Каждому своё Часть 1

Получив письмо от давнишнего приятеля, он подумал: а почему бы и нет? Такие развлечения предлагают не каждый день. И это, уж верно, щекочет нервы гораздо больше африканского сафари.

Будучи командиром танкового батальона в Африканском корпусе Роммеля, он, конечно, развлекался с темнокожими красотками. Но негритянка из грязной африканской деревни все равно никогда не сравнится с белыми европейскими женщинами.

Его друг, вступивший в СС еще тогда, когда это движение только набирало силу, к началу Мировой достиг определенных высот и служил заместителем начальника одного из концлагерей, занимавшегося утилизацией представителей неполноценных рас.

Он писал: "... Вилли, чертовски давно тебя не видал. Как ты там, в этом африканском пекле?.. У меня все отлично. Служба спокойная. Тружусь на благо Третьего Рейха. И, должен признаться, что мне это нравится. Здесь я - Бог. И могу позволить себе абсолютно все. Если у тебя появится возможность получить отпуск, то жду тебя к себе. Обещаю отдых по полной программе. А что касается женщин, то самая прекрасная из красавиц почтет за счастье вылизать твои сапоги. Я уж не говорю о всех остальных усладах. Так что жду. Вечно твой друг...".

"А что, - подумал он. - В этом что-то есть". Тем более что второе, недавно полученное ранение давало ему право отпуска на родину. И что с того, что он поедет не в любимый Фатерлянд, а в Генерал-губернаторство? Оно когда-то раньше именовалось словом Польша, а теперь это тоже - Третий Рейх.

"Решено", - подумал он, и принялся писать рапорт командованию с просьбой об отпуске.

К лагерю эшелон подошел в 10 утра. В половине десятого оберштурмбанфюрер СС разбудил своего приятеля Вилли.

- Подъем, дружище! Нас ждут великие дела.

Тот было по-армейски быстро вскочил с кровати, но, вдруг поняв, что он не на фронте, и это не подъем по тревоге, сел на койке и по-детски потянулся, жмуря глаза.

- Вилли, - заговорил его приятель, - через полчаса мы должны быть на станции. Будешь стоять рядом со мной, и наблюдать за выгрузкой. Все что тебе понравится, можешь отбирать. На что упадет твой глаз все твое. Количество, возраст не ограничены. Ты мой гость, и я не намерен ни в чем тебе отказывать.

Эшелон подошел к станции по графику, ровно в десять. Уже за пятнадцать минут до этого вся станция была оцеплена войсками СС. Автоматчики с собаками стояли ровным полукольцом. Собаки лаяли, предвкушая возможность вылить всю свою собачью злость. Как только поезд остановился, и со скрипом открыли двери товарных вагонов, овчарки начали рваться с поводков и, чуть не до рвоты захлебываться собственным лаем. Вилли невольно поежился.

- Не переживай, дружище, - успокоил его эсэсовец. - Это собачье остервенение направлено не против тебя, а против врагов Рейха. Видишь, даже животные прекрасно понимают разницу между арийцами и недочеловеками. Так, что не смущайся.

- И все-таки... как-то не по себе, - пробурчал танкист. - На фронте у нас такого не было. Вот если бы разорвался снаряд, я бы не поморщился. А так... Непривычно все это, - сказал Вилли и выдавил из себя извиняющуюся улыбку.

Между тем заключенные в серо-полосатых робах подняли к дверям вагонов дощатые сходни. И из радиорупора на всю станцию зазвучал громкий голос, командовавший по-польски:

- Из вагонов выходить по одному. Быстро. Мужчины налево, женщины и дети направо. За попытку к бегству расстрел на месте.

И тут же к каждому из семи вагонов подбежали по двое немцев - автоматчик с собакой и эсэсовец с резиновой дубинкой. Один из них тут же с силой ударил дубинкой в стену вагона и угрожающе заорал:

- Быстрее, свиньи! Марш строиться!

Изо всех вагонов стали показываться люди. Немцы тут же забрались по сходням. Они, не разбирая, стали осыпать толпу градом ударов, и одного за другим выталкивать пленников из вагонов наружу, сопровождая свои действия отборной бранью.

- Мужчины - налево, женщины - направо! - орали эсэсовцы, пиная замешкавшихся узников под зад сапогами и обрушивая на их спины и головы увесистые удары дубинками.

Одна из женщин лет тридцати, после наиболее сильного пинка рухнула прямо перед овчаркой, которая мгновенно, с диким рычанием, вонзила свои клыки в женскую ляжку. Женщина взвыла от боли и попыталась вырваться из собачьих зубов. Но овчарка не собиралась выпускать свою добычу и, рыча, терзала ее клыками. Автоматчику надоели вопли женщины. Он опустил автомат, направив его дулом в грудь узницы, и дал короткую очередь. Женщина захлебнулась своим криком и затихла. А собака продолжала рвать уже мертвое тело до тех пор, пока немец не отпихнул убитую подальше от себя.

После такой сцены выгрузка пошла быстрее. Люди по одному спешно выбегали из вагонов, пригибаясь при этом, как при бомбежке или обстреле, пытаясь защититься от сыплющихся на них ударов, и занимали указанное место по разные стороны от дверей вагонов.

Когда выгрузка закончилась, последовала новая команда из репродуктора. Все мужчины были выстроены в колонну, и, в сопровождении автоматчиков с собаками, их погнали по коридору из колючей проволоки внутрь лагеря. Женщин же с помощью команд, перемешанных с грубой бранью, ударов дубинками по мягким местам и пинков, выстроили вдоль состава в два ряда.

- Пойдем, Вилли, посмотришь товар, - указал оберштурмбанфюрер на длинную шеренгу перепуганных женщин. - На тех, кто понравится, укажи мне. Остальные пойдут в газовые камеры. Так что отбирай сейчас. Потом будет поздно. И не тушуйся, - похлопал он танкиста рукой, затянутой в мягкую кожаную перчатку, по плечу. И Вилли, поправив и так ладно сидящую фуражку с высокой тульей, шагнул вслед за эсэсовцем.

Они подошли к строю женщин. Вилли начал всматриваться в их лица, осматривать их фигуры. Здесь были и старухи, и совсем молоденькие девочки, и зрелые женщины. Они молчали и с тревогой следили глазами за двумя немецкими офицерами.

- Может быть, вот эта, - указал танкист на белокурую девушку лет восемнадцати- девятнадцати, и обернулся к своему приятелю.

- Ну что ж, неплохой выбор, Вилли, - похвалил тот и жестом велел польке выйти из шеренги. Та нерешительно шагнула из строя. Эсэсовец взял ее за подбородок и повернул голову девушки в одну и в другую сторону. Затем дал знак нижним чинам. И девушку тут же отогнали в сторону.

- Отлично, Вилли, отлично! - поощрительно улыбаясь, произнес он. - Только чуть быстрее. Если что не понравится, потом отбракуешь. А то мы до вечера проторчим со сбродом этих грязных самок... Вот, например, вот эта, - указал он на стройную, молодую женщину, и, ухватив ее за ворот платья, вытащил из строя.

Женщина была без сомнения красива. Но приступ страха так сковал ее, что у той зуб на зуб не попадал.

- Нет, - отверг предложение Вилли. - У нее все лицо какое-то перекошенное, - рассматривая пленницу, произнес он.

- Нет, так нет, - пожал плечами эсэсовец. Взяв женщину за волосы, он заставил ее встать перед ним на колени, и, расстегнув кобуру, достал пистолет. За тем, вставил дуло в рот женщине и велел той сосать его. Когда же она поняла его, и начала обсасывать вороную сталь пистолетного ствола, эсэсовец выстрелил ей в рот, и женщина упала замертво у его ног.

- Вот так с ними надо, - довольный своей шуткой, сказал эсэсовец.

Вилли вздрогнул от выстрела. Эсэсовец засмеялся:

- Вилли, да ты, я вижу, не в своей тарелке. Вот, выпей, - он протянул приятелю плоскую фляжку. Танкиста не пришлось упрашивать. Он с радостью взял протянутую фляжку и, отвинтив крышку, сделал солидный глоток прекрасного коньяка.

- Ого! - в восхищении воскликнул он. - Откуда такое богатство?!

- Германия заботится о своих героях, - шутливо ответил эсэсовец.

Вилли сделал еще один солидный глоток и вернул фляжку. Офицеры закурили и продолжили отбор. Теперь, взбодренный коньяком, Вилли лишь на мгновение задерживался у заинтересовавших его женщин, бегло окидывал их взглядом, и жестом приказывал им выйти из строя. Пленниц тут же отводили в сторону, и офицеры шли дальше. За десять минут танкист отобрал сорок пять женщин. Самой младшей из них было четырнадцать, самой старшей тридцать пять лет. Остальных же, построив в колонну, под конвоем отправили внутрь лагеря, туда, где высоко в небо вздымалась кирпичная труба, из жерла которой поднимался черный зловещий дым.

- Не желаешь отобедать перед осмотром своих рабынь? - спросил у Вилли эсэсовец.

- Неплохая идея, - ответил тот.

- Хорошо. Только отдам распоряжения насчет твоего гарема, и пойдем.

Он подозвал одного из офицеров.

- Слушаю, господин оберштурмбанфюрер, - откозырял тот.

- Этих, - указал эсэсовец на отобранных женщин, - срочно в баню. Не бить. Отмыть всю грязь. Волосы с голов не сбривать. Но чтобы лобки и промежности были без единой шерстинки... Да, и еще, - подумав, добавил он, - выдайте им со складов самые приличные платья и туфли. Хочу порадовать нашего гостя приятным угощением. Все. Выполняйте.

- Слушаюсь, господин оберштурмбанфюрер! - офицер вновь взял под козырек и, лихо развернувшись, зашагал к группе женщин, окруженных автоматчиками.