Ночная охота Часть 1

Не знаю уж, откуда пошли эти разговоры, только не было в нашей маленькой компании более жгучей темы, чем старый заброшенный особняк за болотами. Об этом мрачном строении с заколоченными окнами ходили легенды, и одна из них утверждала, что в доме обретается беглый преступник и насильник, ночами рыскающий по округе и, словно паук, затаскивающий в свое логово очередную жертву. Я-то была просвещенной городской девицей, и россказни моих деревенских друзей ничего кроме раздражения и насмешки у меня не вызывали. Однажды темпераментный спор о загадочном особняке зашел так далеко и стал таким непримиримым, что я небрежно пообещала, чтобы раз и навсегда закончить с этой болтовней, лично отправится в дом и осмотреть его.

- И даже ночью, олухи вы этакие!" - зачем-то добавила я и тут же прикусила язык, но было уже поздно. Пари было принято, ударили по рукам, и весь оставшийся день прошел в томительном молчаливом ожидании рискованного предприятия. Дерзкие деревенские девки и ребята смотрели на меня с плохо скрываемым сочувствием, словно меня уже на самом деле изнасиловал и убил беглый каторжник.

Ночь выдалась темная, хотя полная луна взошла, как раз когда я миновала последние сады и вышла на болота. За черной их далью светила узкая полозка чистого неба, - огромная красная луна едва на ней умещалась. Через несколько минут она поднялась выше и скрылась за низко нависшей грядой облаков. Уныло завывал ветер, на болотах было очень тоскливо. Но я знала болота с детства, не запуталась бы здесь и в более темную ночь, и раз уж спор был принят, никаких предлогов для отступления у меня не было.

Вначале я кое-где закрывала за собой ворота в изгородях и несколько раз останавливалась, давая время коровам, разлегшимся на сухой тропинке, подняться и неуклюже убрести в траву и камыш. Но вскоре вокруг меня все словно вымерло, я осталась совсем одна. И еще полчаса я шла, прежде чем приблизиться к карьеру. Когда тропинка, поднявшись из карьера, снова вывела меня на уровень болот, я увидела темную громаду дома. Даже в темноте было видно, что строение старое и разваливается. Здание было деревянным, с черепичной крышей, скорее всего оно уже и сейчас пропускало ветер и дождь - кто же станет селиться в таком малокомфортабельном месте? Я тихо нажала на ручку двери и медленно вошла внутрь, чувствуя, как глухо застучало сердце. Вынув специально припасенную свечу, я зажгла ее и, к своему изумлению, увидела стол, скамью и тюфяк на козлах. Над головой я заметила чердак и крикнула срывающимся голосом:

- Есть тут кто-нибудь?

Не получив никакого ответа, я выскользнула наружу и остановилась в нерешительности.

Пошел сильный дождь. Что, в конце концов, меня так напугало? Зияющий лик чердака? Старый тюфяк на топчане? Вся эта рухлядь валяется здесь уже годами. Я опять вошла в дом, остановилась в дверях, чтобы меня не мочило, и стала вглядываться в ночь. Затем я решила посмотреть, намного ли обгорела свеча, которую я оставила на столе. Я шагнула вглубь комнаты, но не успела взять свечу, как сильный удар вышиб ее у меня из рук и погасил, а в следующее мгновение я поняла, что на меня накинули толстую веревочную петлю.

- Ага! - произнес кто-то сквозь зубы. - Теперь от меня не уйдешь, крошка!

- Кто это? - закричала я, вырываясь. - Помогите! Помогите!

Локти мои были туго прижаты к бокам, кто-то невидимый то тяжелой ладонью зажимал мне рот, то наваливался на меня всей грудью, чтобы заглушить мои крики, и, все время чувствуя на лице чье-то горячее дыхание, я продолжала безуспешно вырываться, пока меня накрепко к чему-то привязывали.

- Вот теперь, - произнес тот же голос, - попробуй только пискнуть - я с тобой живо расправлюся!

Понимая всю серьезность угрозы, я умолкла и попыталась хоть немного высвободить руки - однако веревка ни на волос не поддалась. По тому, как черная ночь за окном внезапно сменилась непроглядным мраком, я поняла, что мой невидимый мучитель закрыл ставень. Пошарив в темноте, он нащупал коробок и чиркнул, но то ли огонь задувал сквозняк, то ли спички отсырели - вспышки пламени позволяли видеть, и то лишь на секунду, только его губы и голубоватый кончик спички, зажатой в его руке. Он не торопился, снова и снова чиркал по коробку. Пламя вспыхивало и гасло, и, в конце концов, я разглядела, что он стоит, склонившись к столу. Это был высокий мужчина итальянского типа с заросшим трехдневной щетиной лицом. Инстинктивно я почувствовала, что он чрезвычайно опасен и стала настороженно следить за каждым его движением.

Он не спеша зажег свечу, бросил спичку на пол и затоптал ее. Потом отставил свечу в сторону, чтобы лучше меня видеть, и лег локтями на стол. Я видела теперь, что привязана к высокой деревянной лестнице, ведущей на чердак и вделанной в пол немного отступая от стены.

- Вот, - сказал мужчина после того, как мы некоторое время обозревали друг друга. - Теперь развлечемся.

- Развяжи меня. Отпусти!

- Обязательно, - сказал он. - Я тебя отпущу. Но сначала отведаю твоих прелестей.

Навалившись на стол и самодовольно покачивая головой, он упивался моей беспомощностью с таким злорадством, что у меня упало сердце. В глубине души я решила, что исполню любую его прихоть, если это поможет вырваться из западни.

- Что ты со мной сделаешь? - спросила я дрожащим голосом.

- А то сделаю, - сказал он и, встав, чтобы получше разглядеть меня, пригнулся близко к моему лицу и медленно провел ладонью по губам, словно у него слюнки текли, на меня глядя. Потом так же медленно и подробно провел своими лапами по моему телу, обследуя каждый холмик, каждую впадинку - и опять уселся.

- Ловко я тебя заманил, а? - злорадно поинтересовался он. - И ты не первая. Девочек двадцать уже побывало в моих когтях. Стоило только распустить слух о загадочном доме - и бабочки одна за другой полетели на огонь! Ведь это риск, а риск сладостен. Теперь я не спеша буду наслаждаться тобой.

В отчаянии я окинула взглядом свою западню, ища хоть какой-нибудь лазейки, но лазейки не было. С непостижимой быстротой я представила себе все подробности того, что он со мной сделает. Я словно чувствовала, как его руки не спеша срывают с меня одежду, как он разглядывает, изучает мое обнаженное тело, смакуя самые потаенные уголки моего естества и требуя, чтобы я принимала участие в этой бесстыдной игре. Я как бы ощущала его бестрепетные пальцы, проникающие в мое беззащитное лоно, я видела те непристойные приспособления, которые использует мой тюремщик, чтобы удовлетворить свои извращенные склонности. И никто никогда не узнает, что я пережила! Мысли мои неслись так неудержимо, что я уже живо ощущала, как злодей грубо берет меня, навалившись всем телом и прижав спиной к лестнице.

- Пока я тебя не заставил трудиться как последнюю шлюшку, - говорил между тем мой мучитель, - а ты этого дождешься, для того я тебя и привязывал, - я на тебя вдоволь нагляжусь, да вдоволь над тобой потешусь.

У меня мелькнула было шальная мысль позвать на помощь, хотя кому как не мне было хорошо известно, что рассчитывать на помощь в этой пустыне не приходилось. Но при виде его хищно прищуренных глаз и улыбочки я крепко сжала губы. Что бы ни было, решила я, нельзя унижаться перед ним, нужно сопротивляться.

Мужчина, видимо, выпил. На подоконнике красовалась бутылка дорогого бренди. Он поднес ее к губам, глотнул, и я почувствовала крепкий запах спиртного.

- Шлюшка! - сказал он, снова навалившись на стол. - Гурман Джузеппе сейчас себя кое-чем порадует.

Он шагнул ко мне и рванул ворот платья. Ткань с треском порвалась, обнажив бюстгальтер и трусики. Теперь я чувствовала себя еще более беззащитной под изучающим взглядом моего мучителя.

- Негодяй! - выкрикнула я.

- Ты еще смеешь ругаться? - усмехнулся он, ухватил пальцами край лифчика и дернул к себе. Мои груди заколыхались перед его носом. Он отбросил бесполезный бюстгальтер в угол комнаты и ощупал плоды, упавшие ему чуть ли не прямо в руки.

- Упругие! - одобрительно пробормотал он. - Спелые! - добавил он, взвешивая мои груди на ладони. - А вот сосочки разработаны недостаточно. Следовало ими заниматься - вот так, - он ухватил их пальцами и стал вытягивать и отпускать, словно доил меня.

Затем он поддел пальцем резинку моих трусиков и немного оттянул ее.

- Подбираемся к главному, а? - заметил он. - Вот-вот наступит торжественный момент, занавес будет поднят - нет, скорее опущен, - хохотнул он и снова сделал глоток.

По тому, как он запрокинул бутылку, я поняла, что в ней осталось совсем немного. Я понимала, что он накачивается для куражу, чтобы разнузданнее овладеть мною. Я знала, что каждая оставшаяся на дне капля - это капля оставшегося до изнасилования времени. Теперь я понимала, что такое случалось в этих стенах уже не раз. Мысль моя унеслась в город, нарисовала светлую, людную улицу, по которой я могла бы идти. Мало того, что я успевала охватить мыслью целые пространства, пока мой мучитель произносил какой-нибудь десяток слов, но и самые его слова не оставались для меня только словами, а порождали зримые образы. Мозг мой был так возбужден, что стоило мне услышать слово "спектакль", как я уже видела все представление от начала до конца.

Невозможно выразить, до чего четкими были эти образы. Я хорошо представляла себе, как будут спущены вниз, а потом просто сорваны мои трусики - последний оплот иллюзорной безопасности, как я буду изгибаться и стонать, чувствуя безжалостно проникающее в меня мужское орудие, как постепенно оно станет все убыстрять свой ход, проникая в самую глубь и орошая недра моей плоти быстрыми выбросами жгучей, горячей влаги, как я буду стонать и извиваться, пытаясь помешать этому торжеству насилия и сколь это будет бесполезно... Между тем я так внимательно следила все время за мужчиной - кто не стал бы следить за тигром, готовящимся к прыжку! - что не упускала ни малейшего движения.

Подкрепившись еще раз, он встал со скамьи и отодвинул стол. Потом поднял свечу и, загородив ее рукой, чтобы свет падал мне на лицо, опять с наглым торжеством на меня уставился.

- Слушай, шлюшка, я тебе еще кое-что расскажу. Эти девочки и мальчики, которых ты принимала за обыкновенных деревенских дурней, прекрасно знали, что тебя здесь ожидает. Немало их у меня перебывало! Многие стояли напишем, привязанные к лестнице - вот как ты сейчас. Со многими я поразвлекался. И потому им так хотелось, чтобы это случилось и с тобой, городской гордячкой.

Слушая мужчину, я увидела поляну с погасшим костром, тень деревьев, таинственные рассказы своих деревенских друзей, словно воочию услышала испуганный жаркий шепот, неподдельный трепет в голосах рассказчиц... Так вот оно, в чем дело!

- Ты слушай, шлюшка, я тебе всё расскажу. Они таки сумели задеть твою гордость, завести тебя. А теперь сидят на берегу реки и слюнки пускают, представляя, что я с тобой вытворяю. Они-то знают, как это бывает! Вот так, например!

С этими словами он снова поддел пальцем резинку и потянул трусики вниз, постепенно обнажая низ моего живота, потом поросший темной растительностью холмик, а дальше гладкие ляжки и икры. Трусики упали вниз и свернулись на полу белым кольцом.

- Они тебе больше не понадобятся, шлюшка! - объявил он, небрежно подняв их с пола и вместе с бюстгальтером и платьем швырнув в камин. Затем он облил одежду бензином и чиркнул спичкой. Ткань занялась веселым огнем.

- Приступим к главному, красавица? Осветители потрудились на славу, - мужчина внимательно ощупал меня, как разборчивый покупатель ощупывает в магазине выставленный образец товара. Он даже немного проник в меня кончиками пальцев, как бы намечая предстоящие события. Я задрожала, но не смогла предотвратить этого вторжения в святая святых каждой женщины. Потом он встал передо мной и стал раздеваться. Я невольно отметила взбугрившиеся мышцы смуглого живота и стройные мускулистые ноги, покрытые густыми кучерявыми волосками. Две живые колонны вверху сходились и были увенчаны черным, как смоль треугольником, лишь отчасти маскировавшим то, что сразу напомнило мне хищный и крепкий клюв огромной птицы.

- Да, этим клювом я заклевал до полусмерти не одну залетевшую сюда пташку, - рассмеялся мужчина, перехватив мой боязливый взгляд. - Но интересно ли терзать совсем беспомощную овечку? - продолжал он, как бы разговаривая сам с собой. - Нет, мне желательно, чтобы ты не только трепетала, но и имела возможность метаться в поисках спасения.

С этим словами он распустил один из узлов, и я обнаружила, что могу двигаться и даже бегать - в пределах, отпущенных мне не слишком длинной веревкой. Растопырив руки и нацелившись в меня своим на глазах твердеющим орудием, мужчина начал крадучись приближаться. Женщине, не побывавшей в моем положении, трудно представить себе, что я чувствовала. Обнаженная, беспомощная, я понимала, что неизбежная развязка близка - он настигнет и возьмет меня. Понимала я также, что мои метания лишь усилят наслаждение и так уже распаленного своей властью мужчины.

Однако когда он приблизился настолько близко, что я ощутила его тяжелое дыхание и мускусный запах возбужденного тела, я рванулась в сторону и чуть не упала, зацепившись ногой за постромку. Мой преследователь дал мне время восстановить равновесие и снова начал надвигаться. Затем он быстро выбросил руку и ухватил меня за грудь. Я вывернулась и отскочила за лестницу. Веревка обмоталась вокруг нее и еще больше ограничила мои движения. Однако мужчина не стал спешить - ведь добыча и так была у него в руках. Он отошел к окну, позволяя мне занять более выгодную позицию, и снова приложился к бренди.

- Что птичка, сердечко-то колотится? Уж сейчас-то ты от меня не уйдешь. Загоню в угол и возьму. Надеюсь, ты станешь сопротивляться? Меня это страсть как распаляет, птичка!

Он двинулся ко мне, и я в панике заметалась на своей короткой привязи. Несколькими скользящими шагами мужчина сократил расстояние между нами, ухватил за плечо и, просунув руку между плотно сжатых ляжек, быстро ощупал лоно. Я снова рванулась в сторону, стараясь избавиться от его горячих ладоней, но он умело провел подсечку и свалил меня на пол. Беспомощная, я лежала перед ним на спине и следила, как он приближается тихими кошачьими шагами.

- Поднимайся, птичка, - промурлыкал он. Гибкое тело метнулось вперед, и я почувствовала нечто твердое, вслепую тыкающееся в поисках входа в пещерку. Мужчина не спешил направлять эти толчки рукой, он знал, что его клюв и так рано или поздно вонзится в сладостную расщелину.

Паника придавала мне силу, я ловко вывернулась из-под мускулистого тела и, тяжело дыша, отбежала на всю длину веревки. Сидя на полу, мужчина горящими глазами рассматривал мою вздымающуюся грудь. Затем ухватил рукой натянутую до предела веревку и медленно, но сильно потянул за нее. Сколь отчаянно я ни упиралась, злодей подтягивал меня все ближе и ближе. Ясно было, что ему надоела игра, и он приготовился как следует насладиться добычей. В это время я ощутила, что грубая веревка как-то странно скользит по моей потной спине.

Безумная надежда на чудо зародилась во мне. Она укрепилась, когда толстый конец веревки скользнул по промежности и с глухим стуком упал на дощатый пол к моим ногам. Я быстро повернулась и опрометью бросилась к дверям. Распахнув их, я выскочила на улицу под дождь. Холодная сочащаяся водяными струями тьма мгновенно поглотила меня, но я не чувствовала себя в безопасности и опрометью бросилась бежать в сторону карьера. Почти тотчас же я услышала за спиной громкий как выстрел стук двери и топот тяжелых ног - мужчина гнался за мной! Сейчас главное было не издать ни звука, ни шороха. Я присела на корточки в кустах, затаила дыхание.

- Птичка, где же ты? - совсем близко от себя услышала я хриплый голос. - Я знаю, что ты не могла убежать далеко.

Тут я услышала треск сучьев, приглушенные ругательства и мутновато-белое пятно - то был обнаженный мужчина, хищно пробирающийся сквозь поросль. Время от времени он останавливался и прислушивался. Мне даже показалось, что он принюхивается. И в самом деле: во влажном спокойном воздухе вполне можно было уловить запах моего разгоряченного тела! Я поняла это слишком поздно. Мой преследователь развернулся в мою сторону и, хищно раздувая ноздри, прыгнул в чащу. Словно подброшенная пружиной, я выпрямилась во весь рост и помчалась сквозь кусты, ломая ветви. Мокрые прутья хлестали по нежной плоти, время от времени обдавал холодный душ с небольших деревьев, встречающихся на пути, но можно ли было обращать на все это внимание, когда сзади несся преследователь! Вдруг я поскользнулась на мокрой траве, потеряла равновесие и скатилась вниз по крутому склону, угодив словно в пуховую подушку в густой мох.

Подо мной громко хлюпнула вода. Значит, охотник загнал меня в болото! Вскоре показался и он: опустив лицо почти к самой земле, он обследовал окрестности, метр за метром приближаясь ко мне. Если бы я не утопала так глубоко в болотных мхах, он давно заметил бы меня. Стараясь не шевелиться, словно жук-притворяшка, лежала я в своей зеленой подушке. Чудо случилось второй раз - преследователь прошел буквально в нескольких шагах и двинулся дальше, в сторону карьера. Выждав еще несколько минут, я тихонько встала и кружным путем стала пробираться к дому. Коровы величественно поворачивали морды при моем приближении. На востоке занялась узкая розовая полоска. Я услышала испуганный вскрик и успела заметить быстро мелькающие икры мальчонки-пастушка, скрывшегося в чаше. Тут только я догадалась оглядеть себя: обнаженная, облепленная мокрыми листьями и зеленой тиной, я, наверное, показалась бедняге каким-то лесным чудищем или русалкой.

... На следующий день я, как ни в чем не бывало, встретилась со своими деревенскими друзьями и заявила, что переночевала в доме, который оказался совершенно пустым. По тому, как удивленно воззрились на меня девушки, я поняла, что мой ночной мучитель был прав: они сознательно направили меня в его лапы. Но Бог с ними, мне-то удалось вырваться. Удалось? Все чаще мое воображение обращается к ночной охоте, где я была беззащитной дичью, все ярче вспоминались мне безжалостные игры в старом доме и дух захватывающее бегство. Мне все хотелось представить себе, что произошло бы, если бы преследователь схватил меня - обнаженную, дрожащую, мокрую - и повалил на землю. Мощные руки мужчины, его скользящие, кошачьи шаги невольно вызвали во мне сладостно-щемящее чувство, и я стала ловить себя на том, что все чаще во время прогулок захожу довольно далеко в сторону старого заброшенного особняка за болотами.

Как там этот негодяй говорил о чувстве риска и сладострастии опасности? В самом деле, острое переживание порой притягивает сильнее самой крепкой веревки. Притягивает? Было ли это в самом деле случайностью, что искусно завязанный узел в самый решающий момент сам собой распустился у меня на спине? Не сделал ли это сам мужчина, умело подергивая канат? Узнать это можно, только еще раз посетив старый особняк, и в глубине души я уже смирилась с тем, что рано или поздно сделаю это.