Дочери надо учиться! Глава 6. Дети. Тематика: Эро рассказы дети

…Боже, как от такого полусогнутого положения в этой чертовой клетке-недомерке затекла спина, как ноют ноги, особенно под коленями. Такая клетка - это ведь специально, это ведь унижение такое, это ведь, чтобы туалетные рабыни всеми своими мышцами почувствовали, чего они стоят. Да, просто унижение, еще одно из длинной череды уже прожитых… И вновь нескончаемой вереницей потянулись воспоминания. Воспоминания о том, как постепенно из женщины, пусть и считающейся рабыней, но все же женщины, Кэрол становилась тряпкой... Еще с первых хозяев все началось. Хозяева… Ну, хозяева еще ладно, а вот их дети…

Кэрол жила у своих хозяев уже месяца два. Как-то само собой выработался некий распорядок. На рабыне была вся работа по дому - и еда, и уборка, причем всё в той же блузке, хоть какую-нибудь сменную одежду ей так и не дали, благо, транспарентин - материал очень прочный. Зато за покупками она практически не выходила - негабариты по carriage paid шли, по маркет-доставке, а всякую мелочь по пневме присылали - дом еще при постройке к воздушке подключили. Покупки без спецзаказов, конечно. По стандартному 11-й регистру, так дешевле. Раньше-то всё на Леоне было, да 2-3 раза в неделю приходящая служанка. Вообще семья среднего достатка оказалась, разве что чуть-чуть повыше. Так что деньги считали. Кэрол первой рабыней у них была, это куда дешевле оказалось, чем постоянной прислуге платить.

Еще на ней было купание Мика-Ника, близняшек-шестилеток. Первые несколько раз еще ничего было, а потом, перед очередным мытьем прямо при ней, нахально ухмыляясь, Дик им рассказал, что соски у Хрюшки - очень нежное место, болезненное. Мальчишки оценили сразу. До этого они в ванной только в волосы ей впивались, да за уши дергали, за нос. А тут новое место нашли, куда интереснее. У Кэрол не только сами груди большими были, соски тоже, а когда твердели, вообще длиной чуть не с полдюйма становились. И очень чувствительные. Раньше, когда на свободе она лифчик носила, эта чувствительность не мешала, а теперь их натирала даже ее легчайшая блузка, из-за этого, в придачу к выставленной напоказ наготе, почти всегда женщина была слегка возбуждена. Так что развлечение для детворы получилось прекрасное. Началось с того, что, забравшись в джакузи, они велели рабыне тоже раздеться, а потом Ник приказал:

- Хрюшка, нагнись! - и сразу же так вцепился в сосок, что женщина дернулась и отскочила, зажав занывшую грудь ладонью. Немедленная пощечина от малыша и команда:

- Назад! Руку убери!

От унижения на глаза Кэрол навернулись слезы, но она не посмела ослушаться. Ведь в случае чего - сразу же жалоба Памеле, и еще хуже будет… Теперь к Нику присоединился и брат. Каждый выбрал себе по груди. Вдвоем они стали теребить соски, пока те не подросли. Потом со всей силы дергать за них, сжимать, пуская в ход ноготки и весело смеясь, когда их Хрюшка морщилась от боли. Женщина же должна была покорно нагибаться, сама протягивать им груди, чтоб мальчишкам не приходилось вставать на цыпочки.

При следующем купании они придумали новое развлечение, куда более жестокое. Вряд ли сами придумали - скорее, тоже Дик подсказал…

Еще когда Кэрол только заводила их в ванную, они заговорщески переглядывались, а Мик что-то держал в сжатом кулачке, спрятав за спину. Их секрет раскрылся, когда женщина, повинуясь приказу, скинула блузку и, приподняв ладонями, протянула близнецам груди. В кулачке оказалась леска с заранее подготовленными петельками на концах. Этой леской малыши туго перетянули соски у основания. Потом дернули, проверив, хорошо ли держится. Кэрол стало очень больно, она вскрикнула, а дети от этого только развеселились, вдвоем потянули ее к себе и приказали мыть себя, держась за туго натянутую леску. Затем, уже вытертые, они поставили ее на четвереньки, сели Кэрол на спину и, крикнув "Хрюшка, вперед!", поехали по дому, управляя женщиной, дергая за эти лески.

Соски от перетяжки сильно набухли, даже капельки крови из них показались, а потом долго не проходили, болели. Эта процедура стала повторяться при каждом купании…

Несмотря на малолетство, похоже, какие-то мысли насчет женщины у них тоже начали появляться. Во всяком случае, несколько раз Кэрол видела чуточку приподнявшиеся членики малышей. Она тогда боялась, что и их ублажать придется, мало ей Дика… К счастью, с ними обошлось.

А вот с Диком - нет, не обошлось. Если Памелы не было дома, а днем и вечером так было почти всегда, подросток затаскивал Кэрол в какую-нибудь дальнюю кладовую, когда же не было малышей, не утруждался даже этим - кухня тоже весьма удобное помещение. Рабыня, смирившись с неизбежностью, покорно ложилась на кухонный стол, задирала ноги. Дик тогда подходил, хозяйским взглядом окидывал бесстыдно раскрытую перед ним промежность, пощипывал складки на животе, схватившись за волосы между ног, двигал ее поудобней, неторопливо разводил женские складки, вроде как изучая, не изменилось ли что-нибудь с его последнего посещения этих мест. И лишь затем спускал брюки и приступал к самому действу…

Кэрол было противно, когда ее имел этот вечно немытый пыхтящий подросток. Повторяя про себя "это только для тебя, Дженни, я терплю, только для тебя, ведь тебе надо учиться", она ждала, когда он, наконец, победно взревет, застынет, выплестнется и отвалится от нее. Хоть обычно эта процедура повторялась не реже двух-трех раз в день, но к облегчению женщины, терпеть приходилось недолго - уже через минуту-другую рабыня получала несколько пощечин за то, что опять не проявила должной страстности, и приказ слезать со стола. Однако из-за этого сама женщина постоянно оставалась неудовлетворенной. В то же время как следствие постоянной наготы, трения сосков о блузку, похотливых взглядов, ее проснувшаяся чувственность все сильней и сильней заявляла о себе. Немало способствовала этому и регулярная порка, в основном по промежности, причем Кэрол, презирая себя за это, стала получать от нее удовольствие, и нередко самые сильные удары приводили к оргазму.

Не реже двух раз в неделю Памела звала ее в спальню, но к Леону больше не допускала, заставляя лишь вылизывать себя. Более того, каждый раз хозяйка сурово допытывалась, не было ли чего между рабыней и мужем, а потом, после допроса - опять порка, ни за что, просто так, чтобы Хрюшка знала свое место… И еще обязательный вибратор, и обязательные оргазмы у них на глазах. От зрелища возбуждалась не только Памела, Леон тоже, что позволяло жене выдоить супруга досуха.

Чуть позже Памелы и Дика добавился еще один пользователь Кэрол.

По отрывочным замечаниям Хелена догадалась о том, как мать использует рабыню, и тоже захотела попробовать. Девочка была еще девственна - все-таки семья-то приличная, почти афроамериканская, не белая, так что по улицам Хелена не бегала, ни в какие сомнительные компании не ходила. Но все же возраст свое брал - желания всякие появлялись, сны про прекрасных принцев, про то, что они с ней делают; так от этих снов потела, что утром вся простыня с подушкой мокрые оказывались. Но с мальчиками мечты в жизнь воплотить не решалась - не столько воспитание не позволяло, сколько страх перед матерью. Вот с рабыней - совсем другое дело. Она выбрала время, когда осталась дома одна, приказала Кэрол зайти к ней в комнату и продемонстрировать свои навыки...

Это было очень противно, мало того, что вместо нормального мужчины опять лесбос, так она еще грязнулей была. Как только рабыня сняла с Хелена трусики, в нос ударил мерзкий запах тухлой селедки. Женщину чуть не стошнило, но она покорно принялась вылизывать неподмытую девчонку...

По заблестевшим глазам сестры и по взглядам, которые она иногда кидала на рабыню, Дик заподозрил, что в доме происходит нечто, чего он не знает. Однажды, притворившись, что уходит, он спрятался в кабинете матери, куда всем было строжайше запрещено заходить, с полчаса посидел там, а потом крадучись прошелся по дому. Заглянув в комнату сестры, он застал там совершенно недвусмысленную сцену - раздетая Хелена сидела в кресле, закинув ноги на подлокотники, а рабыня примостилась перед ней на коленях, уткнувшись лицом в промежность девочки. Хелена же откинула голову назад, прикрыла глаза и сладко постанывала.

- Ну что, попалась? - спросил Дик, входя в комнату.

Девочка вскрикнула, дернулась и судорожно загородила грудь руками, а Дик решил отыграть ситуацию полностью.

- Вечером все скажу маме.

- А… я… я ничего не… Ричи, прошу, не надо, я ведь… - она оттолкнула ногой Кэрол и комочком сжалась в кресле.

- Может, я на тебя посмотреть хочу, чем ты от Хрюшки отличаешься. Руки с сисек убери! И ноги в стороны, как раньше.

Хелена закусила губу, но послушалась, а мальчик подошел поближе и стал внимательно разглядывать ее еще только начавшие набухать груди, редкие, едва заметные на темной коже волосики на лобке, припухлые губки, слегка разошедшиеся сейчас в стороны и приоткрывающие блестящий раздвоенный снизу темно-малиновый гребешок. В восторге от покорности всегда задиристой и язвительной сестры он провел ладонью по ее торчащим соскам и запустил пальцы между ног. Из глаз девочки от унижения брызнули слезы, но она не решилась ему противиться. Дик же почувствовал, что возбудился, а брюки ему теперь явно мешают.

- Хрюшка, достань, - он кивнул головой вниз.

Рабыня, в страхе перед очередным наказанием все еще сидевшая на полу, поняла, что самый опасный момент миновал, с облегчением покорно повернулась к нему и расстегнула молнию. Хелена же испугалась.

- Ричи, ты что? Ты же брат! Нам нельзя! И я еще девушка.

- Ты глупая все-таки. И не собираюсь, даже наоборот, - он повернул голову к Кэрол. - Хрюшка, раком! Лижи Хелен.

Рабыне было очень неудобно стоять, уткнувшись носом в промежность Хелены и поглаживая нежные складки языком, когда сзади ее изо всех сил долбил Дик. Подростки же, отбросив стеснение, наслаждались, во все глаза глядя друг на друга. Им было очень интересно наблюдать, а как же это самое происходит у нее, у него… Они оба от этого возбуждались все больше, Кэрол же было не до того, она только пыталась не упасть...

С этого времени такие сцены стали происходить по несколько раз в неделю… Рабыня испытывала от них какие-то противоречивые чувства. С одной стороны она ведь теперь постоянно испытывала сексуальный голод. Женщина чувствовала и видела, что изменилась не только психологически, начиная осознавать себя рабыней, привыкая к своей наготе, доступности, но и физически. Ее половые губы набухли, влагалище постоянно увлажнялось, низ живота все время горел, ей непрерывно хотелось потрогать себя между ног, потеребить соски… Поэтому секс с Хеленой, а тем более с Диком вроде бы должны были давать ей какую-то разрядку, но этого не случалось, желанного удовлетворения она так и не могла получить. Ни разу с ними она не только не испытала оргазма, ей никогда даже не было хоть немного приятно… Она пыталась сконцентрировать сознание на ощущениях секса, но ничего не получалось - подростки были слишком грязные, слишком противные, от них всегда так плохо пахло…

Оттого все чаще и чаще Кэрол стала, сама того не замечая, посматривать на Леона. Тем более женщина ему сочувствовала, он ведь был в семье почти таким же бесправным, как она. При его приближении она, сама того не сознавая, призывно улыбалась, облизывала губы, соблазнительно покачивала бедрами, поводила плечами, полностью обнажая грудь из-под блузки. Но все было тщетно, если какое-то влечение он и испытывал, страх перед женой пересиливал - Леон только испуганно взглядывал на рабыню и убегал. Лишь один раз женщина добилась своего - хозяин пришел тогда в сильном подпитии и сам не понимал, что происходит. Она довела его до кровати, раздела, и... попользовалась, но продолжение не последовало - наутро Леон ничего не помнил. Кэрол же единственное приключение завело еще больше. Много раз она даже украдкой пользовалась косметикой Памелы, крутилась там перед зеркалом, тщательно подкрашиваясь, но и это нисколько не помогало. Зато сама себя после этого она стала презирать все больше, пытаясь заглушить размышления о своем падении спасительной молитвой "Дочери надо учиться".

Тем не менее, жизнь Кэрол как-то стабилизировалась и постепенно вошла в некую наезженную колею. Даже к поркам, по-прежнему проводимым Диком, она постепенно стала привыкать… Но все это продолжалось лишь до тех пор, пока в доме не появился Мартин…