Шел по городу волшебник Часть 7

И зачем им ложки понадобились. Есть, что ли, собрались? – терялась в догадках Елена, подымаясь по лестнице. В столовой тоже удивились, но ложки дали. С возвратом. Она не очень торопилась. После разговора с матерью Павлова… ее гипнотический взгляд, слова: “Мы тебя вылечим, постарайся нам понравиться”, Елена чувствовала себя совершенно неспособной к сопротивлению. Вот, школьник не просит, а приказывает ей принести ложки, и она тут же поперлась за ними в столовую. Ничего особенного, почему бы этой учитилке и не сбегать за ними! Абсурд! И этот медосмотр? Это что, эти шестиклассники будут их осматривать?

Елена, наконец, поднялась на третий этаж. В пустом коридоре около медпункта она увидела Лидию Ивановну и Мишу Павлова. Что-то подсказало ей – не торопиться, и она спряталась за выступ стены. Осторожно стала подглядывать.

Елену поразил вид Лидии Ивановны. Какая-то ссутулившаяся, неестественно покрасневшая, растерянная глупая улыбка. Павлов что-то ей сказал. Протянул руку к ее лицу и слегка шлепнул по пунцовой щеке. И Елена с ужасом увидела, как учительница приподняла вверх подол своего платья. САМА! Перед этим мальчиком и по его, надо полагать, приказу. Павлов вновь ей что-то коротко сказал, и Лидия Ивановна покорно задрала платье повыше, до пояса. Они стояли так, что Елене хорошо было видно, как белая складка ее живота немного нависает над верхней резинкой панталон желтого цвета. Они плотно облегают ее массивные бедра, выпуклый живот. Елена услышала смешок Павлова. Чувствовалось, что ему это доставляет удовольствие, и он не склонен этого скрывать. Но, дальше… дальше. Елена ощутила, что она сама сейчас упадет в обморок…

Этот мальчик, Миша Павлов, совершенно спокойно и бесстыдно заглянул Лидии Ивановне в панталоны. И руки у него не дрожали, как будто он делает это каждый день. Не удовлетворившись осмотром, он запускает ТУДА руку. Оттягивает резинку панталон еще больше вниз, приспускает их спереди. Теперь Елена видит, как он раздвигает густые русые волосы у Лидии Ивановны на лобке, любуется видом обнажившихся срамных губ. Они у нее довольно крупные и пухлые, тоже с русыми волосками. По поведению этого 13-летнего мальчика у Елены создается впечатление, что разглядывание половых органов взрослой женщины ему не в диковинку.

Да, что же это такое?.. Как это возможно?! Эх, знала бы, Елена…

Она прячется за стену. Бессильно прислоняется щекой к прохладной стене, пытаясь совсем не свалиться в обморок. Она боится смотреть туда, осознавая, что такая же участь ожидает и ее. Но что-то заставляет ее вновь высунуться… Павлов, по-скотски ухмыляясь, раздвигает створки пухлых срамных губ… Между ними розовато-глянцево блестит… Что-то говорит Лидии Ивановне… та, жалко улыбаясь, кивает головой… Внезапно он оборачивается. Совершенно уверенный, безмятежный взгляд. Гнусная ухмылка. Еще не убрав руку, он спокойно обращается к Елене:

– Ну, что, Елена Алексеевна, принесли ложки?

И только после этого оставляет Лидию Ивановну в покое. Та тут же, стараясь не встречаться с Еленой взглядом, суетливо подтягивает панталоны и расправляет платье. Елена, как завороженная, выходит из своего укрытия и протягивает Павлову ложки. Появляются Нина Юрьевна и Ольга Петровна с черной сумкой. Внутри нее что-то побрякивает. И этот звук добивает Елену… Готово! Блюдо – молодая курочка в собственном соку – приготовлено и скоро будет подано к столу.

Господа заждались!

Выглянул другой, Рыжиков. Скользнул по ним взглядом, велел еще подождать. Наконец, их троих, без завуча, пригласили в медпункт.

Толик, как и положено главному, уселся за стол. Глядя на входящих учительниц, он ощутил уже знакомое ему сладостное возбуждение.

Лидия Ивановна с румяными щечками и коровьими покорными глазами, придерживала руками подол своего платья, демонстрируя готовность начать раздеваться. Географичка, Ольга Петровна, когда Толик на нее посмотрел, оскалила зубки в подобострастной улыбке. А вот Елена Алексеевна выпадала из этого "оптимистического" ряда. Такая бледненькая, она вошла последней, опустив голову и потупив взор. Толик понял, что она уже все понимает и, кажется, покорилась своей судьбе.

... Все-таки, это особое наслаждение видеть и знать, что раздевающаяся перед тобой женщина испытывает мучительный стыд и унижение, но осознает неотвратимость выполнения всех твоих приказов и удовлетворения твоих прихотей...

Римма, вооруженная ладным стеком из сумки, велела Лидии Ивановне подойти к столу и обратилась к остальным:

– Что-то, девушки, вы такие невеселые? Так! Встали у стеночки. Не прислоняться! Да... так стоять у нас не принято. Ручки положили на головы!

Ольга Петровна шустро, а Елена Алексеевна – очень медленно, выполнили эту команду. Римма стеком за подбородок приподняла лицо Елены Алексеевны. Затем, явно наслаждаясь ее покорностью, скользнув кончиком стека вниз по белой блузке, между стиснутых лифчиком грудок и соблазнительной округлости живота, поддела спереди юбку и приподняла ее. У Елены Алексеевны слегка вздрогнули руки. На бледных щечках появился вожделенный румянец. Толик в очередной раз подивился способностям Риммы из ничего сделать конфетку. Простое задирание юбки, а как смотрится! Ладно... ладно... Пусть девчонка покуражится...

Римма, оглянувшись на Толика, поймала его одобряющий взгляд.

– Ну, вот и молодцы! Сейчас мы займемся Лидией Ивановной, а вы… пока присядьте на корточки… здесь, в уголочке… Да, нет… не так… Ножки раздвиньте… ну, как будто присели пописать… так и сидеть удобнее…

В таких позах Ольга Петровна и Елена Алексеевна, волей-неволей, демонстрировали свое нижнее белье. В отличие от Лидии Ивановны, обе были в белых трусиках. Римма, разглядывая их промежности, продолжала развлекаться:

– Фасоните, девочки… без панталончиков… А как писюльки свои застудите… Вот, беда-то будет… не пописать, не поебстись…

Мишка нетерпеливо заерзал на стуле, и Толик напомнил Римме про скромно стоявшую Лидию Ивановну. Римма, напоследок проведя стеком по головам сидящих учительниц и слегка растрепав им прически, повернулась к Лидии Ивановне. Обратила внимание на то, что она теребит подол своего платья.

– Я вижу, ты, Лидочка, уже морально готова показать себя ГОСПОДАМ? Да, да, Лидочка… они, – имея ввиду Толика и Мишку, пафосно произнесла Римма, – теперь для тебя Господа! А Господам нравятся только послушные девочки! Ты, ведь, Лидочка, послушная девочка?

Лидия Ивановна растерялась и, не зная, как реагировать на Риммины приколы, испуганно посмотрела на Толика, затем на Мишку… Римма несильно поддала ей стеком по заднице, приводя в чувство.

– Да-да… конечно-конечно, я… очень послушная… – тут же отреагировала Лидия Ивановна, опасливо косясь на стек в руке Риммы.

– Послушная-то послушная… но, какая-то несообразительная… Как корова… Раздевайся!

Лидия Ивановна суетливо, через голову, сняла платье. “Вавилоны” на ее голове съехали набок, на пол упала пара шпилек. Толик, откинувшись на спинку стула, погрузился в пучину виртуального наслаждения. Лидия Ивановна раздевалась быстро, складывая одежду на кушетку.

– Все, Лидочка… это можно оставить, – сказала ей Римма, когда на ней остались только пояс и чулки. Она велела раскрасневшейся Лидии Ивановне завести руки за спину и, встав от нее сбоку, сказала:

– Перед Вами, Господа, довольно типичный образец славянской женщины. Русые волосы, хорошо развитые груди, широкие бедра… – перечисляя достоинства Лидии Ивановны, как представительницы русской нации, она стеком, как указкой, тыкала в ее тяжелые отвислые груди, проводила им по округлостям ее бедер и крепкого живота, упиралась кончиком в пухлый заросший лобок. – Именно таких женщин и девушек жаждали и получали завоеватели во все времена. Они неприхотливы, выносливы, охотно подчиняются силе. Обратите, Господа, внимание… Лидочка, повернись спиной и нагнись… на эти… анатомические образования… – Римма, сладострастно поджав губки, раздвинула у Лидии Ивановны ну, очень пышные ягодицы и со смешком, продолжила, – такие мягонькие… податливые… и, – прикоснувшись своим хищным коготком к анусу, добавила, – дырочка такая славная… ишь, как играет…

Толик заметил, что Мишка от нетерпения аж подскакивает и, не стесняясь сидящих в уголке на корточках учительниц, мнет через штаны свои муди. Толику же нравился Риммин бенефис, и он не хотел ее останавливать. Да к тому же он ведь сегодня уже расслабился с ней. Устроился поудобнее на стуле, и Римма продолжила. Разрешила Лидии Ивановне выпрямиться. Мило и участливо улыбаясь, трогая кончиком стека крупный сосок ее левой груди, спросила ее:

– Лидочка, а, целочку когда тебе сломали?

Лидия Ивановна, жалко улыбнувшись, запинаясь, ответила:

– Ну… когда… это… свадьба была… мне 20 лет было… я же девушкой выходила.

– Что, до 20, ни-ни?

– Меня родители… в строгости держали…

– Совсем-совсем ничего не было? Ты, Лидочка, честно рассказывай… Мы же все про тебя знаем… просто хотим проверить тебя…

Лидия Ивановна замялась, еще больше покраснела:

– Было еще… не знаю, как это назвать… мне тогда 12 было… летом… в пионерлагере…

Римма удивленно вскинула бровь, стеком за подбородок заставила Лидию Ивановну смотреть на себя:

– Так-так, Лидочка, это уже интересно… с этого места и поподробнее!

– Я в июле… вторую смену там была… и где-то в середине срока у одной девочки деньги пропали… потом тот, кто их украл, испугался и мне подбросил. У нас пионервожатый Юра такой был… Я, как дура, никому не сказав, к нему с этими деньгами… Наивная была… А тот сказал, что должен сообщить директору лагеря, и тогда меня точно домой отправят и матери все расскажут… и в школу сообщат… Я сильно испугалась… А Юра сказал, что ничего никому не скажет… если я буду послушной девочкой… Велел в тихий час к нему придти, но так, чтобы никто не видел… Я пришла… Он меня конфетами угостил… шоколадными…

– А мы конфетки любим, так ведь, Лидочка? – Римма опустила стек. – Наверное, все схрумкала… оставила парнишку без сладкого…

– Да… сразу две съела… дома-то не баловали. А таких я даже и не видела… Он потом мне остатки в кульке дал… – Лидия Ивановна, вспоминая, усмехнулась. Еще больше покраснела, хотя больше, вроде бы, и уже и нельзя было. Толик подумал, что сейчас она стыдится не потому, что стоит голая, а своего рассказа. Он уже все понял. Попользовал Лидочку этот пионервожатый Юра. Вопрос только в том – куда?

– Потом… потом… велел платье снять и маечку… – Лидия Ивановна вновь улыбнулась, но, уже, как-то по-детски. – У меня уже грудки тогда были… внизу пушок появился… в общем, Юра сначала за грудки меня потрогал… Щекотно так было… нет-нет, совсем не больно… Затем сам трусики с меня снял… там пощупал…

– Лидочка, а тебе тогда не страшно было… вдруг бы он тебе больно сделал?

– Нет, Юра такой добрый был… Да и все как-то шутливо, весело делал… Я же тогда ничего в этом не понимала… Даже и в мыслях не было противиться ему… Наоборот… очень старалась ему угодить… Так вот… Он и спрашивает, люблю ли я сгущенное молоко…

Римма не удержалась и всплеснула руками:

– Господи! Как все избито… всегда одно и тоже – “пососи, девочка, и потечет вкусное сладкое молочко”. Так ведь, наверное, было? – Римма задумалась и добавила:

– И почему сладкое… он что, диабетик?

Лидия Ивановна несколько раз мелко кивнула головой, подтверждая, что так и было:

– Он, уже… ну, стоял у Юры…

– И что, сразу сосать заставил?

– Не-е-ет… сначала я яички ему… щупала… такие большие, мне показались… тяжелые… а потом… сказал, чтобы языком член полизала… как эскимо… он такой горячий был и вздрагивал, когда я языком прикасалась…

– А Юрик, наверное, хрюкал от восторга?

– Ну-да, постанывал… меня по голове так, наглаживал… уже потом в рот велел взять…

– Ну и как тебе, Лидочка, показалось?

– Да я особо ничего и не поняла… так... сосала и сосала… пока он не сказал, что будет мне молочко в рот сдаивать… и чтобы я глотала… но у него много было… не успевала… по подбородку текло и на…

– Короче, ухрюкал он тебя тогда всю, деточка, – закончила за Лидию Ивановну Римма. По ее лицу было видно, что от рассказа она получила большое удовольствие, как и Толик. Недовольным был Мишка, который уже совсем осатанел от ожидания. Римма нарочито тяжко вздохнула и сочувственно похлопала ладошкой Лидию Ивановну по голой спине:

– Вот так и посылай дочку в пионЭрский лагерь… с такими вожатыми… с кульками конфет… Вернется оттуда неизвестно что за чудо-юдо! Хотя у меня и не дочка, – Римма со значением посмотрела на Мишку, – и в лагере не был, а, тоже… черте что…

И не дав готовому взбеленится Мишке ответить, тут же спросила погрустневшую Лидию Ивановну:

– Лидочка, детки есть у тебя?

Тут-то Мишка и не выдержал. Привстал и, бешено вращая глазами, обратился к Толику:

– “Товарищ Рыжиков”, может насчет деток я Лидию Ивановну поспрашиваю?.. В соседней комнате…

Толик понял, что дальше дразнить Мишку не стоит:

– Давайте, “товарищ” Павлов, занимайтесь!

Лидия Ивановна, ни жива, ни мертва, прошла мимо разгоряченного Мишки в процедурную. Римма не отказала себе в удовольствии и участливо, ехидно улыбаясь, сказала:

– “Товарищ Павлов”, если потребуется, вазелинчик в стеклянном шкафчике.

Было забавно наблюдать за выражением лиц учительниц, сидящих на корточках. Географичка не скрывала своего интереса к происходящему ТАМ, темные глазки ее озорно поблескивали. Елена Алексеевна тоже смотрела, но с тупым выражением.

– Ого!!! – вырвалось у явно пораженной Ольги Петровны. Елена Алексеевна не издала ни звука, но ее глаза заметно округлились. В них плескался океан ужаса.

…Это, наверное, Мишка свой прибор достал, – подумал Толик. Тут же раздался смачный шлепок, и Лидия Ивановна коротко вскрикнула.

…Резко вошел… без подготовки…

– Процесс осеменения благополучно начался, – прокомментировала Римма, заглянув туда. – 10 секунд, полет нормальный!

Затем подошла, поигрывая стеком, к учительницам. Взяла рукой Ольгу Петровну за волосы на голове:

– Что-то, Оля, ты такая чернявая? Евреечка, наверное?

Географичка, испуганно улыбаясь, отрицающе замотала головой. Римма легонько ударила ее стеком по носу:

– Ну, признайся, Оленька… Жидовочка?

– Нет-нет… может правда, в роду кто-то был… я не знаю…

– А это мы сейчас посмотрим… Жаль, инструмента нету, а то бы мы тебе череп замерили… правильный он у тебя или неправильный… Ой, сапожок запачкался, – наигранно огорчилась Римма и выставила одну ногу, – будь добра, Оленька, оближи его.

…Ну, Римма дает… – восхищенно подумал Толик, наблюдая, как Ольга Петровна, встав на колени и припав лицом к совершенно не грязному сапогу Риммы, начала старательно его облизывать. Из процедурной раздавался звук шлепков, характерное хлюпанье и короткие вскрики Лидии Ивановны. Звуки следовали в строгом порядке, один за другим, и вскоре их заглушил победный Мишкин рык. Римма буквально подавилась от смеха.

– “Товарищ Павлов”, а нельзя ли потише? – громко сказал, еле придав своему голосу серьезность, Толик.

– Не-е-а-а… ох, бля… нель… зя… товарищ… Ры… жи… ков… – ответил Мишка, разряжаясь в учительницу русского языка. Римма поддела стеком лежащие на кушетке желтые панталоны Лидии Ивановны и рывком ловко перебросила их в соседнюю комнату:

– Михаил, пусть фрау подотрется хорошенько… а то весь пол уделает…

– Да я еще не закончил… щас отдохну… маненько, – расслабленно, с удовольствием ответил Мишка, – и… вспомним пионерский лагерь.. гы.. гы… Эй, Лидия Ивановна, ты… пока стой так… всосется больше…

– Ладно…хватит, – сказала, наконец, Римма старательной географичке, – славно поработала… – она непринужденно и царственно выставила руку тыльной стороной, и Ольга Петровна, приподнявшись на коленях, прильнула к ней губами.

…Ни дать, ни взять – благодарная рабыня и ее госпожа… А, Елена Алексеевна совсем какая-то охуевшая… в угол забилась… и взгляд диковатый… совсем Римма девку довела… Хотя она еще к ней и не прикасалась… Это ж надо так суметь…

– Хорошая псинка, хорошая… дай-ка я за ушком у тебя почешу, – и Римма действительно, как хозяйка ластившуюся собачку, пощекотала Ольгу Петровну за ухом, – надо бы ошейник тебе хороший приглядеть…

…Та-а-к!.. Дома зайчик и лошадка… здесь собачка и корова… за стенкой… Это какой-то уголок Дурова получается!

Римма выпрямилась, еще раз удовлетворенно посмотрела на свою “собачку”:

– Ну, вот, с малых лет мечтала о четвероногом друге, а теперь у меня настоящая сучка.

Затем, недовольно надув губки, обратилась к дрожавшей мелкой дрожью Елене Алексеевне:

– А, что мы такие бледненькие… животик болит?.. Открой-ка ротик, – Римма приставила стек к ее подрагивающим губам, и Елена Алексеевна покорно приоткрыла рот. – Так… спинку держать… не расслабляться… поцарапаешь зубками стек – убью!

Стек медленно входил учительнице в рот, она начала давиться, потекли слезы.

– Оленька, мне нужна твоя помощь… Видишь, Леночка нездорова… Поможешь?