Репортаж Эпилог

Прошло четыре месяца. Закончилась зима, весна выдалась поздняя, как бы нехотя таял потихоньку снег, в одну из апрельских пятниц, под конец рабочего дня Алису вызвал главный редактор. Она успела в коридоре отловить Гольдштейна и дать ему вводную:

– Старик вызывает. Как некстати! Заберешь Дашку из сада, сообразите что-нибудь поесть и ждите меня, я постараюсь побыстрее.

Редактор встретил Алису радушно, вышел из-за стола, лично усадил в кресло.

– Вьюн, голубушка, наконец-то к вам пришла настоящая журналистская зрелость, то, чего я от вас требовал. Вы очень изменились за последние месяцы, и в лучшую сторону. Талант у вас был всегда, не хватало серьезности, ответственности, одни авантюры да скандалы. Да, остро, но безрассудно, мы же не бульварный листок, а областная информационная газета. И вот, наконец, вы перестали сражаться с ветряными мельницами и начали давать действительно ответственный материал. Наконец вы стали задумываться о последствиях своих публикаций. Я сегодня был у губернатора, он очень лестно отзывался о ваших последних материалах. В общем, на мой взгляд, вы, голубушка, созрели до должности заведующей отделом информации.

– Спасибо, шеф. Постараюсь оправдать доверие.

– С годами вы становитесь похожа на отца, голубушка. Я ведь хорошо знал его, вместе в обкоме не один раз отдувались. Редкой души и порядочности человек батюшка ваш был. А вас помню на первомайской демонстрации в семилетнем возрасте, у отца на плече сидели. Как годы летят, кажется, вчера было. А позвольте узнать, перемены в вас связаны с изменениями в личной жизни? Я, простите, в курсе, вся редакция гудит. Что ж, выбор достойный, Паша человек замечательный, умница, трудяга, интеллигент, сейчас такие мужчины редкость. Будьте счастливы, голубушка, и готовьтесь работать еще лучше – новая должность, другие масштабы, ну, вы человек талантливый, справитесь.

– Постараюсь, шеф. Спасибо.

В ожидании Алисы Павел, Даша и сиамская кошка Динка запускали игрушечную железную дорогу. Дашка рулила поездами, Гольдштейн переключал стрелки, а Динка с мяуканьем носилась за игрушечными составами, норовя поймать локомотив лапой, когда раздался звонок в дверь. Павел открыл и увидел перед собой Анну Кудряшову в форме лейтенанта милиции со спортивной сумкой на плече.

– Здравствуйте. Вы меня не помните? Я Анна, работала в охране…

– Ну, как же, проходи.

– А Алисы нет дома? Может быть, я тогда пойду, в другой раз.

– Никакого другого раза, проходи и раздевайся, мне Алиса голову оторвет, если узнает, что ты заходила, и я тебя отпустил. Она должна скоро быть.

В прихожую осторожно вышла Даша, с любопытством разглядывая Анну.

– Здравствуйте, я Даша Торопова. А ты кто? Мусор поганый?

– Дашка, – простонал Гольдштейн.

– Меня Аня зовут, я подруга твоей мамы, она меня между прочим Анечкой называет, а кто тебя научил говорить такие глупости?

– Мальчишки в садике. А ты обиделась?

– Ну, в общем, да, это обидно. Но ты же больше меня не будешь так звать?

– Нет, ты прикольная.

Гольдштейн прошел на кухню, А Дашка потащила Аньку смотреть железную дорогу. В этот момент пришла Алиса. Подруги чуть не задушили друг друга в объятиях, пока Павел не позвал всех ужинать.

– Как же ты в милиции оказалась? И почему от Яшкова ушла?

– Марта сдержала слово офицера…

– Аня, так ты опять?

– Снова. Я даже и просить не стала меня оставить, слово офицера – это серьезно. В милицию устроил друг отца, предлагали снайпером в ОМОН, отказалась, в дорожно-патрульную службу тоже не пошла, не хочу героиней анекдотов быть, пошла в уголовный розыск проводником служебно-розыскной собаки, овчарка у меня, Дон зовут. Я же с детства с собаками вожусь, у отца всегда собаки были. В июне на курсы отправят, а там защищаю диплом в юридическом, наверное, следователем стану, а может и оперуполномоченным, не решила еще. Я там на хорошем счету, уже имею благодарность от начальника УВД, хотя только полтора месяца работаю. Я чего к вам пришла, с просьбой. Вы меня пожить у вас не пустите, недолго, две недели, потом мне комнату дадут в общежитии. Я убираться буду, готовить, могу Дашу из сада забирать и сидеть с ней, когда не на дежурстве. Пустите?

– Приди за мной в сад в форме, мне все завидовать будут, – встряла Дашка.

– Бронежилет одевать? Автомат брать или пистолетом обойдемся?

– А можешь? Круто!

Паша и Алиса переглянулись, в глазах Алисы Гольдштейн увидел просьбу, пожал плечами.

– Ну, хочешь, поживи. Даша, пустишь Аню к себе в комнату?

– А она будет мне читать?

– Буду, Дашенька, буду, обещаю.

– И рисовать будешь?

– Буду.

– Тогда пущу, ты прикольная.

В девять вечера Павел пошел укладывать Дашу спать, а Аня осталась с Алисой на кухне.

– Как меня Марта выгнала, я сначала домой пошла. А у матери… Ну, в общем, мужчина. Нет, я ее не осуждаю, просто странно так. Я некоторое время жила у подруги, вместе биатлоном занимались, так ее муж стал ко мне клинья подбивать, я и съехала от греха, не хватало с подругой еще поссориться из-за этого. Мне скоро комнату дадут, я ненадолго.

– Анечка, я очень рада, что ты пришла. И Дашке ты, по-моему, понравилась.

– Да еще, забыла сказать… Ты Зинаиду помнишь, которую выгнали?

– Да, конечно. Мы ее пристроили уборщицей в один офис, ее через месяц директор этой фирмы взял помощницей по хозяйству, домработницей с проживанием.

– Знаю. Убили ее. Хозяева в отъезде были, в квартиру грабители влезли, Зинаиду связали, стали требовать, чтобы она показала, где драгоценности и деньги. Она ни в какую. Пытали ее, и огнем жгли, и ножами резали, и душили – пакет на голову одевали, – ничего не сказала. Изнасиловали ее, и потом горло перерезали. Я сама на место преступления выезжала с собакой, это рассказать невозможно, в каком виде тело было, кровищи чуть не по щиколотку, а потом на задержание, поймали мы их, скоро суд будет.

– Страх-то какой!

– Такие дела, Алиса. Там Даша спать ложится, мне, наверное, тоже надо, чтобы потом ее не разбудить. Я могу ей почитать на ночь.

Тут на кухню выглянул Павел:

– Извините за беспокойство, но Дашка требует Аню-милиционера, чтобы та ей рассказала про собаку. Аня, я тебе на тахте постелил, иди, она не заснет иначе.

Анна торопливо поднялась, и пошла в комнату Даши. Гольдштейн сел за стол, и Алиса взяла его за руку.

– Спасибо, что разрешил пустить Аньку. Она хорошая, без нее я бы там пропала.

– Да без проблем, и это же твоя квартира, опять таки своя милиция в доме.

– Паша… А это ничего, что мы с тобой десять лет потеряли? Так глупо.

– Может быть, дорастали друг до друга?

– Наверное. Паша, мне старик должность шефа отдела информации предложил.

– Здорово! А ты?

– Согласилась. Время еще есть.

– Какое время?

– Какое-какое… Такое. Ребенок у нас с тобой будет. Проживем впятером на одну твою зарплату?

– Почему впятером?

– Мы с тобой, Дашка, Динка, ну и ребенок.

– Проживем как-нибудь, старики мои помогут. Бомбить буду на твоей «девятке», пока она не развалится.

Они долго молча сидели на кухне без света, взявшись за руки, думая о чем-то своем, и, наверное, были при этом счастливы…