Путь к свободе Глава 18. Триполи

– Слава аллаху, вон и Триполи, – раздался радостный голос Али уль Насери, работорговца и пирата.

Али, в отличие от многих таких же негодяев, торговал исключительно женщинами. Причем чем моложе и красивей была женщина или девушка, тем скорее она могла оказаться в его лапах. Доходило до того, что практически все самые известные красавицы Средиземноморья были у него что называется "на учёте". И многие, перед чьей красотой ещё недавно преклонялись восторженные мужчины, благодаря Али оказались на невольничьих рынках Востока. Как, например, Виттория Пазолини, дочь дожа Венецианской республики, которую Али выкрал прямо в порту. Хотя тут не обошлось без участия самого дожа, видевшим в падчерице соперницу по выгодному браку для своей родной дочери.

Вот и сейчас к столице Ливийского султаната – Триполи, приближался рабский караван. Семь совершенно голых женщин брели скованные цепью. На щиколотках несчастных позвякивали кандалы, а шеи и запястья были надежно заперты в колодки.

Шарлота на сей раз шла первой и поэтому первой увидела прекрасную панораму открывшегося перед ними города. Пятидневный поход окончательно вымотал женщину, хотя шли они только утром и вечером. Днем, в самую жару женщины сидели, тесно сжавшись под навесом. За все пять дней с них ни разу не сняли колодки. Умар, подручный Али, поил рабынь из бурдюка а утром и вечером пихал им в рот куски сухой лепешки. Это была единственная пища для невольниц. На ночь одну из рабынь брали для развлечения мужчин. Всех, кроме Шарлоты. Может, поэтому она и сохранила чуть больше сил, и перед последним переходом её поставили во главе каравана.

– Умар, привал, – опять раздался голос Али. – Сними с сучек колодки и дай им напиться!

К радости рабынь, их действительно расковали. Правда кандалов с ног не сняли, но хоть можно было наконец-то опустить руки и немного размяться. Шарлота удивленно озиралась, растирая шею и запястья. Удивление стало еще большим, когда Умар стал кидать женщинам пусть старые и рваные, но все же платья. Радостно гомоня, женщины стали поспешно натягивать на себя "наряды".

Надев на себя длинное, почти до щиколоток платье, хоть и слегка разорванное спереди, Шарлота с удивлением вспомнила, что это её первая одежда с тех пор, как она прыгнула за борт корабля Али.

"Вот так то, герцогиня! Привыкла ты ходить голенькой. Кто бы мог подумать… М-да, увидела бы меня сейчас эта сучка, Екатерина Медичи – смеялась бы до упаду! Ну да ладно, наш разговор еще не закончен…"

Дождавшись, пока все женщины оденутся, Али сделал знак Умару.

– Господи, неужели опять колодки? – пронеслось в мозгу Шарлоты.

К счастью колодки на них надевать не стали, но руки крепко связали за спиной. Затем каждой на шею накинули волосяную петлю и продели сквозь них одну длинную веревку. Один конец Али привязал к своему седлу, другой к седлу Умара. Получилось, что спереди и сзади вереницы невольниц находилось по всаднику. Триполи был большой город, и Али не хотел рисковать.

Через час караван Али вошел в город через главные ворота. Шарлота была оглушена гамом, криками и суетой большого города. Даже Париж во времена праздничных гуляний шумел меньше, чем столица султаната. Люди кричали, толкались, ругались, перед Шарлотой мелькали пестрые одежды жителей – все это было так непривычно, что у неё даже заболела голова.

Сразу после ворот широкая улица раздваивалась. Одна, куда спешило большинство приезжих, вела на городской базар, знаменитый восточный базар, где можно было купить и продать практически всё. Но Али свернул на другую улицу, менее широкую и с меньшим количеством людей. Эта улица тоже вела на базар, но на базар страшный – рабский рынок. Где можно было купить практически любого раба или рабыню.

Через некоторое время караван Али очутился на внушительной площади и направился к красивому дому, притулившемуся у крепостной стены. Это был дом Али уль Насери, уважаемого в Триполи торговца живым товаром. Обосновавшись в Триполи, Али решил поселиться подле места, откуда ему в карман текли денежки. В доме, правда, было изрядно шумно, но Али редко бывал у себя, проводя время в пиратских набегах.

Рабский рынок был разделен невысокой стеной на две части – мужскую и женскую. В одной, меньшей по размеру, продавали мужчин, в другой – женщин. Дом Али стоял на женской половине рынка, куда и направился караван.

Шарлота с интересом, но и с чувством негодования, разглядывала открывшуюся ей картину. Там и сям в некоем беспорядке были разбросаны невысокие помосты, на которых стояли продаваемые рабыни. У каждой руки были связаны за спиной и привязаны к небольшим столбикам, торчащими из помостов.

Шарлота внимательно наблюдала за сценами продаж и покупок. Вот стоит молоденькая девушка, почти девочка, которую жадно ощупывает жирный араб, а хозяин бегает вокруг и в чем-то того убеждает. Судя по густым черным волосам и носу с легкой горбинкой, девушка еврейка. Как все и все рабыни не мусульманской веры, т. е. иудейки и христианки, девушка совершенно голая. Продавец обошел девушку со спины, и Шарлота отметила красоту рабыни. Гибкая талия, небольшие груди, увенчанные острыми, девчачьими сосками, треугольник темных волос между очаровательными бедрами. Лицо девушки залито слезами, но она молчит, зная, что за своенравность её накажут плетью.

А вот уже продают мусульманку. Девушка чуть постарше еврейки с черными, как смоль, волосами. На девушке длинная одежда, полностью скрывающая её тело. Покупатель, высокий турок, вежливо разговаривает с продавцом. Тот кивает головой и девушку, отвязав от столба, уводят в специальный шатер. Там её разденут догола, и будущий хозяин сможет её как следует разглядеть.

Вот сразу две рабыни. Судя по сходству, которое бросается в глаза, это мать и дочь. Дочери лет двенадцать, не больше, но, как и её мать, она стоит голая со связанными руками, широко расставив ноги. Присевший на корточки покупатель щупает промежность девочки, чтобы убедиться в её девственности. Мать стоит рядом, и из её глаз текут два ручейка слез. Сейчас её дочь купят и больше, скорее всего, она никогда её не увидит!

Все эти трагические сцены так растрогали Шарлоту, что ей пришлось проглотить большой ком в горле, дабы не разрыдаться.

Тем временем караван достиг дома и, пройдя через ворота, оказался во внутреннем дворике. Там Али, Умара и остальных радостно встретило около десятка слуг, и, что несказанно удивило Шарлоту, несколько рабынь, которые прыгали возле коня Али, и пытались поцеловать его сапоги.

Али слез с коня и распорядился, чтобы рабынь отвели в сарай. Затем, окруженный щебечущими рабынями, работорговец направился в дом отдохнуть с дороги. Но перед этим он обернулся к Умару:

– Умар, ты хорошо послужил мне в походе. Её, – он показал на Хафизу, – я дарю тебе! Можешь делать с ней, что хочешь!

– Спасибо, хозяин, – поклонился Умар.

Подойдя к испуганной девушке, он разрезал веревку на её шее и перекинул её через плечо назад. Окружающие замерли. Взяв Хафизу за подбородок, Умар поцеловал её в губы и, повернувшись, громко объявил:

– Объявляю её моей женой!

Минуту стояло молчание, а потом все стали громко хвалить Умара. Хафиза же сползла на колени и прижалась губами к пыльным сапогам.

Эта несколько пикантная сцена слегка развеселила Шарлоту. Уж конечно, быть женой помощника Али это лучше, чем стоять на помосте.

Остальных рабынь загнали в сарай, где они смогли напиться и умыться с дороги. Затем старый слуга принес большой поднос плова и миску с пряными кусочками мяса. Опытный продавец, Али знал, надо пару дней, чтобы рабыни отдохнули и выглядели свежими.

Поев, Шарлота только присела, как вошедший Умар знаком велел ей идти за ним. Тяжело вздохнув, герцогиня Нэверская последовала за новыми испытаниями.

Войдя в опочивальню Али, Шарлота увидела работорговца в компании высокого араба с холеной белой бородой и тонкими пальцами, унизанными перстнями. Неприятный холодок поднялся у неё в груди. Очевидно, это был покупатель.

– Вот она, – кивнув головой, сказал Али. – Умар, покажи товар!

Тот поклонился и одним рывком сорвал с Шарлоты платье. Инстинктивно та прикрыла лоно и грудь руками и испуганно посмотрела на араба.

– Она стыдлива, это хорошо! – довольно улыбнулся тот. Затем он повернулся к Шарлоте и на хорошем французском языке спросил:

– Ты и правда благородная?

– Да.

– Надо добавлять, господин! Разве тебя не учили?

– Да… господин.

– Как твоё полное имя?

– Шарлота Лавуазье де Котэ, герцогиня Нэверская.

У араба взлетели брови.

– А ты не обманываешь? Знаешь, ЧТО с тобой будет, если ты обманула меня?

– Я не обманываю. Я действительно Шарлота Лавуазье де Котэ, герцогиня Нэверская! Меня, как каторжанку, продал один негодяй ему, – Шарлота ткнула в Али.

– А почему ты оказалась на каторге?

– Я… Я замышляла против короля.

– Она еще и бунтарка! Превосходно! Али, я беру её у тебя! Сколько ты хочешь?

– Хм, четыре тысячи динаров!

– Ого, ну будь по-твоему! Доставишь её во дворец! До свиданья, ваша милость, – араб иронично поклонился Шарлоте и вышел из опочивальни.

Взволнованная и немного испуганная, Шарлота посмотрела ему вслед, а затем перевела взор на ухмыляющегося Али.

– Знаешь, кто это был, христианская собака? Главный смотритель гарема султана Триполи! Так что тебя ждет "интересная" жизнь, особенно на его галере! Хе! Хе! Хе! – и Али залился противным смехом.

Слова работорговца словно взорвали мозг Шарлоты.

ГАЛЕРА! Это всё… это… прощай Франция, прощай Филипп…

Перед глазами поплыл туман, и Шарлота потеряла сознание.