Город Ангела Часть 2

Летний Петербург. Солнечное утро. Старинные тихие улицы Васильевского острова. Одинокая молодая женщина, нетвердо ступая на своих высоких каблуках, идет по узкому тротуару.

Марина возвращалась домой, когда ее первый в жизни клиент согласился, наконец, отпустить ее. Всю ночь женщина обслуживала его. Марина даже не узнала его имени. Этот высокий грузный мужчина купил ее накануне вечером у Гиви в ночном баре. Гиви продал ее как вещь, разрешив пользоваться ею по своему усмотрению первому встречному. А она, Марина, аспирантка и бывшая приличная женщина, безропотно пошла на это. Или она только казалась себе и окружающим приличной женщиной?

Марина брела по улице, невольно прокручивая в своей памяти эпизоды прошедшей ночи. Мужчина увел ее к себе в номер - роскошные апартаменты, где без всяких церемоний приказал ей немедленно раздеваться. Это было совсем не трудно. Ведь на женщине ничего не было надето, кроме платья. Его она и стянула послушно через голову, стоя прямо перед сидящим в кресле мужчиной. Она бы так и не пошевелилась, стоя так, в некоем оцепенении от всего происходящего с ней.

Но стоять так долго ей не пришлось. Мужчина приказал ей пойти к нему и, самой расстегнув штаны, отсосать. Марина увидела перед собой короткий и толстый, красный от напряжения член мужика. Этот грозный член нацелился ей прямо в лицо, в открытые губы, подставленные для ласки и поругания.

Марина лизнула один раз, потом другой… Округлая гладкая головка члена медленно вползла к ней в ротик, и женщина, вытянув губки трубочкой, как будто всасывала его в себя. когда член ритмично заходил у нее во рту, женщина, несмотря на усталость, начала возбуждаться.

Мужику нравилось смотреть, с каким возрастающим волнением Марина сосет его член. Она сидела на корточках между его раздвинутых ног. Иногда клиент брал ее за уши, и задавал новый темп - быстрее или медленнее.

Сама Марина начала ерзать на полу, внутри нее все горело адским пламенем возбуждения. Женщина не знала, проклинать ей себя за это безудержное вожделение, толкающее ее на все более унизительные для нее, тягостные поступки, или благословлять свою чувственность, приносящую ей, несмотря ни на что, так много животного наслаждения.

Мужчина не стал извергаться ей в рот, и, встав, поднял с пола Марину. Он поставил ее раком на диване, сам встал сзади и осмотрел женщину.

- Подними зад, чего разлеглась, - грубовато сказал он. Марина повиновалась. Тогда он лениво, будто пробуя товар, ковырнул пальцем сначала в ее беспомощно выставленном влагалище, потом полез большим пальцем в задний проход. Женщина застонала. В этом стоне была не только боль, но и рвущееся наружу сладострастие. Однако мужчина вовремя остановился.

- Что это такое? - удивленно спросил он, почувствовав пальцем какие-то чужеродные предметы внутри влагалища и в заднем проходе. Марина услышала вопрос, и кровь бросилась ей в голову. Она не знала, как ответить, что сказать. Но отвечать было нужно.

- Это Гиви, - выдавила, наконец, из себя Марина, задыхаясь. - Мой хозяин. Он так забавлялся, и так повел меня в бар. Я весь вечер так хожу, - в голосе Марины слышалось страдание. Она всхлипнула с последними словами.

- Ничего, - засмеялся мужчина, - зато весело. Вынимай все из себя. Давай, я подожду. Ну и шутник твой хозяин.

Марина стала медленно, боясь потревожить свои истерзанные гениталии, вынимать из себя поочередно косметичку, очки, монетки, носовой платок. Всё было совершенно промокшее, вылезало с трудом. Мужчина хохотал и приговаривал:

- Вот здорово. Отлично придумано. Зато тебе теперь можно без сумочки ходить. Очень удобно. Всё своё носишь в себе.

Когда пришел черед анального отверстия, Марина не смогла удержать слез. Она была вынуждена присесть на корточки, и, морщась, вскрикивая, вытаскивать двумя пальцами из своего заднего прохода забитые туда собственные бусы, потом смятую пустую пачку сигарет.

Когда это было сделано, мужчина, не дав ей передохнуть, опять поставил женщину раком. При этом он выбрал в качестве своей первой цели ее задний проход. Только он решил облегчить себе задачу:

- Эй, ты! Растяни задницу, подставься. А то неудобно тебя сношать. Создавай комфорт.

И Марина, уткнувшись лицом в валик дивана, обеими руками развела в стороны свои высоко задранные ягодицы. Двумя руками она буквально раздирала свою попу, стараясь открыться для мужчины как можно шире. Наконец, толстая головка члена вошла в задний проход. Член стал быстро продвигаться вперед. Марина охнула, обмерла. Член дошел до самой дальней точки ее прямой кишки, и начал фрикции. Как могучий поршень, горячий гигантский насос, он "вкачивал" дергающуюся Марину, раздирая каждым своим движением ее внутренности.

Но кроме боли быстро появилось уже знакомое чувство нарастающего наслаждения. Марина за последние дни вообще сделала для себя открытие, что боль и наслаждение часто следуют рука об руку, и смешение этих чувств вызывает у нее, как ни странно, наиболее сильные эмоции. Член, хотя и короткий, сильно бил внутрь растянутого заднего прохода. Марина вскрикивала, но оргазм неудержимо приближался.

В конце концов, женщина завыла от подкатившей волны вожделения, и из ее влагалища брызнул сок. Мужчина еще несколько минут активно, сам заводясь все больше, сношал ее, а потом быстро выдернул свой орган и скомандовал:

- Бери в рот!

Марине пришлось тут же, торопясь, развернуться и принять в ротик уже вырывающуюся из канала сперму мужчины.

Когда, немного отдохнув и выпив рюмочку, мужчина вновь принялся сношать Марину, всё в общих чертах повторилось. Женщине пришлось изрядно повертеться.

Мужчина был настолько требователен и подвижен в своих желаниях, что у бедной затраханной Марины не было ни минуты передышки, ни секунды покоя и возможности самой погрузиться в наслаждение. Он начинал трахать ее во влагалище и почти тут же требовал, чтобы женщина изменила позу, встала раком, растянув себе руками попу, потом, уже уставшая, она быстро должна была переворачиваться и брать в ротик.

Так продолжалось все время. Взмокшая Марина прыгала, вертелась, подставляя все части своего тела попеременно. Сама она уже не успевала кончать. Только бы обслужить мужчину с его непомерными требованиями.

Только утром он отпустил ее. Марина, совершенно ошалевшая, поехала домой. Когда она вошла в квартиру, повсюду царила тишина. Женщина тихонько прошла в ванную и стала подмываться. Ей хотелось смыть с себя всю грязь, в которую ее окунули. Всю дорогу обратно она мучилась тем, что между ногами все было липким, в истерзанной вагине скопилось так много спермы и ее собственных выделений... Женщина еле шла, так как все было растянуто, затрахано, измучено во влагалище и в заднем проходе...

Упав на кровать, Марина мгновенно заснула. Когда она проснулась через несколько часов, день клонился к вечеру. Он был жарким, и поэтому горячая влажность напитала воздух. Ни одно дуновение ветерка не шевелило занавески на открытых окнах. Открыв глаза, и осознав себя, Марина сразу вспомнила всё, что с ней произошло, поняла, на какой путь она вступила.

Кроме боли, горечи, отчаяния, душу женщины наполняло какое-то чувство гордости за себя. За то, что она прошла через всё, на всё оказалась способной. Она теперь как какая-нибудь героиня французского романа - падшая женщина, литературный персонаж. Знала ли она, что когда-нибудь будет вести такую жизнь? Многие ли женщины могут сказать про себя, что они испытали то, что довелось испытать ей?

От этих мыслей ее отвлек приход Нади. Она, постучав, вошла в комнату. Присев на постель Марины, она выслушала всю пространную исповедь подруги. Кому еще Марина могла рассказать без утайки всё, что с ней произошло?

Выслушав всё до конца, Надя сказала:

- Приходи сегодня вечером ко мне. Через часик, примерно. Все равно тебе надо отвлечься. Ты должна оценить свое отношение ко всему. Приходи, мы будем тебя ждать.

- Кто - мы? - спросила, не понимая, Марина.

- Витя и я. Мы же твои друзья, - просто ответила Надя. И Марина смирилась с этой мыслью. Через час она пришла в комнату к Наде. И придя, сразу удивилась. Витя и Надя лежали в постели. Собственно, в этом не было ничего удивительного.

Марина ведь знала, что они давние любовники, и совсем недавно была не только свидетельницей, но и активной участницей их любовных игр. Все же именно сейчас Марина не ожидала от них столь откровенного поведения. Однако, кроме них в комнате была еще одна девушка.

Она была совсем молодая. На вид ей было лет двадцать, хотя если присмотреться, то было заметно, что она примерно ровесница Марины. Высокая блондинка, с хорошей стройной фигурой, пронзительными глазами и чуточку жестковатым выражением лица.

Ее звали Лана. "Какое странное имя", - подумала про себя Марина. Все выпили, причем Надя и Витя лежали в постели, а Марина и Лана сидели рядышком на диване. Разговор был вялым, тек неторопливо, постоянно прерываясь.

После третьей рюмки Витя вдруг, ни слова не говоря, забрался на Надю и стал ее трахать. Делали они это совершенно спокойно, на глазах у двух женщин. Видно было, что для них это не впервой. Надя завертелась под Витей, заверещала блаженно, стала кончать. Марина сидела совсем рядом с трясущейся кроватью и наблюдала всё происходящее, не находя в себе сил оторвать взгляд. Что-то притягивало ее, заставляло смотреть. Она поймала себя на мысли, что в ней вновь просыпается демон желания.

Вдруг Марина почувствовала, как рука Ланы оказалась на ее груди и стала расстегивать блузку. Марина посмотрела в сторону Ланы и столкнулась взглядом с ней. Глаза Ланы - серые, чуть навыкате, смотрели на нее пристально, будто гипнотизировали. И это на самом деле было нечто вроде гипноза. Потому что в это мгновение Марина подумала: "А почему бы и нет? Я никогда еще не была с женщиной вот так. Только с Надей, да и то я только лизала ее, и всё. А сейчас мне так хочется. Про Витю я уже знаю, что обратно у Нади мне его не отбить. А Лана… красивая девушка".

Пока все эти мысли сумбурно скакали в голове Марины, проворные руки Ланы уже успели раздеть ее. Лана и сама скинула с себя одежду. Марина уже совсем прикрыла глаза, готовясь к поцелую - первому поцелую с женщиной, как раздался голос Нади:

- Ланочка, пусть она полижет у тебя попку. У Марины это отлично получается. Подставься ей. Я знаю. Хи-хи, - Надя прыснула со смеха и продолжала свои занятия с пыхтящим Витей, который не обращал на происходящее никакого внимания.

Лана послушалась совета. Она откинулась на спину и раздвинула колени. Марина помедлила всего секунду. Сейчас ей было уже все равно. Возбуждение достигло предела. Застонав, женщина упала грудью между ног Ланы и принялась сразу яростно лизать высунутым до отказа языком чуть влажную вагину. Лана замурлыкала радостно, раздвинула ножки еще шире.

Марина видела перед своими глазами маленький, но очень крепкий и ярко-красный клитор. Он, как маленький член, торчком стоял в вагине и ждал ласки. Аккуратно засосав его, Марина стала ласково проводить по нему язычком, старательно перекатывая его. От влагалища Ланы исходил острый специфический, столь в общем-то знакомый, а теперь ставший столь волнующим для Марины запах.

Лана пахла женщиной, и не просто женщиной, а истекающей сучкой, и Марине было приятно это, приятно приносить удовлетворение вот такой красивой сучке. Внезапно Лана напряглась, изогнулась, даже сделала что-то вроде мостика. Из нее обильно потекла жидкость. Марина стала глотать эту слизь, текущую по ляжкам Ланы, и поняла, что девушка кончила прямо ей в рот. Марина преисполнилась гордости за то, что ее язык достиг такой степени совершенства за такую практику, и теперь может столь быстро приносить наслаждение. Она совсем было собиралась кончить и сама, но тут опять послышался голос Нади:

- Мариночка, теперь иди ко мне. Я соскучилась по твоему сладкому язычку. Моя писенька хочет тебя.

Как во сне, едва оторвавшись от еще лежащей в блаженной прострации Ланы, Марина перебралась в постель к Вите и Наде. Она забралась с головой под одеяло. В нос сразу ударил запах двух разгоряченных потных тел. Мужской запах сливался с женским, и Марину одинаково волновали оба.

Скользнув губами по животу Нади и слизнув попутно несколько капелек пота с него, женщина стала вылизывать влагалище подруги. Она было полно. В нем скопилась сперма Вити, только что выброшенная им туда, и все выделения самой Нади. Все это чавкало, булькало прямо перед носом Марины. Всё это она забирала в себя.

Женщина чувствовала себя огромной сливной бочкой для сброса нечистот. Хотя почему нечистот? Ведь всё это было великолепными и вкусными для Марины человеческими выделениями. Она почему-то так долго была лишена их, и вот теперь всё это обильно льется ей в ротик, жадно подставленный для этого.

Вскоре Надя встала с постели и сказала:

- А теперь пойдем в туалет, Мариночка. Ты знаешь, зачем. И ведь ты ждешь этого, правда?

Марина не знала, что ответить. Но она поднялась. Надя продолжала, повернувшись к Лане, которая сидела на диване и подкрашивалась:

- Пойдем с нами, Ланочка. Я нашла Марину, она любит делать то, что мы любим, чтобы нам делали. Пойдем. Марина обслужит и тебя тоже.

В туалете дверь оставили открытой. Марина сначала дождалась, когда пописает Надя и покорно, как и в прошлый раз, вылизала все остатки мочи из ее промежности, а потом на унитаз села Лана. До этого она стояла у лижущей Марины за спиной и наблюдала. Лана помочилась, пристально глядя в глаза стоящей перед ней на коленях Марине, а потом вдруг усмехнулась:

- Тебе это нравится, да? - спросила она спокойным голосом. Но в этом голосе появилось что-то от ее глаз - нечто металлическое. - Если тебе нравится одно, понравится и другое.

И Лана тут же сделала это "другое". В туалете сильно запахло. Марина ужаснулась. Этого она совсем не ожидала. Хотя чего она вообще ожидала за последние несколько дней?

Конечно, можно было догадаться. Как поняла Марина из предыдущих разговоров, Лана познакомилась с Надей там, в тюрьме, где они обе сидели. Там они обе и научились, и полюбили все эти затейливые игры между женщинами. Игры, в которые играют заключенные женщины в колониях… Только здесь, на воле, им было трудно найти женщину, желающую, или хотя бы согласную выполнять все их подобные прихоти. И вот появилась Марина. Можно сказать, что Надя ее "вычислила".

Испражнившись в унитаз, Лана встала и повернулась задом к Марине, наклонившись вперед и раскорячившись:

- Давай, лижи. Вычисти все как следует.

Это был первый и последний раз, когда Марина посмела возмутиться. Она отчаянно замотала головой, и чуть не плача забормотала:

- Нет, девочки, я этого не могу. Я не могу, мне… мне противно. Я не смогу. Ланочка, не заставляй меня этого делать.

Но сценарий, вероятно, был отработан еще в колонии, и давно. Сзади Марины появилась Надя, и женщина почувствовала, как ее руки оказались связанными за спиной. Надя скрутила их толстой веревкой, которая почему-то подвернулась в удобную минуту. Марина осталась стоять на коленях со связанными руками. Длинным концом этой толстой веревки Надя больно хлестнула Марину по голым ягодицам:

- Не отказывайся, дура! Ты сама не знаешь, чего хочешь. Тебе понравится, я знаю.

Потом хлестнула больно еще несколько раз.

- Исполосую тебе задницу сейчас, будешь знать, как упираться, когда тебя девочки вежливо просят.

В голосе Нади, в ее словах зазвучали непривычные нотки жаргона и типичного лагерного истеризма. Марина сжалась, стоя на коленях под ударами веревки. Лана тем временем еще сильнее отклячила свой зад и почти уперла его в лицо Марины. Женщина вытерпела еще несколько ударов веревкой по бедрам. А затем простонала сквозь зубы:

- Да… да, я согласна.

Она уткнулась лицом в задницу Ланы и стала слизывать всё, что там оставалось.

Лана лягнула ее ногой:

- Нежнее лижи, всему учить надо.

Марина стала лизать осторожнее, медленнее. "Ты теперь сточная канава, городская помойка", - говорила она при этом себе. - "Твой рот - унитаз. Твоим языком пользуются как туалетной бумагой. С той лишь разницей, что туалетной бумагой просто подтираются, а ты при этом должна не просто облизывать, вычищать, а и ласкать, делать приятно. Привыкай к своему положению. Видимо, ты сама всего этого хотела, если так легко пошла на всё".

Лана встала поудобнее, оперлась руками о стену. Она постанывала от удовольствия, и только иногда приговаривала:

- Чище лижи, чище, старайся.

И Марина старалась. Потом Лану сменила Надя, а затем к женщинам, к их развлечению Мариной присоединился и Виктор. Марина обслужила всех, она очень старалась, и, в конце концов, сама стала получать удовольствие.

С этого дня жизнь Марины потекла по совершенно новому руслу. Уже на следующий день к ней приехал Гиви, он остался у нее на весь вечер, а потом увез, уже сильно измученную, в гостиницу и продал там еще одному клиенту. Одно было довольно хорошо.

Гиви иногда давал Марине деньги. Это было не очень много, но все же гораздо больше, чем ее аспирантская стипендия. При этом, правда, от Марины требовалось беспрекословное повиновение, готовность в любую минуту выполнить любую прихоть хозяина. Но хозяином был не один Гиви. Витя, Надя и Лана считали себя вправе тоже как угодно использовать Марину.

Женщина уже не задавала себе вопроса, нравится, или, наоборот, ужасает ее эта новая жизнь. Она была как во сне, механически погружаясь в пучину сладострастия. Иногда она вспоминала о том, что у нее была другая жизнь, другие интересы, кроме того, как получше постараться удовлетворить каждого, кто хочет поиметь ее любым способом и как-либо еще надругаться над ней.

Изредка Марина вырывалась на несколько часов из водоворота жизни, шла гулять по городу. Какая бы ни была погода, всегда маршрут был одним и тем же. Величественная гладь Невы, широкая Дворцовая площадь, шумный Невский проспект - все это помогала Марине ощущать себя человеком.

Ангел с колонны смотрел на город, как и все годы прежде, он благословлял Марину, всю ее жизнь, он со спокойствием взирал на кооперативные базары, орущих во всю глотку азербайджанцев на всех торговых углах, на ночные бары, на секс, на груды мусора, разносимые ветром по улицам.

Однажды во время такой прогулки Марина случайно встретила своего коллегу по аспирантуре - Олега. Они были мало знакомы. Это вполне понятно - Марина вообще очень редко появлялась в своем институте, а теперь и почти совсем забросила занятия. Она не думала о последствиях, вся погруженная новые ощущения. Олег остановил Марину на улице.

Он был очень красивый молодой человек лет двадцати пяти - высокий, с вьющимися светлыми волосами. От всего его облика веяло теплом, надежностью, порядочностью. Они с Мариной прошлись по набережной. Ветер раздувал длинные волосы Марины, и она несколько раз ловила на себе восхищенные взгляды молодого мужчины.

Постепенно Марина разговорилась, повеселела. Подкупающая искренность и доброжелательность Олега не могли не тронуть ее, не понравиться ей. Уже хотя бы по контрасту. Несколько раз после этого они встречались на улице, но она никогда не приглашала его домой. Немыслимо было даже подумать о том, что Олег столкнется нос к носу со всей той "чернухой", что окружает Марину.

Один Витя с его порочно-испитым лицом и толстушка Надя чего стоят. Однажды Олег сказал Марине, что у него есть два билета в театр, и она, договорившись предварительно с Гиви, и, отпросившись на вечер, пошла с Олегом.

В театре Марина озиралась так, будто попала сюда в первый раз. Она уже успела забыть, вернее, выключила из своего сознания тот факт, что в городе есть что-то кроме ночных баров, гостиниц, темных коммуналок и грубых требовательных людей - мужчин и женщин, которые берут, не спрашивая, и заодно, также не спрашивая, дают горячую, жгучую физическую радость…

После театра Олег затащил Марину в парадную и набросился с поцелуями. Марине было приятно, что ее вот так целуют - преданно, с любовью, так, как целовали ее всегда.

Она нежно прижалась к Олегу, он шептал ей разные ласковые слова. Вслушавшись в них, Марина поняла, что эти слова вполне можно принять за объяснение в любви. Это было так странно, неожиданно, и так великолепно! Марина дрожала от счастья. Наконец-то, наконец…

Сильные руки белокурого красавца так ласково и крепко сжимали ее тело, что женщина чувствовала - еще секунда, и эти прекрасные любящие руки оторвут ее от пола и унесут в неведомую сверкающую даль. И это случилось. Олег поднял ее, прижал к своей широкой груди. Марина взглянула в его лучистые глаза и замерла, не веря своему счастью. Он понес ее из парадной на улицу.

Белые ночи уже закончились, кругом было темно, и сквозь этот мрак, в свете желтых ночных фонарей, они двигались вдоль тротуара, как корабли. Плавно двигаясь, Олег нес на руках свою любимую, а она, с кружащейся от восторга головой, закрыла глаза. Марина, прижавшаяся всем телом к Олегу, чувствовала каждую частицу его тела и души: она читала его мысли и чувства. И эти чувства говорили ей, что Олег всем сердцем любит ее, что именно ее он ждал всю свою жизнь, что именно она для него - принцесса, королева его жизни, его единственная, любимая.

Она понимала, что она для него - всё, что в ней сконцентрировались для него счастье, очарование, любовь, радость всей жизни. Олег вынес ее на Дворцовую площадь. Желтый яркий свет ночных фонарей заливал всё пространство вокруг. Марина вздрогнула.

Так много личного, так много воспоминаний будило у нее это место… Здесь, у самого подножия колонны Олег поставил ее на землю. Как далеко он пронес ее, какой он сильный. Наклонясь к ее уху, Олег спросил, согласится ли она, Марина, быть с ним всегда. Как наивны они, эти провинциальные романтики, съехавшиеся в Петербург из всех медвежьих углов Отечества.

Марина погасила в себе вспыхнувшее вдруг желание рассказать Олегу всё про свою жизнь, чтобы немного поубавить у него оптимизма. Ах вы, интеллигентные и неинтеллигентные идеалисты "с Волхова, с матушки Волги, с Оки", не доверяйте ничему в этом городе-фантоме, в городе Ангела над неподвижной широкой рекой…

И все же страстное желание отныне всегда принадлежать этому чистому молодому человеку с его книгами, библиотеками, с его сестрой-учительницей в Орле, с его мамой - директором музыкального архива, охватило Марину.

Это был человек ее круга, ее прежних интересов. Если сейчас не связать с ним свою жизнь, больше такой возможности никогда не представится. Олег проводил Марину до ее дома. В подъезде он долго, в бессильном томлении целовал ее лицо и шею. Он просил пустить его в дом, но Марина не могла.

Во-первых, в квартире наверняка сидели пьяные Витя с Надей, а во-вторых, ей хотелось, чтобы всё у них с Олегом прошло чинно и благородно, как и бывает во всех приличных романах. Она мягко отстранила его и тихо сказала:

- В следующий раз.

Но вот тут она ошиблась. Следующего раза не наступило. А, вернее, наступил, но он был совсем не такой, какой планировали Марина с Олегом.

На следующий день поздно вечером Олег посидел в кафе со своим приятелем, где изливался ему в чувстве к аспирантке из своего института, а потом, выйдя из кафе и простившись с другом, пошел к Марине домой.

По дороге он успел у метро "Василеостровская" купить букет цветов, который намеревался преподнести предмету своего поклонения. В квартире дверь ему открыла Надя, почти совершенно голая, в едва накинутом на плечи халатике. Увидев на пороге Олега с букетом цветов и услышав его вопрос, можно ли увидеть Марину, она громко захихикала и широко распахнула дверь, приглашая гостя войти.

Войдя в комнату, Олег сразу остолбенел. На полу, у своей кровати, лежала Марина. Она была обнажена, на ее лице сидела голая Лана. Марина старательно лизала у нее влагалище. Лана при этом извивалась и издавала кошачьи мурлыкающие звуки. Ноги Марины были высоко подняты вверх, и присевший на корточки Витя активно шуровал в раскрытой вагине горлышком пустой водочной бутылки. Марина при этом не могла сдержать стонов наслаждения.

Она дергалась в руках двух людей, полностью владевших ее телом. Скрип двери заставил Марину слегка скосить глаза. Она увидела Олега, застывшего на пороге. Немой ужас при этом был в его глазах. Точно такой же ужас она увидела во всем выражении лица Олега. За одну секунду для молодого человека перевернулся весь мир, в реальность которого он до того безоговорочно верил.

Олег увидел свою любовь в такой позе, которая не оставляла сомнений. Что еще хуже - это то, что даже будучи смущенной и раздавленной приходом Олега, Марина все равно продолжала реагировать на грубые ласки, которым ее продолжали подвергать.

Из Ланы текло, Марина продолжала слизывать и глотать слизь, она подавала свои бедра навстречу толкаемой в нее Витей бутылке. Вся эта мизансцена потрясла Олега до глубины души. Наконец, Витя повернул голову к Олегу и сказал:

- Чего стоишь? Заходи, гостем будешь. Садись вот на стул.

Олег, как пришибленный, сел. К нему немедленно подсела Надя и попыталась прижаться всем телом. Она обняла его рукой за шею и горячо зашептала:

- Не смущайся, сейчас играть по-новому начнем. Раздевайся.

Он не ответил, он продолжал сидеть до тех пор, пока Витя не поставил Марину раком на полу и не стал "вкачивать" ее сзади. Теперь, в последние недели, для Марины это было довольно редкое удовольствие. В основном использовался ее рот. Поэтому долгожданная ласка во влагалище, даже в присутствии Олега, не могла оставить ее равнодушной.

Олег как зачарованный смотрел на Марину, когда она задергалась, насаженная на член, стала сладострастно хрипеть, подмахивать задом. Изо рта у нее потекла струйка слюны. Слюна вытекала из искривленного мукой и страстью рта и капала с подбородка.

В эту минуту Олег не выдержал, особенно когда Надя стала проявлять активность при попытках раздеть его самого. Он шарахнулся от этой неопрятной женщины, вскочил, последний раз посмотрел на сношаемую Марину и выбежал из квартиры. Олег сбежал. Это было позорное бегство.

Подсознательно Марина хотела его задержать, но потом подумала: "А для чего? Чтобы он все-таки разделся в конце концов и тоже принял участие в общей оргии?" Иногда, лежа одна в постели, Марина пыталась проанализировать, почему она так себя ведет, почему оказалась так податлива? Почему она соглашается на все, что с ней делают? Ведь есть у нее возможность отказаться? Она ничего не могла понять. Помог ей случай. Конечно, она бы много дала, чтобы этого случая не было…

В очередную ночь Гиви продал ее двум парням. Парни были довольно молодые, и Марина надеялась, что на этот раз ее будут просто сношать, а к этому она уже привыкла и даже получала острое удовольствие. Она научилась забывать обо всем на свете и, вертясь, насаженная на член или сразу на два, кончать в свое удовольствие.

Но эти два парня оказались психологами-любителями. Они хотели поразвлечься на славу и за свои деньги, заплаченные Гиви, получить максимум удовольствия. Потрахав для начала Марину и заставив ее повизжать под ними, они вдруг оставили ее в покое. Ей велели лечь на кровать. Засунув в ее истекающее влагалище какую-то палку, они потребовали ответов на свои вопросы. Вопрос был один, классический, из русской литературы XIX века: "Как ты дошла до жизни такой? Как стала шлюхой?"

Марина рассказала им в общих чертах свою историю с Гиви, но парней это не удовлетворило. Они засмеялись и сказали, что это не убедительно:

- Для того, чтобы сделать с тобой сразу такое, как сделал твой Гиви, ты должна была уже быть шлюхой.

Марина плакала и говорила, что ей нечего сказать. Но большая палка заходила в ее влагалище, заставляя одновременно напрягаться от боли и от накатывающего желания… Марина корчилась на этой палке, извиваясь, голая на смятой постели перед двумя гогочущими парнями.

К своему вечному стыду, она в таком положении еще начала оргазмировать. Из нее лилось, женщина замочила всю кровать под собой. Это еще больше укрепило парней в уверенности, что перед ними не случайная сучка…

- Говори, как ты стала шлюхой, когда?

И тут рыдающую Марину пронзили воспоминания. Она совсем забыла об этом, исключила из своего сознания, постаралась забыть навсегда. И вот только теперь…

Не в силах сопротивляться, постоянно прерывая свой рассказ рыданиями и воплями сладострастия, ворочаясь на палке, всаженной в самую глубину, Марина рассказала всё этим двум случайным парням.

Она ехала из Москвы, где училась, домой. На станции Нарве ее должен был встречать муж. Тогда он еще не был ее мужем. Они должны были пожениться через несколько дней. Одним словом, Марина ехала на свою свадьбу, в нежные и любящие объятия жениха и всех своих и его родственников.

Поезд должен был прийти в Нарву утром. А вечером Марина пошла в купе к проводнику за постельным бельем. Они разговорились, было поздно, в вагоне уже почти все спали. Марина рассказала, что едет на свою свадьбу, и тут проводник - молодой здоровенный мужик, набросился на нее. Она пыталась сопротивляться, но он ударил ее ладонью несколько раз по лицу, а потом - два раза коленкой прямо по клитору - между ног.

И здесь в купе, он повалил Марину на койку, и овладел ею. При этом он рвал на ней блузку, разорвал трусики, измял грудь, оставив на ней синяки. Марина стонала и билась под ним, одурев от неожиданного насилия. А потом, очень быстро, он выставил Марину из своего купе.

Едва за ней закрылась дверь, и она оказалась в пустом коридоре ночного вагона, Марина увидела, что прямо рядом с ней стоит здоровенный солдат. Он, видно, ехал домой по демобилизации. Черные лычки строительных войск были так же темны, как и его тяжелый взгляд. Он глядел на застегивающуюся и оправляющую юбку Марину и мрачно ухмылялся. Он стоял у двери купе проводника и, конечно, все слышал. Он слышал скрип койки, стоны Марины, шлепки по ее телу, довольное кряканье проводника.

Марина поняла всё это, и с минуту они стояли друг напротив друга - солдат и растерзанная, вспотевшая под проводником женщина. После этого солдат молча взял ее за подбородок, потянул к себе ее голову, и, перехватив потом за волосы на затылке, толкнул к дверям туалета.

Марина, ошалевшая от всего насилия, произведенного над ней, не сопротивлялась.

В туалете солдат поставил ее раком к унитазу. Длинные волосы Марины при этом падали прямо в грязный вагонный унитаз.

Она стояла, схватившись обеими руками за края этого унитаза, а сзади солдат ловким движением задрал ей юбку и вошел в нее. Марина стонала и дергалась на его члене, не в силах освободиться. Когда он удовлетворился, то отпустил ее. Марина пошла к себе в купе.

Долго она не могла заснуть. Утром проснулась раньше всех в вагоне, пробралась в туалет, где над ней вчера надругался солдат, промыла волосы, подмылась после вчерашнего. Потом зашла к себе в купе и сидела там у окна, сжавшись в комочек, боясь выглянуть, чтобы не встретиться с проводником. Но перед самой Нарвой не выдержала и пошла в тамбур покурить.

Там ее и настиг проводник. Он посмотрел на стоящую у окна Марину и сказал, усмехаясь:

- Ну что, красотка, пошли ко мне. До Нарвы еще сорок минут. Понравилось тебе вчера?

И тут Марина не выдержала. Она закричала проводнику, что он грязная скотина, и еще ответит за свои поступки. И когда поезд придет в Нарву, она, Марина расскажет все своему жениху, который будет ее встречать, а уж жених-то покажет…

Это было ее роковой ошибкой. Проводник нехорошо засмеялся:

- Так тебя жених, значит, встречать будет? Ну-ну. Вот сейчас затащу тебя к себе, раздену, а потом голую к жениху и выпущу на платформу. То-то он удивится. Потом доказывай ему, что ты не сама ко мне пришла.

И это окончательно сломало Марину. Она молча потушила сигарету и пошла за проводником.

В своем купе проводник закрыл дверь и сказал:

- Раздеваться некогда. Делай, что скажу.

Марина, получая от него указания, задрала свою юбку, опустила трусы и встала, раскорячившись, лицом к двери, ухватясь за ручку, чтобы не упасть.

Проводник встал сзади и, расстегнув штаны, грубыми толчками быстро вошел в нее. А после всего он сел на койку, осмотрел всё еще стоящую в рабочей позе плачущую девушку и сказал:

- Вот теперь и подумай, кто из нас грязная свинья. Посмотри на себя, и ты поймешь. Я человек, а ты тут стоишь раком и кончаешь подо мной. Эх, красивая ты сучка. Запомни, быть тебе, сучке, под всяким, кто тебя пожелает. Запомни мои слова.

После этого он распахнул дверь и, ударом ноги под голый зад, вышиб Марину прямо в таком виде в коридор.

Оказывается, поезд уже пришел в Нарву, и пассажиры столпились у выхода из вагона. Хорошо, что в толчее, в суматохе, никто не заметил, в каком виде была Марина. Стоянка здесь всегда очень короткая, и Марина еле успела схватить свои вещи и выскочить из вагона.

По платформе к ней бежал жених, размахивая букетом цветов, а Марина лихорадочно оправляла задравшуюся пропотевшую блузку, подтягивала трусики. Они сразу стали мокрыми, по ляжкам девушки текла слизь. Жених стал обнимать ее, а Марина через его плечо увидела ухмыляющееся лицо проводника в окне отходящего поезда…

Всю эту историю Марина и рассказала сейчас парням, которые были достаточно внимательны, и даже бросили шуровать палкой в ее бедном влагалище. Беда была в том, что к концу рассказа от воспоминаний Марина сама настолько возбудилась, что под смех мужчин стала налезать на торчащую из нее палку, будто сама занималась онанизмом.

Теперь Марину все реже и реже посещало желание куда-либо ходить. Она ждала прихода или звонка Гиви, который совсем перестал сам пользоваться Мариной и использовал ее только как средство… Он продавал ее почти каждый вечер. А когда Марина приходила утром домой, ее ждали Витя, Надя и Лана - ее домашние повелители, ее семья.

Особенно изобретательна была Лана. Это именно с ее "подачи" теперь вся компания вообще перестала пользоваться туалетной бумагой, используя исключительно рот несчастной Марины. Но она к этому уже привыкла. Хуже было то, что Лана получала удовольствие от того, что мучила ее. Очень часто, когда у нее было такое настроение, Лана связывала стоящую на коленях Марину и с толстой белой веревкой ходила вокруг, придумывая, как бы еще поиздеваться над поверженной к ее ногам красивой женщиной.

И вот однажды, осенним вечером к дому подкатил на своей машине Гиви. Он вошел в комнату к покорно ждущей его Марине и сказал, что теперь окончательно принял решение продать ее насовсем. Марина ужаснулась и спросила, что он имеет в виду.

Он объяснил. Гиви договорился, что отдаст Марину пригородным цыганам, которые построили несколько домов по трассе между Петербургом и Москвой. Вот в этих домах они, кроме всего прочего, держат взаперти молодых белых женщин. Ими они пользуются сами, всем табором, а главное - они продают, вернее, сдают их внаем водителям междугородних линий - дальнобойщикам. Эти женщины живут закрытые от всего мира, совершенно бесправные. И конечно, каждый волен делать с ними всё, что захочет. С такой женщиной позволено всё.

А что может прийти в голову черным мужчинам, опьяненным возможностью безнаказанно измываться над беззащитной белой женщиной - об этом Марина, как ей казалось, хорошо знала. События, однако, показали, что знала она далеко не всё…

У нее не было ни сил, ни возможности, а главное, желания возражать. Она встала и начала послушно одеваться. При этом она только спросила, какие ей вещи нужно взять с собой.

Но Гиви сказал, что брать не нужно ничего совсем, кроме, разве, косметики. Кроме того, ей не нужно одеваться. Он повезет ее совершенно голую. Зачем ей теперь вообще одежда? Какую-нибудь коротенькую юбчонку, призванную скорее открывать, чем скрывать, и не успокаивать взгляд, а напротив, возбуждать его, ей дадут на месте.

Марина пошла, держа Гиви за руку. На ней были только чулки и туфли, а в руках только сумочка. Было уже темно, довольно поздно, и поэтому Марина никого не встретила ни на лестнице, ни на улице, пока бежала на своих высоких каблучках за Гиви, совершенно голая, прижимая к груди сумочку с косметикой.

Женщина скорчилась на заднем сидении, машина помчалась вперед, было довольно холодно. Марина попросила закурить, и Гиви дал ей сигарету. Она жадно затягивалась. Впереди была неизвестность. Впереди был мрак, пустота.

Машина вырвалась на Дворцовую площадь. Марина глядела вперед, на арку Главного штаба, а потом решилась и подняла взгляд на колонну. На ту колонну, которая всегда встречала ее в новом северном Вавилоне, на ту колонну, с высоты которой незримый снизу Ангел благословляет свой город, и всё, что в нем происходит.

И в призрачном свете ночных фонарей, в колыхании позднего заката, Марина увидела то, что должна была увидеть давно, что, наверное, ей хотелось увидеть всегда…

На фоне ночного неба посреди площади грозно устремился вверх огромный черный фаллос.

Этот фаллос, черный и раздутый от вечного перманентного возбуждения, это грозное орудие города Ангела, торчал из середины площади и готов был в каждую минуту вонзиться в свою новую жертву. И, как ни странно это, Марина поняла, на кого нацелен этот гигантский член.

Он был направлен на нее. Женщина закрыла глаза, и ей показалось, что она всем своим широко развёрстым влагалищем - вместилищем всей похоти города, блаженно насаживается на это орудие. Оно входит в нее, разрывает, пульсирует, и это навсегда…