Sensus VI

Первое, что она почувствовала было удовлетворение, экстаз, удовольствие, которые сопровождались страхом и отсутствием контроля над эмоциями и действиями. Вследствие чего, время спустя, она не помнила этого момента, все смешалось в один смутный, плохо очерченный образ. Её движения вдруг приобрели чрезмерную резкость и неуклюжесть. Она молчала, в голове слова водили хоровод все ускоряясь и ускоряясь, так что она хотела закрыть глаза, чтобы прогнать их всех из мыслей. Наконец она дошла до кровати, она шла вечность, как ей казалось. Все это время знакомая маска молча лежала, терпеливо ожидая, когда она подойдет.

Она подошла. Он взял её за руку. Опять, как и в прошлый раз, но сейчас этот жест как будто бы вернул её в реальность. Она все еще не могла говорить, но уже давала отчет своим действиям и могла контролировать его. Их прошлый танец повторился. Они все еще молчали, но теперь наслаждались друг другом не только физически и духовно, но и как будто переговаривались друг с другом через мысли, и их связь подкреплялась интеллектуальной удовлетворенностью. Их прикосновения, движения, жесты были срежиссированы ими в мыслях, через которые они подавали друг другу сигналы. Как блистательные актеры они играли свои роли, только они были не актеры и это была не игра, а их эмоции, чистые и искренние, никогда бы не смогли повторить на экране даже гении. Она чувствовала запах его волос, странный и очень приятный, от которого еще больше приходила в восторг, а он очень нежно чуть дотрагивался до её кожи, и ей казалось, что от этих прикосновений он получает особое удовлетворение. Они завершили свой танец или свою песню без слов на самой высокой ноте, от которой бы разбилось окно, при этом не опускались до чего-то животного и дикого.

Лежа друг напротив друга, как и тогда, они смотрели друг на друга. Он был в маске, которая для неё теперь стала невидимой. Когда он начал собираться, она спросила:

-Ты еще придешь? - сама испугавшись того, что смогла заговорить с ним.

-Да, - он ответил абсолютно спокойным и даже ласковым голосом.

Она впервые услышала его голос, который её заворожил. Он ушел, а она все еще лежала, все еще пыталась оценить, насколько реально было только что произошедшее. Придя к тому, что это было вполне реально, она решила для себя не уплывать в бессознательное, когда он приходит или, когда она вдруг начинает его чувствовать. Уход в бессознательное – это её страх перед её же счастьем. Часто или редко, кому уж как повезет, счастье приходит к нам просто так и внезапно, не спрашивая разрешения, а уж когда его боятся и прячутся от него, счастье, если бы было живым существом, вероятнее всего рассмеялось и уже никогда бы больше не пришло к такому человеку.

Она была рада тому, что он оказался последним сегодня. Она не хотела смешивать полученное удовольствие с другими сенсусами. Она сидела в грим-уборной и смывала с себя Анджелину Джоли, с каждым движением всё больше возвращаясь в себя. Она смотрела на себя и вдруг ей стало так хорошо. Она видела не только внешнее отражение, но и внутренний её портрет прорисовывался вместе с внешним. И он ей очень нравился.

Она шла по улицам ноября впервые за долгое время, не замечая его серость, а замечая его краску. Кое-где еще желтыми пятнами лежали листья, которые не успел скрыть снег, фонари и гирлянды согревали город, поддерживая его в такое мрачное время. Она шла и улыбалась. Моментами она думала о том, как она выглядит в глазах окружающих, но потом пришла к выводу, что окружающим, в сущности, абсолютно все равно. Может минутой кто-то из них и подумает о том, почему она идет и улыбается (и с каких это пор улыбаться просто так стало причиной считать человека странным), но потом вспомнит о своих заботах и ему станет на неё совершенно наплевать.

Она шла без музыки, музыка была в её воспоминаниях. Его прерывистое дыхание, поцелуи, поглаживания, движения – все это еще помнило её тело. Она помнила все до секунды. Придя домой, она забралась в горячую ванну и еще раз предалась воспоминаниям. Рядом горела аромалампа с маслом грейпфрута, а из колонки доносился голос Джо Дассена.

«Et si tu n’existais pas…. А что, если бы его правда не было? Не было бы этих нескольких встреч, не было бы моего «пробуждения», было бы что-нибудь другое? Dis-moi pourquoi j'existerais? Для чего я бы существовала? А если бы наша встреча состоялась позже, смогла бы я понять для чего она нужна? А если бы для этого было слишком поздно? ». Все эти вопросы изменили ее романтичное и вдохновлённое состояние. Она очнулась в уже холодной воде и ей захотелось поскорее выйти из неё и укутаться в одеяло.

Ей не было холодно, но ей очень хотелось сжаться в своих подушках и одеялах, чтобы согреть себя изнутри. Незнакомец дарил ей самые счастливые моменты при этом оборачивая её лицом к самой себе, лицом к правде, которая была для нее страшной, но желанной. Она поняла, что если узнает о себе все: чего она хочет и чего она боится, какие эмоции прячет, какие воспоминания не дают ей выпустить её же из своего заточения, то может у неё начнется новая жизнь. Радостная, счастливая, открытая. А хотела она жить такой жизнью? Или ей достаточно своего закрытого, зашторенного мира, в котором она спряталась как в норке и наблюдает за происходящим вокруг из маленького пространства между шторами. Как актер, который перед самом начала спектакля наблюдает за зрителями из-за кулис. Только вот её спектакль так и не начинался, зрители уже устали ждать и ушли в другой театр. Ей было страшно осознавать, что перемены неизбежны и, что она сама хочет их. Но что-то неизвестное тянуло ее обратно, просило не уходить от той, которая наслаждается чувствами сенсусов и наблюдает за жизнью из-за кулис.

Она медленно уснула, медлительность проявлялась в единовременном существовании в реальности и в мире искаженного сознания. Время остановилось. Она чувствовала свое физическое в этом мире, а её духовное уже блуждало по тайным коридорам бессознательного. Этой ночью во сне она падала, весь сон был одним падением в бездну, черную и пугающую. Сон длился бесконечно и, когда она проснулась, казалось ей, что по инерции она продолжает падать. Её состояние было ужасным, она еще продолжала существовать в бессознательном, она все еще куда-то падала, но при этом она четко осознавала, что лежит на кровати. Чтобы прервать свой сон она встала и попробовала сделать несколько движений, чтобы вернуть свое тело, а за ним и мозг в реальность. Это помогло.

Она посмотрела на часы, было около 10 утра. Она начала вспоминать прошедший день. Её удовлетворенное, одухотворенное состояние теперь полностью потеряло то возвышенное счастливое ощущение. Ей стало противно, мерзко от сознания того, что она перед ним не может себя полностью контролировать, сдерживать, чтобы наконец-то взять ситуацию в свои руки, чтобы узнать у него всё, чтобы больше ни в мыслях ни во снах не призывать его, не гнаться за каждым веянием по улице, не ожидать его каждый раз приходя на работу, не мучиться.

Она твердо решила разобраться с этой ситуацией. В следующий раз, когда произойдет их встреча, она все у него узнает: кто она такой, почему он приходит именно к ней, что он о ней знает и, возможно, ей удастся узнать почему рядом с ним она испытывает такие сильные чувства.

Чем больше она убеждала себя в своём решении все у него узнать, тем больше она не верила в то, что она это сделает. Невидимая стена стояла между ней и незнакомцем, хотя они уже были максимально близки друг с другом, но как будто существовали в разных временных измерениях. Ей так казалось. Область её «мне так кажется» всегда её ограничивала, всегда была миром мнимых и искаженных представлений о других, об их мыслях и об их представлениях о ней. «Мне так кажется» разрушило немало её отношений. И только её рабочее пространство давало ей благоприятную среду для её «кажется», там не было эмоционального сближения, там был секс и извращённые чувства, которые её полностью удовлетворяли. Она прекрасно справлялась со своей работой и получала искреннюю оценку от сенсусов, которые в первые секунды после яркого оргазма готовы были рассказать ей всё, в том числе бурно делились тем, какая она невероятная. Это, к слову, еще одна их характеристика, делиться всем с незнакомым человеком, который удовлетворил их в полной мере. Хочешь получить от человека что-то – удовлетвори его, тогда положительные эмоции перекроют его защитную реакцию.

Сегодня был её выходной. Она решила сбежать из дома, из того уже уютного гнезда, которое она выстроила с чуждой ей материнской заботой. Ей были неприятны её мысли и её решение. Она хотела поскорее сбежать от них и опять сбежать от самой себя.

Тусклый, мрачный, тяжелый ноябрь вторил её состоянию. Она шла медленно. Движения её были тягучими, она думала, если посмотреть сейчас со стороны на всю картину улицы, то это было бы замедленное видео.

Вдруг её взгляд упал на красивый баннер. Это была реклама спектакля, греческая трагедия, и на баннере был изображен актёр в античной маске. Она вздрогнула. Да, это было сравнимо с тем, как если бы её ударили током или на неё обрушился град, причем только на неё, только над ней бы висела эта градовая туча. Легкая улыбка проскочила на её лице, даже больше, это была её внутренняя улыбка, которую она испугалась. Она пошла дальше, решив, что выбросит эту чепуху с баннером из головы.

Начинался дождь, она, как всегда, не взяла с собой зонтик. Она их просто не любила. В дождь он, конечно, спасает, а потом надо всё время думать куда его положить. Она решила переждать дождь в каком-нибудь месте. Забежала в первый встретившийся на пути ресторан и замерла. Ее встречали греческие вазы и статуи. Двух этих, первых попавшихся глазам предметов хватило, чтобы произнести пару нецензурных слов в своей голове и выйти из этого места.

Она пошла домой, надеясь не встретить по пути больше ничего, что каким-либо образом было связано с Грецией. Но у вывески турагентства о горящих путёвках в Грецию видимо были на неё другие планы. Она остановилась и еще долго смотрела на вывеску. Её вывели из себя даже не сами эти знаки, а то, что, когда действительно просишь у кого-нибудь подсказки и знака, что делать дальше, ничего не происходит, а как только нужно от чего-то отвлечься, так вот только не хватало встретить на ноябрьских улицах серого города настоящего грека, который бы спросил как доехать до центра.

Подразумевая, что это уже вполне может произойти, она быстрым шагом отправилась домой. Уже заходя в квартиру, она вспомнила, что у нее ничего нет на ужин. Она решила заказать доставку и да, первое, что она увидела в меню был греческий салат. Уже даже с каким-то отчаяньем она решила добавить его в заказ.

Вечер прошел спокойно. Она решила начать украшать квартиру к новому году. Первый раз за все время проживания здесь. Ей это помогло на время уйти от всех других мыслей. Развешивая гирлянду, она вспомнила каким чудом был новый год в ее детстве. Сказкой, которая исполняла пусть не все, но большинство из желаний. Семья, дом, тепло, уют и предвкушение чего-то совершенно удивительного.

Она любила новый год за запах: ёлочный, терпкий, но мягкий, салатов, мандаринов и шампанского. Она еще тогда не пробовала эту странную газировку, но её запах ей очень нравился. А еще, она где-то услышала стихотворение «Ананасы в шампанском, ананасы в шампанском…». Оно для неё звучало уже с приятным ароматом и даже вкусом. В совокупности, новый год для неё – это один сплошной приятный аромат. Позже, повзрослев, она потеряла «обоняние» к новому году. И он перестал быть для нее чем-то особенным.

В этот же раз, у неё появилась идея возрождения нового года. Этакий Ренессанс. Она хотела освободить себя от её же придуманных догм и даже встать на путь гуманизма и антропоцентризма в отношении себя. Мандариновое масло в аромалампе, гирлянды, свечи, новогодний плейлист заставили её вновь вернуться в пору своей «девчонкости», когда ещё не было школы, а мама была нежная и рядом.

Перед сном она прочитала свою любимую рождественскую историю про Скруджа Чарльза Диккенса и уснула детским, глубоким сном. Ей снилось что-то яркое и приятное. Она не помнила сюжет, но ей так хорошо было во сне. Она проснулась в очень хорошем настроении и полной сил. Впервые за долгое-долгое время.