Тень Часть 9

Старенький "жигуленок" летел по заснеженному шоссе. Свет фар выхватывал сужающуюся впереди ленту дороги с белеющими по бокам снежными сугробами. В салоне было тепло и уютно, приятно пахло разгоряченным тосолом и машинным маслом, которое - я знал - подтекает в салон где-то в районе рулевой колонки. Я до предела вжимал в пол педаль газа, старенький движок громко натужно ревел. Душа моя пела. Она летела впереди автомобиля, над заснеженным шоссе и кувыркалась вместе со снежинками в темном морозном небе - я вернул себе нечто очень для меня дорогое, то, что связывает мою память с моей... с ЕГО прошлой жизнью! Вот они, мои тетрадочки, лежат рядом со мной на продавленном сидении моего "жигуленка" и ждут, когда я их снова раскрою и вновь погружусь в водоворот мыслей и чувств, связанных с НЕЙ. При мысли о НЕЙ опять набежала грусть. Я резко сбросил газ и, проезжая мимо освещенного яркими огнями милицейского поста, подумал, что надо бы унять эйфорию, мало ли что. Только сейчас я заметил, что еду не по той дороге, по которой ехал утром. Собственно, места эти я знал хорошо - через несколько сот метров будет выезд на Рублевское шоссе, на нем поверну направо и через полчаса буду на въезде в Москву. Поймал себя на мысли, что знаю это не сам - это была ЕГО память. Именно ОН ездил этой дорогой в Москву и обратно на мощном джипе Landrover-Cruser в те времена, когда они жили вместе с НЕЙ в своем маленьком земном раю на берегу Москвы-реки. Я медленно ехал вдоль шоссе прислушиваясь к себе, роясь в своей памяти. Почему я так часто думаю о нем, о его жизни? Ради него я чуть не лишился своей - осторожно прикоснулся к синяку, который пульсировал под глазом, потрогал шишку на голове - зачем мне все это?! К чему постоянные мысли о НЕЙ, о его близких, о его сыне? При мысли о сыне почувствовал какую-то тревогу в душе. Ну, при чем здесь я?! Ведь это не моя жизнь... Я остановил машину на обочине, взял сигарету и закурил. Долго сидел и смотрел через лобовое стекло автомобиля на черное небо с редкими яркими звездами на нем. Протянул руку к тетрадям, потрогал пальцами шершавую поверхность обложки, взял их в руки и положил к себе на колени. В одной из них должно быть то письмо. Включил свет в салоне, начал осторожно листать ветхие, протертые почти до дыр листы. Вот они, мои родимые! Читать при скудном освещении было трудно, да и текст, написанный простым карандашом, мелкими буковками не располагал к легкому чтению, но мне этого и не надо было. Одного взгляда на эти исписанные листочки мне было достаточно, чтобы вспомнить смысл, скрывающийся за этими блеклыми закорючками. Не торопясь пролистал все тетради, все листочки, от первого до последнего. Никакого письма в них не было. Я задумался. Возможно его и не было вообще, а те обрывки воспоминаний о той трагедии, которые всплывают перед глазами, это просто бред охваченного смертельной болезнью организма. Наверное это так и есть. Да наверняка! Не могло быть этого, он же любил сына, да и ее, свою бывшую жену, по-видимому, тоже. Сам же писал - "позванивай моему парню, может, подсобишь чем..." - волновался, значит, о нем. Хм, действительно - как он там?

Я повернул ключ в замке зажигания, завел мотор и выехал на дорогу. В свете фар в сатанинском вальсе крутились снежинки. В такой же дикой пляске кружилась моя память. Я думал о своей прошлой жизни, вспомнил, как мы познакомились со своей женой... точнее - как ОН познакомился со своей будущей женой, сыгравшей впоследствии роковую роль в его судьбе. Она была вполне симпатичная женщина, такие ему всегда нравились - невысокая, чуть полноватая, с хорошими развитыми формами. В то время он был в загуле, в затянувшемся праздновании своего первого развода. Правда, этот "праздник души" длился уже третий год и, честно говоря, он уже порядком подустал от него. Веселые, бесшабашные компании сменялись одна за другой, опустошая небогатые его продовольственные запасы, истощая бюджет и нервную систему. В одной из таких компаний появилась и она. У нее было два бесспорных преимущества перед другими (не считая ее приятной фигуры, о которой уже сказано) - это то, что она мало пила и то, что она виртуозно садилась на шпагат во время танцев. Последнее, как я припомнил, произвело на него совершенно неизгладимое впечатление, поскольку он сам в юном возрасте занимался легкой атлетикой. В тот вечер все благополучно разошлись по домам, кто к жене, кто просто в семью, а она, естественно, осталась. Перечисленных достоинств оказалось достаточно, чтобы она осталась у него навсегда. Она оказалась хорошей женой, верной, искренне любящей его, а несколько позднее стала и хорошей матерью. Ее уверенность в наступившем счастье заставляла и его задумываться над справедливостью этого суждения. И только одно обстоятельство омрачало ее счастье - это его дочь, оставшаяся у него после первого брака, к которой, как ей казалось, он питал излишне чрезмерную привязанность. В общем, банальная история, которую и рассказывать то не интересно, не то что, наверное, читать. В душе у нее появилась маленькая ранка, которая никак не хотела заживать, а напротив - кровоточила все больше и больше. Жизнь шла, сын подрастал. Проявлялись и новые раздражители, которые словно соль разъедали ее кровоточащую рану - это его родители, для которых не было большой разницы между внуком и внучкой, а также и ее родители, которые "недоумевали" - почему их дочь до сих пор живет в коммуналке, почему, мол, сваты не могут обеспечить нормальное существование своему сыну и его жене, то есть их дочери. Она искала поддержку себе среди друзей и знакомых - и находила ее, все вокруг поддакивали, что нужно, мол, его "переделывать". "Посмотри, милый, никто так не делает как ты, все в дом тащат, а ты у нас - все норовишь туда отнести". Но переделываться он не желал, не хотелось в собственных глазах выглядеть поросенком; она же не собиралась сдаваться. С теми же кто не разделял ее мнения, она решительно порывала - круг их хороших знакомых стремительно сужался. Она обладала твердым характером и завидным упорством в достижении цели - отличные, кстати говоря, качества, если только они не направлены стальным острием на живую душу. Наверное ее можно было понять - она боролась за свою семью, она не была равнодушна к нему, боролась за него. Женщины всегда пытаются уберечь нас, мужчин, от чего-нибудь - кого от пьянства, кого от посторонних баб. Не могу утверждать, но думаю, что она любила его. Любила яростно и страстно. И не хватало ему, по ее мнению, самую малость - совсем немножко нужно было в нем что-то подправить, вырвать мелкие ненужные привязанности, присушить ненужные стремления. Позже эти попытки прекратились, а любовь переросла в ненависть. Врагов не надо любить, их надо уничтожать - "око за око, зуб за зуб" - так, кажется, говорил Моисей в Священном писании. Не получилось исправить - надо наказать, и наказать жестоко, уничтожить в конце концов. Чем он дорожит? Детьми? Друзьями? Добрым именем? Он думает, что его любят. Ха! Ну, что ж, посмотрим, как он обойдется без всего этого. Его будет ненавидеть собственный сын. И сдохнут они со своей сучкой под забором, никакие богатства им не помогут. Ничего нам с сыном от него не нужно... только смерть.. Все отдам, ничего не пожалею.. Да поможет мне Бог..

Вспоминать дальше не хотелось. Было больно не от осознания того, что она победила, а что в своей борьбе она растоптала все на своем пути. И те трагические события, которые словно горячечный бред всплывают из глубины памяти, логически подтверждают это. Но может быть все-таки это бред, и мальчик благополучно растет, учится? Господи, хоть бы это было так! Повалил снег. Неожиданно впереди возник перекресток со светофором, одиноко мигающим в ночной мгле тусклым желтым огоньком. Направо была Москва, налево... Налево был рай. Их рай, их оставленный навсегда дом , в котором ОНИ провели лучшие месяцы своей жизни, и находился он всего в трех километрах отсюда. Неодолимая сила медленно выворачивала руль налево. А, поеду, посмотрю на него. Хоть из далека. Вот поворот направо, на лесную дорожку ведущую к усадьбе. Дорожка припорошена снегом, но я знал, что проеду по ней и с закрытыми глазами. Свет фар вырывал из темноты толстые стволы сосен, в чаще леса глухо ухал филин. Показался забор, ограждающий участок застройки от лесного массива. Я заглушил мотор и дальше пошел пешком. Вот появился дом. Он стоял темный и какой-то заброшенный, казалось, что лес, окружающий его, поглотил его в свои колдовские объятия. В отдалении виднелись соседние коттеджи. Они тоже казались темными, хотя я знал, что их безжизненность может быть очень обманчива. Камеры наружного наблюдения могли незаметно ощупывать тебя, держа на прицеле до тех пор, пока наряд охраны не повяжет тебя на месте. Я стоял и смотрел на темные окна. Вон там, на втором этаже, была наша спальня. Вон там, во флигелечке, мой рабочий кабинет, а там мой Котенок, нацепив на себя коротенький фартучек, в мягких домашних штанишках, облегающих круглую попку, хозяйничал у плиты, готовя для меня очередное свое творение кулинарного искусства - там была кухня и столовая. Я подошел поближе, посмотрел на ворота - камер наружного наблюдения, где они всегда раньше находились, не было. Осторожно пошел вдоль забора, уходящего в глубину леса. Там, сзади, была маленькая калиточка, запирающаяся изнутри на висячий замок. Я знал, что замок, при "правильном" с ним обращении мог отпираться без ключа. Подходя к калитке я услышал глухое злобное рычание большого пса. Хэдсон - радостно пронеслось в голове - старина Хэд! Вот кто охраняет наш "заброшенный рай"! С кем же ты здесь, старина? Приятно было встретить старого друга, однако Хэд был серьезным псом и недооценивать его службистские навыки было бы опрометчиво. Я начал тихонечко нашептывать - Федя, Федя - хороший песик! Он всегда любил эти слова. Подойдя к калитке я заглянул внутрь территории. Оттуда на меня внимательно и настороженно смотрел огромный лохматый пес, он продолжал рычать, хотя уже и не так злобно. В его глазах я прочел, что он устал от одиночества и готов поступиться своими служебными обязанностями ради общения с живым человеком. Я знал, что Хэдсон никогда не был служивой собакой, и несмотря на свою внушительность с детства рос добрым и наивным псом. Я широко улыбался ему - пес настороженно смотрел на меня. Я перебросил руку через калитку, легонько постучал по доскам и тихонько крикнул - Хэд, достань палку! Я знал - это было его любимое развлечение. Пес радостно завилял хвостом, заулыбался и нетерпеливо запрыгал на месте, мол, где палка? бросай - принесу. Милый мой сторож, с нежной иронией подумал я, конечно, гоняться за палкой гораздо интереснее, чем сторожить неизвестно что, неизвестно от кого. Кто же тебя кормит, - подумал я - наверное ребята из охраны. Я открыл калитку и прошел внутрь двора, потрепал по загривку своего старого четвероногого друга. Он прыгнул мне на плечи передними лапами и лизнул в лицо. Узнал, узнал, старина - слезы навернулись на глаза - ... если б ты мог и хозяйку свою также лизнуть. Я сделал ему знак не шуметь и мы пошли к дому.

Неодолимая сила влекла меня туда, внутрь. Знал, что этого делать нельзя, но ничего поделать с собой не мог. Хотелось прикоснуться к тем вещам, которых касалась ОНА, хотелось зарыться лицом в подушку на которой спала она... Была и еще причина, по которой мне - теперь я чувствовал это точно - необходимо было попасть в дом. В свой дом! Несколько раз я повторил эти слова про себя как заклинание. Дело в том, что в доме был тайник. Это был встроенный в камин небольшой сейф, замаскированный под кирпичную кладку. О нем знали только ОН и ОНА (ну, а теперь уже и я). В нем хранились различные ценные бумаги, кредитные карточки и деньги на различные текущие расходы. Я помнил, что накануне, перед той роковой прогулкой, она сняла со счета несколько тысяч долларов, предназначенных строителям для обустройства небольшого бассейна в той части дома, где находилась сауна и спортивный зал. Эти деньги сейчас очень мне бы не помешали! Правда, кусался за ухо один щепетильный вопрос - чьи это деньги? Мои... или не мои? Это был тот же вопрос, который мучил меня все последнее время - кто я? В данной конкретной ситуации я готов был признать свое поражение и согласиться с тем, что я - это ОН. По всем внешним признакам я видел, что в доме после нас никто не жил, по крайней мере никакого присутствия новых хозяев не наблюдалось. На входной двери в нескольких местах белели бумажные наклейки с неясными печатями по углам - понятно было, что дом опечатан. Когда произошла та трагедия, в доме проводился обыск. Искали оружие, искали улики, подтверждающие "его преднамеренный преступный умысел". Я помню, как следователь дотошно выпытывал у него почему ОН использовал для убийства не то оружие, которое было найдено в доме (в салоне нашего джипа хранилась итальянская пятнадцатизарядная Beretta92FS - пистолет с укороченным стволом, адаптированный под заряжание наощупь), а примитивный Советский ТТ образца 1951 года. ОН сказал тогда, что это ЕГО "любимое оружие". Помню, что следствие было закончено быстро и вопросов у суда при вынесении приговора, практически не было. Восемь лет с конфискацией имущества - таков был итог работы правосудия. В последнем слове ОН подтвердил свою виновность, обрубив таким образом концы для дальнейших разбирательств по этому делу. Имущество, о котором шла речь в приговоре, как раз и был этот дом, который был куплен ЕГО любимой после их свадьбы и оформлен по документам на его имя.

Я размышлял - как проникнуть в дом. Мне, знающему его как свои пять пальцев, большого труда это не представляло. Это можно было сделать через гараж. Прямо из гаража в дом вела небольшая дверь. Ключ от этой двери должен был лежать на полке с инструментами, завернутый в старую рабочую перчатку. При определенном везении он вполне мог оказаться на месте. Гараж не был утепленным и представлял собой добротный навес, огражденный от улицы двухметровой бетонной стенкой. Двери гаража естественно были на замке. Пробраться внутрь можно было через щель под крышей, которая предназначалась для вентиляции. Поискав глазами на что бы можно было встать, чтобы дотянуться до крыши, я заметил железную бочку, в которую должна была стекать вода во время дождя. Покачав ее увидел, что она пустая и совсем проржавевшая изнутри. Легко передвинув ее в нужное место, я осторожно взобрался на ее края. Заглянул внутрь гаража. Гараж не был пустым. Вместо черного, отливающего вороным блеском джипа, стоял "форд" грязно-серой расцветки с милицейской символикой на крыльях. Подтянувшись на руках, я осторожно пролез внутрь гаража. Было темно. Я аккуратно, наощупь подошел к стеллажу с инструментами и щелкнул зажигалкой. Слабый огонек осветил полки с инструментами. С удовлетворением отметил, что все в общем-то находилось на своих местах, даже моя рабочая одежда висела на своем гвозде. Осторожно просунул руку в карман рабочих брюк. Удача! Старая матерчатая перчатка, свернутая трубочкой, находилась на месте. Развернув ее, вынул заветный ключик. "Ключ от рая" - с горечью усмехнулся про себя. Прошел в дом. Внутри было темно, хоть глаз выколи. Вернулся назад, на полке со всяким барахлом нашел толстую стеариновую свечу, зажег фитилек, подождал пока слабый огонек наберет силы, и медленно двинулся по комнатам. Я смотрел по сторонам и сердце обливалось кровью. Вся мебель, в общем то стояла на своих местах, люстра висела под потолком, поблескивая десятками хрустальных бусинок, пейзажи на стенах, которые ОНА сама любила собирать, прогуливаясь по вернисажам Москвы, тоже были на месте. Но многого я не находил. На месте, где стоял музыкальный центр, стояли какие то коробки, перетянутые веревками, со столика, где стоял телевизор, словно мертвая змея свисал телевизионный кабель. В общем практически вся бытовая техника отсутствовала. Я прошел в нашу спальню. Там мне тоже бросилось в глаза присутствие чего-то чуждого, постороннего. Раскрыл шкаф, он был почти пустой. Вместо ее изящных костюмчиков, восхитительных платьиц, легкомысленных сарафанчиков висел какой-то халат, другие женские вещи, ей ни в коем разе не принадлежавшие. Наша постель была заправлена бельем, к которому ОНА и пальцем не прикоснулась бы. Удрученный я шел дальше. В гостиной на обеденном столе увидел остатки какого-то хамского пиршества. Бутылки из под пива, водки, грязные тарелки, куски хлеба и другие объедки валялись на грязной скатерти. В прихожей на вешалке висела чья-то одежда, пошитая из серого казенного сукна - ментовский прикид - промелькнуло в голове. Картина постепенно прояснялась. По всей видимости, дом по приговору суда отошел государству. А теперь от государства тихонечко переходил в руки конкретного представителя этого государства. Кто, в каком он чине - меня это уже не интересовало. Ясно было одно - это был уже не наш дом, и МЫ к нему не имела уже никакого отношения. Вещи, к которым прикасались грязные руки новых хозяев были "запомоены" ими и даже прикасаться к ним для "нормального мужика" было опасно, "западло" - как говорят братки на зонах. Оставалось только забрать свое, спрятанное в тайнике. Подойдя к камину я осветил ту часть, где был замаскирован сейф. Никаких следов прикосновения к нему я не заметил. Осторожно просунул руку за камин, где располагалась заглушка печной трубы. Вытянув ее на две трети из паза дымохода с усилием потянул на себя. Услышал как сработал механический затвор замка сейфа. Надавил рукой на кирпич, скрывающий кнопку затвора - дверка сейфа отделилась от кирпичной кладки камина. Кажется, все в порядке - радостно промелькнуло в голове. Осторожно открыл дверцу сейфа, поднес к темному проему тайника горящую свечку. Слабый огонек высветил в глубине предметы - уф-ф, все на месте. Вот наши кредитные карточки, вот стопкой лежат Акции различных компаний, какие-то другие документы. Толстая пачка долларов лежала в углу сейфа. Прямо у края, словно желтая змейка, свернувшаяся клубочком, поблескивала золотая цепочка. Я взял ее в руки - Боже, ведь это же ее крестик - я рассматривал у себя на ладони дивной красоты произведение ювелирного искусства - Христос, распятый на кресте, олицетворял собой вечную жизнь и прощение. Почему она не надела его в тот роковой вечер? Я долго смотрел на распятие, не в силах отвести от него зачарованный взгляд, затем, поцеловав его, спрятал во внутренний карман курточки. Взял доллары и сунул их в карман брюк. Кредитные карточки забрал тоже. В сейфе оставались различные ценные бумаги и документы. Просмотрев их, никой ценности я в них не увидел - все они были на ее имя, часть документов была оформлена на меня (естественно на мое ПРОШЛОЕ имя). Собрав их все в кучу я положил их в камин, слегка взлохматил и поджег.

Пламя медленно пожирало плотную бумагу. Подождав пока все прогорит, я разворошил пепел, окончательно уничтожив ненужные теперь уже никому документы. Все. Нет, не все. Что-то надо было делать с этим "оскверненным раем". Он был мертв, как и его хозяева, в нем копошились черви. Кто-то должен был его похоронить. Поджечь? Нет, не то, нечему здесь особенно гореть. Тогда что? Разрушить бульдозером? Бред. Взорвать бы все это. Хорошо бы. Да где же взрывчатку взять. Я вспомнил что в камере вместе со мной.. вместе с НИМ.. сидел один умный мужик, также как и я осужденный за преднамеренное убийство. От нечего делать он посвящал меня в азы взрывного дела. В частности, он показал мне формулу "гремучей газовой смеси", объяснив, что различные пары легковоспламеняющихся веществ, а также горючих газов, детонируют при определенной их концентрации в воздухе не хуже динамита. Газ в доме был. Я прошел на кухню, чтобы удостовериться в этом, открыл газовый кран, повернул розетку, поднес спичку к газовой горелке. Голубенькие язычки пламени радостно пробежались по кругу горелки. Отлично! Закрутив газ я снова начал раздумывать над своим планом. И снова в памяти всплыли советы бывалого взрывника. Я спустился в подвал. Там был небольшой спортивный зал и сауна. Там же, в подсобном помещении находился распределительный узел газового оборудования. Отличное место, спец точно бы одобрил - удовлетворенно подумал я - главное поплотнее закрыть все окна и двери. Еще нужен был аккумулятор и какой-нибудь часовой механизм. За аккумулятором я сбегал в гараж. Железным ломиком вскрыл "фордовский" капот, с мясом вырвал провода, снял аккумулятор и отнес его в спортзал. Будильник нашел в своем кабинете, благо он как стоял на книжной полке, так там и оставался все это время. Теперь оставалось, используя аккумулятор, провода и часовой механизм (будильник) соорудить адскую машинку, которая бы через нужное мне время коротнула бы клеммы аккумулятора, обеспечив бы мощную дугообразную искру. Соединив части в единое целое, я испытал адскую машинку - искра действительно получалась мощная, яркая. Сатанинская получалась искра - спецу бы понравилось. Теперь нужно было обеспечить хороший приток газа в помещение. Выкрутив вентиль до упора, я ломиком сковырнул его совсем. Послышался характерный свист газа, выходящего из разверстого отверстия. Чиркнул спичкой проверяя горение - мощная струя огня ударила на полметра. Хорошо! Судя по напору газа, и прикинутому на глазок объему помещения нужная концентрация взрывной смеси будет обеспечена примерно через два - три часа. Что ж и будильник тоже устанавливаем на два с половиной часа. Будет около трех часов ночи - самое время взбодриться. Загасив пламя ладонью, я еще раз проверил на сколько плотно закрыты вентиляционные отверстия в стене - в помещении уже явственно ощущался характерный запах газа - еще раз осмотрел часовой механизм и покинул помещение, плотно прикрыв за собою дверь. И последнее. Взяв из гаража канистру с бензином, я полил весь первый этаж, спальню, гостиную. Из второй канистры я обильно полил гараж и раскуроченный "форд". Если по какой-то причине не бабахнет, пускай хоть полыхнет. А лучше будет, если и бабахнет и полыхнет к чертовой матери. Вот теперь все.

Покинул дом я тем же путем, что и проник в него. Верный Хэдсон поджидал меня у запертой двери гаража, тихонько поскуливая от нетерпения. Увидев меня он радостно закрутился на месте, я сделал ему знак не шуметь. Пошел сильный снег. Отлично - подумал я - заметай, заметай, следы милый. Вместе с Хэдсоном мы вышли из калитки, которую я аккуратно закрыл на тот же замок. Хэдсон был на седьмом небе от счастья. Открыв дверь своего "жигуленка", я пропустил вперед Хэда, он ловко впрыгнул в салон, сразу заняв свое место на заднем сидении автомобиля. Это всегда было его место, и никто с ним никогда об этом не спорил. Через полчаса мы уже благополучно подъезжали к Кольцевой автодороге.

Все же правильно говорят, что преступник (неразумный преступник) обязательно должен прийти на похороны своей жертвы. Я ехал и меня разбирало любопытство - рванет или не рванет. Успокойся - говорил я сам себе - все-равно сейчас от тебя ничего не зависит. Неужели ты попрешься обратно, если что-то там не сработает?! Может и попрусь - упрямо отвечал я сам себе. И все же любопытство пересилило осторожность. Я прикидывал - с какого бы места можно было бы увидеть результат своего работы, чтобы не привлекая к себе внимания посмотреть как полыхнет. Не доезжая до Кольцевой автодороги я свернул на одну из улочек прилегающего к Кольцевой дороге небольшого подмосковного городка. Три одиноких двенадцатиэтажных дома возвышались над одноэтажными дачными домиками. Остановив машину во дворе одной из этих башень, я вышел на улицу. Хэдсону знаком показал сидеть в машине и ждать меня. Он не возражал - это была его любимая обязанность - сторожить машину, сидя в ней. Вошел в подъезд, поднялся на лифте на последний этаж. Из жильцов никого не встретил. Нормально - удовлетворенно думал я. На площадке последнего этажа была лестница, идущая на чердак. На двери чердачного люка висел большой амбарный замок. Не может быть - подумал я - что до сих пор никому в голову не пришло его сломать. Поднялся по лесенке, подергал замок - все точно, висит только для близира. Аккуратно сняв его, открыл люк, вышел на чердак. Через чердачное окно вылез на плоскую крышу многоэтажки. Передо мной развернулась панорама близлежащих окрестностей. Шел снег, видимости не было никакой, но я знал, что объект моего наблюдения находится в той стороне и ничто его не должно от меня закрывать. Посмотрел на часы - было два часа ночи. Ждать еще час. Закурил. Как же медленно тянется время, когда чего-либо ждешь. Сердце в груди глухо стучало. Полтретьего. Снег прекратился. я вылез на крышу и посмотрел в нужном мне направлении. Черная ночь, лишь слабые огни освещенного шоссе, да отдельные фонари на улицах городка. Сзади меня над Москвой полыхало электрическое зарево огней. Я напряг глаза вглядываясь в темноту ночи, вдалеке различил огни большого села. Ильинское, наверное, подумал я. Наш дом был ближе Ильинского. Все нормально. Сколько там времени? Без пятнадцати три. Может часы остановились? Присмотрелся к секундной стрелке - нет, идут. Итак - три часа. Ну, где? Где?!! Пять минут. Десять минут. Пятнадцать. Черт, не сработало. Мозг лихорадочно просчитывал варианты. Полчетвертого. Все. И тут я увидел какое-то серое облако быстро поднимающееся над землей. Через несколько секунд услышал слабый хлопок. Есть! Я не верил своим глазам. Сработало! Из глаз моих от напряжения текли слезы, но я все-равно всматривался в то место откуда поднимался столб пыли или дыма. Еще через несколько секунд я явственно различил начинающееся зарево огня на том месте. Я воздел руки к небу и прочитал как умел молитву. Я благодарил Всевышнего, благодарил искренне и страстно. Вот теперь было все. Аминь.