и победителем.

Сердце колотилось. Стучало в ушах, в животе и члене. Сделал три шага внутрь зала и тут же кончил не дотрагиваясь до члена. И не дойдя до своей кровати к которой направился. Это был яркий оргазм, какого я никогда ранее не испытывал. Казалось еще чуть чуть и я просто потеряю сознание. Поэтому я отвернулся от восхищающегося маминой пиздой левого, абсолютно чужого мне, но ушлого подростка и лёг на кровать, пытаясь отдышаться и оправится от волн оргазма.

Бывают в жизни моменты, когда время словно разламывается пополам, оставляя за собой четкую границу между “до” и “после”. Именно такое ощущение я испытал в тот летний день, когда тайны маминой спальни перестали быть тайной. С этого момента, словно наступило прозрение, и мир вокруг стал видеться в совершенно ином свете.

Теперь я смотрел на женщин, и особенно на маму, сквозь призму полученного опыта. Этот опыт словно прожектор выхватывал из темноты вещи, на которые я раньше не обращал внимания, но которые, как оказалось, были всегда рядом. Я вдруг стал одержим желанием знать о ее интимной жизни. С кем она, и как она это делает? И, самое главное, меня теперь возбуждала мысль о том, что ее хотят.

Благодаря нашему юному шпиону Женьке, я вдруг понял, что она не просто мама, она женщина, и что эта женщина вызывает у других мужчин нескрываемое желание. И эта мысль, раньше казавшаяся мне немыслимой, теперь будоражила меня, вызывая одновременно ужас и волнение.

Я не знал, что делать с этим внезапно навалившимся откровением. Дать ли Женьке леща и сдать его маме? Или же поддаться соблазну и предаться своим низменным желаниям, разжигаемым его тайными наблюдениями?

Почему я был так уверен, что эта тема станет главной на повестке дня во дворе? Да потому что я прекрасно понимал психологию пацанов, их тайные страсти и потаенные желания. Я знал, что они никогда не пройдут мимо такого “лакомого кусочка”. Теперь я был уверен, что маму захочет весь двор и вся школа. И эта мысль, одновременно пугала и возбуждала меня до дрожи.

И вот я стоял, словно на распутье, раздираемый противоречивыми чувствами. Я одновременно стыдился и жаждал, осуждал и желал. Мир, который раньше был ясным и понятным, теперь стал темным лабиринтом, в котором переплелись невинность и порок, запретное и желанное. И я понимал, что мне предстоит пройти через этот лабиринт, чтобы найти ответы на свои вопросы, и, возможно, заново открыть для себя мир, и особенно мир женщин.

Долгое время в нашем дворе, словно неугасающий огонь, тлел миф о красной пленке. Не знаю, был ли он так же популярен в вашем дворе, уважаемый читатель, но у нас его обсуждали с особым, горячим волнением. Для тех же, кому этот миф не знаком, я вкратце расскажу суть легенды.

Говорили, будто бы в фотоаппарат можно вставить специальную красную пленку, и если сфотографировать девочку, то на фото она предстанет без одежды. Этот миф был одновременно и наивным, и соблазнительным, и пугающим. И, как это часто бывает, мальчишки, вдохновленные этим волшебством, доводили одноклассниц до истерики, притворяясь, будто фотографируют их на свой фотоаппарат с “красной пленкой”. Это были, по сути, невинные шутки, замешанные на страхах и запретных мечтах.

И вот, на фоне этих наивных мечтаний, в нашу семью врывается Женя, словно ураган, которому плевать на все эти детские игры. У него другие приоритеты: дай ему мамины “сокровища”. И вот он уже ворует ее белье, да еще и грязное. И тут я начинаю бояться, что он это “сокровище” кому-то показывает. Вот позор! Мне даже страшно спрашивать. А вдруг он еще не додумался до этого, и я своими расспросами подтолкну его на эту мысль. Это дилемма.

В нем не было этого детского стыда, этой невинности, этого благоговения перед запретным. Он словно перепрыгнул через этот этап, сразу перейдя к открытому интересу к женскому телу. Его не интересовали мифы и легенды, ему нужна была реальность. Он не боялся, он не стеснялся, он просто брал то, что хотел.

И вот теперь, вспоминая все это, я понимаю, что “красная пленка” была лишь отражением нашего детского любопытства, нашего невинного желания заглянуть за завесу тайны. Но Женя, словно “красный фильтр” выжег все эти невинные фантазии. Он перевел нас из мира мечтаний в мир реальности, и эта реальность одновременно пугала и манила.

И вот эта граница, между воображаемым и реальным, между невинным и запретным, между мной и Женей, становилась все более размытой. И я понимал, что если сейчас не остановлю его, то кто знает, куда заведет нас это путешествие в мир маминых “сокровищ” и его бесстыдства.

Продолжение следует