Отравление несобранными грибами 1. Понедельник. Встреча

Сейчас мне 40, всю жизнь прожила в Москве. Работаю коммерческим директором крупной посреднической нефтяной компании, входящей в совсем уж крупнейшую, о которой как раз сейчас каждый день по телевизору говорят. Сын учится в одном из престижнейших ВУЗов страны, дочь в этом году будет поступать в институт, тоже не самый последний. Муж занимает очень хорошую должность, живем с ним душа в душу. За исключением того случая – той недели – мужу никогда не изменяла, да и желания такого не возникает. Он вообще был первым моим мужчиной. Правда всё, относящееся к SM, меня возбуждает, но дальше разглядывания картинок, условного самосвязывания и легкой самопорки я не продвинулась. Очень завидую современной молодежи, у них столько информации…

История эта произошла со мной лет 10 назад, в начале 90-х. Надо сказать, что и сейчас выгляжу очень даже неплохо – иду, зачастую мужики вслед оборачиваются, а лет десять назад вообще все взглядом провожали, такая куколка соблазнительная была. Роды фигуру даже улучшили, это редко бывает. После сына растяжки где-то месяца через два-три совсем затянулись, а после дочери их вообще практически не было.

Так вот, жила я тогда с детьми на даче. В нашем садовом товариществе мне достался крайний участок, задняя калитка с которого выходила прямо в лес. Иногда утром, пока они еще спали, я ходила за грибами. Очень люблю их собирать. Выключала все чайники-плитки и уходила. Если дети и просыпались, они прекрасно без меня могли одеться.

Был август, но погода была пасмурная, моросил дождь. Тогда про бандитизм в стране разговоров никаких не было, и я совершенно спокойно ходила в лес одна, тем более далеко в чащу не забиралась. Знала бы, как закончится эта моя прогулка, как я отравлюсь еще не собранными грибами, на сколько времени затянется мое выздоровление – ни за что бы тогда не пошла! Но я этого еще не знала, поэтому походила с полчасика, грибов толком не было – одни поганки, лишь несколько сыроежек попалось. Заскучала немного, а потом в голову шальная идея пришла – решила раздеться. Раньше уже так делала, мне это нравилось, хоть никогда голышом к людям не выходила…. Немного боязно, конечно – а вдруг кто увидит, но возбуждает здорово! И еще ощущение свежего воздуха по всему телу, да веточки в самых неожиданных местах щекочут, паутинки тоже… Тогда даже если самая жара, все равно зябко от страха, гусиная кожа, соски встают. Но самые сильные ощущения снизу – жар какой-то, набухает немного, и чуть подмокать начинаю…

Теперь маленькое отступление. Настоящей эксгибиционисткой себя не считаю, на публике свое тело никогда не показывала. Лет в 13, помню, мы с подругой видели мужика, идущего навстречу, а из ширинки у него висело всё мужское хозяйство. Мы тогда очень развеселились. Но вот где-то в шестнадцать я сама тоже начала испытывать тягу к раздеванию. Мы тогда жили с бабушкой, и дома всегда кто-то находился. Она, наверное, очень радовалась, что я такая послушная и готова ходить по магазинам, даже сама иногда это предлагаю. А я, выходя из квартиры, снимала с себя трусы и так шла на улицу. По правде сказать, и сейчас так иногда делаю, трусики просто не надеваю. А когда девчонкой была, то на обратном пути из магазина, зайдя в подъезд, подолгу там стояла, задрав юбку и расстегнув блузку. Когда это перестало возбуждать – где-то месяца через два-три – стала раздеваться полностью. Стою голая и прислушиваюсь, чтобы не стукнула входная дверь, или не щелкнул замок. В подъезде посередине лестницы проходила шахта лифта, за нею без проблем можно было спрятаться (значительно позже мы с будущим мужем несколько лет до свадьбы занимались в этой нише сексом). Когда стукала дверь, я быстро одевалась и шла домой. А еще, когда моя двоюродная сестра была еще маленькой, я заманивала ее в заросли малины и заставляла раздеваться, выменивая одежду на шоколад. Еще могу добавить, что девственность потеряла в семнадцать, но не с будущим мужем, а со свечкой. Не очень вас всех шокирую своей жуткой извращенностью?

А тогда, в лесу, я решила, что в понедельник ранним утром вряд ли хоть одну живую душу встречу. Так что подальше от участков отошла и принялась раздеваться. На мне была старая армейская плащ-палатка и обычная одежда. Ниже пояса заголилась полностью. Попеременно стоя на одной ноге, сняла джинсы, колготки, трусы, сложила всё это в корзину. Верх снимать не стала, только через рукав лифчик вытянула, расстегнула кофту с ковбойкой, на спину их сдвинула, грудь оголила. Потом скинула на землю плащ, к дереву прислонилась, подняла лицо под редкие капли дождя с веток и закрыла глаза.

Очень приятно чувствовать свою обнаженность, свою беззащитность. Конечно, сразу представила себе, что толпа людей на меня смотрит, но это были только мечты – я же никогда не решусь на народе голышом себя показать! Но безумно здорово слышать шум леса и чувствовать падающие на тебя холодненькие капельки. Простояла так несколько минут и представила себя со стороны. Не понравилась себе. Резиновые сапоги на голых ногах, чуть посиневших и зашершавившихся от холода, на локтях – скомканная одежда. Решила зайти в лес еще поглубже, раздеться полностью, постелить плащ и лечь на него, раскинув руки-ноги…

Видимо, очень я увлеклась своими мыслями, потому что лишь в самый последний момент голоса услышала. Только-только успела схватить с травы плащ, накинуть его на себя и запахнуться, как встретилась лицом к лицу с соседом, Игорем. Это они с другом спозаранку прогуляться пошли – всю ночь с их участка музыка гремела, видно решили оторваться и водочку попить, пока родителей не было. Игорь лет на 10 младше меня, ползающим карапузом его помню, а как подрос, редко на даче показывался. Как приятеля его зовут, забыла уже. Сейчас со всех сил пытаюсь вспомнить, даже голова заболела – кажется, то ли Саша, то ли Женя, я всю жизнь почему-то эти имена путаю. Так что дальше давайте буду его тут Женей называть. Надеюсь, если он этот рассказ прочитает, и окажется, что я ошиблась, то не обидится (это шутка, конечно). Надеюсь, что шутка – Марк, ты хоть понимаешь, как я рискую, что разрешила из своих писем рассказ слепить и опубликовать? Ведь всё так узнаваемо – дальше некуда!

Я отнюдь не карлица – 176, но они больше чем на полголовы выше. Игорь спортивный такой парень, накаченный, красивый даже – гроза девчонок почти, будь я помоложе, запросто запала бы на него. И голос бархатистый такой, просто сразу обволакивающий, обворожительный совершенно, я даже похожего больше ни у кого не слышала. Вот только глаза подкачали – прищур какой-то хамоватый, чтоб ни сказал, да и просто, когда молчит, кажется, что издевается над тобой. Женя тоже высокий, с Игоря, но худой, нос острый, да и всё лицо неприятное, хищное, злое даже. Или мне это сейчас так кажется, после того, что тогда случилось?

Считать умеете? Мне тогда около 30 было, им, выходит, по 20. Видок у парней помятый, видно, хорошо погуляли. От неожиданности моргали на меня долго, никак не могли понять, откуда я взялась. Долго переводили взгляды с корзинки на меня. А я, дура, всю одежку так и положила в корзину, ничем не прикрыв – кто ж ожидал, что нос к носу с кем-то столкнусь? Постепенно начали мы приходить в себя. Даже разговор завязался, раньше-то мы только здоровались по-соседски. Что они в лесу делать собирались, несложно догадаться – никакой емкости для грибов у них не было, зато из кармана бутылка водки торчала и сверток какой-то с закуской.

Предложили мне выпить. Я вообще-то водку не пью практически, да еще и утром, а тут как черт попутал, согласилась – замерзла же, да и напряжение хотелось снять. И вправду так хорошо стало, расслабилась. По телу тепло пошло, да и разговаривать стало проще. Они тоже выпили. Поговорили немного, еще наливают. Протягивают. Еще выпили, потом еще, покурить захотелось. Потянулся ко мне Игорь с зажигалкой, а второй рукой, вроде как случайно, вроде как равновесие не удержал, полу плаща отодвинул. Действительно такой вид, что случайно, да только ухмылка его вечная, будто приклеенная, подвела.

А на мне же на самом деле не плащ нормальный был, я уже писала, а армейская плащ-палатка – неудобная, без рукавов. Изнутри его запахнутым держать я к тому времени почти перестала – нечем было: в одной руке сигарета, а в другой бутерброд. Так что без проблем он его «случайно» распахнул. Не случайно, конечно, это «случайно» было, я еще заметила, как он, для проверки должно быть, перед этим в корзинку мою зыркнул, где все тряпки лежали, так ничем и не прикрытые.

Как Игорь плащ-палатку распахнул и убедился, что догадка его верна, что под плащом я без малости совсем голая, меня сразу стыдом обожгло. Хоть и пьяная была, а вспыхнула сразу, локтями попыталась плащ запахнуть, а ничего не получается. Тогда просто нагнулась, чтобы толком не было видно почти ничего. Почему-то не сообразила, что руки освободить можно – бутерброд положить куда-нибудь, а сигарета вообще не мешает – и руками хоть полы запахнуть. Не столько того засмущалась, что они меня голышом увидели, а того, что могли решить, будто я извращенка какая-нибудь, это меня тогда почему-то больше всего взволновало. Тем более, он же младше меня, снизу вверх должен смотреть, чуть «тетей Леной» не называть, а уж по имени-отчеству точно – это тоже непонятно отчего важно тогда для меня было…

А надо сказать, я уже подмерзать начала, Игорь как глазами по моему телу прошелся, это тоже заметил. Всё с той же ухмылкой улыбнулся слегка и говорит, что лучше нам пойти к ним домой и там продолжить, а то я, наверное, скоро в ледышку превращусь. Почему тогда согласилась, почему тогда пошла как корова безропотная, не пойму до сих пор, но не из-за холода всё же, наверное. То, что пьяная была… это, конечно, тоже роль сыграло, и немаловажную, но тоже не из-за этого. Скорее потому, что уже когда раздевалась, как бы призывала приключения на свою голову и струсить было бы малодушно. И еще, вероятно, потому что от своей наготы, от их взглядов возбуждена была уже сверх всякой меры, чувствовала, как чуть не хлюпала при каждом шаге, как по ногам капельки стекали, как под животом просто огнем жгло.

Взял Игорь меня за руку и повел за собой. Так и шли: сосед, рядом чуть позади я, а с другой стороны от меня на полшага впереди Женя, несущей мою корзинку. Плащ я уже не держала, он развевался, периодически обнажая тело, парни все время глаза косили. Причем они же близко были, сразу всю меня разглядеть не получалось. Они поэтому то просто вбок посмотрят, подождут, когда при очередном шаге груди оголятся, то вниз глаза переведут, чтоб при следующем движении живот с лобком увидеть. Сначала еще тайком, а потом, как видят, что я вроде бы как внимания не обращаю, открыто смотрели, даже нагло. Еще при этом губы облизывали. Я тогда иду и думаю: «Ну, хочется – смотрите! Да вот она я! Ну, нравится на меня глядеть?! Так на здоровье! ». Стыдно, конечно, так я стыд еще специально преодолевала, даже не преодолевала, а наоборот – растравляла в себе, чтоб еще жарче в голове стало. И не только в голове, в других местах тоже… Даже хулиганила – нарочно то локтем, то коленкой плащ поддену, чтоб лучше распахивался – «Эх, где наша не пропадала! ». Хмель всякий давно выветрился, но завелась от этих взглядов так, что прямо по дороге чуть не кончила! Еле свой средний палец на левой руке удерживала – он у меня для таких дел самый любимый. А уж какая мокрая стала, об этом только что написала…

У них тоже калитка в лес с участка, так что дорога много времени не заняла. В дом зашли, а там тепло, хорошо. Я стою, голову опустила, вроде как чуть опомнилась: «Что же я делаю, дура? ». Но долго простаивать мне не дали, Игорь подошел, плащ раздвинул и прижал меня голышом прямо к своей мокрой куртке. Начали целоваться, вот тут я совсем поплыла, все-таки парень он симпатичный. Чувствую, сзади плащ приподнимается, и Женина рука скользит по внутренней стороне бедра, а вторая рука пытается колени раздвинуть, да еще щипаться пристроилась, больно, между прочим. Я еще плотнее зажмурилась и – «Чего уж теперь! » – сама отодвинула ногу в сторону. Глаз больше не открывала. Меня провели в комнату, раздели и положили на кровать. Кто из них был первым, а кто второй – не скажу. Помню только, что было всё точно во сне. Я кончала и кончала. Даже под конец закинула ноги кому-то на спину. Мне было хорошо и, наверное, совсем не стыдно. Что со мной тогда произошло?.. Я же была совсем не такая, а тут черт попутал…

Кончали они мне на лицо, наверное, это их больше возбуждало, а может, хотели просто сильней унизить лежащую под ними женщину, но тогда мне было все равно. Когда на глазах, носу, губах оказалась вторая порция тягучей жидкости, меня оставили в покое. Сколько времени я пролежала в забытьи, не знаю. Начала приходить в себя. Веки не поднимала, как выйти из ситуации не представляла. Слышу, дверь опять открылась, в комнату кто-то зашел и тут же вышел. Приоткрыла глаза – на кровати рядом со мной стоит корзинка с одеждой, другие мои тряпки лежат. Одеваться было тяжело: в голове гудело, руки дрожали. Такого я от себя не ожидала! Мной воспользовались как игрушкой! Но больше сама себя обвиняла: «Как я могла подобное допустить?! ».

Покачиваясь, встала, выглянула за дверь. На веранде никого не было. Мужики сидели где-то в глубине участка, курили. Одним словом, ушла я спокойно, меня никто не заметил. Они, наверное, специально ушли, чтобы меня не вгонять в краску. Прошла через обычную калитку, домой пришла с пустой корзиной.

Детишки уже встали, и я окунулась в обычную жизнь. Прибрала за ними, завтрак приготовила, поели. На улицу потом выглянула и решила, что пока мы все-таки дома побудем. В «угадайку» играть стали. Это задумываешь какого-нибудь известного человека, а другому угадать надо, кого именно. 15 вопросов можно задать, а потом еще 3 фамилии. Вопросы только альтернативные – чтоб ответить можно было «да» или «нет», а если фамилии до окончания вопросов всплывают, то как вопрос засчитываются. Очень развивающая игра, думать приучает. Я им, конечно, кого попроще задумывала, а они изо всех сил напрягались. Мне по очереди вопросы задавали. Хоть между собой советовались перед этим, но все равно небольшой драчки не избежали…

К обеду солнышко выглянуло, потеплело. Решили мы втроем прогуляться и в магазинчик километров в полутора от нас сходить. Пошли в другую стороне от "их" участка. Часа два гуляли. Как вернулись, еще от калитки заметила в двери записку. Сын тоже заметил, спрашивает:

– Мама, что это?

Я сразу недоброе заподозрила, первая рванулась. Оказалась фотография «Поляроида». Тогда это был очень модный фотоаппарат. На фото я лежу на кровати голая, ноги в стороны раскинуты, лицо залито спермой. Как я в тот момент не задохнулась? К горлу подступил ком, сказать не могу ни слова, а на фото написано: «приходи вечером, мы тебе ещё покажем» и снизу приписка: «голая приходи». Идиоты малолетние, а если бы кто заметил? Да еще сын что-то цветное увидел и канючит:

– Мама, покажи… Мама, покажи…

Весь оставшийся день вынашивала план мести. Не думала, что они осмелятся показать фото мужу. Решила для себя, что ни за какие коврижки не пойду и видеться с ними уже не буду… Особенно с Женей – похоже, ему нравится мне больно делать, да и сам он больно противный. Хоть Игорь, здраво рассудить, еще ничего. Весь день руки дрожали, рот пересыхал, не понимала, что со мной творится… Вечером, уложив детей и убедившись, что они заснули, пошла в душ. Сначала просто сполоснулась, как обычно. Потом, стоя под струйками воды, об утреннем приключении задумалась, об их требовании дурацком, о том, что никуда, конечно, не пойду, пусть они своими снимками подавятся. А затем вдруг обнаружила, что собственные руки против моей воли сами собой уж очень тщательно промежность моют. Причем не просто подмывают, а еще пальчиками шаловливыми там поигрывают.

Пресекла это безобразие рукоблудное, из-под душа вылезла, вытерлась насухо, в дом вернулась, а потом, презирая самое себя… надела шерстяное платье на голое тело и пошла... Шла, но никак не могла поверить, что это происходит со мной и наяву. Идти недалеко, но в эти пять минут в голове была неописуемая сумятица мыслей, судорожно налезавших одна на другую. Тут и боязнь, что соседи увидят меня, бредущую куда-то вечером… и то, что я, сама того не желая, подчинилась… и еще колючее платье, надетое на голое тело… и чувство наготы... и боязнь того, что меня ждет…

Сейчас, вспоминая и анализируя всё произошедшее, мне кажется, где-то в подсознании я хотела, чтобы меня взяли силой… Но тогда я шла, совершенно не понимая, что со мной творится.

Встретили меня приветливо, как будто ничего и не происходит, а я просто зашла к ним в гости. Парни подготовились – стол накрыт, на нем выпивка, закуска, мясо пожарено, гарнир. Посидели, выпили, всё прилично сначала. Но когда меня немного развезло, Игорь достал фотки и начал из своих рук показывать. Их было много. Когда они только успели – я же утром никаких щелчков не слышала. Везде я, конечно, и в разных ракурсах, один другого хуже. Сказал, что будет выдавать по одной штуке за вечер, и чтобы я готовилась на неделю. На этом месте голос его изменился, бархатистость исчезать стала, начали проскакивать хозяйские нотки. Грубо спрашивает:

– Тебе писали, чтоб голая пришла? Почему одежда на тебе? – за коленку берет, в сторону отодвигает, сам нагибается под подол заглянуть. Понял, конечно, что под платьем у меня ничего, улыбается довольно. Но с усмешкой мне:

– Плохо видно. Встань и сама покажи.

Я чувствую, как вся пунцовая становлюсь, но как сомнамбула со стула поднимаюсь, к нему два шага делаю, за край юбки берусь и к груди подтягиваю. Женя, конечно, тоже подошел. Смотрят изучающе. Потом Игорь по бедру мне проводит, по внутренней стороне – от коленки вверх, а Женя по животу спускается, волосики перебирает, дергает за них, сначала слегка, потом больно. Стою, не шевелюсь. Только закрыла глаза от стыда, что я, 30-летняя женщина, имеющая двоих детей, перед юнцами вот в таком виде позорном стою. Еще голову вниз опустила. А Игорь руку мне между ног сует и спрашивает:

– Чего ж ты не подмылась? Мокрая вся, – а Женя смеется, и сам туда же пальцами залезает.

Я было рот открыла, чтоб возразить. Чтоб сказать, что чистая вся, что из душа только что, что чуть не полчаса там отмокала, причем как раз в промежности особенно тщательно, а потом только сообразила, что это они просто издеваются. Но сама же чувствую, как теку. Возбуждена страшно, лицо горит, дыхание неровное, чуть не с хрипами. А под животом обжигающие волны пульсируют. Поэтому толком и не соображаю ничего.

– Ну ладно, – кто-то из них говорит, – снизу молодец. А сиськи, случаем, не обула? Покажи тоже.

У меня уши заложило, через гул какой-то, словно через вату слова доносятся. Отчетливо сознаю, как унизительны мои действия, но почему-то хочется подчиняться. Сверху пуговицы до пояса расстегиваю, к плечам платье распахиваю. Груди они в четыре руки стали трогать, каждый свою. Игорь просто мнет, а Женя как-то садистски – по-особому сжимает у корня, скручивает, да еще пальцем вокруг соска водит. Это уже не щекотно в таком состоянии, а так заводит, что, кажется, замычала даже. Не только не отодвигаюсь, наоборот, вперед выгнулась, сама им подставляюсь.

Потом Игорь за руку меня берет, в комнату заводит, на кровать толкает. Я спиной падаю. Подол вверх взлетает, выше середины бедер. Чувствую это, но не оправляю – глупо уж совсем было бы в такой ситуации, ясно же, что они от меня хотят. Женя в дверях стоит. Приказал раздеться. Грубо очень приказал, примерно, думаю, как конвоир заключенному. Начала снимать платье. Лежа это не так-то просто… пришлось извиваться, ногами по сторонам водить, на мостик привставать… эта картина их, наверное, еще больше возбудила. Стащила, наконец. Лежу голая совсем. Вытянулась в струнку, как солдатик, зажмурилась изо всей силы, жду, что будет. Но непроизвольно одной рукой лобок прикрываю, другой груди, хоть только что сама платье перед ними и сверху и снизу распахивала. Ну… просто женская реакция такая…

Приказали открыть глаза и смотреть на них. А они на меня глядят внаглую и еще усмехаются. У Игоря ухмылка эта приклеенная, он с ней и сделать ничего, похоже, не может, а у Жени просто мерзкая. Сильнее ладони в себя вжала, подергала еще ими, чтоб лучше прикрыться. От этого они совсем до ушей улыбки свои растянули, приказали руки за головой сцепить и ноги раздвинуть. Так и сделала. Молчат, любуются, малолетки чертовы. Не торопятся, решают, видимо, полной чашей всё испить. Стыд меня просто сжигает. Красная лежу как рак, губу нижнюю прикусила. Никогда прежде мне не доводилось испытывать такого унижения. Утром все-таки по-другому было, быстро, вроде невзначай, я тогда опомниться не успела, как под ними оказалась. И тогда ведь как-то случайно получилось, само собой, а тут я добровольно пришла, заранее зная, что из этого выйдет, а это совсем другое.

Лица у них довольные. Приказали развести ноги, послушалась, конечно. Туда уставились, похохатывают, а я совсем от стыда горю. Потом шире велят, потом еще шире. Я честно старалась, даже руками под коленями прихватила, к плечам тяну, но дальше некуда – больше не раздвигаются. Да и чего уж было стесняться после всего того, что я тут перенесла. От напряжения начали болеть мышцы в паху, заныла поясница. Игорь нагнулся, пальцем по влагалищу провел, поднял его к свету, улыбается, что мокрый, о мой нос вытирает. Я-то давно потекла, еще тогда, когда по участкам к ним перлась. А сейчас даже чувствую, как пятно подо мной расплывается. Можно подумать, он только сейчас мое состояние заметил, а не тогда, когда я платье перед ними задирала, а они вдвоем между ног меня лапали.

Спросили, можно ли в меня кончать. Я недавно спираль вставила, так что можно было. Но не было сил, да и желания что-то говорить, поэтому просто кивнула. Прекрасно понимала, конечно, что они будут делать, да, наверное, этого в душе желала, но как порядочная замужняя женщина головой противилась этому. Но только головой, к сожалению. А не она мои действия тогда определяла…

Игорь первым, не раздеваясь, только выпростав из ширинки член, навалился на меня. Несколько мгновений только, и я кончила, а он вроде бы этого даже не заметил – все-таки ногтями-то я в него не вцеплялась, да и не выла как припадочная, только в самый-самый момент ногами его задницу обхватила и крепче в себя вжала. А он просто грубо трахал меня, правильнее слова не подберешь. Член у него был не великанский, но всаживал он его с силой, всем весом. Кончить от выпитого он долго не мог, а может мне просто так показалось, но я сумела еще второй оргазм поймать, уже одновременно с ним постаралась подгадать. Но только почувствовала, как в меня вливается сперма, как Игорь сразу обмяк.

Встал с меня, взял приятеля, пошли ещё выпить, а я лежала и отдыхала. Так хорошо было, расслабилась… Помню, подумала было прикрыться, а потом махнула рукой – зачем? Все равно на меня голую им уже не впервой смотреть, да и мне в таком виде лежать перед ними – тоже.

Минут пять-десять прошло, в комнату Женя заходит. Один. Покачивается.

– Закемарила, сучка? Обленилась совсем? – и по щеке меня бьет.

У меня от неожиданности голова так набок дернулась, что там, вроде, даже хрустнуло что-то, а от несправедливости наказания – за что? – слезы сразу. Тем более, щенок так с взрослой женщиной обращается. Тем более, такой, что на него ни одна девчонка не посмотрит, а тут покуражиться спьяну решил.

– Вставай! – пальцами крепко меня сзади за шею сжимает – от боли даже взвизгнула – и вперед с кровати потянул, оказалась я перед ним на коленях.

– Ну! – в рот требовательный член уперся, не очень чистый, мочой пованивал, да и от паха перебродившим потом несло.

Специфический такой запах, резкий, вроде как противным должен быть, но на самом деле возбуждал тоже. Несмотря даже на пощечину возбуждал, несмотря на его поведение хамское. Особенно сильно тянуло от кожи в промежности – между мошонкой и ногами, там еще светлые катышки грязи заметила. Подумала еще: «Интересно, меня в якобы неподмытости обвиняли, а он сам моется хоть когда-нибудь? ». Зато чувствовалась настойчивость этого парня, хозяйственность какая-то, спокойствие полное. И жесткость – очень твердо и грубо моей головой водил. Но я не протестовала уже, открыла рот и сделала минет, проглотив сперму. Он, вроде бы, даже подобрел. Во всяком случае, больше не дрался, только меня по щеке поощрительно потрепал, потом по груди болтающейся – мотнул ее пару раз, еще за набухший сосок дернул, затем дверь открыл, вышел. Должно быть, водку дальше пить. А я на коленях осталась стоять. Во рту был вкус спермы. И по ногам она текла, между ними было мокро и противно.

Огляделась по сторонам, вытереться было нечем. Хозяйское белье взять не решилась, а свое платье пожалела, я же не Моника Левински. Размазала сгустки этой склизкой дряни по ногам в надежде, что скоро высохнет, потом влажные липкие ладони друг о друга потерла. Тут из комнаты голоса поддатые – меня зовут. Я-то в этот момент надеялась, что на сегодняшний день свое отработала, но похоже, ошиблась. Встала, надела платье, вышла на веранду. Они за столом сидят. Посмотрели на меня, удивленные лица сделали, переглянулись, Женя у Игоря спрашивает:

– Врезать что ли этой дуре безмозглой? – и привстает уже, я в сторону отпрянула.

Игорь тогда ему:

– Погоди, – а потом ко мне обращается:

– Что-то на тебе, кисочка, больно много напялено! Чтоб в нашем присутствии больше никогда не смела на себя что-нибудь натягивать. Иначе фотографий не получишь. Мы на тебя только в натуральном виде смотреть всегда хотим! Быстренько чтоб голяком, кисочка!

Это он тогда меня в первый раз так назвал – «кисочка». Очень обидно прозвучало. Ведь они оба на десять лет меня младше, а «кисочка» эта вроде как сверху вниз звучит, как к девочке какой-нибудь несмышленой обращаются. Но это я уже потом поняла, когда поздно обижаться было. А тогда от Жениных угроз, главное же – от этого приказа, сразу в краску меня кинуло. Это же просто ужасное требование, что голышом. Дело даже не столько в том, что я их стеснялась, хоть и это было несмотря на то, что во всех видах я им себя уже демонстрировала. Но весь ужас-то в чем – окна там огромные, во все стены, занавески на них раздвинуты, а на веранде свет яркий уже включили – темно ведь за это время на улице стало. А одна стена, самая большая, там на дорогу довольно оживленную выходит, и всем, кто по ней идет, прекрасно видно, что на веранде происходит. Причем ладно бы я в каком незнакомом месте была, а тут ведь меня каждая собака знает. Представляете, что было бы, если бы меня хоть кто-нибудь опознал?

Могла бы, конечно, отказаться – развернуться и с гордо поднятой головой домой пойти. Сомневаюсь, что серьезно бы меня Женя избил. Но удерживало что-то, не только пресловутые фотографии, которые они мне отдать должны, но и в подсознании как на привязи к ним себя ощущала, непонятно почему так. Ладно бы еще Игорь – хоть симпатичный парень, а Женя ведь почти урод, да еще злой, жестокий. Может быть, удерживало то, что уже сама пришла сюда, причем в колючем платье на голое тело, причем, зная заранее, что со мной делать будут. Или хотелось почему-то еще больше унизиться перед ними, совсем подстилкой послушной стать, чтобы от этого какое-то извращенное удовольствие получить, не знаю…

Вернулась в темную комнату, сняла платье. Присела на корточки и на карачках попрыгала к столу, как лягушка почти – парни в лёжку, за животы даже схватились, в меня пальцами тычут, надрываются буквально. А мне что было делать? Встану в полный рост – буду перед всем поселком как на картине, да с подсветкой для большей четкости и определенности – мол, Ленка перед пацанами совсем стыд потеряла, в Москве, небось, на панели подрабатывает. Доползла до стула, вижу – решили еще надо мной приколоться, сиденье с него убрали, одна рамка четырехугольная осталась. Пришлось на нем устроиться как курице на жердочке.

Как уселась, решили все-таки выяснить, что за птичка в их клетку попалась. Сначала еще нормальные вопросы шли, это в основном Игорь спрашивал. С кем тут на даче живу? Отвечаю, что с детьми. Сколько их, возраст? Не развелась ли? Почему тогда муж на даче не показывается? Говорю, что работает, на выходные только. Почти что светская беседа пошла, даже «кисочки» не было, просто «Лена». Расслабилась и как-то по-хорошему решила с ним, все-таки знакомы же. Постаралась не думать, в каком виде тут сижу, и что со мной только что делали. Вспомнила, как он малышом песок на улице перекапывал после дождя, чтоб лужи спускать, и ручейки в нужную сторону текли, как забор сломал, как на яблоню забрался и спуститься боялся, орал на весь поселок. Хоть он и улыбнулся пару раз, но долго ностальгировать мне не дали, Женя инициативу перехватил.

– Мужик-то твой тебя сношает? – он, конечно, грубее спросил, не «сношает», матом.

Я молчу. Чувствую, что он в другую сторону разговор хочет перевести, чуть подрумяниваться от такой темы начинаю.

– Когда тебя, спрашивают, отвечать надо. Ясно? – и со стула угрожающие приподнимается.

– Да, – отвечаю.

– Что «да»? Ясно или сношает?

– Всё да, – краснею.

– Тебе его мало что ли? Дырка слишком прожорливая? – хохочет. Противно очень смеется, рот у него тогда перекашивается, редкие желтые зубы показываются, вроде лошадиных, а сам на сыча какого-то похож становится.

– Нет, хватает.

– Со всеми подряд сношаешься? Любовников целое стадо? – тут он тоже не «сношается» сказал и не «любовников».

– Нет. Никого нет. Кроме мужа, – уже, чувствую, заметно покраснела. Понимаю, что мои ответы не очень соответствуют поведению. Но ведь правду говорю! А как я в это приключение втянулась, сама ведь не понимаю. Женя, похоже, тоже не очень-то поверил:

– Врешь ведь! Что ж ты, коли такая вся из себя замужняя, да приличная, голышом по лесу бегаешь? Мужика ищешь? И что ж ты тогда к нам сама сношаться прибежала?

Молчу, уже совсем багровая сижу. Ну, что тут ответить? Рассказывать, как приятно, когда капельки воды с деревьев на голое тело падают? Как веточки, свисающая с них паутинка, березовые листики, сосновые иголки обнаженную кожу щекочут? Говорить, что одно только ощущение того, что тебя могут нагишом увидеть, каких-то эмоций добавляет, что от этого кровь игристей становится? Глупо же… Ведь они еще мальчишки примитивные, не поймут этого…

Тут Игорь за меня вступился, даже не ожидала:

– Жень, отвяжись от нее. Давай лучше выпьем.

Гулянка пошла своим чередом, про меня лишь изредка вспоминали. Друзья шутили, выпивали, подшучивали. Заставили, например, в их рюмки сразу два соска опустить и груди вроде как подоить, чтоб водка была «с кисочкиным молоком», так Игорь сказал. Молока, конечно, никакого не было, я же лет семь назад дочку кормить перестала, тогда они сами в четыре руки «подоили», одну рюмку даже спьяну разбили. Игорь по грудям мягко проводил, почти что нежно, а Женя до боли сжимал, я пискнула даже. Соски от «дезинфекции» в водке немного пощипало, но не сильно… Мне тоже наливали. Кроме водки на столе никакой выпивки не было, поэтому я редко, но тоже прикладывалась, внутреннее напряжение снимала. Так продолжалось не меньше часа. Они прилично опьянели, а я беспокоиться начала, все больше и больше: что еще пьяные мужики надумают. И сидеть было безумно неудобно, на ягодицах рубцы образовались от рамы стула, приходилось постоянно позу менять.

Вижу, Игорь уже настолько окосел, что у него глаза начали закрываться, а голова на стол падать. Решилась тогда про фотографию напомнить. Женя встал тогда, качающейся походкой в комнату прошел и вернулся, держа снимок в руках. Подошел к двери на улицу, открыл ее, кивает мне:

– Пошли, – и сам выходит.

В комнату тогда метнулась, платье схватила, прикрылась им и, согнувшись, за ним рванула, чтоб как можно скорей в темноте оказаться. От перепада освещения ослепла сразу и никак не могла понять, куда этот парень делся. Потом только услышала звук струи и догадалась, что он писает где-то рядом. Как стихло, меня зовет. Осторожно ступая – все-таки босиком была, да в темноте – подошла. Облокотился он на меня, чтоб не качаться, лапать стал. Первым делом, как платье у меня в руках нащупал, забрал его и себе на плечо повесил – на мне оно ему мешало по всему телу руками гулять. Груди поворошил – то сожмет, то по сторонам покачает, потом на живот переместился, в пупке поковырял, ягодицы огладил, лобок, затем в промежность переместился, приказал еще ноги раздвинуть, чтоб свободней мог во влагалище свои жадные пальцы всунуть. Затем за попу обнял, пальцами в анус забирается, а сам целоваться полез, в рот мне язык свой просовывает, а от него перегаром за версту несет. Да и вообще он противный, как лицо его вспоминаю, слова, действия – передергивает. Ну, отстраняться-то все равно глупо, так что тоже обняла его, прижалась…

Как вдоволь налапался и нацеловался, взял меня за затылок, голову вниз наклоняет, к члену – он его так в ширинку и не убрал после того, как отлил. Неприятно все-таки – когда мужу минет делала, всегда его перед этим подмыться заставляла. А тут ведь еще капельки мочи не высохли. Но пришлось, конечно, отвращение побороть, приоткрыть рот и между губ член пропустить. Орган был мягкий как тряпка и никак не хотел вставать. Старалась, как могла, как умела. Посасывала, языком уздечку щекотала, рукой по стволу водила, яички поглаживала. Усилия не пропали даром – головка стала наливаться, сосиска твердеть. Первой я это почувствовала, потом он пальцами потрогал, удостоверился. Велел тогда спиной к нему повернуться, наклониться, а своего ненаглядного во влагалище заправил. Качал быстро, сильно, а меня старался как можно ниже наклонить. Руки с колен убрать пришлось, о землю ими опереться, даже на носки приподняться. От такой позы кровь к лицу прилила, а тело затекло сразу, поясница заныла, ноги сводить начало. Удовольствия никакого, минуты вечностью казались. И когда он, наконец, застыл, прижался к ягодицам и кончил в меня, громадное облегчение испытала. Распрямилась, взяла член в руку и аккуратно поглаживать стала. Парень меня даже похвалил, отдал фотографию и, на прощание потрепав пальцами клитор, ушел в дом, унося мое платье.

Идти за одеждой в дом не рискнула, там ведь еще Игорь сидел, кто его знает, что опять-таки придумает, а заветная фотография уже у меня в руках. Так что решила пробираться до дома как есть, голышом. Глаза к темноте уже привыкли. Пошла соседними огородами через два участка, благо на них по будням никого не было, да и заборы не стояли. В баньку свою забралась, но вода в душе уже остыла, так что подмыться пришлось едва теплой струйкой, но, несмотря на это, получила огромное удовольствие, остудив свой истерзанный орган. Завернулась в полотенце, дошла до дома, достала ключ из-под крыльца, проверила детишек, в щечки их по привычке чмокнула, сама пошла спать. Но вот заснуть удалось не сразу, в голове путались мысли, начиная с воспоминаний о минувшем дне и того, какая я глупая извращенка, до самых главных, пугающих: что будет дальше? Не сразу заметила, что рукой машинально тереблю сосок, а между ног опять становится влажно. И только помастурбировав, сняла, наконец, свое «грибное отравление» и смогла уснуть…