Охотник на цыпочек Канцтовары

Господу Богу помолившись, из кармана пиджака пакетик с канцтоварами вынул. Оттуда кнопочку. С головкой черной пластиковой и штифтом длинным, с сантиметр где-то. Сосочек цыпин греховный двумя пальцами сжал потверже, и в самую середочку - кнопку. Не глубоко, на четверть длины только. Кричит, головой вверх-вниз бьет. Воистину нравится мне так, улыбаюсь. Во второй сосок новую кнопку тогда.

Красавцу тоже в натуре понравилось. Тоже улыбается - ротик раскрыл, кожицу с головки сам стягивает от напряжения. И чисто конкретно хорошо понимает красавец, куда ему хочется. Туда его и запустил на всю длину. Хлюпнуло опять. Красавец туда-сюда работает, и я вместе с ним - кнопочки в сосках нажимаю, да покручиваю, нажимаю, да покручиваю. Кровушка просачиваться там стала. Цыпа от этого всего повизгивает и стоет. В голове интересно. Боль и похоть. То одно сильнее, то другое. Потом кайф у нее побеждать стал. Даже не так… Кнопки ей, наоборот, вожделения блудодейского только добавляли в натуре. Опять кончать собралась.

Погоди, милая, - думаю. Наклоняюсь. Благословясь, кнопки выдергиваю. Как красное молочко оттуда. Грудки схватил, сжал, чтоб посильней шло. Сосать стал как отрок новорожденный. То к одной присасываюсь, то к другой. А красавцем - со всей дури по матке, обратно, по матке, обратно. Вижу, футболку свою запачкал - хрен с ней, не до того! Сам уж тоже завелся чисто конкретно. С грудок на рот перехожу, взасос целую. По треугольнику: правый сосок - губы - левый сосок. Перепачкались мы оба в натуре. У нее на щеках кровавые полосы, у меня, наверняка, - тоже. Повизгивает девка, стонет, подвывает, блуд свой тешит.

Совсем в раж Господь меня ввел, как кровь я всю эту увидел. Понял - чтоб кончить, мне еще надо. А завелся так, что плевать в тот момент, понеже от воспитания моего цыпа чуток в цене упадет. Руку - в карман, с Светки не слезая. Еще кнопки достаю. Грудку сжал, кнопку - в краешек розового кружочка. На всю длину. Рядом другую. Третью. Еще. Еще. Вторую грудку схватил. В нее тоже. Получилось - будто два ежика по ней ползают, с красными носиками посередине. Кричит девка, дергается. Но куда ж денется? Руки над головой, наручниками к стене, блуд на красавца нанизан. Да и я тоже не лыком шит - держу крепко.

А что на моем красавце задергалась, так он от этого воистину только крепче сделался. Так ее обрабатывает, хлюпы с ударами чуть не на улице слышны. А я ж, как наклоняюсь, грудью своей на ежиков этих нажимаю, еще больней от этого. В мозгах, слышу, всё у нее перепуталось. Боль, кайф - всё вместе. От того совсем похоть цыпу замучила. Так сыро вокруг красавца стало, никакого удовольствия. Совсем всё раскрыто и мокро. А я ж почему малолеток люблю? Поелику узко у них в блуде Господь сотворил в милости Своей, напряжено, суховато. Так что помягчел мой красавец, раздумал кончать. В отличие от срамницы Светки, понятно.

Вылез из нее. Потянулся вперед. Благословясь, наручники отстегнул. Потянулась сразу кнопки из своих грудок вытаскивать. Но я терпеливый совершенно конкретно. Не врезал. Не рявкнул даже. Как ни слова не говорил, так и продолжаю молчать. На плечи надавил, посадил, руки за спину завел, сам их держу. Встал на колени между ногами цыпиными раздвинутыми, улыбаюсь. А вид тут не столько у нее, как у меня похабный донельзя. Я ж все еще сверху одет, даже пиджак на мне, а красавец гарцует, из футболки вылазит, задирает ее. Причем футболка вся в натуре кровью из Светкиных грудок запачкана.

Решил тут утренний обет молчания нарушить. Показываю ей красные полоски на футболке, говорю:

- Посмотри, цыпонька, какая ты неряха срамная, как меня изгваздала! - полы пиджака распахиваю. Запах пота собственного мне сразу вверх шибанул. Хрен с ним, не выпендриваться же мне для нее дезодорантом каким.

Хоть она от духа этого тоже поморщилась. Но не столько на кровь свою смотрит, как на красавца, что из-под футболки торчит. Глаза раскрыла широко, аж ноздри вспыхнули, а в мозгу читаю - страшно ей от зрелища такого. Голым бы был, как она, - так еще ничего, а вот полуодетым… По грудке истыканной потрепал - тихонечко взвизгнула. Улыбнулся, не столько даже улыбнулся, как оскалился - ей еще страшнее, продолжаю:

- Хоть и неряха первостатейная, а во славу Господа подогрел я тебя с утречка. Горяча-а-а ты получилась… Сразу видно, что хочешь, - голову ей нагнул, красавцем помотал. - А вот скажи, миленькая, как именно хочешь?

Дышит Светка с трудом, кровь из грудок сочится. На сосок сначала, потом вниз капельки падают. На меня смотрит испуганно. Понимает, сучка, что, как властитель Богоданный спрашивает, молчать уж совсем никак нельзя. Выдавливает из себя, шепотом:

- Посильней. Покрепче меня возьмите, поглубже…

- А куда? В дырку какую?

- В любую. Куда захотите…

Усмехаюсь плодам своего воспитания Богоугодного:

- Ну, коли сама просишь…

Благословясь, одним рывком мордой греховной в подушку ее переворачиваю. Закричала. Еще бы, грудками-то с кнопками моими в простыню уткнулась, еще глубже они пошли. Приподнялась чуток сразу же, руками о кровать оперлась. Так думаю, что навсегда споганил ей какие-нибудь молочные протоки, или еще что такое… И будущий ребенок не сможет в натуре толком сиську сосать. Но воистину воспитывать-то во славу Христа надо? Я как обучу ее, потом Серый со товарищи на ней оттянется, потом к Мамеду попадет, это уже совсем серьезно. Так что вообще вряд ли ребенок этот пресловутый когда появится…

Задницу ей поднял, так она еще дальше на руках привстала.

- Нет, - говорю, - коли сама напросилась, то руки назад. Ягодицы разведи.

В голове читаю, не хочется ей этого вусмерть. Она ж, как руками оперлась, грудки свои драгоценные защищала. Но, в голове читаю, понимает, что делать нечего. Что мое слово - закон Богоданный. Тем паче, сама напросилась. Хитрая, головой оперлась, чтоб кнопки хоть чуток в воздухе. Но послушалась чисто конкретно. Вот что значит воспитание мое! Понимание полное получила. Так что сама дырку заднюю передо мной раскрыла, в полное обладание предоставила.

Дырка же эта, смотрю, замучена вконец. Трещины по краям сочащиеся. Хоть по ободу и сморщена, но до конца не сжата, Господь не позволяет. Розовые кишки через нее видны. Красавца пристроил, надавил. Где-то до половины с первого толчка всунул. На голове не удержалась, грудями по кровати проелозила. На простыне следы красные. Взвыла чисто конкретно сразу. А мне тотчас кайф - дырку-то от боли поджала, красавца обхватила крепко-накрепко. Возрадовался он, еще затвердел.

Обхватить-то она обхватила, но не до конца. Пару раз нажал, поддалась, до конца вошел. Мягко, горячо! А она воистину с того опять кнопками по простыне - визг. Наклоняюсь, начинаю крутить ее исхлестанный хотимчик блудодейский - опять визг. Со всей силы хлопаю животом по заднице - еще визжит. Хоть руки и не смеет оторвать, все так же ягодицы передо мной раздвигает похабно. Визжать-то визжит, а в мозгах слышу, заводиться начинает. Ну, а я ведь тоже не железный в натуре. Тоже самый кайф ловить начинаю.

- Скажи, что тебе нравится! Скажи, что хочешь этого! Скажи, как именно хочешь! - прямо в ухо цыпино кричу.

Кричу, а сам наподдаю с благословения Господня. Сильнее, еще сильнее! Но она же только на голове и плечах держится. Не выдержала, упала. Опять грудками по простыне проехалась. А красавец-то воистину крепко в заду захоронен, просто так не вылетит, Господь не позволит. Так что я вслед за цыпой, прямо на нее повалился, своим весом еще кнопки посильней прижал. Визг получился чисто конкретный.

Коленями ее задницу обнимаю, руки ей в лопатки упер. В такт красавцу Богоугодному давлю ими. Чувствую, совсем пюре из ее сисек с кнопками делаю. А сам опять прямо в ухо, во весь голос:

- Скажи!!! Ну!!! Жду!!!

Светка тоже во весь голос орет. Поначалу не разобрал даже - просто крик или слова. Нет, все-таки словами орет:

- Возьми! Трахни меня! Как можешь! Глубже! Раздери меня!

Кричит, а сама подмахивает со всей дури. Ведь воистину больно самой, кнопками о кровать опирается, а все равно в такт красавцу задницу подбрасывает. Благословясь, в голову заглянул. Так там что? Не просто мне отвечает. По обязанности там, или чтоб хуже не было. Нет, не так! Сама болью своей наслаждается, эта боль еще больше похоти от красавца ей добавляет. И даже это не всё! Вожделение испытывает, когда такое говорит. От блудного падения своего балдеет, что ей только четырнадцать, а говорить может, как шлюха взрослая. И что ведет себя тоже как шлюха.

Красавцу эти мысли такого задора добавили, что тоже не выдержал. Как припадочный Светке поддавать стал. А тут она еще "Мамочка!" закричала, совсем яйца мои переполнились. Кончил... Она тоже…

Лежу на цыпе. Передыхиваю. Красавец помягчел заметно, хоть там еще нежится, в прямой кишке Светкиной. Но что-то опять подергиваться стал подозрительно. О новых приключениях мечтает чисто конкретно, надо думать. Цыпа подо мной плачет. Не сильно. Так, всхлипывает только. В голову забрался. Там сумятица - всё перемешалось. И больно ей, и оскорбленной себя чувствует, и удовольствие небывалое получила - кончила, как никогда в жизни.

Отдышался. С Господня соизволения вынул своего красавца приподнявшегося. Встал. Посмотрел на него. Кровью он измазан, соплями собственными. Дерьма, к счастью, нет никакого. Взял ошметки ее розового свитерочка. Себя вытер, ей от крови трещины в заднице протер. Ни писка, ни крика. Кайфует девка моя похотливая. Как кончила, так даже боль ей приятна теперь. Коли так, зачем же мне дальше ее мучить? Раз и не мучение никакое это в натуре?

Посадил ее. Руки за головой сцепить велел, чтоб подмышками волосатыми еще разок полюбоваться. Сам рядышком на кровати пристроился. Наклоняюсь. Благословясь, зубами каждую кнопочку из ее сосочков и кружочков розовых вынимаю. Господь озарил еще перекисью ей грудки протереть. Пискнула чуток, но слегка только. Смотрю, что после перекиси получилось. Все нормально почти. Только точечки маленькие краснеют, а так, благодарение Господу, нормально все. Даже до Серого чисто конкретно заживет, не говоря уж о Мамеде. Разве что соски распухли, здоровенные стали. Дотронулся - горячие. Надолго в натуре, на неделю, не меньше. Так тоже ничего. У многих цып отроду большие. Ничего, живут, не тужат…

Встал перед ней. Голову схватил, красавцем Богоданным тыкаюсь. Грязным чисто конкретно - в сперме, в крови из ее задницы. А у цыпы слезы катятся, не видит ничего, рот закрыт. На губы красненькой головкой своей нажал, поняла, открыла сразу. Безо всякого стала привставшего красавца посасывать. Как конфетку какую. Даже успокоилась - делом все-таки занялась. Обязанностью своей передо мной. А я туда-сюда двигаю. Но не на полную длину, жалко же ее, настрадалась. Кайфую чисто конкретно - язычок влажный, теплый, да по уздечке бегает, по всем закоулочкам прохаживается. Зубами еще порой задевает, как разряд меня тогда бьет.

Какое-то место задела, отлить сразу захотелось. Не идти же в сортир в натуре. Господь поспешествовал проще сотворить. Говорю ей:

- Крепче держи. Глотай.

Не поняла даже сначала, что делать буду. Честно руками обхватила красавца, еще крепче отсасывать стала. Со всей души. Тут, благословения у Господа Бога испросив, и пустил в нее струю. Тоже сначала не врубилась, что такое. Подумала, что кончаю опять. Но напор же сильнее, да и вкус не тот. Поняла тогда. Глаза на меня выпучила. По мозгам слышу, хотела было вынуть. Даже руками дернулась. Но сообразила сразу, что не стоит с властителем своим Богоданным шутить так. А горло уже заполнено. Давится, но глотает. Куда же денется? Только слезы опять покатились. И мысль в голове:

"Почему же он меня так унижает? За что? Ведь всё для него делаю. На все согласна".

Щеки надулись у нее от моей жидкости. Глотать не успевает. Но у меня уже всё. Молодец, успела, ни капли не пролила. Хотя, с другой стороны, это больше от неожиданности так благостно получилось.

Откинулась. Плачет, носом шмыгает. В голове такая обида на меня, словами не передать чисто конкретно. Именно, что не словами обида, а мысленная. Это еще круче. От нее и слезы потоком льются. Но долго переживать не дал.

- Оближи, - говорю, - а то всего вымочила. Со всех сторон. И по всей длине.

Послушалась, конечно. Куда ж денется? Полижет, вынет, посмотрит, потом с другой стороны. Заметила еще, что капелька на самом кончике торчит. Слизнула, потом еще для чистоты по всей головке язычком прошлась. Кожицу оттянула, там тоже. Уздечку со всех сторон. Остального красавца - до яиц, считай. Так что постаралась цыпа. И по Божественному соизволению от своих мыслей обиженных отвлеклась.

Я же вообще человек добрый, зла никому не делаю. Улыбнулся, по головке ее погладил:

- Молодец, девочка. Видишь, прав-то я оказался, а не ты. Говорил, что всё сама будешь делать во имя Господне? Говорил. Ты не верила? Не верила. Прав я оказался? Прав. Говорил, что сама похотливо просить будешь тебя во всякие дырки блудливые поиметь? Говорил. Прав оказался? Прав. Вот так то.

Объяснил всё это Светке, и в ванную пошел. Слюни ее с красавца смывать, игрушки, цыпиными дырками использованные, в порядок приводить. Я же чистюля, знаете. В ванной уже Господь мне соображение дал - цыпе-то, небось, тоже отлить хочется. Спросил через дверь - молчит. Голову высунул, еще раз интересуюсь. Сидит вся красная. Меня увидела, кивнула. В мозги заглянул - чего не отвечает? Ба, стесняется цыпа, вот уж не ожидал после всего! Понимает поелику, не получится у нее дверь в туалет запереть, в одиночестве свою малую нужду справить. При мне придется. Как в прошлый раз.

Раз уж она понимает, я - тем паче.

- Иди сюда, - говорю.

Подошла. Смотрю, покраснела-то как! Не только щеки с ушами пылают, шея тоже. Даже на грудь чуток перекинулось. Не стеснялась бы так, на унитаз просто-напросто ее бы посадил, ноги раздвинуть бы велел, сам бы для лучшего лицезрения нагнулся. А раз уж такая пьянка пошла, покруче Господь поспособствует. Запросто самому неинтересно. Ей тем паче - не того ожидала. А цып разочаровывать я не люблю.

Стал думать, чего бы с ней сморозить. Решил было ее на ванну поставить. Ноги чтоб по краям, так что широко расставит. А руками чтоб еще губки нижние растопырила. Для лучшей видимости. Тем паче стоять высоко будет. Потом сообразил - не удержится цыпа, упадет. Устала же от воспитания моего Богоугодного. Затем придумал, чтоб одной ногой внизу в самой ванне, а другую на краешек задрала. И блуд опять-таки руками в стороны. Но это невысоко получится, так что картинка не та. А цыпа-то уж рядышком стоит, ко всему в натуре готова.

Озарил Господь, наконец. На спину в ванну лечь велел. Ноги к шее задрать, руками прихватить, чтоб держались. А пальцы-то все равно свободны, так ими хозяйство свое для лучшей наглядности раздвигать.

Улеглась. Задрала. Раздвинула. Это уж ей не впервой себя этак показывать, срамные места все, так что нормально в натуре. Все ж таки красная лежит - но это думает, как у меня перед глазами отливать будет. Нагнулся, чтоб видней было, говорю:

- Ну, всё. Пускай струю! - а она как лежала в египетской суши пустынной, так и лежит.

Потом мне:

- Отвернитесь, пожалуйста... Я так не могу... Пожалуйста…

Ну, конечно! Как раз для того сцену готовил, чтоб отворачиваться. Так что ей:

- Да как хочешь. Мне плевать, можешь вылезать. Только ежели в комнате лужу напустишь - в натуре убью с Господня соизволения!

Еще пуще покраснела. Отвечает, тихо-тихо так:

- Так хочу я... Очень хочу… Но не могу перед вами… Не получается никак…

- А в прошлый раз как? Получилось же…

- Не знаю… Сейчас не могу…

В голове слышу - воистину не может, не придуривается. Хочет струю пустить, мозги команду дают, а что-то там внутри не срабатывает. Мускулы как зажаты, так от стыда и остаются такими, не раскрываются. В натуре, значит, не виновата цыпа. Так что и наказывать не за что. Помочь решил. В раковине для звука воду пустил, кулаком над лобком нажимаю, и ей еще, как ребенку:

- Пс-псссс… Пс-пссс…

Господь поспешествовал, помогло, не знаю уж, что больше. Такой фонтан выдала, наверх прямо, чуть не отпрыгивать пришлось. И еще пукнула от избытка давления. Зато лицезреется всё, ярче некуда. Похоть вся раскрытая нараспашку, каждая складка, каждый бугорок, каждая впадинка. И дырочка, откуда моча бьет, как там краешки колеблются. И сама струя чуть не метровая, сначала сплошная, а как вниз, на Светку падать, то на желтые капельки распадается. Потом пониже струя, потом всё. Облегченно вздохнула девка, краснота с морды чуть опадать стала.

Сполоснул, конечно, Светку, чтоб не воняла. Еще лежа холодной водичкой. Потом поднял, благословясь. Тоже помыл, да подмыл всюду. Вытер, не замерзнет теперь. В комнату повел, уложил, наручники пристегнул, накрыл. Так что на свою отлучку позаботился чисто конкретно. Поелику пора уж было с Божественного соизволения готовить следующий круг воспитания этой срамницы.

Напоследок еще спросил насчет ее размера. Видно-то видно, но уточнить никогда не мешает. Ответила, только посмотрела на меня непонятливо, зачем, мол? Запомнил, который по нашему - 44, рост 2. Все же эти нынешние LMNX-ы зубодробительные мне без понятия. Еще батюшка, помню, говорил: "Что не от Бога нашего Православного ниспослано, то есмь беззаконие языческое от Антихриста", как эти LMNX-ы.