Эта женщина. Эпизод 1. Из сборника Зрелые женщины рассказы

“Мозговитость теперь сексуальна”.

Шерлок

Его имя начинается с легкой улыбки. Именно такое движение делают ее губы, когда она, касаясь кончиком языка неба, произносит это первое тягучее “И”.

“В твоем имени одни лишь улыбки и поцелуи, может поэтому я его так сильно люблю”. - Любила повторять она, будучи в приподнятом расположении духа. - “Иван, Ваня, Ванечка, Ванюша… тоже самое, что съесть вкусный медовый тортик. Дашь мне попробовать кусочек”? - После она улыбалась или вовсе заливалась своим звонким мелодичным смехом, и огонек, буквально мгновение назад зажегшийся в ее глазах, моментально угасал. - “Я называю тебя по имени и будто бы целую, порою чувствуя тепло и нежность твоих губ”. - Она больше не смеялась, а говорила так, словно его не было рядом, а она для себя же озвучивала свои мысли. - “Улыбка, поцелуй, улыбка. Вот такая своеобразная азбука Морзе”.

В такие минуты он старался не произносить ни звука. Просто слушать ее голос и следить за мимикой ее лица, которая ярко демонстрировала то удовольствие, которое она испытывала, произнося его имя. Огонек в ее глазах то угасал, то загорался вновь. А потом, словно невзначай, она наклонялась к нему и, невесомо касаясь его уха губами, называла его по имени. Полушепотом. Обдавая его горячим дыханием. Слегка касаясь мочки кончиком языка. В такие моменты ему казалось, что его тело покрывается инеем, маленькие острые иголочки которого, пронзают его кожу. Если выразиться более образно, то это маленькие снежные человечки бежали по его телу с немыслимой скоростью, успевая колоть его своими маленькими копьями.

От ее поцелуев у него немело лицо. Особенно когда она, ловко перекинув ногу, забиралась к нему на колени. И к ее горячим губам присоединялись прохладные кончики пальцев, рисующие контур его лица.

Его имя становилось обжигающее сладким, как бурлящая в котле канадского фермера патока, которой суждено было, в итоге, стать густым кленовым сиропом.

Ледяные человечки продолжали колоть его своими миниатюрными копьями в то время, как на его молочной коже расцветали бледно-розовые цветы по-юношески теплого румянца.

То, что происходило не было импровизацией, но и, одновременно с этим, не было заученной композицией. Ведь, что может приносить большее удовольствие, чем то, когда видишь, что лишь легких поцелуев и невесомых касаний достаточно для того, чтобы его тело начинало гореть.

Глаза его, словно подернутые дымкой тумана, напоминали сумеречный небосвод. Порой ему казалось, что он вовсе не чувствует лица, а руки его обессилили и утратили чувство осязания. Настолько быстро носились по его телу маленькие снежные человечки.

Уши, щеки, линия подбородка - все слилось воедино. Ее пальцы, невесомо порхая, нажимали нужные кнопочки, которые в свою очередь, активировали механизм его отрешенности от всего сущего.

Она чувствовала его так сильно, что каждое испытываемое им ощущение отзывалось в ее теле. Испытывая тоже самое, он перестал понимать, где заканчиваются его чувства и начинаются ее. Эти глаза, подернутые дымкой вулканического пепла, сухие горячие губы… она плавилась в его руках, продолжая нажимать на заветные кнопочки. По инерции, на автомате, не думая о том, что она делает и как.

Снежные человечки захватили и ее тело. Находясь в полузабытьи, он не уступал ей в виртуозности на первый взгляд невинных ласк. Они просто целовали друг друга, касаясь лиц кончиками пальцев, рисуя их эскизы.

Воздух застыл. Он слышал, как маршируют стрелки часов, царапая циферблат. Как слегка шуршит оконная занавеска, с которой играет прохладный летний ветерок. Его дуновения, изредка касаясь раскаленной кожи, не охлаждают, а провоцируют снежных человечков бегать быстрее.

Тихие, спокойные волны ее дыхания, касающиеся его уха, шеи, плеча, смешиваются с ее пьянящим голосом и стекают по его телу крупными тяжелыми каплями.

Изредка облизывая пересохшие губы, он чувствует вкус, каждой буквы своего имени. Они вылетают из ее рта, стекают по ее губам, ложатся на воздух, заполняя собой все пространство. Буква “в” подобная в своем звучании воздушному поцелую.

Им хотелось замереть и не двигаться. Продолжать быть проводниками высокого напряжения. Пьянеть до головокружения, не чувствуя лица и кончиков пальцев.

Одежда не была преградой, ее будто бы и не было. Он не чувствовал тонкого хлопка футболки, отделяющего ее  ладони от его груди. Ему даже почти не было тесно от ощущения, как его естество рвется на свободу. Но услышав звук расстегивающейся молнии, он вздохнул с облегчением. Хотя свобода была лишь номинальной, он чувствовал ветер своей раскаленной плотью. Он чувствовал заставляющий вздрагивать раз за разом холод ее рук.

В то время как ее пальцы чертили круги и прямые линии, его руки легли на ее горячие бедра и моментально скрылись под юбкой. Кончиком языка она раскрыла его губы. Отклонившись назад, он смотрел на нее снизу вверх. Их лица были неизменны. Немы. Губы слегка дрожали.

Касаясь лишь кончиками пальцев вершины его скипетра, обходя его грани, она коснулась губами его верхней губы. Когда ее губы коснулись нижней, она обхватила скипетр рукой, положив большой палец вертикально. И не отрывая руки начала двигать пальцем вниз (слегка натягивая), вверх (расслабляя).

Между тем их слегка приоткрытые губы коснулись друг друга. Встретились кончики языков, то ластясь друг другу, то выталкивая, они медленно двигались, будто бы ели жирный сливочный пломбир. Неистово нежно верхняя губа сменила нижнюю. Кончики языков касались слизистой губ, неба, ласкали друг друга в неведомом танце невинного сладострастия.

Втягивая его нижнюю губу, она слегка прикусывая ее зубами, медленно освобождала из плена своего рта. Подталкивая его язык своим, заставляя его подпрыгивая, ударяться о небо.

Всего минута и его флейта заиграла, но быстро остановившись, она заглушила звук, закрыв испускающее его отверстие. Несколько секунд и можно играть дальше. Лишь слегка напрягаясь, она сжимала мышцы, заключая его влажные пальцы в глубине своего естества. А их губы, нежные и чувственные продолжали встречаться в долгом, но легчайшем до эфемерности поцелуе.