Охотник на цыпочек Дяди

- Значит, дядя Леня и Боря тебя на пару трахали? Боря между ног пристраивался, а ты в это время у дяди Лени отсасывала? Классное зрелище! А они еще между собой разговаривают. Чтоб в такт. И чтоб кончить вместе. Это мне нравится…

- Нет!!! - закричала. В мозгу-то дринькнуло, что никакого группешника там и в помине не было. А с другой стороны "нет" это и еще на то, что я губу ее левую со всей силы оттянул и выбривать там стал. - Я их ненавижу! От них сбежала! Я вас ненавижу! Тоже сбегу!

Ну, а я на ее "нет", да "ненавижу", да "сбегу" плевать хотел. Так что брею потихонечку и свое продолжаю:

- Значит, так. Приходят они к тебе. А ты уж рада радешенька. Разделась заранее, блудодейство от нетерпения зудит. Ножки расставляешь свои развратные, а Боря вокруг потыкается, и прямо туда. Где погорячее. А ты сразу за ширинку дяди Лени хватаешься. Расстегиваешь, вынимаешь, сосать сразу пристраиваешься.

Она опять "Нет!" кричит, а я дальше подзуживаю:

- Дядя-то тоже соскучился. Так что ты его пососала-отсосала, и он быстренько в горло тебе стреляет. Сперма-то горячая, вкусная. Ты как глотаешь, прямо вся мурлычешь. А Боря тебя рачком выставил, по заднице похлопывает и давай свое дело дальше делать… Так оно было, а, Светк? Кстати, забыл спросить, а еще кто тебя имел?

Подзуживаю, значит, а ответа и не жду. Сам знаю, в мозгу уж сколько раз дринькнуло, что никого больше у нее не было. Да и совсем не по Светкиному согласию эти Леня с Борей ее трахали. Дринькает, что там какая-то такая история была, что если б матери пожаловалась, недовольство какое выразила, вообще бы из дому выгнали. Это уж о трепке не говоря. Там мать перед ними в долгу каком-то чисто конкретном была. И мать вроде бы тоже они подтрахивали. Это уж потом на дочку переключились. Да и знала мать обо всем. Не только знала, но и сама Светку под них подложила. Вместо себя. Вмешивалась даже, способствовала сама. Да и за дверью порой стояла, слушала. Это один раз Светка даже увидела, в мозгу прочел.

Всё, добрил. Игриво похлопал ее по голенькому лобку, по губкам безволосым. Достал ее разрезанный свитерок, вытер им остаток крема. И посмотрел на дело рук своих. Красивая щелочка. Молоденькая совсем, пухленькая. Будто и не было на ней этой мерзкой поросли. И задняя дырочка еще светленькая, никакого сморщенного коричневого пятна и в помине. И губки аккуратненькие. Небольшие, возрастом не оттянутые. Возблагодарил Господа, что не наказал он меня лицезрением безобразного вида старой щели. С лопухами отвисшими по бокам.

Вспомнил потом, что так и не ответила мне насчет того, был ли кто еще, кроме Лени с Борей. Напомнил - молчит, сучка. Не дело, что на вопросы повелителя своего Богоданного не отвечает. Венчик тогда с маленьким хотимчиком зажал, выкручивать стал, пока не закричала:

- Нет! Не было больше никого!

Кричит, подбородок дрожит, слезы ручьем. Кричит, а в мозгу дриньк - это она вспоминает, как один ей целку ломал, а другой в рот трахал. Интересные картинки пошли. Так что головой прислушиваться внимательно стал в натуре.

Первая картинка, яркая такая. Проскочила в голове подробно очень, но быстро, конечно. А рассказывать долго буду, так что потерпите. Значит, чисто конкретно стоит она перед Борей этим. Смотрит на него. Нет. Не смотрит, только один раз взглянула, и глаза опустила. Противно ей стало от его вида наглого. Так вместе с картинками и чисто конкретно прозвучало в мозгу: "наглого". В комнате больше никого. Он ей раздеться велит. А она наоборот. Руки за спиной замочком сцепила, не двигается.

Он к ней подходит. Обнимает. Слюнявым ртом толстогубым целоваться тянется. Она голову воротит в стороны, не дается. Но и вырваться не пытается. И закричать тоже. Хоть знает - мать на кухне, голоса оттуда слышны. Боря ее за голову хватает, целует все-таки. А она назло (это тоже прозвучало: "назло") губы крепко-крепко сжала. Одной рукой он ее за правую грудку хватает, другой - под юбку сзади лезет. Чуть приотпустил поэтому. Подумала было вырваться, но передумала - толку-то никакого. Все равно бежать некуда.

Под трусы он забрался, за голую попку ее схватил ("попка" - это тоже ее слово, в мозгу которое; там вообще и слова и картинки, иногда вместе, иногда порознь; и еще с испугом: "мать на кухне…", "мать на кухне…"). Потом рука его под трусами вперед по ней перемещается, к "письке" - тоже ее. Тут уж не выдержала, к стенке отскочила. А Боря "рожу" (это опять ее) недовольную скорчил, перед ней на стул уселся. И задумчиво так говорит (я-то голос как наяву слышу): "Маманьку что ли твою позвать? Чтоб посмотрела на дочку послушную…". У Светки от этих слов прямо озноб по коже прошел. А Боря, как это увидел, еще добавляет: "Нечего недотрогу из себя строить! Раздевайся!".

А за непослушание с дядей Леней ее уже мать лупила. И ясно Светке было, что в случае чего и с Борей туда же. Попробуй только не послушаться, не раздеться, как он велит… Еще трепка от матери будет. И все равно придется. Так она тогда подумала. Подумала, и раздеваться принялась. Он на стуле перед ней сидит, а она юбку сняла, блузку. А как сняла, вспомнила, что трусы с позавчерашнего дня не меняла. Грязные, значит. Стыдно, покраснела. Одной ладонями снизу прикрылась, другой - сосочки заслонила, грудки-то еще толком не выросли тогда. Стоит. А Боря в носу ковыряет. Козявку вынул, рассмотрел, пальцами потер. В другую ноздрю залез и ей в натуре спокойно так: "Дальше, дальше давай…".

Пришлось дальше… Только отвернулась от него, в стенку смотрит. А то еще трусики спереди увидит. А вдруг, Светка тогда думает, матери на нечистое белье пожалуется, тоже трепка будет. Ей лишь бы повод дать… Трусы сняла, в руке скомкала, под подушку. А он руку протянул, по голой попке ее поглаживает. "Молодец, - говорит, - а теперь ко мне повернись". Опять-таки пришлось. Только еще пуще покраснела, сама чувствует. И тоже низ с верхом ладошками загородила. А он: "В кровать ложись". Легла. Все так же - рук не отводя.

Понятно, долго прикрываться не получилось. Боря подошел, руки отвел. А она уж и не сопротивляется, смирилась как вроде. В мозгу во всяком случае. А руки-то все равно норовят срам прикрыть. Погладил он ее. По соскам провел. Больно немного даже стало - они поднялись, заострились. И от холода. А в основном от стыда и страха. Потом живот погладил, лобок. Между ног попытался. Но это уж у него не получилось. Она так их сжала, чуть не до судорог.

Боря сам раздеваться стал. Неторопливо так. И одежду аккуратно все на тот же стул, что сидел, вешает. Как до трусов его дело дошло, Светка глаза не просто прикрыла, а сжала. И к стенке голову повернула. Ну и, понятно, опять руками загородилась. Потом, чувствует, он ее голову к себе поворачивает. Тут уж взглянула, чего хочет, ничего не поделаешь. Смотрит, у самого лица член набухший покачивается. Понадеялась тут, что как с дядей Леней обойдется. Даже рот приоткрыла, приготовилась. А он ее только по носу органом своим похлопал, да сказал, чтоб руки отовсюду убрала. Ну, и на Светку забираться начал. Она ж не маленькая, поняла, что к чему сейчас будет. Не выдержала, закричала: "Нет, не надо, уйди!". Громко закричала.

Дверь открывается, мать входит. С лицом невозмутимым таким. Спрашивает: "Что, Борь, опять не слушается?". А Светке горько до слез. Что родная мать так. Будто не понимает, что происходит. Будто не увидела сразу. Что и дочь голая. И что Боря, тоже голый, на ней лежит. А та Светке: "По трепке соскучилась? Так живо устрою! Живенько Борю обними. И ножки раздвинь! Кому сказано?!". Потом руку между их животами просовывает, за член Борин берется. И в Светку сразу. А он рад стараться, всем весом навалился. Светку от боли тогда как огнем обожгло…

Это вот первая картинка, которая промелькнула. А сразу на эту еще одна наплыла. По времени раньше даже случилось. Как она у дяди Лени первый раз в рот не взяла. Отказалась напрочь. Так тот и силой даже не стал. Матери на другой день на непослушание нажаловался. Так та ее с утра выпорола. И приговаривала, мол, хочешь, тварь эдакая, нас без хлеба и без крыши оставить. Да не просто слегка выпорола, а целый день в школе Светка сидеть нормально не могла. А вечером, как дядя Леня пришел - еще одна трепка. При нем уже. Он держал, а мать юбку ей задрала, трусы спустила и ремешком… Не так больно было, как стыдно, что он на ее заголенную попку любуется. А Светка чувствовала, как кровь к ушам так прилила, что они чуть не отваливались. Особо, как он ее грудками по своим коленкам ерзал, а потом еще рукой по свежевыпоротой попке провел. И мать еще строго наказывает не прекословить ему. Да объясняет, какой дядя Леня хороший и заботливый, что честь ее девичью до свадьбы сберегает. Чтоб непорочной мужу будущему досталась…

Как высекла, за волосы ее поднимает, перед собой спиной ставит, юбку на спину поднимает. И ему: "Вот, Лёнь, смотри, какая задница выпоротая. И послушная теперь. В случае чего, опять мне говори. А что до денег, то всё? Разобрались мы?". А тот похохатывает: "Разобрались, разобрались… Девка-то не взмокла случаем?", - и руку Светке между ног запускает. Шебуршит там, пальцами перебирает. Дернулась вся от бесстыдства такого. Но делать-то нечего. Мать же велит. Стоит смирно. Тут дядя Леня: "Нет, сухая!", а мать с готовностью: "Еще выпороть?" - "Да ладно, иди. Сам тут справлюсь".

Слышит тут Светка шаги, дверь хлопнула. А юбка все так же задрана. Значит, уже дядя Леня ее придерживает. Точно, говорит: "Повернись ко мне". Сам же юбку спереди перехватывает, да еще выше. Между ног ей смотрит. С прищуром так… Внимательно, не стесняясь. Наоборот, чтоб она видела, куда он смотрит. Стыдно ей так от этого стало… А дядя Леня еще и говорит: "Прощения проси". Вся красная, слезы из глаз, а попросила. Что же делать-то оставалось?

Как попросила, дядя Леня ей на колени перед собой встать велит. И в наказание, что непослушной была, самой ширинку ему расстегивать. Расстегнула. Достала. А в рот взять не может. И стыдно. И противно. И запах еще от него. Сказал тут, что матери пожалуется. Пересилила себя. Глаза закрыла, дыхание задержала, и в рот. А что с ним делать дальше, не знает. Если зубами, то больно ему будет, а одними губами не получается никак. Хоть и говорит дядя Леня, соси, мол… А как ее сосать, дубину такую здоровенную?

Минут пять честно старалась, а всё никак не получалось. Только слезы капают, да сопли текут. Видно, надоело дяде Лене такое дело. Мать позвал. Светка подумала было, что он хоть чуточку матери застесняется, член свой прикроет хоть. Да нет… А та входит и сразу к ней кидается: "Опять не слушаешься? Опять ремня захотелось?". Так сказала, что дядя Леня даже заступился: "Да нет, не умеет просто она. Покажи ей сама, как надо".

Дядя Леня на стуле сидит, ноги расставил, а мать сразу на колени перед ним. Рядом с дочкой. Светкину голову отталкивает, руки тоже. Сама хватает, в рот засовывает. И сосать начинает. Да звучно так, с причмокиваниями. А Светка и рада, что от нее отвязались, вздохнула даже с облегчением. Светка-то рада, а дядя Леня говорит: "Не, ты не сама, ты ее учи". Мать и начинает ей объяснять. Как, мол, в рот брать, да как губы смыкать. Да как языком надо, да как сосать. Да что одной рукой надо вдоль всего члена прохаживаться, а другой вокруг поглаживать. А дядя Леня развалился, видно, млеет, как его они на пару обихаживают.

Урок-то недолго длился. Так что быстро пришлось Светке опять за работу приниматься. Мать все еще на коленях стоит, подправляет, где надо. Но по дяде Лене видно, впрок учеба пошла. Одну руку матери за пазуху запустил, перебирает там. А другой за волосы Светку схватил, со всей силы на себя натягивает. Да так, что дышать ей нечем. А мать еще ей: "Сглатывай, сглатывай. И кулачком посильнее, пальцами по канальчику". Старается…

Дядя Леня тут совсем в раж вошел. Мать в сторону отпихнул, обеими руками за Светкину голову. То приотпускает чуть, то так давит, что у нее глаза вылезают. Да еще животом тоже двигает. Будто совсем насквозь горло проткнуть хочет. Дышать ей и вовсе нечем. Из глаз слезы, в носу как заслонка какая. А дядя Леня тут задышал, как захрюкал. Светку в живот себе вдавил и почти не движется. Она чувствует, в горло ей льется. И много. Да не туда, куда еще можно, а в дыхалку. Давится, кашляет, а мать по спине ее хлопает: "Глотай, глотай!".

Потом еще много раз было, уже без матери. Но все равно, каждый раз так глубоко, что она задыхалась. Эти картинки уж совсем быстро промелькнули, толком и разглядеть не сумел. Но еще раз скажу - проскочили-то картинки в мозгах быстро, это у меня так длинно получилось. Потому и отвлекся на них. Ибо блажени плачущии, яко тии утешатся.