Трудовой лагерь Ромеев. Из сборника Пионерский лагерь секс истории Часть 3

– Живей! – ствол бластера бьет мне в спину, царапает кожу. Я и так уже почти бегу. Меня гонят к выходу из штабного района лагеря. За силовой оградой меня уже ждут. Ой! Это опять Скунс и Рыжий. Я издали узнаю эту парочку. Ну почему именно они? Почему не другие? От страха у меня коленки трясутся. Я помню, как Рыжий обещал из меня ремней нарезать, и ногу отпилить. Но может они пошутили? И не отведут меня к фельдшеру? Я чуть замедляю шаг и получаю еще один удар в спину.

– И кто это у нас теперь? – спрашивает Скунс у моего охранника.

– На. Читай. Отведешь ее на инвентаризацию.

Я получаю оплеуху и подлетаю практически вплотную к Рыжему.

– Куда это мы так торопимся? – охранник опускает свой ботинок на мою босую ногу. Я вскрикиваю и дергаюсь. И тут же получаю смачный шлепок в пах перчаткой. Пальцы, одетые в металлокерамическую броню сжимаются, больно защемляя мои половые губки. И Скунс поднимает меня вверх, отрывая от земли. Чтобы хоть чуть-чуть уменьшить боль, я стискиваю ладошками его запястье и сучу ножками в воздухе. И слышу, как жужжат сервомоторы его скафандра.

– Так-с. Ну что тут у нас написано… Слышь, Рыжий, теперь это у нас скотина низшей категории.

– А! Ну и какая ты у нас скотина? – ехидно спрашивает меня охранник, – мясная или молочная?

Левой рукой Рыжий сжимает меня за грудку. У меня в глазах от боли темнеет.

– Доиться будем?

– НЕЕЕТ!!! – взвизгиваю я, – отпустите меня, пожалуйста, у меня нет молока, господин.

Охранник сбрасывает меня с руки. Я сгибаюсь, пытаясь закрыться руками. Больно.

– Раз доиться не хочешь, тогда будем из тебя ремни резать, – я с ужасом вижу, как он достает из нож из ножен.

– А соль взял? – спрашивает Скунс, – а то кровью изойдет.

– Бля… Не взял. Придется тебе, сучка, до ночи подождать.

– Да лучше сбегай, – Скунс поднимает забрало и сплевывает на землю, – а я ее пока покараулю. Скотина с прошлого отряда прямо на инвентаризации подохла. Ее потом собакам скормили. А она, с виду, покрепче этой сопли была.

– Лень. Может, не подохнет?

– Мож и не подохнет, – Скунс больно тычет меня пальцем в живот, между ребер, в грудки, – мясцо на костях вроде крепкое. Но лучше сходи. Вечером к Федьке пойдем, смагу пьянствовать. А так время терять.

– Не. Не пойду, – Рыжий головой покачал, – неохота ноги топтать.

Они так спокойно обсуждают, как будут резать ремни из моего живого тела… Мне становится просто жутко. И снова меня гонят по лагерю. Я вижу, как на меня оглядываются. Обнаженное тело девушки всегда привлекает взгляды. Мы идем мимо рядов бараков. Потом сворачиваем по направлению к отдельному зданию. Странный серо-стальной купол, прикрытый силовым полем.

– Урюки грёбанные. В рот вас за ногу! – издалека орет пухлый коротышка. И я сразу же получаю сильный пинок под зад и резко ускоряюсь. Скунс с Рыжим переходят на бег трусцой. И мне приходится прибавить ходу. Пинки, удары прикладами, подзатыльники сыпятся на меня градом. Я только голову руками прикрываю.

– Стелла уже минут пятнадцать как свой отряд пригнала. А вы где лазите?

– Да нам эту скотину только сейчас отдали…

– Знаю я вас, уродов! – я вижу у толстяка нашивки каптенармуса. Кладовщик, одним словом. Меня он оглядывает мельком и брезгливо. Вначале смотрит документы. Потом машет своей пухлой ручкой.

– Туда пшла.

Я заворачиваю за угол и снова вижу «свой» отряд. Но теперь девчонки стали работницами, а я – скотиной низшей категории. Кроме старшей надзирательницы и охранников тут еще несколько человек. Рокшанец в круглом шлеме и серебристом скафандре. Внутри шлема плавает голубая дымка. Газ какой-то. Говорят так рокшанцы входят в обостренное состояние сознания. На его плече странная эмблема, шитая золотом. Очень странная. Золотом шьют только эмблемы Старших Технологов. Даже не Старших, а Высших. Система рокшанских званий запутана и непонятна для непосвященных. Но Технологу такого ранга просто нечего делать в трудовом лагере. Папа писал работу о социальной структуре Дома Рокшан. Я видела рукопись в нашей домашней сети. Рокшанцы – Дом, специализирующийся на высоких технологиях.

Рядом с рокшанцем фигура в мохнатом темно-сизом балахоне. Капюшон, надвинутый на глаза. Фейрфакс. Дом, который развивает биологическую цивилизацию. Дом, которому, с позволения Императора, дозволено нарушать Великую Генетическую Конвенцию. Правда, в строго оговоренных рамках. Но после спруто-паука я уже не знаю, в чем эти рамки заключаются. На комбинезоне фейрфакса нет опознавательных знаков. Слуги Дома Фейрфакс – безлики. Как рабочие насекомые. Пчелы, муравьи… Конечно, иерархия существует, но только скрытая, для своих. Совсем-совсем скрытая.

Странно, что оба эти Дома здесь. Обычно они соперничают. Число Великих Домов ограниченно законом Империи. И пока свободных вакансий нет и не предвидится. А они оба претендуют на титул Великого Дома. Случаи сотрудничества Рокшана и Фейрфакс можно по пальцам пересчитать. Хватит одной руки.

Вижу, как госпожа Гюнцгвальд смотрит на меня со злостью. И испуганно сжимаюсь. От воспоминаний о ее дубинке меня начинает бить мелкая дрожь.

– Работницы! – начинает старшая надзирательница. – Дома Рокшан и Фейрфакс демонстрировать свой новый технологий на этом животном. Вы смотреть и внимать…

Рокшанец лазерной указкой показывает на ворота. Массивные тяжеленные балки, скрепленные буквой «П». Площадка под ними забетонирована. Лазерный луч упирается в меня. Потом в ворота. Приказ понятен. А слова для скотины не обязательны. Я подхожу к воротам. Мне страшно. Что за ужас для меня здесь приготовили?

Я встаю между столбами ворот. Рокшанец разворачивает перед собой виртуальный пульт. Прямо в воздухе перед ним появляется прозрачная голографическая клавиатура и дисплей. Несколько нажатий клавиш…

Металлические шнуры с шипением выскакивают из балок. Я не успеваю опомниться, как эти оковы защелкиваются у меня на щиколотках и запястьях. И раздергивают в стороны мои руки и ноги. Пытаюсь дернуться и не могу. С каждым моим рывком ноги и руки растягиваются все сильнее. И через несколько мгновений все мое тело натянуто как струнка.

– Как видите, подготовить домашнюю скотину к инвентаризации труда не составляет, – это говорит уже толстячок комендант, – одной из основных заповедей Великого Дома Ромеев является «Учет и Контроль». Вы все получили личные номера, которые нашили на верхнюю одежду, нижнюю одежду и белье. Напоминаю, что ваш номер состоит из двух букв – ТЛ, что означает трудовой лагерь. И семи цифр. Первые три цифры – номер трудового лагеря. Наш номер – 13, затем цифра номера отряда. Ваш номер – 3. И только затем ваш личный номер от 01 до 99. Итого семь знаков. Для рапорта внутри лагеря достаточно только номера отряда и вашего личного номера. Употребление прежних имен и фамилий запрещено. Я напоминаю это вам, так как знаю: многих из вас это расстроило. Во всяком случае, ваши подружки из других отрядов даже плакали. Ваши чувства понятны. Но для сравнения, вам будет показано, как происходит инвентаризация домашнего скота низшей категории.

Госпожа Гюнцгвальд с высоты своего двухметрового роста оглядывает отряд. Каптенармус подбегает к фейрфаксу и начинает что-то говорить вполголоса, сверяясь с записями в своем КПК. На прозрачном экране начинают появляться буквы и цифры. И их гораздо больше, чем на нашивках девчонок. Большие трусики нужны, чтобы разместить все эти значки. Или хотя бы повязку набедренную. И на грудки бы тоже тряпочку было неплохо накинуть.

– Номер скотины низшей категории также включает себя номер лагеря – ТЛ013, затем идут буквы ТДСНК, что означает классификацию объекта – тягловая дойная скотина низшей категории. Итого в первой строчке десять знаков. Вторая строчка состоит только из цифр и определяется номером инвентаризационной описи. Номер данной скотины 53719. Однако для равного количества знаков в строчках к нему добавлено еще пять нулей. Итого номер скотины низшей категории состоит из двадцати знаков. То есть почти в три раза больше, чем у вас. Разница существенная. Особенно если учитывать, что инвентарный номер ставится непосредственно на теле скотины низшей категории.

На теле! Я взвизгиваю и пытаюсь вырваться из своих оков. Никогда не пробовали разорвать титано-керамические канаты? У меня тоже не получилось. Глаза у меня от ужаса расширяются. И я вижу, как ко мне подъезжает какой-то странный механизм. Раскрашенная бочка с наростами. А двигается он на треугольных гусеницах. Это чтобы по лестнице забираться.

– У скотины клеймению подлежит лобок, левое вымя и правая ягодица. Вначале, как видите, механизм жестко фиксирует тело животного…

Я вижу на лицах девчонок ужас, смешанный с любопытством. Из последних сил пытаюсь рвануться. Но бесполезно. Металл не разорвать. Из балок выдвигаются трубы. Чпок, чпок, чпок. Тонкие металлические ленты стискивают мне ноги еще раз на щиколотках, под коленками, над коленками, на середине бедер, у паха. Теперь мои ножки натянуты как тетива у лука. И тоже самое происходит с руками. Запястья, у локтя, за локтем, предплечья. Сверху тоже опускается штанга. Металлический пояс стискивает мне талию так, что живот выжимается кверху. Еще одна перевязь проходит под грудками, лента перехватывает шею и последняя лоб. Так что я даже головой не могу пошевелить. Чуть слышное шипение механизмов. Ноги мне разводят в стороны. Как шпагат. Даже больше. Я чувствую, как открыты и беззащитны мои половые губки. А потом механизм с хрустом заламывает мне руки, заставляя меня выпячивать грудки вперед. От страха у меня чуть набухли сосочки. Жуткий робот подъезжает поближе. Его фасетчатый глаз шарит по моему телу. Потом он выдвигает из себя телескопическую руку с соплом. И…

– Перед клеймением механизм Дома Рокшан производит обработку поверхности.

Струя пламени лижет мой пах, половые губки, лобок, ягодицы. Я вою и бьюсь в своих путах. Ленты врезаются в мое тело все глубже. Это бессмысленно. Живому телу не разорвать металл. Но я ничего не могу с собой поделать. Жуткая, чудовищная боль терзает мое интимное местечко. Кожа мгновенно краснеет и покрывается волдырями. Я страшно кричу, но только несколько мгновений. Робот вбивает мне в рот пластиковый шар, который раздувается. Теперь все, что я могу – это издавать жалобные стоны. Пламя забирается даже вглубь меня. Я растянута так, что мои большие половые губы полураскрыты. И я должна стискивать их изо всех сил, чтобы не пустить обжигающие языки внутрь моего обнаженного тела. Но так боль становиться просто невыносимой. Я корчусь в своих путах, пытаясь избавиться от безжалостного пламени, терзающего мою интимную плоть. Я плачу. Слезы текут по моему лицу ручьями. Я кусаю себе губы. Я пытаюсь выдернуть руку или ногу из пут. С силой, с хрустом выворачивая суставы. Но все безуспешно. Стоны могут разжалобить палача. Но роботы не знают жалости. Горелка обводит мои половые губы, пламя терзает лобок. Тошнотворный запах паленых волос и горелого мяса. Это запах моего тела. Я выгибаюсь. Мои сосочки напрягаются так, что, кажется, сейчас лопнут. Еще немного, и я потеряю сознание. Блаженная тьма уже накатывает на меня. И тут вижу, как робот выдвигает иглу. Я растянута в самой бесстыдной позе. Игла бьет меня в пах. Точно в пульсирующую от напряжения синюю жилку. И через мгновение боль накатывает на меня новой волной. Я пытаюсь закричать. Так, что жилы на моей шее набухают и, кажется, вот-вот лопнут. Но из-за проклятого кляпа только слабый стон срывается с моих уст. И тут я снова слышу голос интенданта.

– Как вы видите, процедура достаточно болезненна для этого животного. Чтобы оно не потеряло сознание, робот производит специальную инъекцию. Компоненты поставляются Домом Фейрфакс, а электронный анализатор – Домом Рокшан. И это требует дополнительной калибровки. К сожалению, пока еще не было удачных случаев применения. Животное из первого отряда во время инвентаризации сошло с ума, и его пришлось ликвидировать. А животное из второго отряда умерло уже на седьмом знаке. Если это животное умрет, нам понадобятся новые подопытные…

Строй девушек испуганно замирает. А все это время пламя терзает мое тело. Горелка обрабатывает мой лобок. Трещат в пламени золотистые волосики. Моя нежная кожа вздувается пузырями. А потом эта безжалостная машина извлекает из себя металлический ерш. Стальная щетка раскручивается с противным воем. Робот вминает ее в меня. И сдирает обгоревшую кожу до живого мяса. От чудовищной боли я бьюсь в своих путах. Но вмурованные в бетон балки не шелохнутся ни на миллиметр. Они и бешенного слонопотама спокойно удержат, не то, что пятнадцатилетнюю измученную девчонку.

Горелку робот не выключает. Он жжет мои половые губки. До пузырей. Я слышу, как шипит мое интимное местечко. До крови кусаю губы. А горелка ползет к моей правой ягодице. Все, что я могу, это только ускорить чуть-чуть этот процесс. Выгибаю низ живота вперед. Тысячи безжалостных жал рвут мое тело. Я корчусь, пытаясь избавиться от этой чудовищной пытки. Но путы сжимаются крепче. Лента, охватывающая мою талию, еще затягивается. Я хриплю. А пламя жжет мою плоть.

– У этого животного есть небольшой жировой слой на задней части тела. Открытое пламя должно вытопить его, чтобы клеймо ставилось непосредственно в мускульной массе. Капли жира падают на бетон, на массивную металлическую крышку прямо между моих растянутых ног. Вечность. Целая вечность боли. И когда я слышу вой металлической щетки, то воспринимаю это как облегчение. А горелка снова обжигает мои половые губки. Потом пламя на несколько секунд прекращается. Я облегченно вздыхаю. Жадно втягиваю ноздрями воздух. Но вот сопло останавливается около моей левой грудки. Визг сервомоторов. Меня выгибают так, что я почти касаюсь сосочком этой жуткой закопченной воронки. Чтобы не видеть этого ужаса, я зажмуриваюсь. И через мгновение огонь жадно начинает лизать мою загорелую кожу. Я хриплю, языком пытаюсь вытолкнуть кляп. Чтобы хоть закричать можно было. Но кляп сидит прочно. Проклятый пластиковый шар разбух еще больше. Я бьюсь в своих путах. Господи! Даже курицу потрошат, прежде чем поджарить на гриле. Ну, меня-то почему жгут живьем?! Моя грудка шипит. Пламя горелки буквально скручивает кожу. А затем обугленную плоть срывают с тела стальной щеткой.

Боль просто лютая. Я ничего не вижу от слез. Это куда хуже обработки разрядами дубинки. С шумом втягиваю воздух. И слышу тоненький голос каптенармуса:

– Господин Родин Це-Люк, представляющий Дом Рокшан, недоволен излишней свободой, предоставленной этой домашней скотине. Он опасается, что это может помешать правильному клеймению животного. Чтобы избежать этого, нижнюю часть туловища необходимо закрепить дополнительно.

Я не слышу, чувствую, как раздвигается тяжелая крышка у меня под ногами. Пытаюсь скосить глаза. Повязка, притягивающая лоб к балке, не дает мне возможность наклонить голову. Впрочем, кладовщик доходчиво объясняет, что меня ждет. Специально для тех дур, которые стоят в строю. Я уверена, что большинство девчонок, стоящих в строю, еще девственницы. Мы были планетой с пуританскими нравами. У нас школ-то смешанных было всего две. И те в столице, для посольских детей. Мы с мальчиками только на балах встречались. Нельзя было даже подумать о том, чтобы иметь какие-нибудь интрижки до брака. «Девственность – главное приданое девушки». И, естественно, все, что было связано с половыми органами, являлось табу. Поэтому когда весь отряд судорожно втянул в себя в воздух, у меня потемнело в глазах. А слова кладовщика только подливают масла в огонь:

– Для фиксации нижней части туловища рабочей скотины будет использован этот прибор. Как видите, с первого взгляда, в нем нет ничего необычного. Это простая труба с конусом наверху. Диаметр трубы в обычном состоянии – десять сантиметров. Длина щели полового органа рабочей скотины – шесть сантиметров. Поэтому диаметр трубы гарантирует плотность прилегания и, следовательно, надежность фиксации. Труба изготовлена из композитных материалов и способна значительно увеличиваться в размерах. Внешняя поверхность сегментов прекрасно проводит электрический ток, а также очень легко нагревается. Ну вот, вы видите, одно движение пальцем и вместо трубы у нас уже сегментный шар диаметром уже в тридцать сантиметров.

По строю девчонок проносится вздох ужаса. Каждая представляет, что это жуткое устройство войдет в ее интимное местечко. Но испытать всю эту ужасную пытку придется мне. «Не надо! Я прошу вас! НЕ НАДО! » Я что-то мычу. И плачу. И откуда у меня только слезы берутся? Я никогда раньше столько не плакала. Это чудовищно. Этого нельзя вытерпеть человеку. Мои ноги растянуты в стороны, и интимное местечко совершенно беззащитно. И боль в опухших и обожженных половых губках… А каптенармус продолжает:

– Для данного животного размер, разумеется, великоват. Но мы должны думать не об удобстве скотины низшей категории, а о комфортном размещении биологических вставок. Дом Фейрфакс предлагает разнообразнейший набор биологических компонентов. Ну вот – колония крылатых муравьев, крыса обыкновенная, роговой червь, жук-кусач… Всего около полусотни. Устроим голосование или выберем по жребию?

– По жребию, – отрезает старшая надзирательница, – время не есть много. Опоздать ужин не есть возможно.

– Хорошо, – кладовщик что-то шепчет рокшанцу. Картинки начинают мелькать быстрее. Я тоже вижу эти чудовищ. Представить, что хоть кто-то из них окажется в тебе. В самом твоем нежном местечке будет копошиться скользкая тварь…

– Ну, а пока идет выбор биологического объекта, трубу нужно зафиксировать в теле животного.

Я чувствую, как холодный наконечник касается моих половых губок. И тогда я дергаюсь. Рвусь изо всех сил. С такой силой, что вот-вот должны лопнуть сухожилия. Напрягаю изо всех сил мускулы. Из-под моих оков брызгает кровь. И вижу, как кладовщик жадно облизывается. Сейчас они убьют моего ребенка. Конус медленно входит в меня, раздвигая большие половые губки. Поверхность у него не гладкая, а шершавая. Он сдирает пузыри от ожогов, причиняя мне чудовищную боль. Я снова дергаюсь. Но уже слабее. Сил больше нет. Хотя мои изгибы и рывки представляют собой жалкое зрелище. Буквально через несколько мгновений я чувствую, что конус растягивает мои половые губки до максимума. Моя нежная плоть натянута, как кожа на барабане. Но он в меня еще и до середины не зашел! Звериным инстинктом я понимаю, если сопротивляться этой жуткой машине, то она просто порвет меня. И я начинаю извиваться так, чтобы правильно направить трубу вглубь моего тела. В этот момент проклятый робот манипулятором захватывает мой клитор, сжимает его и тянет меня вниз. Искры от чудовищной боли брызгают у меня из глаз. На губах от хрипа пузыриться пена.

«Это еще только начало, маленькая», – раздается голос внутри моей головы.

«ТЫ?!!! ААААААА! Откуда!? » – я даже мысленно кричу от непереносимой пытки.

«Сам не понимаю, – ухмыляется спруто-паук, – у нас оказалась генетическая совместимость. Странно, не правда ли? С твоим-то генным кодом А0…»

Я ничего не могу ему ответить. Конус входит в мой половой орган на две трети. Конус тупой, и его вершина углубилась в меня еще неглубоко. Но как же он растянул мои половые губки. И еще эта машина медленно сжимает и выкручивает мне шишечку наслаждения. И я, извиваясь, сама насаживаюсь на это жуткое устройство.

«Я тебе чуток растянул влагалище. Да и смазал как следует. Пока мы с тобой любовью занимались. Насухо труба бы тебя давно порвала. А так еще придется помучиться. Щелка у тебя маленькая и тугая. А за ребеночка не беспокойся. Я вокруг него панцирь вырастил. Попрочнее перилакского хитина будет. И от жара защитит, и от электричества. Дочка твоя сейчас – меньше орешка грецкого…»

«Электричества?!! » – взвизгиваю я мысленно.

«Да, маленькая. Я ведь тебе говорил, что это только начало. Так что считай все это нежной лаской… Но ты не бойся. Умереть я тебе не дам… И мой тебе совет – не сопротивляйся боли. Пропусти ее через себя. Найди в ней наслаждение…»

Труба входит еще глубже в меня. Мои обожженные половые губки начинают трескаться, не выдерживая чудовищного давления. Еще один мой рывок. Треск. Чудовищная боль, и я чувствую края конуса. Я наделась на трубу полностью, и теперь она толчками начинает входить в мое влагалище.

То, что для меня длится целую вечность, для других – всего несколько секунд.

– Немного темновато, – говорит каптенармус, – в столовой не видно всех деталей инвентаризации этой скотины.

Через несколько мгновений на балках зажигаются прожектора, и я оказываюсь в круге света. Теперь мое обнаженное распятое тело можно обозревать во всех подробностях. Труба начинает вибрировать, продираясь все глубже и глубже в мою темную нежную пещерку. Уже шесть или семь сантиметров сидят в моем теле. А из меня начинает капать кровь.

– Сейчас животному будет сделан укол, увеличивающий свертываемость крови. Во влагалище очень много кровеносных сосудов. На отдельном экране вы можете видеть, что происходит внутри тела этого животного. Микрокамера дает нам эту возможность.

Труба вошла в меня уже сантиметров на пятнадцать. Тупой конус уперся в шейку матки.

– Как видите, животное пытается сопротивляться, – кладовщик комментирует мои беспомощные рывки, – хотя осталось еще достаточно. В животное введена почти половина длины инструмента…

«Убей меня! Убей! УБЕЙ!!! – мысленно я обращаюсь к Смотрящему, – убей! Пожалей меня! Ну пожалуйста! Убей! »

«Не могу. На тебя сейчас пари заключают. Охранники на креды. А девчонки с первого и второго отрядов на пайку хлеба. Ты первая, кого на трубу насаживают. Предыдущих – только на стержни. Они поуже будут. Сантиметров пять – не больше. Они сейчас смотрят на твои муки и смеются. А у каптенармуса – подгузник. Он уже один раз кончил в него»

«Зачем это? Зачем ты говоришь? »

«Ты должна ненавидеть их. Иначе ты просто сойдешь с ума. Только ненависть поможет тебе сохранить разум. И только наслаждение поможет преодолеть боль. Я и так сделал для тебя больше, чем должен был. И сделаю еще. Тебя порвут на этом станке, можешь не сомневаться. Ты аттракцион. Приправа к похлебке из вонючих водорослей. Все хотят, чтобы твои мучения длились долго. А потом ты обязана подохнуть в чудовищной агонии. Тогда девчонки будут пахать, как звери. Чтобы не стать рабочей скотиной. А сейчас я оставлю тебя. Ты должна справиться с пыткой одна. Или умереть. Один мудрый человек сказал: «Если одинокое дерево вырастает – оно вырастает сильным и крепким». А теперь – до свиданья. Я желаю тебе выжить…»

Труба вошла в меня на две трети. Или это я так думаю. И она давит мне на мочевой пузырь. Через мгновение я понимаю, что описалась. Это унизительно и стыдно. Несмотря на чудовищную боль, я неудержимо краснею.

– Похоже, что скотина низшей категории забыла о нормах приличия и правилах должного поведения. А о нормах приличия забывать нельзя. В комплект оборудования робота входят дистанционные излучатели электрического тока различной формы.

Я опускаю глаза и вижу, как из робота-бочки выдвигается коробочка с гнездами, наполненными… Резкий толчок трубы заставляет меня зажмуриться. Труба сжимает мне матку, неимоверно растягивает влагалище. Но, похоже, теперь она вошла в меня до конца. Потому что мои половые губки уперлись в какое-то кольцо. И тут страшная, разрывающая боль пронзает мне клитор.

– Электроды выполнены из прозрачной металлокерамики. Их цвет меняется в зависимости от тока и напряжения. Я думаю, не секрет, что каждой девушке нравится получать в подарок украшения. И мы решили сделать приятное нашей скотине. Вначале мы украсили ее клитор этим замечательным колечком. Видите, оно вставлено у самого основания этой шишечки. Клитор – очень нежная часть женского полового органа. Поэтому робот обращается с ним очень аккуратно. Вся поверхность кольца является электродом. Однако в таком положении площадь прилегания слишком мала и много электричества будет тратиться впустую. Поэтому кольцо необходимо зафиксировать. Вот вы видите, как манипулятор фиксирует его поперечной иглой. А потом более толстая и длинная игла вводится через отверстие в кольце в тело клитора. Теперь электричество будет действовать на шишечку наслаждения со всех сторон, причем не только снаружи, но и изнутри.

Боль нестерпимая. Но самое страшное еще впереди. Кольцо прилегает к моему клитору плотно. Но когда по нему пропустят электричество, он набухнет и значительно увеличиться в размерах. И керамическое кольцо врежется в мою самую нежную плоть. Но я думаю уже не об этом. Теперь безжалостная машина взялась за мои большие половые губки.

– Труба введена в интимное место животного на необходимую глубину. И теперь механика фиксирует большие срамные губы животного. Для этого используются специальные тиски. Однако для дополнительной фиксации используются штыри. Их по шесть штук с каждой стороны.

Штыри пробивают мои половые губки по очереди. Кровь брызжет сильно. Хуже всего, что штыри не острые, а тупые. И от этого мои страдания становятся просто лютыми.

– Размер игл для молочных желез животного подбирается так, чтобы они доставали до грудной кости. Вымя скотины низшей категории должно прогреваться на всю глубину.

Длинные острые стержни пробивают мои сосочки. Потом в грудки входит еще несколько игл. Много игл. У меня в глазах темнеет. И снова в меня впрыскивают какой-то раствор через тоненькую жилку, трепещущую в паху. И боль, уже затухающая, снова накатывает на меня с новой, неимоверной силой. Жилы набухают на моей шейке так, что вот-вот лопнут. Но я даже крикнуть не могу. А робот вбивает в меня еще иглы. В пах, в живот, в мочки ушей, протыкает мне ноздри, губы, пришпиливает к небу язык. Потом иглы вгоняются мне под ногти. Вначале рук. Потом ног. Но это совпадает по времени еще с большей мукой.

– Вы видите, что живот скотины низшей категории начинает раздуваться. Это приведено в действие устройства расширения вставленной трубы, и теперь она принимает форму шара. Внутренняя камера дает нам возможность рассмотреть, как сегменты раздвигают мускулы влагалища. Сила давления такова, что плоть выжимается между ними. Шар не раскрыт и на половину, а эта скотина уже кровоточит.

Я уже устала биться. И ослаблено повисаю на своих путах. Металлокерамика шара буквально разрывает меня изнутри. Я слышу, как хрустят сухожилия. Шар уже давит на кости таза, раздвигая их. А робот вгоняет мне иголки под ногти. Кровавая пелена перед глазами. Я дергаю языком, пытаясь закричать, но только разрываю его иголкой.

– За свою наглую распущенность и неаккуратность скотина низшей категории должна быть наказана. Я думаю, никто из вас не сомневается в этом, – продолжает каптенармус, – и командование лагеря предоставляет эту возможность вам. Сейчас представитель Дома Рокшан предоставит каждой из вас по виртуальному дисплею. Всего в тело рабыни введено около 50 электродов. Вы можете задействовать все из них, или только часть. Каждая из вас может выбрать собственный путь прохождения тока через тело этого животного. Каждый из маршрутов будет использован в течение одной минуты. Создательницы трех самых удачных маршрутов будут поощрены. Первая премия – две банки сгущенного молока, плитка натурального шоколада и тридцать минут свободного общения в Сети. Вторая премия – банка сгущенного молока и звонок домой по визору продолжительностью 5 минут. Третья премия – плитка соевого шоколада…

Я зажмуриваюсь. Их сто человек. Это сто минут жуткой боли.

– Выбор маршрута производится просто. Сейчас я покажу вам. Перед вами изображение скотины низшей категории. Синими кружками отмечены введенные в ее тело электроды. Указательным пальцем вы выбираете начальную точку маршрута. Нажимаем – он изменяет цвет на оранжевый. Допустим это клитор. Выбираем следующую точку – правый сосок. Теперь левый сосок. И снова клитор. Двойное нажатие – фиксирует конец маршрута. Все. Маршрут введен. Для того чтобы стереть ошибочно введенную точку – вы должны использовать большой палец.

Мое тело извивается в чудовищной судороге. На сосочках вспыхивает зеленые огоньки. Ощущение такое, словно через мои груди и клитор продернули огненный шнур. И меня сотрясает страшный, неимоверно болезненный оргазм. Клитор набухает, и кольцо врезается в него так, что брызжет кровь.

– Если вы нажмете на кружок первоначально три раза, то он будет служить источником излучения. И маршрут движения тока будет не кольцевой, а лучевой. Электрод, служащий источником, кроме излучения тока, еще и нагревается. Вы видели, что в моем случае электроды светились синим цветом. Это второй уровень мощности от начального. Он сильнее первоначального синего – в два раза. Уровней мощности всего семь, как и цветов радуги – запомнить просто. Красный, оранжевый, желтый, зеленый, синий, фиолетовый. Соответственно красный уровень сильнее фиолетового в семь раз. Фиолетовый уровень используется при обычном режиме – ток идет между двумя точками. При использовании кольца – уровень мощности повышается в два раза. При использовании электрода в качестве основания луча, он будет светиться зеленым цветом, а конечная точка фиолетовым. При пересечении линий в одной точке, она также будет светиться зеленым цветом. А вот если вы замкнете в кольцо источники излучения, то их цвет будет уже оранжевым. Вся система бонусов приведена рядом со схемой. Вы можете приступать. Наши призы ждут победителей!

Я вижу, как девчонки начинают тыкать пальцами в прозрачные экраны. Склоняют друг к другу головы, перешептываются. Как будто-то тесты в школе сдают. Списывают у отличников. Мамочка! Ну, пожалейте меня, ну, пожалуйста! Ну, не надо меня мучить! Вы же только что пришивали себе номерки на форму. Пальцы иголками кололи. Вам же тоже было больно. Вы вскрикивали и лизали свой уколотый пальчик. А мне только под ногти вогнали двадцать иголок. Вы стоите тепло одетые. А я распята перед вами на осеннем холоде совершенно голой. Вы, может быть, и не трогали свои интимные местечки. А если и трогали, то бережно и нежно. Ласкали. А мне жгли их огнем, сдирали обожженную кожу, Потом растянули до кровавых трещин. И тоже вогнали тупые иглы. А мои бедные сосочки… Ну, пожалейте меня! Вам ведь это ничего не стоит! Ну не мучьте меня, ну, пожалуйста! Придумайте что-нибудь легкое! Я умоляю вас! Ну не надо! Не надо!!

Я беззвучно плачу. А шар, между тем с хрустом раздвинулся на полный размер.

– Наше животное уже готово принять зверушку в свое нежное лоно, – ухмыляется с блаженной улыбкой каптенармус. Наверное, снова памперс обделал, – выбор пал на пустынного ракоскорпиона.

На большом экране появляется желтая чешуйчатая тварь. Клешни, изогнутый хвост. И сильно развитые жвалы.

– Прекрасное создание Имеющиеся у нас экземпляры в длину достигают десяти-пятнадцати сантиметров. Яд, вырабатываемый им, в естественном состоянии смертелен. Однако Дом Фейрфакс в ходе генетической селекции исправил этот недостаток. Яд не смертелен, но действие его очень болезненно, он способствует свертываемости крови. Однако для их комфортного существования необходима температура в 80-100 градусов по Цельсию. Поэтому шар необходимо нагреть…

Теперь я дергаюсь так, чтобы порвать себя. Специально. Мне не пережить этой пытки. Нужно было умереть там, под спруто-пауком. Я бы просто заснула. В индейку перед жаркой засовывают стеклянную бутылку с водой. Чтобы она хорошенько прожарилась изнутри. Сто градусов Цельсия – это температура кипения воды. Я любила жареных индеек. И жареных поросят тоже любила. И мясо барбекю. Оно так приятно шипит и пускает сок, когда его придавливаешь над углями лопаточкой. Теперь изнутри жарят меня. А девчонки в строю пропускают слова кладовщика мимо ушей. Они увлеченно выбирают точки на моем теле, через которые пропустят ток. И я вижу приближающуюся фигуру в темном балахоне. Фейрфакс. С прозрачным кубом в руках. И там три жутких создания.

«Девчонки из первого и второго отрядов сейчас завидуют твоим. У них уже начался ужин. Они сидят за длинными столами, рубают вонючую кашу из водорослей. И смотрят на твое растянутое влагалище. И на твоих товарок. Они здесь уже долго. Они знают цену сгущенке и шоколаду. Соевый дают по воскресеньям – одну плитку в сто грамм на четырех человек. Настоящий – только один раз в год, в день тезоименитства Великого Герцога Ромеев. Звонок домой – раз в месяц. А полчаса в Сети – царский подарок. Это же сколько емейлов можно послать, ты подумай! Выигравшая станет королевой барака…»

«Убей меня! »

«Нет. Тебя передают по Сети. Похоже, правозащитники получили доступ. Во всяком случае, качество передачи не шибко хорошее. Можешь радоваться. На тебя смотрит уже пятьдесят миллионов человек. Работает тотализатор. Полтора миллиарда кредов на кону»

«УБЕЙ МЕНЯ!! УБЕЙ! »

«Я сделал ставку. Я не могу тебя убить. Из двух спорящих – один дурак, а другой подлец. Как ты думаешь кто я? »

«Скотина! Выродок! Генетический ублюдок! »

«Правильно. Прибыль поделим пополам»

«Я не выдержу. Я просто подохну! Или стану растением, пускающим слюни…»

«На это тоже есть ставки. Пятьдесят девять миллионов человек сейчас надеются, что ты умрешь. Только не знают, когда. Пытки ведь еще только начинаются. Думаю, ты побьешь рекорды многих реалити-шоу. Параллельно с тобой показывают убийство беременной женщины. Ее подвесили за волосы, надели автомобильные покрышки сверху и снизу. И подожгли их. Месяц седьмой или восьмой. Живот уже кругленький. Как его лижет пламя. Хочешь послушать крики? »

«С каким удовольствием я бы поменялась с ней местами! »

«Я бы на нее не поставил. Ее смотрят всего двенадцать миллионов. Хотя потом, конечно, посмотрят больше. Это жена дипломата с Магнитки Второй. Попала в руки сепаратистам с Новой Украины. Можешь не сомневаться, за нее отомстят. На Магнитке – перенаселение, куча современного оружия, и мало жратвы. А на…»

«ААААА!!!! » – я уже не слушаю его. Шар, растянувший мое влагалище, разогревается. И я начинаю жариться живьем на медленном огне.

«Ну не хочешь меня слушать – не надо…», – обиженная тишина.

– Ввод биологических объектов достаточно прост. Поршневой лифт. На экране вы можете видеть, что три ракоскорпиона находятся уже внутри животного.

Я ЭТО ЧУВСТВУЮ! Вначале укол, а затем чудовищная боль от яда, медленно расползающаяся по мышцам влагалища. Но самое жуткое – это беспомощность. Знать, что внутри тебя, в самом интимном и сокровенном месте, ползают омерзительные твари. Чувствовать их шевеление и возню. Знать – и ничего с этим не делать. Я даже напрячься не могу. А потом они начинают рвать меня клешнями. Отщипывать по маленьким кусочкам! Они ползают по всему шару. На их суставчатых ногах – коготки. И они впиваются в мое мясо. А еще они грызут меня своими жвалами. А от яда влагалище опухает и синеет прямо на глазах. И я вижу все это! Большой экран показывает всю эту пытку во всех подробностях.

– У вас осталась три минуты до окончания выбора маршрутов прохождения тока. Заканчивайте. А сейчас робот приступит к главной части инвентаризации. Выжиганию порядкового номера. Начнется процедура с правой ягодицы. Технология Дома Рокшан позволяет не ограничиваться заранее заданными шрифтами, а формировать знаки непосредственно во время процедуры. Вот лазером высвечивается номер, подбирается нужный размер всей надписи. Металлокерамика формирует нужную цифру.

Через кляп прорывается хрип моего жалобного крика. Буква «Т» врезается в мою ягодицу.

– Прошу обратить внимание, что предварительного нагрева не происходит. Вначале литера прорезает мышечную ткань, а уже затем начинает нагреваться. Обугливание нервных окончаний происходит буквально на последней секунде. После этого производится впрыск флюоресцирующего полистекла на кислотной основе. Вся процедура занимает чуть меньше двух минут. Полистекло, в дальнейшем, медленно растворяется в теле, выделяя кислоту. По правилам глубина клеймения не может быть меньше пяти сантиметров. Данное животное имеет развитые ягодицы и вымя. Поэтому глубина клеймения для него установлена в семь сантиметров, а на лобке – до кости.

Первая буква уже раскалилась. Шипение. Он меня снова начинает пахнуть паленым мясом. Боль нарастает медленно. И я могу выбирать, на какой боли сконцентрироваться – от клейма, или от скорпионов во влагалище. Чудовищный всплеск боли в попке. Потом секундное облегчение. И новый взрыв. Мою ягодичку словно гранатой разрывает. Кислота растворяет омертвевшие ткани и начинает терзать живое мясо.

– Итак – ваше время для выбора путей электротока закончено. Обозначьте их своими порядковыми номерами. Но применяться они будут на скотине низшей категории в случайном порядке. Так будет справедливо.

Я зажмуриваюсь. Кровавые круги перед глазами. И еще прожектор бьет мне прямо в лицо. Слезы. Боль. Пытка. Муки. Беспомощность. Как терпеть это? Сойти с ума. Стать растением, гадящим под себя и пускающим слюни. Тогда меня пристрелят. И я рухну в спасительную спокойную тьму.

Огненные шнуры начинают рождаться в шейке матки. Один тянется к клитору, два других к соскам. Начинают светиться светодиоды на иголках, вогнанных под ногти рук. Потом огонь взрывается в носу и мочках ушей.

– Вы показать нам все, господин интендант-старшина? – холодно спрашивает старшая надзирательница.

– Да, мастер-сержант.

– Это есть хорошо. Отряд. Напра-Во! В столовую шаго-оом, марш!

Девчонки поворачиваются и топают на ужин. Я не вижу их. Зажмуриваюсь. Пытка электротоком чудовищна. И еще ракоскорпионы начинают безжалостно грызть жвалами мое влагалище. И новая буква врезается роботом в мою ягодицу.

– Кажется, дождь начинается, – каптенармус смотрит на небо, – пройдем в каптерку. Местные делают неплохой коньяк. Мне привезли недавно бочонок. И еще тут водится очень неплохой натуральный кофе. А за этой сучкой можно и по экранам наблюдать.

Они уходят. А я остаюсь одна. Голая, растянутая и беспомощная. Дождь действительно начинается. Мелкая осенняя морось. Холодные капли бисеринками покрывают мое тело. Это не дает облегчения. Только усиливает страдания. Меня поджаривают изнутри. Шар, разогретый для комфорта ракоскорпионов, медленно сжигает мои внутренности. Но самая чудовищная боль от электрода, охватывающего шейку матки. Страшным давлением трубы его вдавило в мое тело. А теперь он еще и раскаляется под действием тока. Все мои страшные рывки, все дикие напряжения мускулов и сухожилий, не могут изменить моего положения ни на миллиметр. Я всегда считала себя сильной девчонкой. Я занималась художественной гимнастикой, тантрической йогой… Я считала, что у меня крепкие мускулы. Но как бы я не билась – все бесполезно. И тут я чувствую, что вторая буква моего клейма раскалилась и начинает вытапливать из меня жир. Один из ракоскорпионов срезает лепесток плоти моего влагалища. Но тут заканчивается первая минута электротока. Я чуть перевожу дух. Хоть несколько секунд отдохнуть от этой пытки.

И с ужасом замечаю, что колонна девчонок еще даже не дошла до барака столовой. Да и каптенармус с фейрфакс и рокшанцем совсем недалеко отошли от меня. То, что мне показалось вечностью, для них промелькнуло как мгновение. Они и не заметили этого краткого мига времени. А у меня сердечко колотиться о ребрышки, как пойманная в клетку птичка. Пытается выскочить на свободу.

Вечность пытки и несколько секунд передышки. Я судорожно втягиваю ртом воздух. Легкие горят. Когда по мне идет электрический ток, я могу только хрипеть. А через кляп набирать воздух чудовищно трудно. Хоть этот проклятый шарик и с дырками. Я не знаю, сколько времени мне отведено на отдых. Мне хватает его только на семь вздохов. И снова мое тело корежат разряды электричества.

Мои большие половые губки в предыдущей пытке не были задействованы. И только теперь я понимаю, какое это было для меня облегчение. Теперь именно они были избранны за основу пытки. Ток идет от них к кончикам пальцев рук и ног. Шнуры электричества пересекают мое тело крест накрест. Да еще круг через сосочки тоже замкнут на них. Отдельные лучи направлены к паху, икрам и подмышкам. Луч – это когда по твоим жилам пускают расплавленный свинец. А круг – когда огненный шипастый червь прогрызает канал в твоем теле. Сквозь жуткую, чудовищную, неимоверную боль я начинаю вспоминать способы самоубийства. Можно было бы откусить себе язык. И истечь кровью. Но мой язык пришпилен к нижней челюсти и прижат пластиковым кляпом. Еще язык можно проглотить и задохнуться. Но это тоже не подходит.

Тиски, в которых зажаты мои половые губки, раскаляются. Шипение и запах масла. Меня жарят! Жарят мое девичье местечко! Однажды я обожгла руку. Случайно ошпарилась чайником. Мама тогда меня намазала растительным маслом. И боль почти сразу прошла. А тут… Тут масло используется для того, чтобы меня зажарить поровнее. Звериный инстинкт выживания заставляет меня дергаться. Но сил уже нет. И рывки получаются слабые. Однако мои рывки приводят ракоскорпионов в возбужденное состояние. И они начинают грызть мое влагалище с удвоенной силой. И третья буква врезается в мою ягодичку, разрывая мякоть…

«Я уже устал штопать твою писюху, если честно. Эти твари выжрали тебя уже грамм на сто. Для другого места еще ничего, а вот для этого…»

«Уйди. Или убей меня»

«Не могу. Веселье только начинается. Кстати, ты уже не обгадишься. Я использую содержимое твоего желудка и кишечника. Извини за физиологические подробности. Грязная обкаканная девушка – зрелище малоэстетичное. Могла бы и поблагодарить»

«Ты такая же сволочь, как и они»

«Нет. Я хуже. Рокшанцы так и не наладили компьютерный контроль за компонентами. Тупицы. Ты бы сейчас уже умерла от болевого шока. Или минут через десять от интоксикации. А я поддерживаю в тебе жизнь»

«Зачем? Меня же все равно убьют»

«Нет. Тебя не будут убивать специально. Все будут ждать, пока ты умрешь от мучений. Или издевательств. Через недельку-другую начнутся заморозки. Выпадет первый снег. Думаешь, тебе дадут какую-нибудь одежду? »

«Я умру если не на этом токе, так на следующем. Я дышать уже не могу»

«Не умрешь. Я тебе не дам. Но ты можешь гордиться. По легенде Древних Ведьм, их мессия выдержал очень сильную боль. Ему сожгли руку до кости. В виртуальном режиме»

«Всего лишь? Мне сейчас письку поджарили в масле. На электрическом гриле»

«Вот я и говорю, что ты можешь гордиться. Кстати у девчонок на экране есть счетчик токов. А у тебя такого нет. Так что тебе придется считать самой. Впрочем, ты их сейчас особо не интересуешь. У них тут первый ужин в лагере. Сейчас старшим десяток объясняют, где бачки получать»

«УУУУ!!!! » Я пропустила начало новой пытки током. Да и третья буква в моей попке раскалилась докрасна, выжигая плоть.

«Ладно. Не буду тебя отвлекать. Наслаждайся»

Какая же тварь придумала для меня эту пытку? Сосочки. Мои маленькие коричневые сосочки, проткнутые длинными иглами. И мои сочные грудки, в которых еще сидит по восемь острых стержней. Злющие огненные черви ползут от сосочков к стержням. А потом начинают прогрызать путь между ними. Колесо с огненными спицами. Но сосочки еще замкнуты в круг с моим многострадальным клитором. А от стержней по моим жилкам ток бежит к пальчикам рук. От клитора – к ногам. Шейка матки снова накаляется, пуская струи обжигающего пламени в пах и к пальчикам ног. Электроды в сосочках пылают ярко-алым цветом. И почти мгновенно раскаляются. Остальные штыри тлеют оранжевым. Мои грудки набухают прямо на глазах. И от сосочков начинает идти дым. Жуткий хрип вырывается из моего горла. Я хочу вздохнуть и не могу. Легкие инстинктивно выталкивают воздух. Женщина не может терпеть такую боль. За шоколадку. За сраную соевую шоколадку они причиняют мне эти страдания. Уколола бы себя в сосочек иголкой. Не надо глубоко. Чуть-чуть, самым кончиком. Тогда бы хоть немного поняла, что я должна сейчас испытывать. Или не поняла. У этой боли нет описания. Это запредельная боль. Такая боль должна сводить с ума. Вены на моих грудках набухают. Их видно под моей загорелой кожей. Летом я загорала топлес. И часто даже без трусиков. На крыше нашего дома был солярий с высокими бортиками от любопытных глаз. Мамочка! Я загорала для того, чтобы мои грудки были золотисто-коричневыми. Для красоты. Если бы я была корявой косолапой уродиной, меня бы не изнасиловали. Не раздели. И не пытали. А сейчас мои грудки набухли так, что вот-вот лопнут. Просто вскипят изнутри. Из-под электродов брызжет кровь. Значит, они не сожгли меня до конца. Да. Не сожгли. Иначе бы мне не было так больно. Мне больно. Мне чудовищно, страшно, безумно больно. Я пытаюсь вспомнить, как это в легендах монахини, попавшие в руки врагов, останавливали собственное сердце. Всего минута, ну две, и мозг умирает. Всего лишь одна единственная пытка током. И тут я понимаю, что смерть уже близко. Легким не хватает воздуха. Их словно сжимают раскаленным прессом. Еще несколько секунд, и все. На меня накатит блаженная тьма.

Но это проклятая рокшанская машина в этот момент выдергивает кляп. Я судорожно хватаю ртом воздух. И в этот момент вспоминаю, что нужно откусить себе язык. Но робот уже колет в мой язычок какую-то гадость. Я продолжаю чувствовать боль. Но пошевелить язычком уже не могу. Гады!! Зато теперь я могу кричать.

Ток продолжает жечь мои несчастные грудки и терзать опухший клитор. И моя грудь исторгает такой крик… Будь небо стеклянным, оно бы раскололось. Теперь я могу кричать. Крик облегчает боль. Я это чувствую. И на меня накатывает животный пароксизм счастья. Тело мое изгибается и содрогается в сильнейшем оргазме. Оргазме не удовольствия, но боли. И я слышу, как шипят электроды, впившиеся мне в клитор.

Жжение и страшная тяжесть во влагалище. Я чувствую их. Я чувствую жуткий яд, порождение извращенных умов фейрфакс. Я чувствую чудовищную боль в истерзанной клеймением попке. Значит, очередная пытка током закончена. Но боль в истерзанных грудках не проходит. Мои молочные железы набухли. Из-под электродов сочатся капельки крови. Вены узлами проступили на коже. Беззащитные трепещущие жилки. Несколько секунд ослабления мучений.

«Считаешь себя Центром Вселенной? А твои товарки даже на экран не смотрят. Десятские по столам еще только с бачками в очередь выстраиваются. Девчонки на них смотрят, а не на тебя. Ну, еще ложки алюминиевые вытирают платочками. А кто побрезгливее – и тарелки пластиковые тоже. Им не интересна ты и твоя боль. А в первом и втором отряде даже смеются. Ты забавно корчишься. Мускулы у тебя сильные. Они красиво играют под загорелой кожей. Зато охранники аплодировали, когда у тебя из сосков дымок пошел. Вот этим твои муки интересны. Возбуждают. Сейчас пойдут за девчонками. Сегодня они хотели целочек пощупать с вашего отряда. А пойдут за проверенными мокрощелками. Которые сосут хорошо. Так что целки третьего отряда сегодня будут спать спокойно. Как думаешь, тебе скажет кто-нибудь за это спасибо? »

«Зачем ты меня мучаешь? У меня есть всего несколько секунд передышки. Хоть ты меня пожалей. Оставь меня в покое. Пощади. Ну, пожалуйста»

«Я не могу оставить тебя одну. Прости, Аленушка, но я не могу этого сделать. Сейчас тебя смотрят уже сто с лишним миллионов человек. Ты очень красивая девушка. По человеческим меркам, конечно. На мой взгляд, тебе сильно не хватает конечностей и щупалец. («Этот скот еще и шутит! » – думаю я) Но ты подумай о том, что ты одна. Совсем одна в этой огромной вселенной. Тебя, совершенно голую, растянули в бесстыдной позе. Ты беспомощна и совершенно беззащитна. Все твои интимные местечки стали объектом чудовищных издевательств. Причем не для дела. И даже не для забавы. Просто так. Для Дома Ромеев твоя цена меньше цены мусора. Для Домов Рокшан и Фейрфакс – ты просто очередной расходный материал. Халява, предоставленная им ромеями. Для охранников и своих товарок – бесплатное развлечение. Ты умираешь на их глазах в страшных муках. А они смеются над твоими страданиями. Ты для них даже не животное. Кошечку или щенка они бы наверняка пожалели. Так что задай себе два вопроса. «Кто ты? » и «Чего ты хочешь? »

«Я тягловая дойная скотина низшей категории. И я жажду умереть. Мгновенно и быстро. Это мое единственное желание»

«Вот этом и заключается твоя ошибка. Умереть хочет дочь профессора. А скотина просто не в состоянии испытывать таких желаний. Животное хочет жить. Всегда. Оно не способно избавиться от инстинкта самосохранения. Я подсказал тебе путь ненависти. Он мог бы спасти дочь профессора. Но ты не хочешь по нему идти. Тогда следуй путем животного. Повинуйся инстинктам»

«АУУУУУУ!!! »

Эта сволочь украла у меня драгоценные секунды отдыха. Новая пытка током началась, как всегда, неожиданно. В этот раз я чувствую себя так, словно меня нанизали на раскаленную железную решетку. Ток течет через мое тело крест накрест. И я кричу. Кричу так, что через несколько секунд срываю голос. И дальше могу только жалобно хрипеть. Вены вздуваются под кожей. Женское тело – плохой проводник для электричества. Меня выгибает дугой. Сосочки набухли так, что вот-вот лопнут. Господи! Что они делают с моими грудками! Мне же нужно будет кормить мою дочку. Я понимаю, когда ток бьет мне в клитор. Я – женщина, а многие из них еще девственницы. Они могут втайне завидовать мне. И мстить моему источнику сладкой неги. Но грудка будущей матери – это святое. Для моей дочки не будет искусственных смесей. Мое молоко – вот ее единственная пища. Разве можно их так терзать? Но они думали не об этом. Кто-то о плитке шоколада. А кто-то о том, что мои грудки большие тугие и сочные. Как грейпфрутики, украшенные вишенками маленьких коричневых сосочков. А у них только поролаксовые вкладки в лифчиках. И кто из них меня пожалеет?

Ток закончился. Но я не осознаю этого. Еще несколько секунд мое тело корчится в судорогах. Жалобный стон срывается с моих губ. И сразу же он сменяется страшным хрипом. Голос сорван. И я могу только хрипеть. Робот врезает мою попку очередную букву. Ох! Как он неудачно попал. И ракоскорпионы, сразу в двух местах, впились в мускулы моего влагалища. Накаркал проклятый паук.

«Ах, какие у тебя сладкие изгибы, Аленка! Ты вошла в топ 10000 по рейтингу имперских передач. Для BDSM-шоу это большой успех. Тебя подкручивают Рокшан и Фейрфакс на пару. Рекламируют свою пыточную машину. Кстати, они опросник запустили. 70 процентов зрителей считают тебя виртуальным объектом. Еще 30 процентов советуют поднять температуру шара, чтобы увеличить активность ракоскорпионов. Считают, что они слишком медленно выгрызают твое влагалище. Но нравишься ты 90 процентам опрошенных»

«Они не верят, что я живая?! »

«Конечно. Я тебе грубость скажу, Аленушка, только ты не обижайся. Принцип жизни прост: «Кого ебет чужое горе» Если твои страдания пропустить через себя – можно и с ума сойти. И только подлец может смотреть, как на его глазах живьем терзают красивую девчонку. Психологическая защита. Все, что приходит из Сети – нереально. Так что не переживай. Ты не жена дипломата. В новостях тебя не покажут»

«А… Эта женщина… Которую жгли, это правда? »

«Конечно. Она уже попала в имперские новости. А на Магнитке запись, в урезанном варианте, крутят почти каждый час. В полном виде ее прокрутят штурмовикам перед высадкой. У женщины прогорел живот, но она была еще в сознании. Дергалась. А потом огонь выжег ей матку. Обгоревшее лицо нерожденного младенца крупным планом. Беззубый ротик, раскрывшийся в страшном крике. Звуки тоже записаны. Правительство Магнитки уже обратилось в Совет Великих Домов с просьбой на проведение карательной операции. И к лично к Императору, на разрешение к применению тактического кваркового и ядерного оружия. Пехота Магнитки вооружена шестиствольными плазменными бластерами системы «Ураган». Одного боекомплекта хватает на выжигание всего живого на площади одного гектара. Тактический гранатомет на отделение. Отделение огневой поддержки на взвод. Один залп – городского квартала словно и не было. Ну, а у национальных гвардейцев Украины – автоматические винтовки для планет с кислородной атмосферой. Из них только по хрякам стрелять. Да и то с первого раза не завалишь. Но ты подумай о другом. Чтобы женщина прожила столько – ей нужно вколоть что-то очень сильное. Катерплакс, гюнц, кейтерферон. Причем в индивидуально подобранных компонентах. Ни одно из этих лекарств Украиной не производиться. А вот врачи Магнитки…»

«И зачем ты говоришь мне это? »

«Да так просто. Разговор поддерживаю»

Но я уже не слышу его. Два раскаленных стальных прута через ноздри впиваются мне в мозг. И там взрываются кровавым шаром боли. Наступила очередная минута боли. Ток идет от подмышек, через сосочки, к мочкам ушей. Ноздри замкнуты в кольцо с клитором. Ток бежит по моим грудкам восьмеркой. Пальцы ног и рук замкнуты на шейку матки. Мои жилки вспухают морскими канатами. Если есть непереносимая боль – то меня сейчас терзает именно она. Умереть. Не чувствовать ничего. Я понимаю, что с каждым разом боль накапливается во мне. Я думала, что привыкну. Раз от раза боль будет слабеть. О, как я ошибалась. Боль остается во мне. После каждой пытки она становиться только сильнее. Она не исчезает. От этой страшной муки я пытаюсь заплакать. Но слез уже нет. Рот жадно хватает влажный воздух. Дождь начался. Мерзкая осенняя морось. Я пытаюсь схватить мелкие капельки. Так, чтобы они попали на обожженный истерзанный язык. Я выгибаюсь как могу, подставляя дождю опухшие сосочки. Холодная влага немного смягчает боль. Я уже не чувствую времени, когда ток перестает меня терзать. Сердце бьется как сумасшедшее.

«Твоя ошибка в том…»

«НЕЕЕТ! Уйди! Я прошу тебя, уйди! Не приставай ко мне больше! Я этого не вынесу! »

«Конечно. Но кто ты? Твоя ошибка в том, что в твоем теле сейчас двое. Аленушка Васильева, умница и отличница, гордость класса и школы. И просто красавица. И грязная скотина, в которую тебя превратили. Кто-то из вас должен умереть. Алена может выжить за счет ненависти. Скотина – за счет животных инстинктов. Аленушки в тебе больше. Но скотина – живучее. Ты уже воспринимаешь часть боли как животное. Ты не обращаешь внимания на то, что в тебе выжигают инвентарный номер. Ты только слегка вздрагиваешь от возни ядовитых насекомых в твоем влагалище. А этого бы не вынесла ни одна девчонка из отряда. Они бы умерли от одной мысли о том, что в их узенькую щелку запихнули раскаленный шар, размером с нехилый арбуз. От такой вещи загнулась бы и профессиональная шлюха с маткой из синтетики. Тебя терзает только ток. Но поверь мне, объективно эта пытка не болезненнее остальных. Просто ты воспринимаешь ее как дочь профессора. Тебе обидно, что тебя пытают твои ровесницы. А многих из них ты и не замечала в своей прежней жизни. Твой социальный статус был выше. Прости, но кто-то должен умереть. В этом теле нет места для двоих. И еще. Не надейся, что прошло много времени. Из десятниц только четыре человека бачки получили. Ужин, считай, еще не начинался. А он длится тридцать минут. Потом для работниц положен отдых, в течение получаса. А потом вечерняя прогулка. Тоже полчаса. А твоя пытка к этому времени еще не закончится. Ты думаешь, прошла вечность? Нет. Твои муки только начались»

«АУУУУУУ!!!! »

Боль рождается в паху и растекается по всему телу. Я пытаюсь справиться с ней. Кто я? Земля, Воздух, Огонь или Вода? Стань камнем, и боль разобьется об тебя. Клешня ракоскорпиона вспарывает нежную плоть влагалища, отрывая еще одну тоненькую полосочку плоти. Рот мой разрывается в отчаянном крике. Нет, я не камень. Может быть я Воздух? Стань легче боли, и ты улетишь от нее. Полистекло истекает кислотой, терзая выжженную во мне рану. Раскаленный шар обжигает влагалище. Ребра мои перехвачены ремнем. Я не могу улететь от боли. Тогда я Огонь! Я выжгу из себя любую боль. Но шипят электроды в моих сосочках, испаряя капельки крови. Я напрягаю грудные мышцы, выпячивая грудки. Мне кажется, что мои молочные железы сейчас лопнут. Я ведь была огнем. Ласковым язычком пламени. Нужно только разжечь его, этот огонек. И он расплавит проклятую машину, испарит сволочные электроды, испепелит эту чудовищную боль. Но шипит электрод, терзая набухший и почерневший клитор. Я не могу выжечь эту боль. И, значит, Аленка должна уйти. Я – Вода. А море нельзя высечь.

Сколько же ненужных воспоминаний спрятано в моей красивой головке. Дирижабль, медленно плывущий над зелеными холмами. Сахарная вата облаков. Бесконечный, неподвластный взгляду простор. Маленькая девочка на руках отца в хрустальной наблюдательной кабинке. «Папа! Я лецу! Я лецу как птицка! ». Всеохватывающее чувство бесконечной радости и счастья.

Запах морозной хвои, и свечи, горящие на елке. Слезки на глазенках. Пальчик уколола, когда игрушку вешала. А вот мы сейчас с тобой звездочку поставим на самую макушку. Аромат горячих пирогов. Зачем все это?

Дневник, спрятанный в шкафу под бельем. Аленка писала там свои тайные мысли. Про ее Первый Бал. Про жаркие руки юнкера. Как его звали? Сережа. Сереженька. Они так и не встретились больше. Только по Сети и общались. Только мечтали съездить на осенние каникулы на Океан. Дура! Он сколько раз предлагал ей встретиться. А она ломалась. Доломалась до самого начала войны. А через несколько часов после начала вторжения, их училище бросили затыкать прорыв.

В топку. В огонь. В этом мире не место глупым девчонкам. Аленка плакала, когда ее насиловали солдаты. Дура. Не понимала своего животного счастья. Хорошо, что она ушла. И теперь здесь осталась только я. Я – животное…