Бильярд в половине восьмого Часть 1

– Четвертая? Ну, наконец-то! – Леонид откровенно сиял, показывая телефонной трубке весь набор словно сделанных из слоновой кости зубов. Я не очень понимал, о чем идет речь, но Леонида таким радостным я не видел давно.

– Везите! Да, скорее, – кричал он в трубку. – Да, через десять минут все подготовим. Игру можно назначить на семь тридцать вечера.

Я украдкой развернул запястье. Было еще только пять часов. Мне было, конечно, страшно интересно, что за «четвертая», которую везут к нам, в пятый блок, где я уже третий день гостил в качестве спецкурьера. В принципе, мне, конечно, полагалось бы отправиться обратно на следующий же день после выполнения задания, но наша блоковая система через два десятилетия после знаменитой реформы пенитенциарной системы уже допускала легкие отклонения от Устава.

Леонид, хитро улыбаясь, повернулся ко мне:

– Все, четвертая будет тут через пятнадцать минут. Тех трех можно готовить к игре! Интересно, небось, о чем это мы?

– Интересно! – я понял, что мне разрешено спрашивать. – А что за игра?

– Увидишь, – пообещал с радостной улыбкой Леонид. – И гарантирую, что тебе понравится. Вообще, тебе повезло, у нас игры проводятся обычно не чаще, чем раз в полгода, трудно разрешение получить. Да и подготовка требует времени. А ты попал как раз на завершение подготовки. В бильярд-то, надеюсь, играешь?

– Играю, – я не мог понять, при чем тут бильярд.

– Ну, это, конечно, не совсем обычный бильярд. Усовершенствованный, так сказать. Да так, на словах, это не объяснить. Через час сам увидишь.

Мой собеседник отвернулся и, продолжая хитро улыбаться, начал маленькой щеточкой счищать пылинки, севшие на левый рукав его роскошного пиджака. Ручка щеточки была удивительного изумрудного цвета. Я понял, что мои вопросы исчерпаны.

Через час я спустился в цокольный этаж, где была бильярдная.

Это был большой зал, в середине которого стоял бильярдный стол. Издали он показался мне обычным столом, одним из тех, на котором я частенько играл с друзьями по училищу. Но, подойдя поближе, я заметил серьезные различия. Эти различия, на мой взгляд, вообще делали игру невозможной. Посудите сами. Размеры стола были примерно стандартными. Но луз было только четыре – по углам, причем никакой сетки для шаров на них не было: забитый шар должен был бы просто падать на пол. «Дурацкая игра у них, – подумал я, представив себе, как после каждого удара приходится лазить под столом за шарами. – Сломали, небось, лузы, вот и ползают теперь под столами». Шары, кстати, вызвали у меня почти хохот. Они были примерно в два раза меньше стандартных. Приглядевшись, я понял, что лузы сделаны как раз под них, так что требовалось попадать маленькими шарами в маленькие лузы. При большом столе это выглядело действительно смешно. Я подержал в руке один шар – он оказался неожиданно тяжелым, по весу почти такой же, как и обычный, хотя был вдвое меньше по объему. Немногим меньше были и кии, стоявшие вдоль стены.

По периметру с бортов стола свисали какие-то ремни. Я не понял их предназначения. Но в этот момент я увидел, как в зал вошли несколько человек. Они внесли какие-то странные длинные кресла, кресел было ровно четыре, и их стали устанавливать напротив углов стола. Я разглядел их: у кресел были высокие спинки, небольшие сиденья с круглым вырезом. Подлокотники были массивные, да и сами кресла выглядели тяжелыми. Когда кресла поставили, один из одетых в черную форму достал рацию и что-то сказал в нее. В рации прошелестел ответ (я его тоже не расслышал), но через несколько минут дверь отворилась – и два охранника втолкнули в зал полностью обнаженную девушку лет 25-ти. Руки ее были связаны сзади, во рту был кляп, который она плотно закусила зубами. Большая, красивая грудь с шариком соска выпятилась вперед, рыжие волосы разметались – девушка пыталась сопротивляться, она билась в руках охранников, упиралась в пол босыми ногами – разумеется, все это было совершенно бесполезно. Ее протащили к одному из кресел, силой усадили в него и стали привязывать. Привязывали основательно: каждую руки притянули к подлокотнику тремя ремнями, другим ремнем пристегнули к спинке шею. Следующий ремень обвил ее чуть выше груди, еще один притянул талию. Я видел ее расширенные от ужаса глаза и слышал мычание из-под кляпа… Потом я сообразил, что она уже поняла, что ей предстоит – раньше, чем это понял я.

В каком качестве будут использоваться девушки – я понял, только когда в зал ввели еще трех. Бились все три, но одну держали сразу четверо – настолько сильны были ее рывки. Двое высоко приподнимали сзади кисти ее вывернутых рук, так что она была вынуждена согнуться почти вдвое, один держал ее за голову, четвертый – толкал сзади. Девушек подвели к углам стола и стали привязывать к трем другим креслам. Я же все время не был в силах оторваться от рыжей девчонки, которая уже полностью была зафиксирована на своем кресле – свободными оставались только ее голые ноги с очаровательными босыми ступнями, которыми она беспорядочно и, видимо, почти бессознательно, перебирала по полу. Кресло вместе с ней подвинули к углу стола – и стали выравнивать, поднимая маленькое сиденье (на котором не умещались полностью ее ягодицы) до уровня стола, опуская спинку так, что девушка уже почти полулежала. Когда выравнивание было закончено, двое охранником стали привинчивать кресло к полу, а еще двое взяли ноги девушки и, преодолев ее сопротивление, подняли и развели так, что луза оказалась прямо у нее между ног. Теперь я понял, для чего были эти ремни по периметру стола! Охранники уже быстро фиксировали ее ноги на бортах стола ремнями – на щиколотке, ниже колена, выше колена, в самом верху бедра…девушка только мотала головой и мычала, закусив кляп.

Когда я поднял голову, то увидел, что все четыре кресла уже установлены, мычание ослабло, видимо, девушки покорились судьбе. На всех широких внешних бортах стола я видел максимально вытянутые и привязанные босые ноги – по две на каждом борту, Зайдя к короткой стороне стола, я увидел, что ступни девушек упираются друг в друга подошвами – и большие пальцы их – для прочности, очевидно, – были прикованы друг к другу.

Я почувствовал, что сзади кто-то приближается.

– Ну, как тебе? – я услышал сзади голос Леонида.

– Восхитительно! – я был абсолютно искренен. – И с вами можно будет поиграть?

– Ну, конечно, я тебе на это и намекал! Но – если хочешь играть – внеси свой вклад! Нужно поработать.

– Как это? – удивился я.

– А очень просто. Поработай. Вот, – он протянул мне небольшой чемоданчик. – Ты, кажется, учился медицине?

Я не удивился, что ему было известно о моих четырех курсах медицинского. Странно было бы, если бы он этого не знал…

Я открыл чемоданчик. В нем на стерильной салфетке лежали четыре металлических гинекологических зеркала. Я бы сказал, что это были самые обычные зеркала Куско, но кое-чем они сильно отличались от тех, что использовались в гинекологии. Во-первых, в них ручка, за которую врач обычно держит зеркало, была гораздо шире – и не ходила свободно, а была жестко зафиксирована горизонтально – как продолжение зеркала с его широкой стороны, причем в ней были какие-то отверстия. Во-вторых, к зеркалам были приделаны какие-то ремешки. Да и сами зеркала были чуть больше обычных, стандартных номеров, а входной овал представлял собой, на самом деле, не овал, а ровный круг. Чуть-чуть больший, чем диаметр лежавших на столе шаров.

– Вставь им расширители. Вот смотри, – Леонид стал мне показывать. – Вставляешь, раскрываешь, фиксируешь обычным образом – и ручку прямо на специальный желобок в углу стола, где к лузе мяч идет, кладешь. Тут же ее пятью винтами прикрепляешь к желобу. Вот в эти отверстия. Все точно должно быть: желоб этот ручка полностью заполняет, поверхность стола – остается идеально ровной. И после этого ремни застегиваешь у нее за спинкой кресла, там увидишь. Понял? Ну, давай, у нас еще полчаса до начала игры, если что – стюарды (он показал на охранников в черном) помогут, а я пойду перекурю.

Он похлопал меня по плечу и направился к выходу.

У меня дрожали руки. Но я справился с волнением и осмотрелся. С какой начать? Справа от меня сидела совсем юная девочка, с темными волосами, чуть курносая, на вид лет 17-18. Я обратил внимание, что у нее не были проколоты уши… На моей стороне была привязана ее стройная левая ножка, она чуть шевелила босыми пальчиками, лака на ногтях не было. Я подошел к ней, ее лицо с трогательными веснушками исказилось от ужаса, она пыталась что-то сказать, но забитый ей в рот кляп не пропускал ни звука, кроме заглушенных стонов. Я погладил ее торчащую грудь и шепотом сказал:

– Я постараюсь все сделать не больно.

Она благодарно на меня посмотрела, но раскрытый чемодан стоял на столе, и она не могла отвести взора от расширителей в нем. Я достал перчатки, надел и посмотрел ей между ног. Влагалище у девушки было маленьким, а расширители – большими, и я с грустью понял, что обещание выполнить не удастся. Одна мысль вдруг поразила меня, я быстро раздвинул девушке губы и с облегчением увидел, что дополнительных проблем с ней не будет.

Я зашел ей сбоку. Смазал ложки зеркала и в этот момент сообразил, что не нагрел его в теплой воде. Теперь это делать было уже поздно. Придется ей потерпеть холодный металл…

Двумя пальцами я снова раздвинул ей губы. Она дернулась, по лицу пошла краска стыда. Краснела она неудержимо, всем телом… Но все было еще впереди. Я взял расширитель и стал медленно вводить ей во влагалище.

Я старался делать все медленно и осторожно. Поначалу девушка сидела спокойно. Но когда зеркало вошло примерно на две трети, оно почти полностью заполнило ее женский орган и стало его растягивать. Я увидел, как девушка напряглась, она пыталась терпеть боль. Надо было завершать, и я надавил сильнее. Она замычала под кляпом, пытаясь что-то сказать, а затем просто впилась в него зубами. Я продолжал вводить зеркало, она задергала головой, мотая ею из стороны в сторону, пальцы ее босых ног сжимались и разжимались, она пыталась дергать бедрами, но бедра были зафиксированы намертво – оторвать их было невозможно. Я продолжал движение зеркала вглубь, и видел, как юная брюнетка буквально грызет кляп, пытаясь хоть так заглушить разрывавшую ее боль между ног…

Наконец, я с облегчением выпрямился. Зеркало полностью вошло во влагалище распятой девушки. Она тяжело дышала, по лицу ее текли слезы. Я раскрыл в ней ложки, зафиксировал их и стал привинчивать выступавшую ручку зеркало к столу. В этот момент я почувствовал, что на меня смотрят. Я поднял голову и увидел, что на соседнем кресле блондинка лет 30, не отрываясь, наблюдает за моими действиями…

А я привинтил зеркало, застегнул ремешки девушке за креслом и увидел, что ее влагалище окончательно превратилось в бильярдную лузу. Вход в него располагался на одном уровне со столом, а введенное в него и закрепленное на столе винтами зеркало делало «лузу» всегда открытой для шаров.

Напоследок я потрепал девушку за грудь и перешел к блондинке. Тут я уже не забыл нагреть зеркало, однако особо с ней не церемонился. Я решил смазывать не расширитель, а вход во влагалище – и залез двумя пальцами ей между ног. Совершая движения туда и обратно у нее во влагалище, я, не отрываясь, смотрел ей в глаза. Они наполнились слезами и смотрели на меня умоляюще. Ей я ввел зеркало одним движением, она с силой дернулась от боли, но чуть двинуться могли только ее голова и босые ступни. Поскольку левая нога была прикреплена у нее к правой ноге девушки, которой я только что вставил расширитель, дернулись обе. Я закрепил зеркало, нажал ей на торчащий клитор, раздался глухой стон. Я надавил на клитор еще раз – стон повторился. Я усмехнулся и перешел к следующему креслу. На нем сидела высокая стриженая девушка лет 20-22, еще с соседней лузы я видел ее сильные бедра, все еще пытавшиеся бороться с ремнями, узкие, красивые ступни с длинными пальцами (наверное, размер ноги 39-40, – машинально отметил я), развитую грудь, совершенно не потерявшую упругости… Когда я подошел к ней с чемоданчиком, она рванулась изо всех сил, впрочем, это было совершенно бесполезно.

Кляп у этой моей «пациентки» был надувной. Поэтому первое, что я сделал, – поддул его. Стоны притихли, но глаза ее смотрели на меня с ненавистью. Это было самое лучшее; я усмехнулся про себя. Нужно было унизить гордую красавицу, и я методично стал, не снимая перчаток, ощупывать ей голые груди, оттягивать соски, трогать бедра. Он отвернулась, запрокинув голову, насколько позволяли ремни. Наконец, я взял расширитель, а другой рукой – сразу тремя пальцами вошел ей во влагалище. Из-под кляпа послышались глухие звуки, напоминавшие рыдания, слезы хлынули у нее из глаз, а я продолжал грубо «разрабатывать» ей половой орган. Через пару минут удалось ввести туда четвертый палец, она задышала тяжело, с хрипами… Затем я резко ввел ей расширитель. Она застонала от боли, кляп не давал ей даже промычать. Влагалище у нее было небольшое, каждый мой толчок причинял ей боль – и я видел, как ее правая босая ступня вынужденно борется с соседской. На минуту я отвлекся, чтобы поглядеть на этот занятный поединок. Правая ступня моей «пациентки» была прикована за палец к левой ноге рыжей, сидевшей на следующем кресле. Стриженая дергала ногой изо всех сил, причиняя боль соседке – их большие пальцы были соединены весьма жестким приспособлением, напоминавшим маленькие наручники, которое сильно врезалось в кожу и кость. Несколько раз застонав, рыжая стала толкать своей подошвой босую ногу несчастной соседки, насколько позволяли ремни. Это продолжалось секунд 20, пока та не поняла, в чем дело и не прекратила дергать ступней.

Наконец, зеркало было введено на всю глубину – боком, как полагается, – и в конце я, улыбнувшись девушке в глаза, начал его поворачивать во влагалище на 90 градусов. Она снова издала что-то вроде хрипа, бедра и колени ее дрожали, пальцы правой, свободной ступни ходили ходуном… Я раскрыл зеркало, зафиксировал его и привинтил к столу.

Всё, всё, успокойся! – сказал я ей и затянул ремни, идущие от зеркала, за спинкой ее кресла. Я не мог не оценить изобретения: теперь никакие сокращения мускулов влагалища не могли даже на миллиметр сдвинуть расширитель, торчащий из нее. Я обратил внимание на то, что у третьей моей жертвы был достаточно большой клитор, который теперь особенно выделялся. Он лежал в специальном маленьком полукруглом вырезе вверху зеркала. Я взял его, осмотрел, оттянул кожицу, обнажив чувствительную головку. Девушка сидела в кресле, и продолжала глядеть на меня. Я погладил головку клитора – по опыту мне было известно, что большинству женщин это причиняет очень неприятные ощущения. Она не реагировала. Попытку дернуть бедрами и слабые движения пальцами рук и ног я увидел только, когда завернул кожицу чувствительного женского органа к самому его основанию. Она повернула голову в сторону, насколько позволяли ремни, и запрокинула ее. Тут я заметил румянец на ее щеках и понял, что она борется не только с болью, но еще и с чувством мучительного стыда… Я стал резче двигать пальцами, обнажая маленький отросточек у нее между ног и вновь покрывая его нежной кожицей, ее тело отвечало толчками. Напоследок я заглянул в ее влагалище – вид обнаженной в зеркале шейки матки говорил о сильном возбуждении…

«Надо же, – подумал я. – В такой-то ситуации! »

Потрепав по уже складывающейся для меня традиции ей маленькие груди (слабые попытки мотать головой!), я перешел к рыжей – которую первой сажали на кресло. У этой была большая грудь, которую тоже перетянули ремнями (чтобы не болталась – понял я). Грудь уже набухла и немного посинела. Рыжая, уже увидевшая, что я делал с ее подругой по несчастью, была покорна и не дергалась, я даже заметил, что она попыталась расслабиться. «Молодец», – подумал я. Действительно, расширитель, нагретый и смазанный, входил в нее как по маслу, – впрочем, и вход в рыжую был довольно большой, а губы я раздвинул ей как можно шире.

Я уже застегивал ремешки за спиной рыжей, когда появился Леонид. Он удовлетворенно хмыкнул, увидев, что все лузы готовы. Охранник, исполняющий роль маркера, составлял шары в пирамиду.

С Леонидом были еще два человека в штатском, я их не знал. Он представил мне их только по именам: Виктор и Михаил.

– А это Саша, – сказал он им, – я вам о нем говорил уже. Смотрите – идеально подготовил девочек! Пустим его в первую пару в награду? – пришедшие закивали.

– Конечно! – сказал усатый Михаил. Старание надо поощрять, – он вынул из кармана футляр, достал очки и водрузил на нос. – Чтобы лучше вашу игру видеть, – пояснил он.

– Первая пара – Саша с Виктором! – объявил Леонид. – Правила знаешь? – обратился он ко мне?

– Бильярдные знаю, – съехидничал я. – Но тут… может, не все…

– Точно – не все, – кивнул Леонид. – Объясняю. Игра – как в обычную американку, белым шаром. Черный забивается последним. Но есть особенности. Имей в виду: в каждую обычно входят два шара без проблем. А вот третий уже может не пройти – вылетит обратно на стол. Тогда луза временно закрывается – и играют в другие. Когда заполнят все лузы – только тогда можно вынимать шары и освобождать место.

– А как вынимать? – спросил я. – Расширители вытаскивать?

– Ни в коем случае. Через задний проход – и сдвигаешь их.

Я улыбнулся. Покосился на девушек – нет, вроде бы, объяснение они не слышали. Хорошо, раньше времени паниковать не начнут. Хотя… Я представил себе ощущение девушки, когда налитый тяжестью шар, пущенный сильным ударом, врезается в шейку матки, и поежился… Да уж…

– Начинаем! Уже семь тридцать, – провозгласил Леонид. – Выньте кляпы, – скомандовал он охранникам.

«Это еще зачем? – подумал я. – Сейчас начнется – вой, плач, крики…»

Виктор, мужчина лет 35-ти, взял кий, и пока охранники вытаскивали кляпы из ртов у девушек, начал его обрабатывать мелом. Мои опасения не оправдались – оставшись без кляпов, девушки вовсе не подняли крик и вой, очевидно, они уже поняли все – и я видел, как тяжело дышит слева от меня рыжая, облизывая сухие губы. Впрочем, юная красавица справа стонала и плакала, а потом все же решилась заговорить:

– Мне больно!.. пожалуйста, выньте это из меня… выньте… пожалуйста!... я больше не могу…

Охранник поднес ей к лицу кляп, который только что был вынут у нее изо рта и выразительным вопрошающим взглядом посмотрел на нее. Девушка замолчала, всхлипывая. Сидевшая напротив нее стриженая девушка с ненавистью произнесла:

– Ублюдки! Все вы будете гнить в тюрьме… и жрать друг друга…

Виктор, оторвался от кия:

– Гриша, – кивнул он одному охраннику. – Накажи. Как обычно.

Я вытянул шею. Охранник подошел к бунтовщице и потянул за какой-то выступ на борту стола. Я увидел, что он вытягивает целую связку проводов. На двух были зажимы типа «крокодил», их он повесил девушке на соски. По ее лицу я видел, что ей было больно, но она закусила губу и даже не застонала. На конце третьего провода было приспособление, напоминающее английскую булавку. С ним охранник подошел к разведенным ногам девушки, одной рукой нащупал клитор… и сделал неуловимое движение другой.

– Ах! – не удержалась распятая…

Я увидел, что охранник одним движением проколол иглой ей клитор и застегнул защелку. Небольшая струйка крови потекла вдоль введенного в девушку зеркала.

Виктор показал охраннику три пальца. Тот кивнул и достал из кармана пиджака какую-то коробочку. Откинув крышку, он повернул какое-то колесико (напряжение устанавливает, – понял я), – и, взглянув на наказываемую, нажал кнопку.

Девушку подбросило бы в кресле, если бы не стягивавшие ее тело ремни. Крика я сразу не услышал, она словно задохнулась, закашлялась, но потом воздух, видимо, все-таки попал в ее легкие – и она закричала:

– А-а-а-а-а-а-а! Нее-е-е-е-ееет! А-а-а-а-а-а!..

Пальчики ее ног ходили ходуном, из прокушенной губы потекла кровь. Как я потом понял, три пальца, показанные Виктором охраннику, означали три секунды наказания – когда ток шел через ее груди и клитор.

Через три секунды охранник выключил ток, ее тело обмякло. Она тяжело дышала, чуть с хрипами, слезы лились по ее щекам.

– Все поняла? – спросил, наклонясь к ней, охранник.

Она молча кивнула.

– Я спросил: все поняла? – повысил он голос.

– Да… – еле слышно выдавила она.

– Можно начинать, все нормально! – махнул рукой охранник и стал снимать с уже не сдерживающей стоны девушки контакты.

Я уступил Виктору право разбить пирамиду. Пока тот готовился, я лишний раз оценил иезуитские тонкости этого бильярда: хотя спинки кресел, в которых сидели девушки, были откинуты примерно градусов на 30-35, они прекрасно могли видеть все происходящее на столе, в том числе и то, насколько расположение шаров угрожает их беззащитному органу.

Виктор прицелился и сделал первый удар, разбив пирамиду. Шары разлетелись. Я проводил их взглядом – и заметил, что еще более трепетно за шарами следят девушки. Видимо, каждая в глубине души хотела, чтобы первый шар влетел между бедер соседки, а не ей… Наверное, хотят понять по реакции соседки, что это за ощущения, – подумал я… Только стриженая бунтовщица гордо запрокинула голову, явно делая вид, что ей все безразлично, но мне показалось, что и она искоса смотрит на стол – на то место.

Виктор был довольно опытным игроком, а мне было непривычно играть маленькими шарами. Несколько следующих ударов мы провели, скорее, желая затруднить действия противника, чем забить самому. Но вот, наконец, Виктор попытался положить шар через весь стол – и вместо того, чтобы попасть, он откатился – прямо под мой удар – напротив угла, где с перетянутыми грудями сидела рыжая. Я заметил, как она побледнела, увидев ситуацию на столе.

Я прицелился.

– Не надо… – послышался ее слабый голос. – Не надо… пожалуйста…

Хмыкнув, я резко нанес удар. Я увидел, как цветной шар, подбитый белым, буквально пулей влетел в отверстие расширителя. Раздался крик, девушка затрясла бедрами, которые, впрочем, крепко удерживались ремнями:

– О-о-о! – вопила она… – О-о-о-о! Больно! Вытащите его из меня! Пожалуйста, выньте!!

В этот момент я оценил задумку организаторов. Девушка выла и рвалась в своих путах, но ее руки и ноги были зафиксированы надежно, а крепко перетянутые груди стояли торчком, почти не колыхаясь.

– Поздравляю! – кивнул мне Виктор. – Распечатал!

Следующий шар я промазал, зато подарил подставку Виктору, который точно положил его между ног юной брюнетки. Она заорала от боли и исполнила примерно такой же танец бедрами и босыми ступнями, как и рыжая. Но если рыжая утихла довольно быстро, то эта не успокаивалась, – и охранник, подойдя, нанес ей резкий удар резиновой дубинкой по свободной пятке. Девушка вскрикнула и замолчала. Было слышно, как она всхлипывает, пытаясь подавить стоны…

Игра продолжалась. Вскоре шар влетел во влагалище блондинки, которая рыдала после этого события минуты две, а затем второй – в рыжую. Я отметил, что после второго шара она кричала меньше, чем в первый раз, очевидно, второй шар причинял боли меньше.

– Два шара в этой. Закрываем лузу!

С этими словами Виктор поставил против входа в рыжую фанерку. Я видел, как она улыбнулась. Она явно думала, что все для нее завершилось в этой игре.

Наконец, досталось и наказанной гордячке. Шар ей залепил с близкого расстояния Виктор, причем я видел, что она искоса наблюдала, как он целится, и готовилась принять в себя пущенный снаряд. Я видел, как напряглись мышцы ее паха, как она заскребла ногтями по подлокотникам кресла и как, видимо, вне ее воли задвигались пальцы ног. Получив удар в шейку матки, она коротко взвыла, но тут же взяла себя в руки и, чуть постанывая, откинулась головой на кресло.

Следующей была закрыта девочка-брюнетка. Затем гордячка и – последней – блондинка. Виктор подал мне перчатку, и я подошел к блондинке, которая была ближе всего ко мне. Она непонимающе глянула на меня. Я отодвинул дощечку и, смазав палец, ввел ей в анальное отверстие. Это было нелегко, поскольку отверстие было сильно сдавлено раскрытой ложкой зеркала, вставленного во влагалище. Протолкнув палец под ее стоны и просьбы остановиться, я нащупал первый шар и, зацепив его, стал выталкивать наружу. Девушка закричала громче – и вдобавок крик подняли ее соседки, поняв, что процедура извлечения шаров – болезненна и унизительна. Через несколько секунд я услышал характерные сочные удары дубинки по голым пяткам и вскрикивания наказываемых.

Мы продолжили игру до самого конца. Еще по разу мы извлекали шары из «наполненных» девушек. Они уже не орали при попадании шара, только взвизгивали и тихо плакали от боли, а когда я вынимал из них шары, громко стонали. Сломалась даже стриженая брюнетка – по моему приказу она послушно облизала вынутый из ее зада мой палец в перчатке и после этого поцеловала протянутую мной руку. В знак поощрения я нежно погладил ей соски и увидел, что в ее взгляде больше нет ненависти, а только покорность…

Каждый из нашей четверки сыграл с каждым, – таким образом, состоялось шесть игр. Последние две игры проходили под непрестанные вопли – каждое попадание причиняло девушкам такие невыносимые мучения, что даже удары по пяткам не сразу могли заставить их замолчать. Я понимал, что с ними творится – шейка матки и задняя стенка влагалища у них были травмированы настолько, что представляли собой одну большую рану – не только сильно пущенный литой шар, но и простое прикосновение должно было вызывать жуткую, мучительную боль, пронзающую все тело.

После игры девушек сняли с кресел. Они не могли стоять на ногах, колени подгибались. Им вставили кляпы (они не сопротивлялись) и увели, шатающихся, в другую комнату…

Наутро я покинул расположение пятого. О судьбе девушек я ничего не знаю, но, скорее всего, им так и не суждено было выйти из блока. И с Леонидом и его командой больше не сводила меня судьба. Вот только до сих пор не могу вспомнить – кто же выиграл эту партию в бильярд: я или Виктор?!