Вполне реальный мир aka Реальные истории измены жены рассказы Часть 9

Счастье переполняло Венди Кинг. Перед ней стоял огромный торт. И это был не просто торт, это был Особый Мамин Торт, такой она делала только ко дню рождения Венди: шоколадный, со взбитыми сливками и маленькими розочками из лимонного крема. Рот Венди наполнился слюной. Осталось только подцепить ложечкой вот эту, самую большую и вкусную розочку, и отправить себе в рот. Она уже потянулась к ней, как вдруг…

– Венди! Венди, черт бы тебя побрал, да просыпайся же ты, наконец!

Мир вокруг нее завертелся и стал рассыпаться на кусочки. Чья-то рука еще раз бесцеремонно тряхнула Венди, окончательно вырывая из сладких объятий сна. Она открыла глаза и тут же зажмурилась.

Сон. Конечно же, все это был просто сон. Никакого торта, никаких розочек из крема. Как всегда…

Кровать под Венди тряслась и жалобно скрипела, угрожая развалиться на части. Она вытащила нос из подушки и увидела перед собой улыбающееся лицо Пенни Райт.

– Доброе утро! Как спалось?

Как всегда по утрам Пенни была в прекрасном расположении духа и задавала, с точки зрения Венди, совершенно идиотские вопросы. Что поделать, Пенни была неизлечимой оптимисткой, и каждый день встречала с отличным настроением. У Венди дела обстояли совсем наоборот. Причем настолько, что по утрам она мечтала придушить свою лучшую подругу, равно как и любого, кто подвернется под руку…

– Мг-мм – промычала Венди, закрывая глаза и снова утыкаясь носом в подушку, – чтоб тебя разорвало, Пенни.

– Спасибо, моя дорогая. Я тебя тоже очень люблю! – весело рассмеялась Пенни. Она не первый день знала свою подругу и уже давно не обижалась на ее утренние «любезности». Это стало их своеобразным ритуалом…

– Из-за тебя я снова осталась без торта, – голос Венди прозвучал глухо из-за подушки.

– А-а, переживешь! Все равно от призрачного торта во рту слаще не станет. Лучше вставай скорее, а то сейчас Тарантул с обходом пожалует. Кстати, как там твой зад?

– Как, как… А то сама не знаешь, – буркнула Венди, приподымая голову и машинально трогая рукой попку.

Следы от розги на заднице и бедрах еще саднили, но уже вполне терпимо. Накануне Венди получила целую дюжину за «неопрятность и вызывающее поведение», а затем полночи прокрутилась на животе, тщетно пытаясь уснуть.

– Это ж надо было умудриться так залететь, да еще перед самым выпуском! – не унималась жизнерадостная Пенни, – скажи спасибо, что не ночевала сегодня в карцере!..

– Спасибо. Слушай, отстань, а? И без тебя тошно, – ответила Венди и закрыла глаза.

Она и без Пенни знала, что с ее стороны было верхом глупости выскакивать из раздевалки в одних трусах, с платьем, зажатым под одной рукой и с туфлями в другой. Венди рассчитывала натянуть все это на себя уже на бегу, потому что она затянула с уборкой раздевалки и из-за этого почти безнадежно опаздывала к ужину. А между тем в Приюте главенствовал принцип: «Опоздавшему – кости! ». Остаться голодной Венди не хотелось, поэтому пришлось мчаться сломя голову. Кто же мог знать, что именно в этот момент в коридоре появится сам мистер Оливер Бартон, он же Тарантул, и она со всего маху налетит на него, едва не сбив с ног? Мистер Бартон вначале удивленно воззрился на Венди, а затем, не произнеся ни единого слова, перегнул через поручень ограждения и выдал всю порцию, даже не потрудившись стянуть с нее трусики. В результате зад Венди за какие-то полминуты украсился дюжиной красных, горящих огнем, полос.

Учительским хлыстом Тарантул пользовался мастерски. Он был скор на расправу, но у Тарантула было одно неоспоримое достоинство – он никогда не наказывал дважды за одно и то же. И он не был злопамятен. Если уж мистер Бартон лично, не сходя с места, выдал ей дюжину горячих, то можно было быть уверенным в том, что этим все и ограничится. «Приведите себя в порядок, мисс Кинг! » – бросил напоследок грозный Тарантул. Не веря, что так легко отделалась, Венди, хлюпая носом, оделась, а затем каким-то чудом успела добежать до столовой и пристроиться в самый конец очереди. Свой ужин, размазню из хлореллы с кубиками сои, она получила. Уже перед отбоем Венди прочитала в вестибюле на электронном табло, где среди прочих имен значилось: «Венди Кинг – неопрятный вид и вызывающее поведение, официальное замечание + 12 розог». И отметка об исполнении наказания. Тарантул, славившийся своей пунктуальностью, успел внести Венди в дисциплинарный журнал. Неделей раньше это ее бы весьма опечалило, поскольку добавляло ей штрафных очков в общий зачет и влияло на итоговую оценку по поведению…

– Э нет, так не пойдет! Хватит валяться, соня, вставай! – Пенни принялась энергично трясти подругу, попытавшуюся нырнуть под одеяло.

– Угу… Ну все, все, встаю, не тряси!

Венди откинула одеяло, потянулась и села на кровати. Спальню наполнял обычный утренний шум: громкие голоса, смех, лязг стальных дверок шкафчиков для одежды, шлепанье десятков босых ног. Из душевой слышался плеск воды, смех и чья-то приглушенная расстоянием ругань. Венди протерла глаза и с отвращением оглянулась. Ничего нового она не увидела. Вид на спальный отсек с ее верхней койки был знаком до омерзения и нисколько не изменился за прошедшие годы: все тот же истертый пластик на полу, все те же исцарапанные голые стены, все тот же низкий облупившийся потолок… «С добрым утром, спальный отсек номер 301! С самым, что ни на есть, добрым гребанным утром, чтоб ты провалился! Уж за чем, за чем, а за тобой я точно скучать не буду…» – подумала Венди.

Пожелание «С добрым утром! » звучало в стенах Приюта как издевка. Какое оно, к черту, доброе? Добрым утро не могло быть по определению, ибо означало начало еще одного дня приютской жизни, такого же серого и скучного, как и все предыдущие. Можно было не сомневаться, что и сегодня не забудут напомнить, что ты бесполезная обуза для общества и лишний рот. Что ты живешь на этом свете только благодаря старому глупому закону, а в основном исключительно из милости господ-попечителей Приюта и лично господина Директора. С особенным упором на последнее. И еще много чего успеют напомнить…

Венди возненавидела Приют с первого же дня. Особенно он был ей ненавистен по утрам, и это утро ничем не отличалось от всех предыдущих. Но сегодня был особый случай. Все. Конец. Последний день жизни за казенный счет. Сегодня она навсегда покинет это «гостеприимное» заведение, в котором прожила бесконечно долгие 5 лет. С завтрашнего дня, мисс Венди Кинг, добывайте хлеб-ваш-насущный как хотите. Никто не позволит сидеть на шее у налогоплательщиков совершенно здоровой и умственно полноценной 18-летней девушке. Кстати, а как там насчет хлеба… В животе громко заурчало и Венди встряхнулась: «Черт, а ведь действительно, пора вставать. Не хватало еще раз заработать от Тарантула еще одну дюжину розог. На прощанье и долгую память. А что? Этот гад с удовольствием…» Венди осторожно слезла с койки и побрела в душевую.

Как и все прочие воспитанницы, проснувшиеся в это утро в Приюте имени Дугласа Маккартура, Венди Кинг шла в душ совершенно голой. Когда-то, давным-давно, Попечительский совет Приюта, в очередной раз минимизируя затраты своего богоугодного заведения, счел излишним тратиться на пижамы и ночные рубашки для своих питомцев. С той же целью каждая воспитанница проходила достаточно болезненную процедуру полной пожизненной депиляции лобка, подмышек и ног, что избавляло администрацию от постоянной необходимости постоянно закупать необходимые средства. Еще раньше воспитанницам Приюта было предписано коротко стричь волосы, что сразу вычеркнуло из списка такие вещи как шампунь, заколки, расчески и банные полотенца, замененные одной общей электросушилкой. Венди подозревала, что жлобы-попечители, дай им волю, с удовольствием произвели бы полную депиляцию и на голове. О маникюре или средствах для ухода за кожей не было даже речи. Оставалось только радоваться, что господа-попечители не сочли излишним ношение нижнего белья. Пока. Потому что с каждым годом скупердяи из Попечительского совета становился прижимистей и обитателям Приюта перепадало все меньше и меньше…

Разболтанный желтый школьный автобус, сказочное видение из далекого и давно забытого прошлого, еле тащился по крайней правой полосе скоростного шоссе, дребезжа и скрипя всеми своими частями. Изношенный мотор захлебывался и отчаянно завывал на малейшем подъеме, но, тем не менее, эта старая колымага двигалась вперед, делая свои законные двадцать – тридцать миль в час. Задние спинки сидений были залеплены жевательной резинкой и украшены надписями типа: «Оззи – вонючка», «Джоди – дура» и даже «Энни любит лизать у собак! ». Вдобавок ко всему, спинку сидения перед Венди украшал мастерски выполненный портрет неизвестной Энни (во избежание ошибки рисунок был подписан), как раз занимающейся этим самым делом с огромной лохматой псиной.

В другое бы время Венди и сама приложилась бы к искусству, но сейчас все это было несущественно. С самого начала поездки девушка прилипла носом к грязному окну и не могла отвести взгляд от проплывающего за ним пейзажа. Каждый оборот колес уносил ее все дальше и дальше от Приюта, и она никак не могла в это поверить. Впервые за пять лет Венди покинула стены ненавистного заведения и теперь с жадностью смотрела на все, что только попадалось по пути. Телевизор телевизором, но когда столько времени безвылазно проведено на одном и том же месте сенсорный голод неизбежен. Венди была отрезана от внешнего мира на долгих пять лет, а ведь в их выпускном классе были и такие, что провели в Приюте вообще всю свою сознательную жизнь! Эти девчонки вообще выглядели так, будто попали на другую планету, что, впрочем, было недалеко от истины. Венди посмотрела на соседний ряд сидений и с усмешкой посмотрела на Лолу Крэчмер, попавшую в Приют в месячном возрасте. Выпученные от страха глаза, затравленный беспомощный взгляд, истерический смех… Но и Венди чувствовала себя отнюдь не королевой. Все было не так просто, как казалось на первый взгляд. Да и на второй – тоже. При всей своей радости от того, что она, наконец, покинула ненавистный Приют, Венди мучили страх и неуверенность перед самостоятельной жизнью.

При всей своей жесткости, жизнь в Приюте была относительно спокойной и более-менее сытой. Какая никакая, но у воспитанниц всегда была еда, одежда и крыша над головой. Да, конечно, еда была не первоклассной – хлорелла с соей и соя с хлореллой, в различных пропорциях и комбинациях. Но все были сыты. А также одеты и обуты. И самое главное: о них заботились. Ими руководили, избавляя от ответственности за принятие решений. Взамен от воспитанниц не требовалось ничего, кроме послушания и выполнения простых и понятных правил. И вот теперь все это закончилось. Больше не будет гарантированного трехразового питания, а жилье и одежду придется каким-то образом добывать. Их буквально швырнули в большой мир, как котят в прорубь – барахтайтесь, как можете, глядишь, кто-нибудь да и выплывет. От этих мыслей Венди становилось, мягко говоря, не по себе. Она была готова поспорить на что угодно, что точно так же чувствовали себя и все остальные. Кто сказал, что свобода обязательно бывает сладкой? Сплошь и рядом она имеет весьма горьковатый вкус, и дай Бог, чтобы без привкуса миндаля…

Глядя на проплывающий за окном унылый пейзаж промышленной зоны, Венди возвращалась мыслями к событиям последних часов.

Автобус следовал в Лос-Анджелес. Заключительный экзамен на Аттестат зрелости выпускники Школ должны были сдавать в региональных Департаментах Образования, являвшихся подразделениями Министерства Внутренней Безопасности. В Приюте, как и в обычных Школах, сдавался только обязательный зачет по физической подготовке, и выдавалась медицинская справка о состоянии физического и психического здоровья.

После завтрака и углубленного медосмотра девушек из выпускного класса прогнали через стадион, где они пробежали зачетные три мили. В довольно жесткий норматив уложились все, что было совершенно неудивительно – после той физподготовки, которую воспитанницы получили в Приюте, все они вполне могли выступать в качестве профессионалов в команде по легкой атлетике. Сразу после забега, даже не дав им толком отдышаться, девушек погрузили в этот дребезжащий тарантас, и быстренько выпроводили из Приюта. В принципе, ничего необычного в подобной торопливости не было. Год из года процедура выпуска не менялась, и никто из девушек не ожидал напутственных речей, а тем более торжественной обстановки – в Приюте такой ерунды отродясь не бывало. Но в этот году имелось одно существенное отличие от всех предыдущих выпусков: девушек так торопились поскорее выпроводить из Приюта, что погрузили в автобус, не дав даже принять душ и переодеться. Поэтому выпускницы … года выходили в большой мир, одетые более чем скудно: из одежды им оставили лишь спортивные трусы, топики и кеды на босу ногу. Венди еще повезло, она попала в число тех счастливчиков, которые успели напиться воды из фонтанчика. Сидевшая рядом с ней Пенни, к примеру, не успела и теперь только облизывала пересохшие губы.

– Слушай, Венди, как ты думаешь, почему нам не дали переодеться? На кой черт им сдались наши старые тряпки? – голос Пенни оторвал Венди от созерцания пейзажа.

Венди оторвалась от окна:

– Сдадут в стирку и выдадут следующим за нами. Наверное, это дешевле, чем тащить тряпье на свалку и платить за утилизацию.

– Похоже на то… – хмыкнула Пенни.

– Какая теперь разница? – небрежно бросила Венди, – сдадим экзамен и купим себе что-нибудь поприличней тех обносков. Кстати, ты не в курсе, сколько нам причитается денег?

– Черт его знает, – пожала плечами Пенни. – Думаю, на спальную ячейку в «улье» и на пару гамбургеров должно хватить. Особенно, если в складчину.

– Думаешь, так мало?

– Ха-ха! А сколько ты хочешь получить от нашего милого дядюшки?

– Какого еще дядюшки? – не поняла Венди.

– Того, что в цилиндре, с козлиной бородкой, помнишь?

– Да иди ты…

– Сама иди. Ты же не хуже меня знаешь, что дядя Сэм жмот редкостный. По сравнению с ним дядюшка Скрудж – просто транжира.

– Это точно… – вздохнула Венди. Она целых пять лет жила от щедрот дяди Сэма и знала, как тот тяжело расстается с деньгами.

– Кстати, если завалим экзамен, то вообще ничего не получим, – мрачно заметила Пенни.

– Почему это?

– В Отстойнике деньги тебе не понадобятся.

– Вот черт, это точно…

Федеральный Департамент по Распределению Трудовых Ресурсов! Он же Отстойник. На радостях прощания с Приютом Венди как-то подзабыла об этом замечательном учреждении, которое брало под свою опеку всех неудачников.

Внезапно Венди вспомнила разговор с мамой пятилетней давности, произошедший в день, когда она получила свой Сертификат. Мамуля тогда очень сильно расстроилась, в том числе и из-за ее оценок, пригрозив Отстойником. Ну, и Сертификат, само собой… Чувство старой вины кольнула Венди. Какой же она была тогда дурой! Но кто в тот день мог знать, что так все обернется?..

– Слушай, Пенни, а вдруг мы не сдадим?

– Не бзди, милашка. Сдадим. Я смотрела статистику. Экзамен с первого раза успешно проходит 98 процентов всех выпускников. – Пенни фыркнула, – Господи, Венди, да ты же сама видела эти тесты! Я даже не знаю, каким нужно быть идиотом, чтобы не ответить на такие ерундовые вопросы.

– Ну да, видела. Но так то ведь не взаправдашние.

Венди вспомнила несколько пробных тестов, которые они выполнили незадолго перед выпуском. Там действительно все был проще простого… Но ведь то были пробные тесты, да и время не ограничивалось. А что случится, когда им зададут настоящие вопросы?..

– Венди, ну что ты все время ноешь? Справимся, как-нибудь.

– Да, но у нас нет денег для залога, если засыплемся!

– Ну и что? Значит, нужно будет хорошенько постараться, и все будет ОК. Слушай, Венди, хватит ныть. Я слышала от Квинси, что минимальный проходной балл – 10. Тебе всего-навсего требуется дать 10 правильных ответов. 10 из 100.

– Угу…

– Главное – не тупить. И все. Понятно?

– Понятно… – вздохнула Венди и снова повернулась к окну.

Ее подруга всегда была отчаянной оптимисткой. А Венди хорошо помнила, что и с теми, пробными тестами, у них обоих были бо-ольшие проблемы. Оставалось только надеяться, что удача хоть раз будет на их стороне.

Тем временем автобус съехал с магистрали и, немного покрутившись среди одинаково серых пакгаузов, нырнул в транспортный тоннель. Под потолком зажглось несколько тусклых ламп, смотреть в окно стало совсем неинтересно. Говорить тоже не хотелось. Остаток поездки прошел в полном молчании…

Скрипнув тормозами в последний раз, автобус остановился в огромном подземном гараже комплекса зданий Лос-Анджелеского отделения Министерства Внутренней Безопасности. Департамент Образования был где-то здесь. Отстойник, кстати, тоже…

В открывшуюся переднюю дверь заскочил офицер полиции и гаркнул в мегафон:

– Вытряхивайтесь, живо! Построиться у желтой линии!

Вместе со всеми остальными Венди и Пенни вскочили и ринулись в сторону выхода. У дверей сразу возникла толчея.

– Живей, живей! Шевелите своими жирными задницами! – коп энергично подгонял хлыстом пробегавших мимо девушек.

«Уй-й! » – получив удар, Венди сжала зубы и промолчала, скатываясь вниз по ступенькам. Тяжелый пластиковый хлыст копа чувствительно ожег ягодицы, тонкий эластик трусов был никудышней защитой против этого инструмента. Второй полицейский стоял внизу и тем же способом направлял девушек в сторону стенки, вдоль которой выстраивалась ровная шеренга. Венди повезло проскочить мимо, не заработав второго удара по попке.

Когда последняя из них заняла свое место в строю, коп вышел из автобуса, провел сканером по шеренге и, сверившись со списком в электронном планшете, скомандовал:

– Напра-а-во! К лифту бегом ма-арш!

Грузовой лифт принял всю группу сразу. Этажом выше девушки попали в руки следующего копа.

– Вдоль желтой линии – становись! Равня-яйсь! Смирно!

Коп не спеша прошелся вдоль замершей шеренги, постукивая хлыстом по начищенному до блеска сапогу.

– Слушайте меня внимательно! Сейчас по моей команде вы живо раздеваетесь. Догола. На вас не должно остаться абсолютно ничего, без исключений. Не забудьте про украшения и заколки для волос. Если у кого-то есть гигиенические тампоны – вытащить и выбросить вот в это ведро, – коп ткнул хлыстом в направлении пластикового ведра для мусора, стоящего прямо посередине комнаты. – Те из вас, у кого при выходе из помещения будут выявлены посторонние предметы, автоматически снимаются с экзамена. Без права пересдачи.

Венди была потрясена такими строгими порядками и мысленно возблагодарила судьбу, что у нее все дела закончились тремя днями ранее. А как быть тем, у кого не все в порядке? И еще Венди интересовало: здесь для всех выпускников такие правила или для них сделали исключение?

– Есть ли у кого-нибудь из вас импланты, вживленные в организм хирургическим путем? – замерший строй молчал. Ни у кого из девушек ничего такого не было, за это Венди могла поручиться головой. – Нет? Отлично. Вот здесь, – хлыст копа ткнул в сторону дверцы в стене, – получаете контейнер и складываете в него все свое барахло. Вот здесь, – хлыст переместился в сторону аппарата, похожего на кассовый, – получаете бирку с кодом и клеите ее на контейнер. Опускаете его сюда, – коп показал на начало небольшого транспортера, другой конец которого уходил в закрытое черными пластиковыми лентами отверстие в стене.

Головы девушек двигались вслед за хлыстом. Все было просто и понятно. Раздеться. Получить. Сложить. Наклеить. Опустить. И что же, шлепать в голом виде на экзамен? Вот это номер…

– Вот тут, – коп показал на торговый автомат в противоположном конце комнаты, – получаете одежду и строитесь вдоль стены. Делать все быстро и организованно. Все понятно?

– Да, сэр! – хором ответили девушки.

– ОК,– коп сунул хлыст под мышку и скомандовал. – Начали!

Наклонясь, чтобы снять кеды, Венди почувствовала, что краснеет. Это казалось невероятным, но несколько лет, проведенных в Приюте, совершенно не избавили ее от стеснительности. Казалось бы, после всего того, через что Венди пришлось пройти, это чувство должно было совершенно атрофироваться уже через месяц после начала сиротской жизни. За это время ей так часто приходилось раздеваться догола и расплачиваться своим телом за любую услугу, что Венди быстро потеряла счет тем, кому она дала.

Правила игры были предельно просты. Вся власть и все блага жизни в Приюте принадлежали исключительно мальчикам, и только им. Без исключений. Так сказать, модель современного общества в миниатюре. Если девчонка хотела выжить и не сгинуть в один прекрасный день в подвале, ей приходилось усиленно работать, добиваясь их благорасположения. Причем работать не только и не столько головой, сколько совершенно противоположной частью тела. Чего стоила, к примеру, ее первая уборка спальни мальчиков из старшей группы!

Расстегивая липучки на кедах, Венди невольно вздрогнула, вспоминая тот кошмар, через который ей пришлось пройти.

На пятый день жизни в Приюте она после развода на работы пришла к указанной в приказе спальне, держа в руках ведро и швабру. Переступив порог, Венди обнаружила, что за дверью ее с нетерпением поджидают два десятка прыщавых уродов со спущенными штанами. Затем последовало предложение. Оно было предельно простым, но таким, что отказ было равен самоубийству: или Венди будет умницей, или первый же дежурный отправит ее обратно в подвал за то, что она… («В общем, придумай сама, детка!.. ») Воспоминания о тюрьме в подвале Приюта были еще слишком свежи. Венди понимала, что если откажется, то во второй раз ей уже не повезет. Желание жить перевесило, и…

Стягивая с себя пропотевший топик, Венди живо вспомнила, как в тот раз долго не могла расстегнуть платье, как дрожали пальцы, как она запуталась в трусиках и чуть не упала… И все это под градом шуточек, от которых горели лицо и уши. А затем начался кошмар. Венди не отпускали, пока она не обслужила каждого, причем совершенно «добровольно». Эти несколько часов она запомнила на всю жизнь. Фантазия у парней была богатой, ей сразу показали, что такое «сучий коктейль», «мост любви» и «в три трубы»…

Если бы перед этим Венди не прошла испытание подвалом, то наверняка сошла бы с ума. Или умерла. По крайней мере, вначале ей очень этого хотелось. Но затем Венди, по стеночке приползшая к себе в 301 отсек, вспомнила, через что пришлось пройти, чтобы остаться в живых. Подвал оказался именно той нулевой точкой отсчета, рядом с которой даже групповое изнасилование было событием неприятным, но отнюдь не таким, от которого умирают. Все, что с ней проделали в спальне, она уже один раз пережила, и ничего нового Венди для себя не открыла. Как потом оказалось, это был обычный ритуал для новеньких, через который проходили практически все прибывшие в Приют. Традиция, мать ее!

Потом, когда она немного пообвыклась и приобрела необходимый опыт, стало чуть проще. Однако несмотря ни на что, всякий раз, когда Венди приходилось раздеваться в присутствии лиц противоположного пола, она продолжала краснеть и смущаться, как будто все происходило с ней впервые…

Прижав к груди спортивную форму с замотанными в нее кедами, Венди пристроилась в конец очереди. Проведя рукой над сканером, она дождалась, когда из щели вылезет кусочек белого пластика со штрих-кодом. Подхватив с пола картонный ящик, она запаковала в него вещи, прилепила к крышке полученную из «кассового аппарата» бирку, и бросила на ленту транспортера. Машинально проводив глазами исчезнувший за пластиковыми лентами маленький ящик, Венди прикрылась руками, засунув ладони под мышки. Она заметила, что так сделали все без исключения девчонки, даже те, кто заявляли, что им: «…давным-давно на все насрать, пусть смотрит, кто хочет, им…» И так далее. Так вот эти-то «оторвы» прикрывались руками едва ли не тщательнее, чем «скромняга» Венди.

Подойдя к автомату за одеждой, Венди получила на руки обычное одноразовое платье из бумажной ткани: прямоугольный кусок ядовито-красной ткани, что-то наподобие простыни, размерами приблизительно 2 на 3 с четвертью фута. Платье-простыня скреплялось одной-единственной лентой-липучкой.

Венди вспомнила, что точно такие платья выдавал автомат в вестибюле Центра Исполнения Наказаний. Как давно это было…

Девушки на ходу обматывали платья вокруг себя, и, помогая друг другу, прихватывали края липучкой. Кому-то полученного куска хватило с запасом, у кого-то края не сходились и тогда ткань жалобно трещала.

– Вот дерьмо! – вполголоса, но с чувством выругалась Пенни.

– В чем дело? – обернулась на ругань Венди.

– Не держится. Теперь придется держать руками.

– М-да… Но не переживай, в любом случае это ненадолго.

– Точно! – пробормотала Пенни и постаралась, как могла, запахнуть свою «простыню».

Закрепив липучку под левой подмышкой, Венди почувствовала себя более-менее комфортно. Ей стало даже теплее, хоть пол был просто ледяным, а по ногам откуда-то сильно тянуло холодным сквозняком.

– Так, соплячки, если кому-то требуется тампон – берите, – коп, до сих пор молча наблюдавший за порядком, вытащил из кармана и швырнул на пол упаковку. От удара она разорвалась и горсть маленьких белых цилиндриков рассыпалась рядом с мусорным ведром.

Одна за другой несколько девушек подошли к валявшейся на полу в самом центре комнате коробочке и, смущаясь, взяли по штучке. Стыдливо прячась за спинами подруг, девушки производили необходимые манипуляции, и снова становились в строй. Глядя, как кое-кто из них украдкой старается вытереть «простыней» испачканные кровью ноги, Венди еще раз порадовалась, что у нее сегодня с этими делами все ОК…

– Все готовы? Вперед!

Проходя под рубиновыми лучиками мультисканера, Венди сразу поняла, что коп предупреждал их не зря: пронести через эту преграду что-нибудь недозволенное было просто невозможно.

Идти в «простыне» было неудобно, но Венди считала, что все же лучше так, чем совсем голой. Благо, шлепать босиком по холодному полу пришлось недалеко. Изрядно озябших выпускниц Приюта привели в комнату, которая была обставлена как обычный школьный класс. Девушки едва успели занять свои места за партами, как коп скомандовал:

– Встать! Смирно!

Инспектором Департамента образования оказался бодренький сухой старичок с широкой орденской колодкой на груди. Он буквально влетел в открытые двери класса, показывая высокий класс управления инвалидным креслом. Скрипнув шинами, Инспектор совершил лихой вираж на своем экипаже, и остановился, оказавшись точно за кафедрой.

– Я Инспектор Департамента Образования Джекоб Боуэн. Садитесь.

Усаживаясь за парту, Венди почувствовала, как между лопаток пробежал холодок. Голос Инспектора Боуэна звучал механически, словно прошел обработку в компьютере. Дикция точная и жесткая, под стать резким чертам его лица. Образ дополнял пронзительный взгляд мертвенно-серых глаз.

Три дюжины девушек с почтением внимали, стараясь не пропустить ни единого слова. По Закону Инспектор мог, не объясняя причин, любую из них снять с экзамена, и тогда – здравствуй, Отстойник!

– Итак, леди, условия вам хорошо известны. На сто вопросов вам дается ровно сто минут. Понятно?

– Да, сэр, – хором ответили девушки.

– Во время экзамена запрещается разговаривать, пользоваться записями и любыми электронными приборами, за исключением находящихся перед вами компьютерных терминалов. Также запрещается…

Что там еще запрещалось, Венди слушала в пол голоса. Это было неинтересно, потому что не имело к ним ни малейшего отношения. Она встрепенулась, когда Инспектор сказал:

– Экзамен считается сданным при условии правильного ответа не менее чем на 25 вопросов.

«Твою мать! » – Венди поняла, что крепко влипла. В Приюте все были просто абсолютно уверены, что минимальный балл 10, ну, в худшем случае – 12. Или 15. Но целых 25! Об этом речи вообще не было! Венди невольно повернула голову влево и посмотрела в затылок Пенни. Менее часа назад она убеждала Венди, что экзамен – плевое дело!

– Соискатели, не набравшие минимального числа баллов, передаются под юрисдикцию Федерального Департамента по Распределению Трудовых Ресурсов.

Венди сжала кулаки. Такова была обычная практика. Несдавшие Экзамен считались умственно неполноценными и недееспособными. Как следствие – они лишались всех гражданских прав. Для пересдачи Экзамена требовался денежный залог, и немаленький. У кого не было денег или поручителя с толстым кошельком, тот оказывался прямиком в Отстойнике…

– Желаю удачи! – Инспектор Боуэн круто развернул свое кресло и выехал из зала.

Мониторы на столах пред девушками засветились одновременно с мелодичным ударом гонга.

«Раздел «Американская история». Дата сражения при Геттисберге» – прочла Венди свой первый вопрос. И пять вариантов дат. Стараясь не смотреть на окошко со временем, где начал идти обратный отсчет, девушка принялась судорожно вспоминать курс Американской истории. А рубиновые циферки в окошечке в правом верхнем размеренно мигали, гипнотизируя и притягивая к себе взгляд…

Венди в последний раз нажала на клавишу «Ввод» и устало откинулась на спинку стула. Она вспотела так, будто ее еще раз заставили пробежать три мили. Или даже все пять, причем с барьерами.

Для ответа на 100 вопросов давалось ровно 100 минут, и она уложилась тютелька в тютельку. Но какой ценой! Венди прекрасно понимала, что на абсолютное большинство вопросов она ответила просто наугад. Пробные тесты в Приюте и эти, настоящие, походили друг на друга, как питьевой фонтанчик на Ниагарский водопад. Если с разделом «Прикладная История» Венди справилась с блеском, а с «Географией» – кое-как, то с разделом «Прикладные науки» был полный завал. Венди даже приблизительно не представляла себе, что означают все эти фигуры, формулы, символы и графики. С «Арифметикой» было еще хуже. Хотя примеры на сложение и вычитание были несложными, но Венди совершенно не умела считать без калькулятора. А где его было взять? Да и элементарно не хватало времени подумать: при жестком сто минутном лимите ответы нужно было давать на уровне автоматизма. Слишком задумаешься над одним вопросом, и тебе уже не хватит времени на другой. Ну да ладно, все равно уже ничего не исправишь: в окошке со временем мигают жирные красные ноли. Теперь осталось только дождаться результатов экзамена и получить на руки долгожданный Аттестат зрелости, или… Венди поежилась, вспомнив о том, другом, варианте.

Снова прозвучал гонг. Дверь в экзаменационный зал распахнулась, пропуская кресло с Инспектором Боуэном. Девушки дружно встали.

– Экзамен окончен, – объявил Инспектор. – Всем пройти к комнате 78В. Это в конце коридора.

Зал заполнился шумом отодвигаемых кресел и сухим шелестом бумажных «платьев».

– Ну как, успела? – первым делом спросила Венди у Пенни, едва они вышли в коридор.

– А-а! – безнадежно отмахнулась Пенни, – последние вопросов двадцать или тридцать я просто наугад щелкала на первые попавшиеся ответы. А ты?

– Точно так же, – вздохнула Венди. Она подобным образом ответила на 70 или 80 вопросов, но не стала уточнять. – И что теперь будет?

– Черт его знает. Но на призовой грант, думаю, мы можем не рассчитывать.

– Хм, это уж точно, – усмехнулась Венди. Премиальный грант на продолжение учебы был любимой шуткой среди выпускниц. Все прекрасно понимали, что правильно ответить на 100 вопросов, и получить в качестве приза деньги на дальнейшую учебу было чем-то из области фантастики.

Ничем не примечательная дверь с номером 78В располагалась в самом конце коридора, в тупике. Венди и Пенни подошли к ней, когда обе короткие скамейки были уже заняты. Они немного постояли, но поскольку время шло, а ничего не происходило, подруги, по примеру других девчонок, пристроились на корточках у стены.

Разговор как-то не клеился, Венди еще потряхивало после пережитого напряжения, да и Пенни была вся какая-то непривычно подавленная. Венди обхватила руками ноги, положила подбородок на колени и попыталась расслабиться. Две лампы под потолком были излишне яркими и неприятно слепили усталые глаза. Венди зажмурилась, но спокойно посидеть ей не дали.

– Ладно, думаю, свои двадцать пять мы отбили, – неуверенно произнесла Пенни, трогая ее за плечо. – Как ты думаешь?

– Угу, точно… – пробормотала Венди, не открывая глаз.

Расслабиться не получалось. Более того, Венди чувствовала, что с каждой секундой страх, глубоко сидящий внутри нее, все больше и больше закручивает и без того туго натянутую пружину нервов. Может быть, Пенни и ответила правильно на 25 вопросов, но она-то точно знала, что из 100 вопросов она наугад ответила почти на все…

– Там одной Прикладной Истории было пять вопросов. Уж что-что, а на них, думаю, ответили все.

– Это точно, – усмехнулась Венди. Это было единственное, что воспитанницы Приюта учили регулярно. – А как насчет всего остального? – Венди открыла глаза и посмотрела на Пенни.

– Ну, еще восемнадцать так или иначе наскребется. История там, география…

– Ты в этом уверена? – Венди с сомнением посмотрела на подругу.

Пенни тяжело вздохнула и покачала головой:

– Чаще всего я даже не понимала, чего от меня хотят.

– Понятно. Я тоже, – Венди снова положила подбородок на колени и прикрыла веки.

– Интересно, как там остальные?

Венди невольно стала прислушиваться к разговорам. Девушки вполголоса обсуждали сданный экзамен, и выходило, что никто не был уверен в своем результате. Все сетовали на сложность тестов и недостаток времени. Венди вспомнила вопросы и усмехнулась. Она была абсолютно уверена в том, что если бы ей дали даже тысячу минут на сто вопросов, она бы все равно не справилась. По большей части она даже понятия не имела, о чем идет речь.

– Элизабет Бэнтон, номер …

– Ой, девочки, это же меня! – раскрасневшаяся Лиззи вскочила со скамейки и скрылась за дверью.

После ее ухода прошло немало времени, но вскоре динамик над дверью ожил и снова стал вызывать девушек. На этот раз очередь пошла быстрее. Одна за другой бывшие воспитанницы Приюта уходили в комнату 78В, но назад ни одна из них не вернулась. Очередь забеспокоилась, но затем коллективное мнение решило, что их, должно быть, выпускают через другие двери.

Очередь тянулась медленно, но верно. Коридор перед дверью 78В постепенно опустел, теперь всем хватало места на скамьях. По какому-то странному стечению обстоятельств последними в коридоре остались Венди и Пенни. Подруги сидели молча, думая каждая о своем, лишь изредка перебрасываясь ничего не значащими фразами. Вдруг Пенни тронула Венди за руку:

– Мы ведь будем вместе, правда?

– Ну да, мы же давно обо всем договорились. Снимем комнату на двоих, а там видно будет. Это ведь ты предложила? – Венди удивленно посмотрела на подругу, – разве не так?

– Ну да, договаривались… – без особой уверенности протянула Пенни. – Только мало ли что…

Венди не успела ответить, динамик произнес имя и персональный код Пенни. Подруга рывком поднялась на ноги.

– Удачи! – шепнула Венди и ободряюще шлепнула Пенни по ягодицам, показавшихся в разошедшемся «платье».

– Спасибо. И тебе.

Венди осталась одна. В коридоре не было ни души, но девушку ни на секунду не покидало ощущение того, что за ней следят. Под потолком вилась вездесущая сенсорная лента…

– Венди Кинг. Номер…

Венди толкнула дверь 78В и оказалась в маленьком, ярко освещенном тамбуре. Как только закрылась внешняя дверь, внутренняя дверь сама отъехала в сторону. Девушка вздохнула и сделала шаг вперед.

– Проходите, мисс Кинг. Присаживайтесь.

Если бы Венди попросили описать внешность чиновника, сидевшего за столом, то она бы только пожала плечами. Лицо этого человека было совершенно не запоминающимся: без каких-либо особых примет, не молодое, но и не старое, не злое, но и отнюдь не доброе. И голос у него был под стать внешности: такой же безликий и равнодушный.

Кто-то притронулся к ее плечу, подталкивая вперед. Венди была так напряжена, что чуть не подпрыгнула от этого мягкого прикосновения. Она резко обернулась, и увидела, что за ее спиной стоит полицейский. Еще двое развалились в креслах у стены, а третий только что вошел в комнату через внутреннюю дверь. «Ого! Четверо на одного! – изумилась Венди. – И, кстати, теперь понятно, куда делись все остальные…» Такое солидное силовое обеспечение свидетельствовало о том, что Департамент Образования очень серьезно относилось к процедуре оглашения результатов экзамена на Аттестат зрелости.

Тем временем коп, прикосновения которого так испугалась Венди, никак не отреагировал на ее резкое движение. В отличие от перепуганной девчонки, у служителя закона нервы были крепкие. Не говоря ни слова, он показал на единственный табурет, все четыре ножки которого были прикручены к полу. Венди сделала несколько шагов и несмело присела на самый краешек. Полицейский встал за ее спиной, и это соседство очень нервировало и без того перепуганную девушку.

– Итак, мисс Кинг, вы набрали всего 11 баллов. Мне очень жаль, но экзамен вами не сдан, – слова, сухо произнесенные чиновником, звучали как приговор.

«Черт!!! Я так и знала! » – пронеслось в голове у Венди. Пружина, до этого момента туго свернутая внутри нее, развернулась, и дикая усталость буквально обрушилась на девушку. Мир слегка поплыл перед глазами, в глазах защипало от слез. Венди только что подтвердили то, в чем она до сих пор боялась себе признаться. И это означало крах всех ее надежд на лучшее будущее…

– Тем не менее, я обязан вам напомнить, что в случае внесения полной суммы залога вы имеете право на пересдачу экзамена, – чиновник сделал паузу. – Имеете ли вы денежные сбережения, либо какие-нибудь иные материальные ценности, которые могли быть приняты в качестве залога?

Судя по равнодушному тону чиновника, он прекрасно понимал всю бессмысленность своего вопроса. Как и все прочие воспитанницы Приюта, Венди не имела за душой ничего: ни денег, ни материальных ценностей. Переступив порог Приюта, они автоматически лишились всего. Государство гасило долги их родителей и присваивало оставшиеся деньги в качестве оплаты за содержание. Этот факт воспитанницам доходчиво объяснили еще в самом начале.

Короче говоря, вносить залог за пересдачу экзамена было нечем.

– Нет, сэр. У меня нет денег. У меня вообще ничего нет, – тихо сказала Венди.

– Ну что ж, очень жаль, – чиновник нажал на кнопку.

На телеэкране за его спиной появилось изображение пожилого мужчины, одетого в судейскую мантию. Табличка на его столе извещала, что это судья Генри. М. Харриман.

– Встать! – зычным голосом скомандовал полицейский, по совместительству выполнявший функции бейлифа.

Венди слезла с табурета, чувствуя, что у нее дрожат коленки. Его честь мистер Харриман, насупив брови, сурово смотрел на девушку, глядя поверх головы даже не подумавшего приподняться чиновника. Его горящие праведным гневом глаза прожигали насквозь, а выражение лица не сулило ничего хорошего для подсудимой. Девушка вздрогнула от стука судейского молотка:

– Рассматривается дело номер … народ Калифорнии против Венди Кинг, – хорошо поставленным голосом начал судья. – Подсудимая обвиняется в преступной растрате денежных средств 3 степени и бродяжничестве.

Мистер Харриман сделал паузу. Пораженная выдвинутым обвинением Венди почувствовала: еще секунда – и она описается от страха. О какой растрате могла идти речь? Самая большая сумма, с которой Венди имела дело, были 10 бонов, на которые она покупала себе какие-то мелочи в Приютском ларьке. Так это, строго говоря, вообще не деньги! А обвинение в бродяжничестве вообще ни в какие ворота не лезло…

– Мисс Кинг, я внимательно изучил ваше дело, – «Интересно, когда это он успел?.. » – удивилась Венди, – и не нашел никаких оправданий вашей вины.

Сердце Венди бешено заколотилось.

– Правительство Штата выделило на ваше содержание в Приюте большие средства, взятые у добропорядочных налогоплательщиков, и в течение 5 лет полностью удовлетворяло все ваши потребности, рассчитывая получить взамен ваши знания и умения…

Жгучая обида кольнула Венди: хлорелловая размазня с соей, две пары трусов и одно платье на год – это, оказывается, полное удовлетворение всех ее потребностей…

– …вы должны были прилежно учиться, чтобы, в конце концов, стать полноправным членом общества и вернуть вложенные в вас деньги в виде налогов. Но вы, мисс Кинг, – палец судьи ткнул в сторону подсудимой, – преступно растратили деньги честных налогоплательщиков, о чем свидетельствует тот факт, что вы не смогли доказать свое право на получение гражданства. Несмотря на то, что вам были предоставлены все условия для учебы, вы не смогли ответить даже на самые элементарные вопросы, и не сдали экзамен на Аттестат зрелости. Вы слишком тупы и ленивы и, следовательно, у вас нет ни малейших шансов получить работу, чтобы честным трудом зарабатывать деньги. У вас также нет средств для того, чтобы оплатить жилье и купить себе пищу. Следовательно, вы бродяга.

– Я признаю вас виновной по всем пунктам обвинения, – судья ударил молотком, как будто вбивая гвоздь в судьбу Венди.

– Тупоголовым бездельникам нет места в нашем обществе! С этого момента вы лишаетесь всех гражданских прав и признаетесь полностью недееспособной, – судья снова ударил молотком, как будто вбивая последний гвоздь в судьбу Венди. – С большим сожалением я должен констатировать, что в вашем случае Государство только зря потратило деньги, которые могли быть вложены лучшим способом. В возмещение причиненного ущерба вы будете переданы в распоряжение Федерального Департамента по Распределению Трудовых Ресурсов для последующего принудительного трудоустройства. Полученные деньги после продажи вашего контракта на открытом аукционе будут переданы в доход Государства, – судья еще раз стукнул молотком. – Дело закрыто.

Экран моргнул и погас. Венди не успела поразиться краткости судебного разбирательства, как на ее плечо опустилась тяжелая рука полицейского:

– Мисс Венди Джоанна Кинг! Согласно параграфа 345 Закона об Общественной Безопасности, вы арестованы. Снимите с себя всю одежду!

Все это было сказано скороговоркой, по всему было видно, что полицейскому до смерти надоело произносить одну и туже фразу, но он строго следовал инструкции. Венди понимала, что протестовать и спорить совершенно бесполезно. Она молча дернула за липучку и опустила руки, давая платью упасть на пол.

– На колени!

Венди вздрогнула и торопливо опустилась на колени.

– Наклониться! Руки за спину!

Девушка торопливо наклонилась вперед, почти достав носом пол, и скрестила руки за спиной. Уж в чем – в чем, а в выполнении именно этой команды у нее была большая практика. Над Венди звякнул металл и через секунду на шее у девушки защелкнулся тугой ошейник. Она вздрогнула, когда холодная тяжелая цепь скользнула по спине, по рукам, по выставленным ягодицам… Коп быстро сковал ее по рукам и ногам, а затем звонко шлепнул по выставленному заду:

– Встать!

Затравленно поглядывая на полицейских, Венди осторожно поднялась на ноги. Скованные за спиной руки оттягивали и без того тугой ошейник. Коп взял девушку за локоть, и повел в сторону внутренней двери.

За дверью оказался самый обычный лифт, быстро и без остановок спустивший Венди и сопровождавшего ее копа до самого низа. Всего через несколько минут она оказалась стоящей на коленях в подвальном помещении с низкими сводчатыми потолками. В комнате было довольно холодно и очень сыро, на стенах виднелись влажные потеки, черными пятнами выделявшиеся на голом сером бетоне. В кресле за низким длинным столом, сидел какой-то похожий на гнома тип со сладенькой ухмылкой, жесткими глазами и ободком растрепанных седых волос вокруг розовой лысины, поблескивавшей под лучами яркой лампы, висевшей прямо над его головой. А еще…

А еще в этой комнате находились все, абсолютно все девушки из класса Венди, которых вызвали в кабинет 78В раньше нее. Они стояли бок о бок на коленях, выстроившись в ряд вдоль длинной стены. Как и Венди, все были совершенно нагими и закованы в кандалы. Между собой бывшие выпускницы были сцеплены «паровозиком» короткими двухфутовыми цепочками, тянувшимися от ошейника к ошейнику. Насупившаяся Пенни стояла крайней справа…

Как бы Венди не была поражена этой картиной всеобщей капитуляции, все ее внимание было приковано к девушке, подвешенной на цепях возле дальней стены. Она была ошеломлена, узнав в наказанной Лизу Бэнтон. Тело девушки чуть покачивалась вперед и назад, ее живот и бедра были густо покрыты свежими рубцами. Венди была уверена, что их оставил тот длинный черный хлыст, что лежал на столе перед гномом. «Ну ни хрена себе! Если даже Лиззи здесь, то кто же тогда из наших сдал этот долбанный экзамен?.. » – изумилась Венди. Ну ладно она…

В конце концов, положа руку на сердце, Венди понимала, что, в общем, сама виновата в случившемся, поскольку никогда серьезно не относилась к учебе, больше надеясь на свои спортивные достижения. Но Лиза была последним человеком, которого она ожидала увидеть в этом подвале.

Хоть Венди и завалила экзамен, но у нее хватило мозгов догадаться, что здесь что-то нечисто. Ну не могли же, в самом деле, все как один провалить этот злосчастный экзамен? А уж Лиззи Бэнтон… Лиззи-«Компьютер» была самой головастой в их выпуске. Эта хрупкая девочка с добрыми серыми глазами всегда знала ответы на все вопросы и неизменно получала самые высокие баллы на контрольных. Девчонки в их классе даже спорили на то, получит ли мисс Гениальность грант на дальнейшую учебу, или нет…

Гном посмотрел на Венди и улыбнулся:

– Добро пожаловать, мисс… э…

– Венди Кинг, – подсказал коп, бросая на стол перед гномом пластиковый файл с бумагами, – вот ее документы.

– Угу… Венди… Да еще, к тому же – Кинг. Гм, забавно, забавно… – забормотал гном, листая и быстро подписывая документы.

В подвале было очень тихо. Чуть поскрипывало золотое перо дорогой авторучки в руках гнома, шуршали бумаги, откуда-то слабо доносилось капание воды… Казалось, даже время остановилось в ожидании чего-то очень важного. Наконец все бумаги были подписаны. Отложив документы в сторону, лысый гном почти ласково улыбнулся Венди и всем остальным:

– Так, детки, раз вы уже все в сборе, давайте знакомиться. Меня зовут Джек Майлз. – вежливо представившись, гном сделал паузу. – Теперь запомните самое главное. Вот это, – мистер Майлз похлопал по стопке бумаг, – ваши купчие. Поэтому…

Мистер Майлз взял со стола хлыст и чуть согнул в руках, блеснув перстнем с большим темно-синим камнем на правом безымянном пальце.

– Поэтому слушайте меня предельно внимательно, и запоминайте. Что бы там, наверху, – хлыст мистера Майлза небрежно ткнул в потолок, – не болтали по «ящику» разные клоуны, отныне вы все – мои рабыни.

Венди буквально кожей почувствовала повисшее в воздухе напряжение. Слово, произнесенное мистером Майлзом, казалось пришедшим из другого мира. Того, в котором строили пирамиды и… что-то еще, Венди не помнила. Это слово звучало ужасно. Однако гном, видимо почувствовав невысказанный протест, лишь пожал плечами:

– Да, именно рабыни. Что, у вас возникли какие-то проблемы с семантикой? Пусть вас не смущает это слово. Это всего-навсего наиболее точное определение вашего нынешнего социального статуса.

Венди понятия не имела, что такое семантика, но хоть бы как низко не упал ее социальный статус, ей до смерти не нравилось само слово «рабыня». Оно было таким неправильным…

Вдруг вежливая улыбка исчезла с лица мистера Майлза. Он встал и чуть наклонился вперед, упираясь хлыстом о стол. Его голос стал жестким и повелевающим:

– Итак, вы все до единой – мои рабыни, – Майлз еще раз с нажимом повторил это слово, как бы вбивая его в сознание девушек. – Точка! С этого момента каждая из вас – моя частная собственность. Одушевленный предмет. И не более того. Говорящее движимое имущество, которое можно продать, подарить и завещать, – черный хлыст резко хлопнул по столу, привлекая внимание. – Чтобы у вас больше не возникало разных дурацких вопросов, запомните, вы – никакие не «принудительно трудоустроенные», это все дерьмо собачье и душещипательная чушь для дураков. А «пожизненный контракт» означает, что я купил вас со всеми потрохами и могу теперь делать, что захочу. Чем скорее вы это примете и смиритесь, тем лучше для вас.

Мистер Майлз неторопливо обошел стоящую на коленях Венди, остановился, и провел хлыстом по ее спине. Венди вздрогнула от прикосновения холодного пластика к коже, но не посмела поднять головы и лишь молча таращилась в пол под собой. Происходящее казалось ей чем-то нереальным, каким-то полным бредом. Ведь сейчас не какие-нибудь там, гм, средние века, она просто не может быть ничьей рабыней. Не может! Или… или все-таки может? Этот Майлз говорил о купчих. Значит, всех их уже продали? Обошлись без всякого аукциона?

Будто проводя обряд посвящения, мистер Майлз положил на плече Венди хлыст и торжественно произнес, обращаясь ко всем девушкам:

– С этого момента я ваш хозяин, отец родной и Господь Бог в одном лице. Вы – никто и ничто. Мои желания для вас закон. Я сам определяю все ваши потребности, а также решаю, есть ли они вообще, эти самые потребности. Я решаю, когда вы будете есть, что вы будешь есть и вообще, будет ли у вас пища, или нет. Я решаю, когда и сколько вы будете спать, и будете ли вы спать вообще.

Мистер Майлз надавил хлыстом на затылок девушки и заставил Венди достать носом пол:

– И запомните. Вы обязаны делать то, что я велю и беспрекословно подчиняться всем моим приказам, а также тем людям, которых я вам укажу. За малейшую провинность вас будут строго наказывать. Беспощадно. Вплоть до смерти, если я сочту это необходимым. С этого момента вы даже говорить можете только с моего разрешения. Ко мне обращаться только со словами «Хозяин» или «Господин», и только тогда, когда я разрешу. Вам запрещено называть меня по имени. Понятно?

Вопрос был задан всем, но отвечать на него пришлось Венди, потому что хлыст поддел и чуть приподнял ее подбородок. Она посмотрела на замерший перед носом хлыст, на начищенные до блеска туфли мистера Майлза, сглотнула скопившуюся во рту горькую слюну, и выдавила из себя:

– Да. Господин.

– И так, кто ты?

– Я ваша… Рабыня, – выдохнула Венди. Последнее слово далось ей с трудом. Она подняла голову и посмотрела в глаза мистера Майлза.

– А кто я?

– Вы мой… хозяин, – произнести слово «хозяин» ей далось не легче. Сказав самое главное, она снова опустила взгляд.

Мистер Майлз довольно рассмеялся, чуть нагнулся и потрепал Венди по щеке:

– Ну, вот и прекрасно. Видишь, как все оказывается, просто! Только на будущее запомни, – Майлз выпрямился и обратился ко всем, – кстати, это касается вас всех. С этого момента вы не имеете права смотреть в лицо свободным гражданам. Никому и никогда. Во время разговора со свободным гражданином вы должны будете опуститься на колени и опустить голову. Нарушите это правило – пеняйте на себя.

Джек Майлз хихикнул:

– Вообще-то, лучше всего, если во время беседы я буду видеть только ваш затылок. Ну да ладно, научитесь, хе-хе-хе, уж я за этим прослежу.

Майлз прошелся вдоль строя. К своему видимому удовольствию он видел только плечи и затылки склонившихся перед ним девушек.

– Хе-хе-хе, приятно иметь дело с воспитанницами такого замечательного учреждения, как Приют Маккартура. Большинство из вас вполне разумные и послушные девушки. Ну, а с теми, кто начинает умничать и выкобениваться, у меня разговор особый.

Хозяин Венди кивнул в сторону обвисшей на цепях Лиззи.

– Вот, к примеру эта девчонка оказалось настолько глупой, что потребовала… Эй, чего ты там потребовала, а?

– Я попросила дать мне посмотреть свою экзаменационную работу, – тихо ответила Лиззи. Потом, явно сделав над собой усилие, добавила, – мой господин.

– Хе-хе-хе. Да, попросила. Я давно так не смеялся. А сейчас как? Все еще хочешь?

– Нет, господин.

– То-то. Сразу бы так, хе-хе-хе, – рассмеялся мистер Майлз.

Он вернулся за стол, развалился в кресле, и потянулся:

– Ну что, все поняли, кто я такой?

– Вы мой… наш… господин, – в разнобой ответили девушки.

– Ладно, на первый раз сойдет и так. Потренируетесь еще, – поморщился Майлз.

Хозяин Венди и всех девушек положил ноги на стол, покрутил головой и обратился к безмолвно наблюдавшему за этой сценой копу:

– Ну, что, Гас, будем закругляться? А то у меня от этих сырых подвалов спину ломит.

– Не скули, Джеки. Пусть твои цыпочки тебе массаж сделают, – небрежно бросил сержант, проверяя бумаги. – За такие деньги, что тебе сегодня отломились, ты должен еще полгода как минимум на карачках по подвалам ползать.

– Ну-ну, Гас, дружище, хе-хе-хе, не преувеличивай мои заработки. Я всего лишь бедный оптовик. Если посчитать, сколько мне пришлось выложить за всю партию, то в сухом остатке останется не так уж и много.

– Ага. Так я тебе и поверил. Жаловалась акула на кривые зубы, – хмыкнул сержант.

Мистер Майлз рассмеялся и чуть повернулся вместе с креслом, окинув оценивающим взглядом Венди, все еще стоящую на коленях посередине комнаты. Заметив, что девушка смущенно опустила голову, он осклабился еще шире, и медовым тоненьким голосом произнес:

– Иди сюда, детка. Я должен пощупать каждую свою курочку перед тем, как решить, что с ней делать дальше. Или во двор выпустить, жирку набрать, или под нож и в суп, хе-хе.

Венди поднялась с колен и, семеня скованными ногами, подошла к мистеру Майлзу. Тот, не вставая с кресла, быстро ощупал ее мускулы на руках и ногах, потрогал груди, развернул к себе спиной и помял ягодицы. Затем сунул ей руку между ног и, пощупав, с сожалением пробормотал:

– Ну, ничего другого я и не ожидал…

Ничего приятного в прикосновении пальцев мистера Майлза, не было. Правда, не было и больно. Венди, спокойно перенесшая эту унизительную процедуру, прекрасно понимала, о чем с таким сожалением отозвался лысый гном, но ничем не могла ему помочь. Ее девственность, как физическая, так и моральная, осталась в далеком прошлом. Напоследок мистер Майлз заставил Венди несколько раз присесть и встать. Девушка послушно выполняла все, чего от нее хотели: в нескольких шагах от нее Лиззи все еще болталась под потолком, и это зрелище весьма способствовало правильному пониманию ситуации.

Полицейский тем временем стоял и не думал никуда уходить. Работорговец заметил его интерес и хихикнул:

– Гас, чего ты мнешься? Я ведь не жадный. Если хочешь, можешь немного позабавиться с кем-нибудь из моих цыпочек. Они не возражают, хе-хе-хе. А я все равно ничего не теряю, один черт, среди этих приютских нет ни одной девственницы, – вздохнул гном.

– Я не против. А с кем?

– С кем? – удивленно переспросил Майлз, – да с кем угодно! – хозяин небрежно махнул хлыстом в сторону девушек. – Здесь три дюжины, выбирай любую. Кстати, как тебе эта? – палец Майлза ткнул в Венди, – нравится?

– Сойдет.

Венди вздрогнула. Мистер Майлз поманил ее пальцем:

– ОК, цыпленок, залазь на стол и обслужи-ка вот этого господина!

Венди молча встала и повернулась к столу, но была неожиданно остановлена хлыстом.

– Детка, запомни, когда ты получаешь прямой приказ от своего хозяина, то должна сказать: «Да, господин! » Ясно? – В обманчиво медовом голосе мистера Майлза послышалось рычание безжалостного хищника.

– Да, – тихим голосом сказала Венди. И тут же добавила, – господин!

– И не забывай. На первый раз прощаю. На второй – шкуру спущу. Потом посолю и заново на мясо натяну. Понятно, крошка? – тон мистера Майлза снова стал мягким и немного игривым.

– Да, господин!

– Залазь на стол! – приказал мистер Майлз, отодвигая бумаги подальше.

– Да, господин!

С каждым новым разом произносить слово «господин» Венди было намного легче. Гм, это входило в привычку. Что ж если разобраться, то по всему выходило, что теперь у нее действительно был господин. А она, таким образом, стала его… Ну, в общем, собственностью. Говорящей вещью. Рабыней. Венди не обманывалась относительно своего нынешнего статуса, но все же еще никак не могла сопоставить с собой понятие «рабыня». Все произошло слишком быстро и пока воспринималось, как какая-то затянувшаяся игра в «подчинялки», столь популярная среди девочек в Приюте. Но вот ее господин отдал свой первый, по настоящему серьезный, приказ. Причем крайне неприятный для Венди. Меньше всего ей хотелось заниматься любовью с этим отвратительным копом. Да еще и по приказу. Не подчиниться? В Приюте, когда играли в «подчинялки», это было возможно. Но сейчас… Венди видела, что Майлз сделал с Лиззи, и не хотела оказаться на ее месте. Что она теряет, если подчинится и в точности исполнит приказ своего, гм, хозяина? По большому счету – ничего. Просто это будет еще один мужик, которому она дала. В конце концов, ей и в Приюте много раз приходилось делать то же самое, в том числе и по принуждению, и практически всегда на глазах у кого-то третьего. Или нескольких сразу. Теперь, правда, свидетелей многовато, целых три дюжины плюс мистер Майлз. Ну что ж, девчонки все свои, чего их стесняться? А выбора у нее все равно нет. Значит, как-нибудь переживет. Лучше уж дать сразу, чем быть выпоротой, и все равно дать.

Звеня кандалами, Венди вскарабкалась на стол со стороны торца и пошире расставила колени. Она невольно вздрогнула, когда опустилась грудью на ледяной стальной лист, из которого была сделана столешница этого странного, как будто принесенного из морга, стола. Дальше все пошло так, как обычно. Коп максимально, на всю ширину цепи, раздвинул ей ноги, и чуть придвинул к себе поближе, на самый край стола, так, что ступни Венди повисли в воздухе. Затем напрягшаяся девушка почувствовала, как полицейский отодвинул в сторону цепь, его руки сжали ее бедра, и… «Ай-й! Да что у него там, лошадиный, что ли?.. » Судя по ощущениям, размер члена у полицейского был немаленький, а по тому, с какой скоростью коп приступил к делу, ему уже давно не терпелось. Венди только чуть постанывала и болезненно морщилась, когда мужской член тер по совершенно неготовым стенкам влагалища. Девушка терпела, зная, что сейчас от нее требуется только одно: покорность. С этим как раз не было никаких проблем, Приют оказался действительно хорошей школой послушания: «Все можно перетерпеть, тер-петь. Тер-петь. Уй!.. »

К несказанному облегчению девушки стенки влагалища наконец-то немного увлажнились. И почти в тот же момент коп кончил. Венди сразу почувствовала, как внутрь нее выплеснулось горячее семя. И сразу же запекли натертые стенки влагалища.

Ну что ж, забираясь на стол, девушка прекрасно знала, что все будет именно так: быстро, унизительно и довольно болезненно. На получение, гм, удовольствия она и не рассчитывала.

Довольно отдуваясь, коп вышел из нее и слегка похлопал по заду:

– Повернись!

«Угу, сейчас…» – чуть не сорвалось с языка Венди, когда она, гремя ножными кандалами по стальному столу, разворачивалась лицом к полицейскому. Неподалеку от нее лежал длинный хлыст мистера Майлза, и девушка быстренько прикусила язык, что бы ляпнуть лишнего.

Размер этой штуки у копа действительно впечатлял. Здоровенный член и не думал опадать, его фиолетовая головка смотрела точно в лицо Венди. «Ну и жеребец! » – подумала девушка, наклонясь вперед и приступая к своим обязанностям. В нос ударил знакомый запах мужского семени…

Она хорошо знала, что надо делать, и старалась изо всех сил, зная, как мужики болезненно относятся именно к этому делу. Венди не сомневалась в одном: если копу что-то не понравится – Майлз ее выпорет: «Умм… Хлыстом… Умм… И будет очень больно. Чмок… И будет намного неприятней, чем сейчас… А-аммм… Но мы проведем язычком вот тут… Как там его зовут, Гас, что ли?.. Черт, мягковат еще… Гас хренов… И еще вот тут… А теперь губками сделаем этому говнюку вот так…а– амм…и так…и снова пощекочем язычком… И все будет ОК… Хотя какой там ОК… Черт, это же надо так влипнуть… На всю жизнь! Ик…Да когда же ты кончишь, волосатая сволочь?! » Пока все шло вроде нормально, член под ее ласками снова затвердел, и стал все глубже проникать в глотку. Это было достаточно… неприятно, но в то же время это был далеко не первый минет в жизни Венди, и она знала, как справится с тошнотой и временными трудностями с дыханием. Ее язык и губы делали все, как надо, и вскоре девушка почувствовала, что приближается долгожданный финал: коп придавил ее затылок и стал до упора запихивать член в глотку. Нос Венди зарылся в густые заросли курчавых лобковых волос. Она машинально отметила, что этот коп, Гас, чистюля, что само по себе приятно, и вдобавок пользуется «Старой гвардией»… Справившись с приступом тошноты, Венди успела набрать воздух в легкие перед тем, как мужик кончил. Благодаря большому опыту ей удалось чуть отодвинуться и заглотнуть все, что излилось в рот, прекрасно понимая, что все, что она выплюнет на стол ей же придется и вылизывать. А так… «Уффф! Ну, наконец-то! Дьявол, как по ногам течет! Вот невезуха, хоть бы на стол не набежало…» – мелькнуло в голове у девушки. Не выпуская член изо рта, она принялась энергично отсасывать остатки, не желая, чтобы липкая жидкость заляпала лицо и грудь.

– У-уф! Класс! – счастливо выдохнул Гас, отпуская Венди.

Девушка откинулась назад, чувствуя легкую дурноту. А так же то, как по ногам медленно скатываются теплые струйки семени, вытекавшие из влагалища. Венди торопливо сжала ноги, чтобы не испачкать стол.

– Что, понравилось, хе-хе-хе?

– Ага, телка просто супер!

– Так покупай! Недорого возьму! – щедро предложил мистер Майлз. Венди насторожилась. Майлз что, действительно решил ее… продать?

– Знаю я твое «недорого»… – пробурчал коп, заправляя свое хозяйство в штаны. – Да и на кой черт она мне сдалась?

– Ну, нет – так нет. Еще кого-нибудь хочешь? Во, глянь, какие телки, – Майлз явно подтрунивал над взопревшим полицейским.

– Не-ет… – Гас покачал головой, – эта крошка меня высосала досуха. Профи!

– А ты думал, чего это я не поленился поднять задницу и залезть к вам в подвал? То-то! Товар – высший класс, – рассмеялся мстер Майлз. – Мартышки отлично выдрессированы, хоть в поле, хоть в постель, хе-хе-хе. После Приюта они все профи. Ну, и потом, с ними никогда не бывает и сотой доли проблем, которые мне обычно доставляют «вольняшки».

– Это точно. Ладно, «Джон Кроу», все было ОК. Спасибо.

– Хм, и тебе спасибо, «Грязный Гарри», хе-хе-хе! Служить и защищать, хе-хе-хе…

– Да иди ты…

Когда за копом лязгнула дверь лифта, хлыст мистера Майлза слегка толкнул в грудь Венди:

– Все. Концерт окончен. Слазь со стола и становись в строй.

– Да, господин, – скромно ответила девушка.

Венди опустилась на колени слева от Пенни, которая едва заметно ей кивнула. То ли осуждающе, то ли ободряюще… А впрочем, Венди было абсолютно плевать на то, что о ней думают остальные, гм, рабыни. И Пенни в том числе. Венди просто сделала то, что должна была сделать. И была уверена, что точно так же на ее месте поступила любая из них.

Венди поморщилась, ее слегка мутило от проглоченной спермы. Помимо этого она испытывала острое желания прополоскать рот, подмыться и умыться. А больше девушка не чувствовала ничего, кроме чувства гадливости и жгучей обиды на все и всех. Впрочем, инстинкт самосохранения у Венди был развит хорошо, что не раз выручало ее в Приюте. Она прекрасно владела лицом, и ни одна эмоция не прорвалась сквозь маску покорности и безразличия.

– Эй, Полли!

– Да, господин!

– Ко мне!

– Иду, господин!

Венди чуть повернула голову и замерла, не в силах отвести взгляд от вошедшей в комнату молодой женщины. Она была поражена до глубины души. Венди впервые в жизни увидела настоящую рабыню. Настоящую – потому что пока ни себя, ни своих подруг по несчастью она таковой еще не считала.

В том, что это именно рабыня, можно было не сомневаться: ни одна свободная женщина не позволила бы себе выглядеть подобным образом. Полли была босой и совершенно голой, если не считать блестящего никелированного ошейника и пары стальных колец, проведенных прямо через соски. На кольце, проведенном через левую большую половую губу, болталась короткая цепочка из нескольких звеньев, заканчивающаяся прямоугольным жетоном из блестящего металла. Жетон и цепочка тихонько позвякивали при каждом шаге женщины.

Красавицей Полли не была, однако правильные, можно даже сказать – утонченные, черты лица делали ее весьма привлекательной. Росту в ней было не меньше шести футов. Крепкого телосложения, длинноногая, без грамма лишнего жира сверх того, что было положено женской фигуре. Искусственно осветленные до соломенного цвета волосы были коротко обрезаны. Даже более коротко, чем у Венди, остриженной в Приюте «под мальчика». В идущей женщине чувствовалась большая физическая сила: Венди заметила, как под гладкой кожей, загорелой до черноты, безо всяких следов от купальника, перекатывались крепкие мышцы. Плечи у Полли были, пожалуй, слишком широки для женщины, но на общем фоне ее крупной фигуры смотрелись вполне гармонично. Благодаря широким плечам налитые груди не казались чрезмерно большими: немного оттянутые собственным весом, скорее женские, а не девичьи, они лишь чуть подрагивали. При этом стальные кольца в проколотых сосках даже не шевелились, будучи единым целым с крупными коричневыми горошинками. Плоский живот имел идеальный двухкупольный изгиб, в котором угадывалось прекрасное состояние мышц пресса. Венди чуть напряглась, когда заметила точно посередине между пупком и безволосым лобком Полли правильный глубокий рубец, длиной дюйма в два, в виде буквы S. Ничем иным, кроме как клеймом, это быть не могло. И, судя по его состоянию, раскаленное железо коснулось нежной женской кожи очень давно.

Сначала Венди решила, что Полли лет 25-30, не больше. Однако, встретившись с ней взглядом, девушка прочитала в глазах женщины такую тоску и усталость, что решила: эта Полли настоящая старуха, ей лет 40, не меньше. Венди похолодела при мысли о том, что видит перед собой собственную судьбу. Именно так она будет выглядеть через пару лет. А может быть и раньше. Венди поймала себя на мысли том, что знает о жизни проданных в Отстойнике женщин не больше, чем о жизни на других планетах…

Рабыня подогнула ноги и опустилась на колени в паре ярдов от кресла хозяина, опустив голову и положив руки ладонями вверх на широко расставленные бедра. Венди напряглась: поза женщины была откровенной и унизительной одновременно.

– Полли, снимай с потолка эту дуру, – мистер Майлз показал на Лиззи, – потом цепляй всех вместе и веди к Холли. Транспорт уже прибыл. Все, работай.

– Слушаюсь, господин!

Майлз забрал со стола купчие на девушек и уехал на лифте. Полли, дождавшись ухода хозяина, поднялась с колен и принялась за дело.

Первым делом Полли опустила стонущую Лиззи на пол и надела на нее кандалы, валявшиеся тут же, под стенкой. Затем рабыня мистера Майлза вытащила из-под стола недостающие цепи и с их помощью скрепила ошейники Пенни, Венди и Лиззи.

– Поднимайтесь по моей команде, все вместе. Встать!

– А-ах! – кто-то в середине колонны упал и потащил за собой по цепочке всех остальных. Получилась свалка.

– Я же сказала – по моей команде, и все вместе! Готовы? Поднялись!

Вторая попытка встать оказалось удачной. Полли заняла место во главе колонны и повела скованных между собой девушек к выходу.

Венди удивленно оглянулась. В обе стороны, насколько видел глаз, уходил бесконечный, тускло отсвечивающий голыми бетонными стенами, тоннель, достаточно просторный, чтобы по нему мог проехать многотонный грузовик. Ярко освещенный там, где они стояли, тоннель по правую и левую руку исчезал в непроницаемой тьме – неуютное напоминание о том, что они находятся глубоко под землей. По мере продвижения на потолке, неприятно дребезжа и помаргивая, автоматически зажигались газосветные лампы, освещавшие очередной кусок тоннеля. Светильники, пропустив людей, гасли за их спинами, словно по команде. В этой мрачной тишине никто не говорил, не смеялся, никто даже не ругался, единственными звуками были звон цепей и шуршание босых ног по бетону.

За очередным закруглением туннеля их ждал большой белый автофургон. Его задняя стенка была открыта и образовывала пологий погрузочный пандус, возле которого стояла обнаженная женщина. По всей видимости, это и была та самая Холли, о которой говорил мистер Майлз. Холли была очень похожа на Полли – такая же высокая, широкоплечая и мускулистая. С точно таким же пирсингом и клеймом на животе. И не только там. Когда обе женщины прошли вдоль колонны, Венди смогла рассмотреть, что на правой ягодице у Полли и на левой – у Холли, имелись клейма в виде стоящих рядом букв J и M. Левая ягодица Полли была чистой от клейм, а у Холли на правой половинке задницы имелся прямоугольный след от ожога, как будто кто-то раскаленным железом вывел прежнее клеймо. Венди содрогнулась, представив, как это, должно быть, было больно. Она быстро смекнула, что, по всей видимости, обе женщины являлись доверенными рабынями мистера Майлза, приставленные надзирать за ними.

Вдруг Венди поймала себя на мысли, что уже не спотыкается при слове «рабыня». Более того, девушка с некоторым удивлением поняла, что даже само это слово не вызывает у нее никакого внутреннего протеста. Ну, почти не вызывает. А это означало, что она неожиданно быстро смирилась со своим новым статусом, что было удивительно само по себе. Ведь если бы кто-нибудь сказал Венди этим утром, что к ужину она станет рабыней, она бы, мягко говоря, не поверила и послала куда подальше…

Затем началась погрузка. Полли одну за другой отделяла связки по пять-шесть человек, а ее напарница, забравшись наверх, энергично помогала закованным в цепи девушкам подниматься по пандусу. За все это время не было произнесено ни единого слова, обе стороны и так прекрасно знали, чего от них ждут, и что нужно делать. Забравшись в фургон вместе с последней группой, Венди увидела, что Полли, а затем и вторая женщина, Холли, вошли вместе с ними и остались внутри.

Когда задняя стенка захлопнулась, в чреве грузовика сразу стало тесно и душно, вентиляция здесь оказалась не лучше, чем в полицейских фургонах. Через пять минут Венди, сидящая на полу на коленях, уже вовсю обливалась потом, а когда фургон начало трясти и мотать из стороны в сторону, стало и вовсе невмоготу. Единственной радостью было то, что когда машина набрала скорость, откуда-то потянула струя свежего воздуха.

К несказанному облегчению Венди, поездка в фургоне оказалась относительно недолгой. Неожиданно грузовик резко остановился, швырнув вперед своих пассажиров, а затем медленно сдал назад. Пандус со скрипом опустился, и затылок Венди обдала струя прохладного воздуха. Полли и Холли быстро выгрузили своих подопечных, по-новой сковали всех вместе, и куда-то повели.

Машинально отметив, что они снова очутились в каком-то подвале, а точнее в небольшом подземном гараже, Венди в дальнейшем практически не обращала внимания, куда их ведут. Она тупо смотрела прямо перед собой и видела только затылок и спину идущей впереди Пенни. Венди просто переставляла ноги, следуя туда, куда ее тащила цепь. Она вышла из ступора, когда неприятно резкий металлический голос громкоговорителя передал приказ:

– Начало сектора дезинфекции! Закрыть глаза, набрать воздух и задержать дыхание!

Венди успела заметить, что они идут по узкому тоннелю со стенами из листового металла. Она поспешила выполнить приказ, и в ту же секунду над головой раздалось громкое шипение. Едкий пар окутал ее с головы до ног. В носу защипало, и Венди ужасно захотелось чихнуть. Она с трудом подавила в себе это желание: перед тем, как закрыть глаза, девушка успела заметить, что тоннель был достаточно длинным, ярдов 20, не меньше, а дышать этой едкой дрянью было нельзя.

Шипение над головой стихло, и Венди осторожно приоткрыла глаза. Их привели в довольно просторное помещение без окон, но ярко и ровно освещенное несколькими лампами под высоким потолком.

– Команда – стой! – крикнул здоровенный бородатый детина с квадратной челюстью и гладко выбритым черепом. Этот «Кинг Конг» был одет в серый рабочий комбинезон на лямках, прямо на голое тело, а на его ногах поскрипывали тяжелые армейские ботинки с высокой шнуровкой и толстыми подошвами. В руках, заросших черным густым мехом, громила держал длинную толстую плетку, раздвоенный конец которой болтался по полу и неприятно напоминал жало змеи.

Детина был не один. У дальней стены стоял сухощавый, похожий на конторщика мужчина. Клерк брезгливо смотрел на стоящих перед ним на коленях девушек и при этом морщился, как от зубной боли. Он взглянул на документы, пересчитал, тыкая пальцем, всех прибывших, и кивнул «Кинг Конгу». Громила нажал на рычаг, и прямо из стены выехала массивная стальная дверь, наглухо запечатавшая вход.

– Чего расселись?! Плетей захотелось?! Встать ровно! Ты! Куда пялишься, сука?! – вдруг во всю глотку заорал детина, указывая плеткой на кого-то слева от Венди. Чуть было расслабившиеся девушки испуганно поднимались с пяток и выравнивали спины.

– Брюс, будь добр, не ори, – досадливо поморщился клерк, – и без тебя башка трещит.

– Грррр!.. – прорычал грозный Брюс, но замолчал. Венди сразу проняла, кто в этой комнате главный.

– Полли, иди сюда.

Женщина встала с колен и подошла к клерку:

– Слушаю вас, мистер Уингейт, – на этот раз Полли, опускаясь на колени, не стала широко раздвигать ноги, а только скромно опустила голову и просто положила руки на бедра. Ладонями вниз.

Венди старательно запоминала все, что увидела. Выпускница Приюта по опыту знала, что чем больше она будет знать, тем меньше будет бита. Незнание не освобождает от ответственности…

– Полли, вот, возьми ключи, – клерк бросил звякнувшую связку под ноги рабыне, – и вместе с Холли займитесь новенькими. Постарайтесь управиться как можно скорее. Мистер Майлз прибудет через полчаса.

– Как прикажете, сэр.

Полли и Холли прошлись вдоль колонны, снимая с девушек цепи. Звероподобный Брюс присматривал за порядком. Делать ему здесь было явно нечего, публика ему попалась на редкость дисциплинированная, но надсмотрщик честно отрабатывал свое жалованье, время от времени покрикивая на девушек.

– Следуйте за мной! – приказала Полли, когда последняя из девушек освободилась от кандалов.

В соседней комнате их ждал душ. Венди с удовольствием устремилась к воде, стараясь поскорее смыть с себя пот и засохшую грязь между ногами, оставшуюся после исполнения приказа мистера Майлза. Душевая комната была просторной, места хватало всем. Вода была не очень горячей, но не холоднее той, к которой Венди привыкла в Приюте. Было вдоволь зеленого жидкого мыла, оно хорошо мылилось, приятно пахло и не ело глаза. Заодно Венди прополоскала рот и вдоволь напилась.

Рабыни-надсмотрщицы Полли и Холли мылись вместе с девушками. «Кинг Конг» Брюс стоял у стены и со скучающим видом следил за общим порядком. Исподтишка наблюдавшая за ним Венди не заметила, чтобы мужчину-надсмотрщика сильно возбудил вид большого количества обнаженной натуры. Да и мистера Уингейта это зрелище явно не интересовало – тот просто проскочил мимо моющихся девушек, стараясь не забрызгать костюм. Для них это была просто работа…

Венди обратила внимание и на то, как эта помывка в душе отличалась от тех, что были в Приюте: здесь никто не смеялся, не плескался водой и не шутил. Все до единой девушки сосредоточенно натирались мылом, смывали пену и подавлено молчали.

Несколько последних минут Венди просто стояла, подняв лицо и наслаждаясь бегущей по телу водой. Она была готова стоять так вечно… Воду вырубило, как отрезало ножом.

– Помывка окончена. Выходи из душа! Бегом! – заорал Брюс.

Венди наскоро вытерла рукой мокрое лицо и быстрым шагом двинулась в сторону выхода. Мокрый кафельный пол с остатками мыла скользил под ногами, быстро идти было очень опасно, но, похоже, это никого не заботило. Тем временем Брюс продолжал орать:

– Построиться вдоль желтых линий! Я сказал – вдоль желтой, а не красной, тупая скотина!

Венди торопливо заняла свое место.

– Всем на пол! Кто пасть откроет – шкуру спущу!

Девушки поспешно опустились на пол, уже скорее по привычке, чем по приказу сразу становясь на колени. Некоторое время ничего не происходило. Венди, все еще мокрая после душа, быстро озябла на сквозняке.

Через несколько минут из двери вышел мистер Уингейт, который позвал Полли и Холли, и что-то тихо сказал Брюсу. Тот коротко кивнул и поднял плеть:

– Ты! – плеть в руках надсмотрщика показала на ближайшую к нему девушку. – Пошла!

Сара Вайнберг, застенчивая стройная брюнетка с маленькими острыми грудями, стоявшая ближе всех к двери, поднялась с колен и в сопровождении Полли скрылась за дверью.

Из-за массивной железной двери не доносилось ни единого звука. Через некоторое время дверь открылась, и за ней исчезла еще одна девушка. И снова ни звука. Венди это очень неприятно напомнило очередь под дверями кабинета под номером 78В. Что ждет ее за этой дверью? Венди, кажется, поняла, как чувствовала себя Алиса после падения в кроличью нору…