Каминг-аут,. Секс у камина часть 4

Ну что ж, здравствуйте, мои терпеливые. Знаю, знаю, что завра... зарвался, пора и честь знать; последняя финальная часть с меня, честное человекусное. И в ней одна история, ради которой я, честно говоря, и затеял всю эту эпопею, просто слегка не рассчитал с объемами. И со вдохновением.

Она произошла с нами недавно — прошлым летом. Точнее, мы сами ее произошли. На этот раз речь пойдет не о волнующем промысле слепого рока, а о спланированной акции двух извра... эээ, русских эмигрантов, хотел я сказать (что почти всегда одно и то же).

Самая главная наша общая тайна — краска. Мы давно уже не та парочка неофитов, которая тряслась от священного ужаса перед аквагримом. Аквагрим довольно быстро исчерпал себя: душа просила более жестких вариантов. Для нашего фетиша чем хуже смывается краска — тем сильнее штырит. Самый ужасно-сладкий (или сладко-ужасный) вариант — когда краска не смывается вообще, но тут есть несколько но:

1) Такого не бывает: любая краска рано или поздно смоется, потому что обновляется кожа.

2) Есть вариант, который не смыть ничем, только ждать, пока сам вымоется (от месяца до двух): прокрасить кожу красителем вроде зеленки. Но тут тоже есть “но”: он вообще не чувствуется на коже. Кожа просто делается другого цвета, и все. А мы — балованные Гали: нам подавай не просто быть выкрашенными, а и чувствовать себя выкрашенными.

3) Абсолютно все варианты, подсыхающие на коже, можно смыть. С разной степенью геморройности и токсичности для кожи, но можно.

Еще когда Алеся была на первых сроках беременности, мы открыли водостойкий грим. Он смывается только специальной смывкой, не токсичен, ибо сделан специально для покраски людей, водой с мылом его смыть нереально, хоть купайся в нем весь день — короче говоря, идеальный вариант. Я выкрашивал им Алесю и та ходила в нем разное время — от трех дней до недели. “Ходила” — громко сказано, потому что в основном сидела дома. Хоть ее и штырило, когда люди смотрели на нее, покрашенную, но тогда она на это не могла решиться.

Примерно 2 года назад Алеся перестала кормить грудью и мы возобновили покраски. Это была просто радость безмерная: так и подмывает описать, но я знаю, что никому это интересно не будет, а литературная дрочка — почти преступление, в отличие от обычной. Скажу только, что в этот раз я вытолкал-таки покрашенную Алесю в люди. Голышом, правда, не уговорил.

Но наши красочные аппетиты все время подогревались разными новостями. Во-первых, New York Bodypainting Day — фестиваль бодиарта, где абсолютно голых добровольцев красят прямо на улицах, и потом они, голые и покрашенные, светят сиськами-письками, гуляют да радуются. Представляете, как порхали бабочки в наших животах, когда мы все это смотрели в сети? Но, увы, грехи не пускали: фестиваль как раз в такое время, когда мы оба не можем уехать. Рано или поздно мы туда попадем, конечно, главное верить.

Во-вторых, тогда же по Америке пронеслась новость, с одной стороны, ужасная, с другой — будто специально созданная кем-то, чтобы посмеяться над нами с Алесей. Одну девушку, совсем юную, Алесиного возраста, похитили завистницы, побрили ее налысо и покрыли всю кожу блэкворком. Тотально зататуировали черным, короче говоря. Девушка навсегда стала не негритянкой даже, а просто угольком. Кошмар, конечно, поймать и судить мерзавок (и их поймали и судили), ибо ни с кем ничего нельзя делать насильно, это главная заповедь Вселенной, в которой я хотел бы жить — “Не Заставь”, — но с другой-то стороны... аааа! Вот так мы с Алесей и ныли дуэтом — аааа! — и дрочили друг дружку, глядя на портреты несчастного черного лысика и остро завидуя ему. Хоть, конечно, добровольно на такое ни Алеся не пошла бы, ни я бы не позволил, но... ааа!

Короче говоря, постепенно вызрела необходимость Большого Красочного Аааа! Мы довольно долго обсуждали его — и решили, что пора Алесе испытать тот абсолютный максимум, на который она в теории может быть согласна. Итоговый план был таков:

1) Красим Алесе волосы в красный, синий, фиолетовый и так далее (они отросли тогда ниже плеч). Какое-то время живем с этим.

2) Отдаем Мэй на месяц бабушке с дедушкой, дай Боже им терпения, и уезжаем туда, где Макар телят не гонял. Выбриваем Алесе тонзуру, как у монаха (любимая фишка порностудий). Какое-то время живем с этим.

3) Сбриваем Алесе все волосы под 1 см, оставляем цветной венец на черепе. Какое-то время живем с этим, активно мелькаем на людях.

4) Бреем Алесю до блеска, сбриваем ей брови, рисуем ей стойким маркером кошачий носик, усики, ушки и проч. Какое-то время живем с этим, активно мелькаем на людях.

5) Красим Алесю с ног до головы черным водостойким гримом — многими слоями до глянца. Именно черным и именно многими, чтоб как панцирь. Уезжаем в глушь, живем дикарями, ебемся и сходим с ума весь остаток месяца.

И мы все это осуществили. Больше того, у нас есть подробный фильм, снятый и смонтированный лично мною для коллективной дрочки на склоне лет. Там все: и как брились, и как красились, и как гуляли, и как еблись в непотребном виде.

Проблема та же: я совершенно не понимаю, как это описывать. Как оказалось. И дело не в том, что я чего-то не помню, потому что это как раз было недавно и я помню все очень хорошо, к тому же есть фильм. Дело именно в том, что любой тон, какой я ни возьму, кажется мне фальшивым и совершенно неподходящим для того, чтобы посвятить людей в нашу тайну. Я уже столько раз принимался за вот это вот “одним жарким летним днем...”

Короче, да. Увы. Я признаю свое творческое фиаско. С мыслью, что, может быть, такой вариант и лучше обратного: испытать все в жизни, но не описать — это ведь лучше, чем расписывать все, как я делал раньше, но и только.

Но у меня появилась одна идея. Спорим, не угадаете, какая?

Я попрошу Алесю. Она прекрасно пишет, не хуже меня, только что на ST стеснялась публиковаться. Ей некогда, она учится, совмещая это нелегкое занятие с материнством и ублажением капризного меня, но я попрошу ее описать все, что мы вытворяли тем летом.

Поэтому — все-таки — продолжение, может быть, и следует.