Маньяк навыворот

Маньяк навыворот.

Рассказ.

Все имена, названия и события являются вымышленными. Любые совпадения случайны.

Он постарался позвонить спокойным и не слишком долгим звонком: не нервно, короткими частыми, но и не совсем уж длинно-занудным. Знал, что именно такой звонок, звонок уверенного в себе, и знающего, чего хочет, человека, не пугает, и не раздражает.

Дверь открылась через полминуты – он считал про себя. Значит, всё в квартире проверяла, и смотрелась в зеркало перед тем, как открыть. Готовилась. Хорошо.

- Здравствуйте. – он не улыбался ртом, а старался улыбку переместить во взгляд: глаза у него большие, и, как утверждают, «лучистые». А ещё его уверяли, что «что-то в них есть… Эдакое! » Во всяком случае она вначале смотрела именно в глаза, и лишь затем перенесла внимание на букет, который он поднял повыше.

- Ах! Ну что вы!.. Такой огромный… Право, не стоило!

Тут она наконец взглянула и на остальное «богатство», что имелось на его лице, на рот и подбородок, и он увидел, как взор невольно расширившихся глаз несколько потух: заметила заячью губу и пересекающий щеку шрам.

Он кивнул с нарочито спокойным выражением, даже не делая попыток пройти в коридор:

- Если что-то не так, скажите – не стесняйтесь. Ничего «стыдного» для вас нет. Я не обижусь. И просто уйду.

Поверьте – мне это будет не в первый раз.

- Нет-нет! – он увидел, как она прикусила кончик нижней губы. Тоже вполне обычная реакция: ей стало неудобно за себя, что такая «нечуткая» и «нетолерантная», - Заходите!

Теперь она отодвинулась вглубь коридора, пропуская его за собой, и он впервые смог хорошо рассмотреть её всю.

Да, в точности такая, как на фото, и на экране компа. Первое впечатление от увиденного именно такое, как он и надеялся: не красавица, конечно, (Иначе не засиделась бы до тридцати шести без единого штампа в паспорте!) но и не страхулька какая-нибудь.

Большие влажные глаза. Миндалевидные и коричневые, как у азиатки. Но реально – большие! Коротко стриженные, и отлично ухоженные пушистые волосы. (Помыла, естественно!) Приятный цвет лица. Кожа тоже ухоженная, словно бархатистая. А фигура – так вообще супер!

То, что нужно.

- Одевайте, вот тапочки. – она рукой указала на стоящие тут же тапки не меньше, чем сорок четвёртого размера. Приготовила и выставила их явно заранее. Он, вежливо поблагодарив, кинул быстрый внимательный взгляд на эти самые тапочки.

Нет: не похоже, что их купили специально к его приходу: поношенные. Но не сильно. Не до дыр. Значит, или отца. Или отправленного куда подальше «друга».

- Ну, проходите. – она, словно очнулась, или взяла себя наконец в руки: наверняка думает, что его пугающий внешний вид, наверное, как-то компенсируется его обаянием, и интересным разговором. А уж он старался вселить в её сознание именно эту мысль: во время звонка говорил на полуулыбке, спокойно и чётко: знал, что неразборчиво бормочущих или робко лепечущих не уважают. И на личную встречу просто не согласятся, сообщив, что «позже перезвонят! »

Ага, чёрта с два женщины таким перезванивают…

Да, это правда: то, что женщины «любят ушами». Потому что одно дело – когда ты строчишь на равнодушно-унылой клавиатуре, а совсем другое – когда ты можешь разговаривать. Пусть вначале и по телефону, или по скайпу, или даже через телеграмм-е.

Он в детстве зачитывался похождениями Сирано Де Бержерака – его потрясла идея о том, что и у некрасивых, или обиженных природой, тоже, оказывается, есть шанс.

Понравиться женщине.

Да что там – влюбить её в себя до беспамятства!

И даже несмотря на то, что куда позже он понял, что всё это – лишь красиво написанный роман, кое-что в нём, в романе, очень даже соответствовало. Действительности.

– Спасибо. Но… Разрешите я помогу вам управиться… – он повёл глазами на букет, который она всё ещё неловко держала, пытаясь приспособить огромную упаковку к тесноте коридорчика прихожей.

– О, и правда! Помощь мне не помешает. Он такой огромный! Мне никогда раньше… – она прикусила на этот раз язычок. Но он и так знал, что и правда: вряд ли кому пришло бы в голову в их меркантильный и рационалистический век подарить действительно большой, и сделанный профессионалами в спецмагазине, букет. С «фирменной», стильной, но жутко объёмной, неудобной и шелестящей, упаковкой.

Сейчас нравы молодёжи, да и не совсем молодёжи, прямолинейны и конкретны: зачем чересчур уж тратиться на «козу», которая может просто «обломить»? Ты к ней – со всей душой, и с бутылкой коньяка с шоколадными конфетами. Развлекаешь, кормишь, поишь. А как доходит до дела – она говорит, что у неё «голова болит». Или эти дни. Или что мама сейчас с работы придёт. Или любую другую стандартную отмазку.

Парень злится. Зло откладывается на дне того, что принято называть душой. Думает: «Да и … с ней! Чего я парюсь! Есть же Людка из третьего подъезда: она готова и за бутылку красненького. Раздвинуть ножки. И ничуть она этой с-сучки не хуже! »

Результат прост: парень или мужчина к такой «обломщице» второй раз не сунется. Потому что и правда: избалованные легкодоступностью женского и девичьего тела, хоть что-то из себя представляющие парни, вот именно: избалованы. Этой самой легкодоступностью: дур, мнящих, что они этим самым телом смогут привлечь, влюбить…

Удержать.

Сподвигнуть сделать и Предложение…

Вот именно – три ха-ха.

Так что «обломившийся» без малейшего сожаления и с лёгким налётом раздражения, отчалит. Да ещё всем знакомым расскажет, какая она «с-сучка! ». (Ну вот нету сейчас такого патриархально-устаревшего понятия как «честь», когда про отношения с дамой сердца посторонним, да и близким – ни-ни!) Знакомые и подруги начинают шушукаться, пересмеиваясь за спиной. Или прикалываться в глаза. И вот уже подвергнутая остракизму и засмеянная «коза», начинает потихоньку «въезжать», что время «товарных кондиций» тела и лица упущено, а прынца на белом коне можно и не дождаться. И начинается!

Отчаявшаяся дама – или кидается во все тяжкие, начинает неумеренно пить, «для храбрости», и чтоб залить отчаяние и сознание брезгливости, и идёт по рукам…

Или со злобой на весь мир вообще, и мужиков-козлов в частности, замыкается в себе, смирившись с ролью «неудачницы» и хронического синего чулка.

Он принял букет снова в свои руки, дав ей возможность рассмотреть теперь свои большие и мускулистые кисти. Она, кажется, осталась довольной увиденным:

– Проходите пока в зал, сейчас я налью воды в вазу!

Он прошёл за ней в зал.

Чисто, уютно. Но – ничего экстраординарного. Стенка, югославская, оставшаяся явно ещё с советских времён, ковёр на полу, журнальный столик, тоже словно из семидесятых, телевизор. Вот телевизор – новый, большой. Похоже, дама неплохо зарабатывает, но интерьер, явно оставшийся от родителей, менять не хочет: привыкла. Консерваторша, стало быть.

Теперь ещё понятней, почему без мужа. Или постоянного мужчины. Ну и ладно.

– Нет-нет, – он покачал головой. – Эта ваза просто упадёт.

Она поставила тонкую узкую хрустальную вазу назад на полку, в голосе скользнуло настоящее недоумение:

– Но куда же мне его…

– У вас есть ведро? Обычное. Ну, с которым вы, например, полы моете?

– Есть, конечно, но… – она снова сосредоточенно-оценивающе глянула на тяжёлый букет в его руках. Потом решилась, – Э-э, правильно. Всё равно куда-то поставить надо!

Он улыбнулся уже свободней:

– Конечно! В воде он будет радовать вас ещё добрую неделю!

Манипуляции в совмещенной ванне-туалете позволили ему спокойно оценить обстановку и здесь: да, тоже чистенько и аккуратно. Можно даже сказать – мило. И дело явно не в том, что тут, разумеется, тоже убирались к его приходу.

Совместные действия по набору-воды-установке-поправлении-добавлении-воды-и-т. д. словно сблизили их: обстановка явно разрядилась. Букет в ядовито-зелёном ведре удалось пристроить в углу зала: как раз возле журнального столика. И смотрелся он там, кстати, неплохо. Солидно.

Она, налюбовавшись дополнением к интерьеру, откинула налипшие на лоб волосы:

– Вы не возражаете, если мы будем чай пить на балконе?

– Нет, конечно! О-о! Я настоящая ворона! Совсем про него забыл! – он вынул из кармана костюма огромную плитку высококачественного настоящего шоколада, (Уж в этом-то – разбирался! Знал, что это – именно шоколад, а не соевая туфта!) протянул ей.

– Послушайте, Михаил! Да вы меня так совсем избалуете! – он видел, что ей действительно приятно. Он и сам улыбнулся:

– Ну что вы, Наталья! Это же – шоколад! Если и есть на свете «продукт радости и здоровья» – так это именно он. Его и доктор Мяснюков всячески пропагандирует!

– Ах, вы ещё и передачи про здоровье смотрите? Отлично. Тогда мы, похоже, точно: найдём общий язык! – она впервые улыбнулась по-настоящему, а не вымученно-официальной улыбкой, глаза прямо засветились – его резануло по сердцу, – Идёмте же!

На балконе – вернее, на вынесенной из кухни лоджии – оказалось просторно. Телевизор имелся и здесь, но маленький, такой, что называют «кухонным», и включают, чтоб создать звуковой фон, если хозяйке паче чаяния придёт в голову заморочиться готовкой чего-то посущественней, чем покупные пельмени, или прочие обрыдшие за рабочую неделю полуфабрикаты для микроволновки.

Они сели за небольшой стол – этот, как ему показалось, остался от чехословацкого набора с шестью стульями, четыре из которых как раз и стояли тут – друг напротив друга. Он снова огляделся, теперь уже не торопясь:

– Уважаю старинную мебель времён Союза. Пусть она и не такая красивая, зато – реально прочная. И удобная. – он даже похлопал по сиденью соседнего стула.

– Да, мебель, хоть и неказистая – служит уже третьему поколению нашей семьи!

– А это у вас – настоящий дуб?

Она усмехнулась, невольно оглянувшись на старинный комод, на котором и стоял показывающий какой-то музыкальный канал включённый почти без звука телевизор:

– Да.

А когда повернулась снова к нему, он брызнул ей в лицо из баллончика.

Сознание возвращалось медленно и словно рывками. Как бы – приливами.

В ушах звенело, и голова плыла: что это? Похмелье?.. Но она, вроде, не пила…

Она попробовала пошевелиться, чтоб лечь поудобней. Не получилось!

Что-то или кто-то удерживает её на месте, причём – лежащей на спине!

Что за дела?! Ведь она…

Она не пила. И сейчас, вроде, должна быть дома – у неё же выходной! И она пригласила к себе домой…

Точно!

Ну она и дура! Идиотка! Шлепанашка, чокнутая ненормальная, развесившая уши, и наивно полагающая, что фильмы и книжки про маньяков, которые она обожает – детские сказочки!

Ну вот, похоже, и нарвалась…

Она открыла глаза. Точно: ощущения подтвердились: она надёжно привязана. Руки и ноги растянуты широко в стороны, верёвки закреплены за ножки «старинной и надёжной» мебели зала. Да ещё и рот. Заткнут кляпом. А, нет: это просто повязка: дышать удобно. Но…

Но раз маньяка пока не видно, нужно хотя бы попытаться…

Из кухни вышёл Михаил. Наверное, услышал, как она еле слышно пыхтит, и возится, пытаясь ослабить узлы, или выдернуть руки из петель.

Она невольно застыла: испугалась. А затем и… загляделась.

А он – хорош. Такое тело она видала только на экране телевизора! Или у дебилов-качков в спортзале…

Поджарый, плотный, тугие узлы мускулов так и ходят под упругой кожей: один пресс чего стоит! Хоть он, конечно, и подлая похотливая скотина, но…

Красивая и породистая скотина. Этого не отнять.

– Не обижайтесь на меня слишком уж сильно, Наталья. Да, я понимаю, что изображать морскую звезду – не самое приятное занятие на свете, но… Просто потерпите. Я старался привязывать вас аккуратно. Вам не больно?

Она зарычала, и принялась биться от злости, кровь бросилась в лицо: сволочь! Да как он смеет издеваться над ней в её же квартире! И пусть он изнасилует её, но смеяться и подкалывать себя она не позволит!

Он протестующее поднял ладони:

– Наталья, прошу вас: не надо! У вас останутся следы и синяки на запястьях! И как вы потом объясните их происхождение коллегам по работе? Или знакомым?

Она перестала не сразу. Потому что только через несколько секунд до неё дошёл подлинный смысл того, что он сказал: нужно будет объяснять…

Значит, он…

– Конечно! – словно отвечая на немой вопрос в её глазах, он кивнул, – Я не собираюсь вас насиловать, а потом – убивать. Я же не маньяк какой. Хотя – нет. Я, конечно, маньяк. Но – не убийца!

Он подошёл и присел рядом, стараясь не прикасаться к её обнажённому боку. Но она всё равно невольно попыталась отодвинуться. Ага – два раза! Тело зафиксировано от души!

Он сказал:

– Думаю, будет правильней, если я расскажу немного о нашей с вами ситуации, чтоб вы перестали, наконец, бояться. И немного успокоились. И не надо сердито рычать на меня и ругаться! Я – не ваш муж. Или любовник. Это на них можно было ругаться. Потому что это давало хоть какой-то эффект. А у нас с вами нет никаких долговременных обязательств друг перед другом. Да и разборок и скандалов я не люблю. – он чуть заметно усмехнулся, и подмигнул ей.

Это почему-то сразу успокоило её. Муж, любовник… Да, похоже, он неплохо изучил её «досье». И даже знал главную причину, по которой «избранники» покинули её. Один обозначил это как мелочную придирчивость и занудство, другой – как хроническую старческую ворчливость.

И нельзя сказать, что в их мнении не было доли истины: да, она любила, чтоб всё лежало на своих местах, чтоб пепельницы были вымыты, как и носки и трусы были выстираны – каждый день. И мокрые майки и полотенца висели в сушилке, а не на батарее в зале… Разумеется, она вымещала на «неряхах» и своё дневное раздражение, когда на работе появлялись проблемы.

А они появлялись каждый день. Но…

Не об этом сейчас речь.

– Точно. Идут ваши бывшие… Лесом. – а он, похоже, неплохой психолог. Чётко «вычисляет» её текущие мысли, просто пристально глядя ей в глаза! – Ну так вот, возвращаясь к нашим баранам.

Лежите вы, я надеюсь, мягко и удобно. – только сейчас она обратила внимание, что дело, и правда, обстоит именно так! Он заморочился снять с раздвижного дивана покрывало, расстелить на полу, а уже на него положить матрац, на котором она, собственно, и спит ночью! Более того: он даже застелил матрац простынёй!

А ещё её поразило, что под петли верёвок на лодыжках и запястьях подложены прокладки из носовых платков, сложенных в подобие шин: старался, гад такой, чтоб у неё действительно – «не осталось следов и синяков! » Да и тряпка во рту, если уж на то пошло, позволяет рычать и ругаться. Ну, вполголоса…

– Одежду с вас я тоже снимал аккуратно и бережно: уж я-то знаю, сколько стоит такой симпатичный кардиганчик, да и трусики от Гуччи… Словом, на вашем месте за жизнь и здоровье я бы не переживал. Так же, как и за квартиру. Мне от вас ничего не надо. Кроме… – тут в его голосе что-то всё же послышалось, и взгляд стал… Как бы это поточней сформулировать…

Плотоядным!

– Но ведь если бы чего-то в этом роде не нужно было бы и вам, мы бы…

Никогда не встретились!

Ведь это вы, презрев мысли о том, что небезопасно знакомиться через интернет, и уж тем более опасно – приглашать совсем незнакомого мужчину прямо к себе домой, всё-таки – именно пригласили меня!

Она подумала, что он чертовски, если можно так выразиться, прав!

Он предлагал ей встретиться в кафе, в парке, у музея – на любой нейтральной территории! А она…

Она подумала, что все эти предыдущие знакомства на «нейтральной территории» окончились плачевно. Те придурки, с которыми она там встречалась, начинали дико раздражать её своей непроходимой тупизной и занудностью уже через максимум полчаса!

Разумеется, оканчивались «свидания» чем угодно, только не сексом! Которого, если уж быть честной с самой собой, ей… Вот именно.

Он опять покивал:

– Ваша правда. Знакомства через Сеть могут быть чреваты. Потому что кто там тусуется? В-основном обделённые мозгом и внешним видом моральные или физические уроды. Которым и секс-то не нужен – а только его суррогат! То есть – виртуально!

А мне секс нужен.

Поэтому, хоть и глупо такое говорить, а вам – противно слушать, но – постарайтесь расслабиться. Я знаю, что этот спрэй, что я брызнул в вас, не опасен. И после него не ломит голову, и не режет в глазах. Да, он дорогой, конечно, но… Но мне и правда не хотелось делать вам больно!

Пока она моргала, переваривая то, что он сказал, он приступил к действиям.

Перешёл так, чтоб оказаться напротив её раздвинутых ног. Опустился на колени, так, что она оказалась вся – перед ним.

Некоторое время просто её рассматривал: теперь она лежала тихо. Не сопротивлялась не потому, что поверила, что останется жива. А просто – не хотела доставлять ему удовольствие своим бессмысленным ёрзанием, отчаяньем, и рывками!

Но он и не думал издеваться: она явственно видела, что его расширившиеся до невероятных размеров и потеплевшие глаза улыбаются: словно лучатся! И она отлично осознавала: это именно вид её обнажённого тела доставлял ему наслаждение – это было заметно хотя бы по реакции его «орудия! » А ещё по участившемуся наполненному и ровному глубокому дыханию.

Вдруг он взялся руками за пальчики на обеих её ногах, поперебирал: очень осторожно и мягко. Она невольно поджала их! Но он только хмыкнул, и нежно провёл указательным пальцем по ступням: по одной, а затем и по второй. Затем он опустил к левой ступне и голову: мягко, но крепко держал её ножку ладонями, а ртом начал… Да: он перецеловал все её пальчики!

Вот гад! И ведь не сделаешь ничего!..

Но… надо ли что-то делать?! Надо ли изображать недотрогу-злюку? Или – фригидную «козу», которая ничего не чувствует при ласках и…

Она подкатила глаза к потолку и выдохнула воздух. На потолке ответа не нашлось, и она уже без особого сопротивления позволила его губам, нежно целующим её пальчики, ступни, икры и бёдра, подняться да самого… Но этим местом он пока не занялся.

Вместо более конкретных действий он вдруг перебрался через её ноги, и оказался над её талией. Огромные ладони мягко коснулись её уже чуть отвислых – она сама это знала и расстраивалась, разглядывая себя перед зеркалом! – грудей, и она почувствовала приятно согревающее тепло, исходящее из его рук!

Но было что-то ещё помимо обычного тепла – там, в этих сильных мускулистых руках!

Похоть! Животная страсть!

Дрожь от предвкушения, и радость от предстоящей физической близости!

Животный, примитивный, но могучий, словно тираннозавр-рекс, магнетизм того волшебства, что всегда присутствует в те моменты, когда человек чем-то действительно увлечён, и готовится что-нибудь этакое…

Сделать!

Написать стих!

Изваять статую!

Открыть новую звезду! Да мало ли!..

Ей стало кристально ясно, что она – не умрёт! Он – в восторге от неё и её тела!

Он получает реальное наслаждение от того, что ласкает её!

И пусть он не мычит, и не проявляет этого почти никак, кроме того, что ещё немного громче звучит его обжигающее даже на таком расстоянии дыхание, и ярче блеск горящих, и ставших поистине огромными, полусумасшедших глаз, но такое скрыть нельзя!!!

Да и зачем бы?!

Движения опытных и чутких пальцев на её почему-то словно самих собой напрягшихся грудях стали чуть настойчивей и быстрей, сходясь к холмикам в центре. Соски выступили вперёд: словно старались уподобиться его могучему и теперь напрягшемуся во всю силу орудию!

Он убрал руки, и теперь приник к ним губами, покрывая жаркими и в то же время осторожными и нежными поцелуями! Губы поднялись выше: теперь они ласкали её шею и ямочки возле ключиц! Вот его нос утонул в ложбинке у самой шеи! Ах ты, похотливая скотина! Откуда?! Откуда ты узнал, что именно там у неё – «эрогенная зона»?!

Пока губы делали своё дело, мягкие руки тоже занимались тем, чем положено: они «ваяли» её и без того неплохую талию, и скользили по трепещущим бокам. Она чувствовала, что то, что отсутствие жира и то, что эта самая талия – тонкая и «точёная», заводит его ещё сильней!

Но вот он, очевидно, по её участившемуся дыханию и разогревшемуся телу, понял, что она – подготовлена.

И снова переполз ниже: теперь он полулежал на животе перед её, уже ставшим влажным и горячим, лоном! Она, вначале, неосознанно и как-то автоматически, ещё пыталась сопротивляться волнам животной похоти и жара, исходящим из его огромного породистого, словно у племенного производителя, тела…

Но затем подумала: а зачем?!

Ведь, если опять-таки быть честной хотя бы с самой собой – он сказал правду.

Она сама…

Готова.

Ничего не скажешь: её сопротивление было смешно и глупо даже для неё самой!

Но к тому, что произошло, она готова не была!

Опустив голову меж её ног, он приник широко открывшимся ртом прямо к её кошечке, нежно касаясь влажными губами всего, что там находилось… Он игриво пощекотал кончиком языка её клитор, и обработал те, нижние, губы… Вот теперь эта похотливая скотина замычала: словно довольный зверь, добравшийся наконец до желанной добычи! Её укололо в мутящееся сознание: вдруг чего-нибудь откусит?! Или просто – укусит?!

Но её возникшие было опасения оказались напрасны: он действовал там, внизу, просто… Фантастически!

Бережно, без малейшей агрессии.

Можно сказать – так ласково, как с ней ещё никто никогда…

И его язык, проникнув туда, куда до этого ей никто никогда языком не проникал, показал: то, что она читала о прелестях куннилингуса – сухая и банальная фигня! Не передающая даже десятой доли того наслаждения, что может испытать женщина!!!

Вот уж не ждала она от себя такого!

Потому что стан как-то сам-собой изогнулся, словно желая поскорей подставиться под огромное массивное тело Самца с большой буквы, действительно готового сделать своей самке как можно более приятно, и тоже получающему истинное удовольствие от партнёрши – без оглядок на приличия или условности! Она поймала себя на том, что пытается развести ноги ещё шире, чем они лежат! А руки… Если б не верёвки – она точно запустила бы ногти ему в густую шевелюру – чтоб его длинный язык проник ей ещё глубже в!..

Он освободил её промежность от своего рта, но только для того, чтоб там где положено тут же оказался его красноголовый воин!

Она чуть напряглась: как он проникнет ей в…

Но партнёр не подкачал: вошёл очень бережно и осторожно!

Её тело, она чувствовала, вновь содрогнулось – ей и правда было приятно не только чисто физически, но и в душе: что он и заботится о ней, и не отдаётся безоглядно и бесконтрольно своей похоти, наплевав на её ощущения! Она глубоко внутри уже понимала, что это и есть его истинная цель: заставить её наслаждаться актом физической близости здоровых и сильных тел. Дать ей утонуть в пучине наслаждения!

Но тут…

Но тут он действительно – наддал, и ей стало не до размышлений!..

Она ощущала всю мускулистую массу его тела на своём хрупком теле, чувствовала, как, подобно кузнечным мехам, наполняется воздухом его сильная грудная клетка, как колотится о стенки этой клетки его сердце: мощный насос, прогоняющий кровь по его, и, кажется, и по её организму: необычайный жар, и странная, словно конвульсивная дрожь! Волны плотской, никакими условностями или приличиями, не сдерживаемой страсти и похоти – она уже не понимала: то ли – только его, то ли – его и её! – пронзали её от крохотных пальчиков на ногах – до затылка!

Он зарылся губами снова ей в ямочку у ключицы и шеи, его несгибаемый воин проник, кажется, в самое сердце столь долго ожидавшей штурма, крепости, и она вдруг ощутила такое, такое!..

О-о-о… Ар-р-р! Ах-х-х-а…

Столь сильных судорог у неё никогда до этого!..

Если б не полоска ткани на лице, она бы орала и стонала так, что злобная задзыга с нижнего этажа, баба Клава, точно стала бы колотить ручкой швабры в потолок! А если б не верёвки, она точно исцарапала бы сейчас ему всю спину: потому что нельзя выразить словами то, что она… Она…

Он молча смотрел, как затихают судороги оргазма.

Но вот она выдохнула – словно из тела вышел последний вздох.

Нет, разумеется, нет – она снова задышала, но уже ровно, спокойно.

Отключилась. Сознание спасло организм от дьявольской перегрузки стандартно: женщина просто потеряла сознание.

Он осторожно отодвинулся, встал. Взял с дивана приготовленное одеяло. Бережно накрыл разгорячённое и расслабившееся тело.

Прошёл в ванну. В зеркало не стал смотреть: знал, что сейчас увидит.

Расширившиеся во всю радужку почти чёрные зрачки, покрасневшее искажённое гримасой лицо. Перекошенный рот, полураскрытый в судорожном как бы крике…

Нет, ему не нужно всё это видеть.

Уже успокаиваясь, он снял «особо тонкий», засунул назад, в коробочку. Её, и остальные следы своего посещения, нужно будет унести с собой – как обычно. Кроме, разумеется, цветов и шоколада.

И, разумеется, частицы своего сердца.

Кусая губы, он стал одеваться.

Помыться, разумеется, хотелось бы…

Но это – уже дома.

На этот раз сознание вплыло её в мозг мягко и где-то даже весело: «Привет! А вот и я! А с чего бы это нам так… Приятно? »

Она попыталась сладко потянуться, но снова что-то помешало!

Она открыла глаза: точно! Она всё ещё привязана!

Что это?! Уж не собирается ли он «по второй?! »

Но нет.

Он уже оказался одет. И пришёл из кухни почти тут же: словно почуял, что она очнулась. А ведь она готова была поспорить, что на этот раз ничем своего пробуждения не!..

Он молча присел на матрац рядом с ней: глаза смотрят напряжённо, и брови чуть нахмурены – словно он боится чего-то.

Но оказалось, что боялся он за неё:

– Где-нибудь – больно? Что-нибудь болит? Тебе… Не было больно?

Она отрицательно покачала головой. Потом вдруг обнаружила, что может и говорить: он успел вытащить из её рта тряпку-повязку:

– Нет. – Боже, какой у неё, оказывается, слабый и хриплый голос! Жажда?

– Вот и хорошо. – он помолчал, отвернувшись. Затем снова глянул на неё, выражения печальных глаз уловить никак не удавалось. Сказал: – Я хотел попросить прощения. За то, что говорил про тебя такое. Что, мол, это ты сама всего этого хотела. Я должен был это сказать. Иначе меня мучила бы совесть.

И я не смог бы ничего…

А теперь я должен… – он привстал и начал осторожно развязывать узел на её правой руке. Затем вздохнул, и просто дёрнул за конец верёвки, что крепился не у кисти, а у ножки кровати. Верёвка сразу оказалась свободна.

Но она не спешила шевелить рукой. Или вообще какой бы то ни было частью тела. Чувствовала она себя так, словно по телу проехал дорожный каток, но в остальном…

Наверное, примерно такие же ощущения бывают у кошки, только что сожравшей здоровущую миску сметаны. Хорошо осознавая при этом, что хозяйка строго-настрого…

– Не обижайся на меня, пожалуйста. – что-то в его глазах и тоне было такое, что она невольно замерла, сердце вновь словно чуть прижала стальная ледяная перчатка: неужели он её – всё-таки?!..

Но – нет.

Он просто отвернулся, поднялся и вышел.

Она услышала, как щёлкнул замок закрывшейся входной двери.

И только теперь она осознала, что это было в его глазах.

Слёзы?!..

Когда замок защёлкнулся, он быстро спустился на половину пролёта лестницы.

Запустил руки в волосы, и снял, наконец, с лица, не осторожничая и не волнуясь о её целости, драгоценную маску-пластикожу. Сунул в карман костюма: к коробочке с использованным «Юрексом». Лицо усиленно помассировал.

Ну всё!

Хватит!

Хватит этой дурацкой жалости и угрызений!

Женщина цела, и действительно здорова! Он ничем ей не навредил!

Осталось только удалить из соцсетей очередной фальшивый аккаунт.

Он двинулся вниз пешком: за четыре этажа лицо как раз примет обычный вид, к которому привыкли встречные прохожие, знакомые и коллеги по работе: прыщавое красное пятно, изуродованное в детстве тем, что выковыривал гнойнички-«хотюнчики» без всякой жалости! И было их, ох, немало!

Так что – что бы там не подумала о его внешности очередная несчастная, действительность понравилась бы ей ещё меньше. Уж он-то знал…

Ладно. Нужно расслабиться, и жить дальше.

Теперь тому сволочу, что живёт где-то там, в глубинах его сознания, на несколько месяцев хватит воспоминаний и пищи для воображения – когда он будет заниматься в туалете этим самым.

Самоудовлетворением.

Он отлично осознавал: да, в глубине его сознания действительно кто-то живёт.

Кто-то, получающий реальное удовлетворение и наслаждение только тогда… Когда он доводит жертву своих сексуальных домогательств до «неземного» оргазма!

Некто, потирающий теперь удовлетворённо свои пухленькие волосатые ручки, и посмеивающийся в небольшую бородку: о да, он отлично знал, как должен выглядеть этот гном, этот его поработитель! Который словно калёным железом начинал терзать его мозг, когда становилось невмоготу, а ощущения-воспоминания от очередной жертвы стирались неумолимым временем…

Вот только одного он не знал: этот тип внутри его мозга – просто результат самой банальной шизофрении?..

Или всё-таки – крохотный, но безжалостный к «низшим» видам полуразумных существ, коварный и подлый, экспериментирующий с поведением и страстями людей, извращенец-инопланетянин?!