Последний конунг Пограничья или Трахнул перед свадьбой Часть 8.Пир перед смертью

Лабиринт оказался грандиозным сооружением, неизвестно кем построенным века назад как крепость, или как культовое сооружение. Внешние стены из белого твердого песчаника возвышались метров на двадцать, ветер и редкие дожди отшлифовали камни до тусклого блеска. С разных сторон в крепости прорублены ворота, которые открывались раз в четыре года, когда запускали колонны бойцов внутрь. Через три дня открывались только центральные ворота, откуда выходил единственный уцелевший с золотым жезлом. Он и становился конунгом – военным вождем Пограничья.

Перед решающим сражением в Лабиринте бойцам устраивали праздник, где идущие на смерть в полной мере наслаждались последними радостями жизни. Пиршество двух сотен бойцов происходило под открытым небом, в небольшой лощине у подножья стен Лабиринта. Ближайшие латифундии обеспечивали девушек-рабынь, поселения обязывали выставить припасы и вина. По обычаю полагалось дать рабыню каждому воину на время праздника, однако правило не выполнялось. Рабынь было всегда меньше, что служило конфликтом при распределении девушек. Сильные отряды уводили самых видных, остальным доставались попроще. Верная примета: кто заберет себе первую красотку, тот и одержит победу. Вообще-то сначала рабыню полагалось раздеть, осмотреть. Но лучше забрать девушку без осмотра, в бесформенной накидке, а иначе уведут более шустрые конкуренты. Для Алекса достаточно взглянуть на лицо, волосы и ноги, чтобы определить, нравится ли ему девушка. Он бы рабынь не раздевал. У аборигенов здешнего мира свои критерии, они выбирали по животу и заду. Даже ровная прямая спина у них считалась важнее стройных ног, а размер груди не играл значения. Зато ценился, как заметил Алекс, размер сосков. Социальное расслоение глубоко поразило общество, старые обычаи Лабиринта не соблюдались в нынешнее время.

Месенг предпочел заплатить за высокую смуглую девушку с черными, как смола, волосами, рассыпанными чуть ли не до колен. Он не выхватил ее из группы рабынь, ему подвели ее на поводке голые молодцы, рабы-слуги. Похвастав приобретением перед воинами конунга, Месенг увел ее за пределы общего пиршества. Мужики толковали: ему накрыли отдельный стол, блюда приготовил специально нанятый повар с ближайшей латифундии. Да и вино он пил другое, выдержанное, купленное за звонкие динары. Старый конунг демонстрировал снисходительное презрение к Месенгу и рабыням – помелькав среди своих бойцов, он вскоре исчез. Как сказали, пошел к жене миловаться.

Латиф подогнал к Алексу двух рабынь, крепко держа их за накрученные на кулак косы. Они так и шли, справа и слева от Латифа, склонив головы вбок к временному хозяину. Еще издали Латиф радостно заорал:

– Выбирай, Алукс, любую! Да завтрашнего утра будет твоя. Последняя телка в твоей земной жизни!

– Спасибо, друг. Бери себе обеих.

– Алукс, я отбил этих красавиц у людей конунга! Мы чуть не начали битву за жезл прямо здесь.

По мнению Алекса нельзя назвать девиц красавицами, одна приземистая и пухленькая, другая повыше и с широкими плечами. Но обе выглядели как вкусные спелые вишенки, в самом соку. Из спелой вишни получается отличная настойка. Вот из них сейчас бы давить вино любви, пока не перезрели. Алекс слегка удивился откормленному виду рабынь. Тяжелые зады свисали многообещающе, ляжки тоже не худые. У Парови девушки выглядят гораздо стройней. Этих видимо пригнали с полей, пользуясь межсезонным затишьем. Там, в поле, хилые не выживают. Он хлопнул друга по плечу:

– Латиф, поддай им жару за меня. Извини, есть дела.

– Ты только взгляни, какие дойки! – не отставал напарник.

Латиф выдернул грудь одной из девушек из-под туники и потряс сморщенным коричневым соском. Рабыня вскрикнула, тут же принужденно заулыбалась, боясь рассердить временных хозяев. Глаза Латифа горели безумным огнем, он явно собирался прожить остатки жизни на полную катушку. Огонь не страсти, не вожделения, скорее погребальный костер уходящих радостей жизни. Однако Алекс планировал потратить оставшиеся сутки с большей пользой:

– Ха, пожалуй, приятно подоить... Потом, если останусь в живых.

Латиф упорствовал:

– Не нравится ее дойки? Ладно, себе возьму. А посмотри, какая манда у этой телки! Я сразу заприметил! Натуральная кобыла, а не девка!

Латиф задрал рабыне подол, раздвинул пальцами срамное место у второй девушки, действительно как-то чрезмерно выпуклое, свисающее сморщенными толстыми складками, словно искусно прилепленное каким-то шутником вычурное украшение. Промежность давно не брита, с полей прислали девиц, точно. Алекс усмехнулся:

– Когда ж ты успел манду разглядеть? Ведь, поди, сразу их увел, без раздевания.

– А зачем мне ихнее раздевание? Голых девок что ли не видел? Я сразу рукой цапаю промеж ног, – горделиво похвастал Латиф. С пьяным азартом он внатяг оттянул край нежной слизистой, как будто была тетива лука, а не живая ткань. Рабыня взвизгнула и оторвала руку неуправляемого господина от себя. Закусив губу, она побледнела от страха, ожидая вспышки ярости с побоями. Однако Латиф проигнорировал дерзкую выходку, жалобно уговаривая Алекса:

– Не хочу я один быть. Веселее же вдвоем.

– Латиф, обещаю, как организую дела, вернусь. Впарим пышечкам!

– Когда еще ты вернешься? После меня они квелые будут, как бревнышки.

Хвастливые шутки стали сердить Алекса. Решалась их судьба, их жизнь, а у Латифа весь мир сжался и уместился между женских ножек. Он одернул подол испуганной смущенной девушке:

– Латиф, я сказал, мне сейчас не до девок. Пользуй обеих, а мне и бревнышко потом сгодится.

Покинув друга, Алекс принялся активно общаться с бойцами других банд, вливая в себя по мере необходимости разбавленное вино. Быстро нашел общий язык с ребятами из банды Хромого Голда. Хромой Голд сколотил шайку из беглых рабов, грабил караваны на лесных тропах. В последнем налете шайка обнаружила груз редкого веселящего напитка, хмельного меда диких пчел. Конечно, все перепились на месте. Отставшая охрана каравана так всех и повязала. Единственным выходом избежать насаживания на кол явилось для них участие в Лабиринте. Осторожными разговорами Алекс вселил трем бойцам из шайки надежду на спасение. Уверенный тон, грамотная речь внушали уважение странному парню с голубыми глазами, а его рабское прошлое помогало завоевать доверие. Алекс обещал жизнь и свободу бывшим рабам, когда они присоединятся к нему в Лабиринте. Один парень, переглянувшись с товарищами, хамски заявил:

– Что нам свобода? Мы и так свободу себе взяли. Свободой не закусишь, на плечи не накинешь.

Другой поддержал:

– Не потрахаешь как девку.

Алекс немного растерялся:

– Чего ж хотите?

– Бери к себе в войско. Добычей делись, баб не мешай любить. Не выдавай.

Алекс не понял:

– Кому не выдавай?

– Нас не выдавай. Если там пощипаем купца какого, или баба какая жаловаться будет, ты нас прикрой.

– Зачем купцов щипать? На жалованье будете, не обижу.

– Кураж должен быть, как без него? Хороший атаман завсегда сам хорошо живет, и люди его не горюют.

– Мужики, жить будем хорошо, это я обещаю. Со мной не пропадете.

Бандитские рожи рабов отразили сомнения насчет Алекса:

– Гладко балакаешь, приятель. Тебе бы девок уговаривать.

Алекс спокойно и уверенно парировал:

– Выбирайте! Сидеть на колу не захотели, сюда подались. В Лабиринте останетесь, так?

Выбора у них не было, Хромой Голд в пьяном виде безуспешно пытался овладеть рабыней, окончательно распрощавшись с надеждой спасти даже себя. А надежда способна сподвигнуть отчаявшегося человека на многое. С резким воплем Голд повалился на пол, согнувшись в пояснице. Его люди подбежали к нему встревоженные. Вскоре отошли, прикрывая смешками растерянность. Один из них сказал Алексу, оправдываясь:

– Мошонку прищемил. Как напьется, на себя не похож, совсем дурной. Сломился атаман, шибко переживает, что так по-глупому попался.

Договорились опознать друг друга в Лабиринте по крикам. Алекс предложил громко кричать "Фак", и заговорщики согласились. Им все равно было, что кричать. Алекс строго наказал им держаться вместе, в драку не лезть, укрываться в коридорах Лабиринта до соединения сил. Пришлось соврать, что за Алекса уже двадцать человек, это здорово их воодушевило.

Вызывал интерес спокойный немолодой мужчина из команды старого конунга. Он сидел в стороне, почти не пил и, наиболее странно, не проявлял интереса к девушкам. Алекс подвалил к нему с кружкой вина, попытался завязать разговор:

– Приветствую соперника! Во имя Ралайтана мы пока можем выпить вместе, а послезавтра Рангантан соединит нас в своем царстве!

Мужчина хмуро бросил:

– Я не пью перед боем. Поищи себе другую компанию.

Внимание бойцов отвлек громкий женский крик. Смахнув со стола еду, берсерки Месенга растянули прямо на столе рабыню, выворачивая ей руки. Мучения девушки им доставляли больше удовольствия, чем овладение ею. Дети отрывают ноги кузнечикам, а потом с интересом наблюдают барахтанье беспомощного насекомого. Когда дети вырастают и превращаются в берсерков, они по душевному развитию остаются детьми, только забавы у них теперь не детские. Рабынь запрещено увечить, только кто осмелится остановить забаву двух зарвавшихся берсерков. На шее рабыни блеснул серебром тонкий браслет-ожерелье, знак старшей среди группы наложниц. По старшинству ей теперь приходится испить горькую чашу страданий. Женщина выгнулась дугой от боли, когда рунг стал вталкивать в нее рукоятку меча с большим набалдашником в виде головы льва.

У Алекса вырвалось:

– Волки бешеные! Скорее бы отправлялись к своему Рангантану!

– Охотно помогу им в этом, – ответил мужчина. Тут же спросил агрессивно:

– Они ведь из твоей шайки подонка Месенга?

– Шайка не моя, совсем не моя. Я предпочел Месенга встрече с Рангантаном.

– А я присоединился к конунгу, чтобы встретиться в бою с Месенгом.

– У тебя с ним кровные счеты? Я тоже не люблю Месенга, хотя он мой главарь.

Мужчина молчал, опрокинул в себя бокал вина. Дернул щекой:

– Люди на смерть идут, а они говно подсовывают. Сусло водой разбавили. Лучше бы пиво выставили.

Алекс не согласился:

– Пил я здешнее пиво. На мой вкус свиней им поить. Брага разведенная, и то приятнее.

Женщина, оказавшаяся в лапах рунгов, снова кричала. Здоровенные детины поднимали ее за груди, хвастаясь силой друг перед другом. Раздраженные криком, рунги запихали ей в рот ее собственные волосы. Рабыня давилась, ее тело сотрясалось от нескончаемых приступов рвоты. Собеседник усмехнулся, уже доброжелательнее спросил:

– Ты не пиво пил, а помои. Кроме кабаков в Ферголе, где мог стоящие напитки пробовать?

– Я в кабаках-то не был. В нашем имении неплохие вина держали. А ты где мог хорошего пива отведать?

– Хох, есть места. Далеко отсюда. Братва всегда просила: "Лармуг, попробуй пойло". Если я говорил – можно пить, братва бочками закупала. Потом не жалели. Ни разу.

– Чем же ты жил? Дегустатором на пивоварне?

Опять закричала наложница. Берсерки резвились как дети, швыряя ее с силой друг на друга, ухватывая за что придется своими лапищами. Игра в мячик. Кажется, рабыня совсем не интересовала великовозрастных придурков как женщина. Собеседника Алекса прорвало:

– Я моряк, водил корабли торгашей по всему морю, гонялся за пиратами. Любил девушку, но у нас долго не было денег, чтобы пожениться и жить вместе. Я сирота, ее семья бедствовала. В последнем дальнем походе на южное побережье выторговал долю от груза пряностей, вернулся почти богачом. А здесь... – мужчина замолчал, влил в себя еще бокал вина. Алекс увидел, что его собеседнику не больше тридцати пяти, однако выдубленное морскими ветрами лицо, седые виски и глубокие, топором вырубленные морщины делали его значительно старше. Он продолжил глухо:

– Семья Кории взяла в долг, чтобы не умереть с голоду. Следующий год оказался тяжелым, долг вернуть не смогли. По закону всех членов семьи обратили во временное рабство, без права продажи за пределы города. Месенг положил глаз на Корию, хотел сделать своей наложницей. Она отказалась, она не принадлежала ему и ждала меня. Месенг силой заклеймил Корию, грубо поправ закон Фергола, обычаи предков. Никто не мог возразить, никто не заступился за девушку из бедной семьи. Клеймо превратило временное рабство в постоянное, на всю жизнь, без права освобождения. Когда я вернулся, Кории уже не было в живых. После клеймения она угасла быстро, за месяц... Пусть я погибну, но клянусь – увижу кровь Месенга на своем мече!

– Тем самым ты помогаешь конунгу остаться еще на четыре года.

– Плевал я на конунга, все они, благородные, похожи друг на друга как крысы!

– А что же ты раньше с ним не расправился, в Ферголе?

– Он уехал из города, жил в имении. Там к нему не подобраться. Я не шпион и не вор по ночам через стены лазить!

Алекс успокоил Лармуга, так звали мужчину. Решил быть с ним откровенным:

– Я, как и ты, не люблю аристократов. Но оба мы вынуждены сражаться за них. Предлагаю сражаться за себя, мы в силах сломить старые порядки. Мы должны выйти из Лабиринта живыми. Для этого придется зайти в Лабиринт. Там соединим силы. Пусть аристократы останутся в Лабиринте, а мы вместе выйдем из него!

– Выйти может только один...

– Так заведено... Было заведено. Времена изменились, мы порушим устаревший уклад.

– Ты просто хочешь выжить.

– Хочу. Но если выживу я, бывший раб, то погибнут знатные крысы.

– Верно... Я все равно не жилец. Если уж отдавать жизнь, пусть она не достанется конунгу. Рассчитывай на меня. Сам-то откуда?

– Я был рабом у Парови-Дана-Обирис, она управляет латифундией леди Охайя.

Лармуг неожиданно улыбнулся, тень печали слетела с его лица:

– Какой моряк не слышал о шлюхах Парови? У нас так говорили, хочешь смерти – плыви в бурю на полных парусах, хочешь жизни – иди в бордель и возьми девочку от Парови.

– Да, она разбирается в рабынях, но стерва страшная. У нее только кошкам спокойно живется. Хотя, если бы не была такой ведьмой, Охайя не держала бы ее.

– Охайя... Знакомое имя. Это ее мужа казнили в Империи?

– Так говорили.

– Про нее тоже слышал, баба знает толк в жизни. Совет Фергола запретил ей въезжать в город, после того как ее в голом виде, по улицам, на руках носили слуги.

– Не слышал... Баба симпатичная, чем же она так обидела торгашей? Голой груди испугались?

– Ха, нет, не голых титек. Ей замечание сделал член Совета граждан, а она его плетью отметелила. Про это долго вспоминали в кабаках. Почтенный уважаемый мужчина, три корабля держит, с женой гулял, а голая фурия его плеткой...

– А мне такой рассудительной казалась.

– Э, приятель, бабы как ветер в море, не угадаешь, куда подует. Но хороший корабль с курса не собьешь. Давай выпьем за баб, чтобы их ветер всегда дул в наши паруса!

Алекс удивился обреченному спокойствию Лармуга, у того не наблюдалось ни страха, ни возбуждения. Подумал, что ему в Лабиринте можно будет подставить спину, не предаст, а вот с беглыми рабами придется быть поосторожнее…

Несколько человек доверили Алексу свои жизни, впервые он ощутил груз ответственности за других. Пора позаботиться о том, как выбраться из Лабиринта его друзьям, если останутся в живых в конце мясорубки. Из Лабиринта выходит только один с золотым жезлом конунга, всех остальных по обычаю должны вынести мертвыми. Это неблагодарное дело поручают рабам, присланным обслуживать бойцов Лабиринта. В голове Алекса созрел дерзкий план подкупить рабов. Одних обещаний дать свободу не хватит, необходимо подкрепить обещания авторитетом золота. Алекс был абсолютно нищим, однако Латиф мог выручить. Его пришлось поискать среди копошащейся груды пьяных голых тел. Стелился невыносимый запах пота, смешанный с запахом человеческой похоти и дешевого прошлогоднего вина. Латиф спал, прислонив голову на мягкую грудь одной из рабынь и перекинув ногу через пухлый живот другой. Алекс, не церемонясь, растолкал его:

– Латиф, может, у тебя еще империал остался? Очень надо.

– Ик... Империя... Империал... Нету, – глаза его блуждали, готовясь захлопнуться в пьяном беспробудном сне.

– Латиф, отдай мне кольцо и медальон. Поверь, крайняя необходимость.

– Нет... Медальон бери, а с кольцом не расстанусь... Ик...

Голова Латифа упала на грудь, и никакими усилиями не удавалось его снова разбудить. Тогда Алекс просто сдернул кольцо с пальца друга, времени на уговоры все равно не было. Рабыня с недоумением следила за действиями бойца, очевидно, принимая его за грабителя. Алекс укоризненно сделал ей выговор:

– Вы чего так споили моего друга?

– Нет, мы не поили, – поспешила оправдаться девушка.

– Раз не поили, значит, затрахали его до беспамятства, – пришел к логическому умозаключению Алекс.

Девушка не сильна была в логике, предпочла промолчать, раз ничего не спрашивают и не бьют. Сдвинув ногу Латифа с ее живота, Алекс помог ей встать. Приказал:

– Отведи меня к рабам, которые будут вытаскивать трупы из Лабиринта. К старшему над ними.

– Я не могу покидать идущих на смерть в Лабиринт.

Пожалуй, следовало расценить отказ как дерзость. Алекс размашисто, но не сильно ударил рабыню по щеке:

– Дура! Ты меня сопровождаешь! Или предпочитаешь, чтоб я тебя трахал тут до утра!

– Как пожелаете, мой Господин, – опомнилась девушка.

– Вот так бы сразу. Хм, Латиф обещал, вы как бревнышки лежать будете. А лежит сам, как бревно...

Проворно рабыня заскользила к парням, следившим, чтоб факелы исправно освещали место оргии. Руки по локоть, ступни ног и члены у факельщиков обмотаны в тряпки, чтоб не обжечься каплями смолы. Рабыня крикнула им:

– Не видели, где седой Филин?

Парни махнули рукой куда-то в темноту, но девушка поняла их. Предупредила:

– Держитесь за меня, мой Господин. Здесь много валунов.

Алекс взялся за горячую ладошку миловидной проводницы. Второй рукой с удовольствием ухватился за свисающий сочный зад девушки, приподняв короткую тунику. Она взвизгнула от неожиданности, с долей кокетства. Алекс с досадой подумал: "Что за пакостная жизнь, приходится довольствоваться малым – держаться за женскую попу". Попа была мягкая, теплая, приятная на ощупь. Алекс даже засомневался, а не пихнуться ли по быстрому с девахой. Она ему нравилась все сильнее и сильнее, увесистый зад и полные груди заманчиво колыхались при ходьбе. Он взял ее ладонь, положил на свое вздыбленное достоинство:

– Чуешь, как хочу тебя насадить?

Девушка восторженно стрельнула глазками, обрамленными длинными пушистыми ресницами:

– Ах, какой огромный у Господина. Наш старшой может уйти, в темноте его не разыщешь потом.

– Лукавая ты ягодка. Ну, пойдем.

Путь оказался коротким, но извилистым, и привел к постройке, где видимо и размещались присланные рабы. По дороге Алекс поинтересовался:

– Почему вы его зовете Филином?

– Никто не видел, как он спит. Его очень ценит наш хозяин, но не может дать ему свободу.

– Не хочет дать?

– Не может. Филина заклеймили много лет назад, он вечный раб.

Филин оказался полностью седым мужчиной в годах, отличие его от других рабов бросилось в глаза. Одет почти как свободный человек, в чистой льняной рубахе и штанах. Филин сразу ухватил суть предложения Алекса:

– Притвориться, принять твоих друзей за мертвых? Это не поможет. Все тела будут вывезены под присмотром воинов.

– Воинов я возьму на себя. Вмешаюсь, если стану конунгом. Если не стану... тебе не придется беспокоиться. Выиграешь в любом случае. Это золото останется у тебя, если мы погибнем. Если нет, ты выиграешь больше, я дам тебе свободу!

Филин усмехнулся:

– Вроде Вы, уважаемый господин, не аристократ, но раздаете обещания как они. Я заклеймен.

– Ты не понимаешь, Филин. Когда я, бывший раб, стану конунгом, все изменится. Ты гораздо умнее, чем твои хозяева, ты знаешь об этом. Забудь о клейме. Клеймо не ярмо, носить легко, и не веревка, руки не вяжет. Настал твой шанс изменить судьбу.

– Клеймо, это знак судьбы. Я его забуду, другие не забудут. Ярмо можно скинуть, клеймо – нет.

– Клеймо в твоей голове, вот что главное. И в головах других. В своей голове сам поправишь, а с чужими я разберусь. Кто усомнится, узнает, что голова держится на очень тонкой шее.

Филин размышлял недолго:

– Я согласен. Вы очень необычный человек, Алукс, и я Вам помогу. Я бывал в Лабиринте в прошлые года и расскажу его устройство. Но об этом никто не должен узнать, иначе меня посадят на кол. Вас тоже казнят. Помогаю я не из-за денег, деньги у меня уже есть. Ваш лидер Месенг заранее позаботился, чтобы узнать план Лабиринта. Но ему я сказал не все...

Алекс покинул Филина через час, внутренне поверив в успех своего дерзкого предприятия. На обратном пути его сопровождала та же рабыня, которую прямо таки распирало от любопытства, что же понадобилось этому бойцу от их старшего. Наконец она не выдержала:

– Господин не любит девушек, Господин интересуется мужчинами?

До Алекса не сразу дошло, а когда сообразил, то развеселился от хода мыслей рабыни:

– Тебе все мужчины кроликами кажутся, думаешь, у нас других дел нет, как только перепихиваться?

– Я не знаю... Я вижу мужчин, когда они занимаются любовью с наложницами, или работают...

Алекс оценил деликатность девушки:

– Не любишь нас, да?

– Я люблю виноград очень, еще медовые соты. Удовлетворять мужчин – мое предназначение.

– Много приходится трудиться?

– В последний год мало. Две недели назад перестала кормить ребеночка, его в питомник передали. Но я его навещаю. Теперь хозяин поблажек не дает.

– Хм, у тебя уже ребенок... А выглядишь молодо, как откормленный тинэйжер.

– Господин, я не знаю, как выглядят тинэжеры. Ребенок у меня второй.

– Сколько же тебе лет, многодетная мамаша?

Девушка посчитала на пальцах:

– Не знаю точно. Когда боги исторгли из меня первую кровь, прошло восемь осенних урожаев. Подруга говорит, пальцев в нынешнем году не хватит, чтобы сосчитать мои года.

– Живете и не знаете, сколько вам лет?

– А зачем нам? Наш хозяин знает. Он умеет хорошо считать, и пишет...

Ее тянуло в сон, да и у Алекса глаза стали смыкаться. Присмотрев свободное удобное местечко, парочка повалилась рядышком. У Алекса еще мелькнуло желание воспользоваться близостью с женским телом, он даже ухватился за расплывшуюся грудь, как тут же провалился в здоровый сон. Вино подействовало…