Грот Часть 1

Берег был вполне безлюден. За разговором с ребятами, молодыми парнями лет двадцати пяти, «подцепленными» вечером накануне, я не заметила, что мы далеко уже ушли от пляжа коттеджного поселка. Здесь дикий пляж. Не благоустроено, но нисколько не хуже. Огромные валуны попадаются тут и там недалеко от берега. Нет песка, галька, и моим ступням непривычно от врезающихся в кожу камней.

Алина прячется за валун, я несколько секунд не нахожу ее взглядом. Обычно спокойно отношусь к шалостям дочери, на этот раз неожиданное беспокойство охватывает меня. Кричу громко, с нотками раздражения: «Алина, вышла немедленно!!! », понимая уже, что она за валуном (многие из которых в два роста человека), что больше ей некуда деться.

Митя, один из молодых людей, наших спутников, смотрит на меня удивленно. Алина, испугавшись маминого гнева, выскакивает из-за валуна. Да, вчера в ресторане я была не такой, роскошной и, в общем, могло показаться, доступной блондинкой, одной, и явно ищущей мужского внимания и ласки. Митя и Сергей, тоже одни, без подруг отдыхающие московские молодые люди, поэтому и подсели ко мне, не без опасений быть посланными подальше. Но этого не произошло – вечер задался. Я, не стесняясь, флиртовала с обоими, и даже заронила зерно ревности в Митину душу, которому, похоже, понравилась всерьез. Где всерьез, а где просто желание трахнуть роскошную молодую женщину, еще надо посмотреть. Они слишком молоды, у них любовь, «нравлюсь» и дикое желание секса – почти одно и то же.

Не смотря ни на что, они сопровождают нас в этой прогулке, и хотя сегодня все по-другому (а вчера я была еще и разгорячена изрядной порцией алкоголя), я не против их присутствия. Хотя и особого восторга оно не вызывает – скромны, робки и молчаливы.

Но я не против, и хорошо знаю, что вечером, когда Алину уложу спать, все будет смотреться и чувствоваться по-другому. Сейчас, на пятый день нашего с Алиной отдыха, желание отдаться мужчине, мощному и напористому, становится все более острым. Митя? – нет, он не таков, слишком интеллигентен для меня, но фигура – вполне, не глуп, да и каков он в постели, – можно понять только опытным путем.

За пять дней было много других кандидатов, многие – из местных, но там была другая проблема. Из отдыхающих, то есть, приезжих, были излишне пьяны и пошлы. Из местных были слишком наглы, их напористость и животная ярость читалась в глазах даже, когда они пытались сохранить вежливый тон, предлагая мне, тем или иным образом, уединиться с ними под разными всевозможными предлогами: смотреть красоты здешних мест, есть шашлык, участвовать в празднике в каком-то горном селении, и т. д. Я же не сомневалась, что, оказавшись с ними наедине, буду непременно принуждена к сексу, а именно, изнасилована, возможно, угрозами, а прежде – уговорами, быстро переходящими в угрозы, запугивание и шантаж. Случаи такие имели место. Девушки и молодые женщины в основной массе понимали (или чувствовали) риск близких знакомств с местными, тем более – отдаленных поездок с ними, купаний ночью, которые могли закончиться не входящим в планы сексом на пляже, иногда, «если очень повезет», – и не с одним… Не исключаю, впрочем, что многие из жертв сами искали подобных приключений.

Я поворачиваюсь к морю и наслаждаюсь зрелищем. Кругом тишина, только шум прибоя, стелящегося теперь у самых ног.

Мы расположились на берегу и открыли шампанское. Я скидываю сарафан и остаюсь в бикини, сразу, не глядя еще, чувствую восхищенные (искренние, восхищенные и похотливые взгляды, поскольку искреннее восхищение женщиной и желание овладеть ею – одно и то же) взгляды молодых людей. Я очень эффектна на каблуках и в не слишком прекрывающем тело бикини (три треугольника ткани спереди и две веревочки сзади, довольно тонкие – для того, чтобы женщина со спины выглядела обнаженной).

Я вхожу в воду – слегка прохладно – и вот я уже плыву, потом останавливаюсь, ноги не чувствуют дна, здесь глубина начинается резко, я отлично держусь на воде, прекрасная и уверенная в себе, поворачиваюсь к компании и машу им рукой, приглашая в воду. Они смотрят на меня.

Митя бросается в воду, догоняет меня, мы долго плывем брасом вместе, разговариваем о чем-то… Заплываем за выступ, я вижу огромное страстное желание во взгляде Мити, тот случай, когда сразу все ясно, и не надо слов. Не самый лучший для меня вариант, но, время ведь идет, как ни странно, я не нашла еще здесь того, кто подходил бы мне, кого я искренне хотела бы видеть, но… я тоже хочу ведь, и хочу уже сильно, временами нестерпимо…

Пора возвращаться, подплывая к месту нашей дислокации, я вижу приближающуюся к нам компанию. Мужчины, судя по всему – местные, одеты не как отдыхающие.

Мы с Митей выходим из воды, и те новые, имеют возможность рассмотреть меня всю, мне становится не по себе – все они вперили в меня взгляды не церемонясь, и похоти в них намного больше, чем восхищения. Сразу же понимаю, что чем быстрее они уйдут, тем лучше.

Их четверо, кстати. Пауза, тишина, возникшая в силу резкого переключения внимания на меня, усугубляет в убеждении, что эти ребята здесь не к добру. А разговор уже начался – по всему видно, что и Сергей настроен недружелюбно к неожиданным гостям.

Прибывшие мужчины – кавказцы, или около (типа) того. Они как всегда говорят по-своему, причем явственно обсуждают меня, – судя по кивкам в мою сторону. Я сама решаю прервать паузу, ищу Алину: «Алина! Алина! », ее нет, и я в ужасе (панические атаки, так бывало иногда, мне рассказывал психотерапевт).

Неожиданно к компании присоединяется третий, Алина у него на руках. Они идут из-за валунов в нашу сторону, я кидаюсь им навстречу.

Подошедший рослый, широкоплечий, отлично сложенный мужчина, тоже кавказец, словно пушинку несет на руках мою дочку.

– Не разрешайте вашей дочери забираться на валуны и тем более на прискалье.

Я хватаю Алину…

– Много людей, приезжих, погибает, пытаясь забраться, кажется, что это просто, – акцент его почти не заметен, в отличие от товарищей, стоявших с нами, чей говор гортанный и резкий.

Я не знаю, что делать. С одной стороны, мне неудобно, и надо благодарить мужчину, с другой, все равно не хочу такого соседства, не хочу их здесь, хочу куда-нибудь забраться и укрыться. Стоп! А с чего ты взяла, что все так и было?!

– Алина, ты что, правда, поднималась в горы?

– Мама, я забралась на те камешки, они ведь маленькие совсем, но спуститься не могла, пока дядя Артур не снял меня, – тут я вижу слезы на глазах и щеках Алины, хотя она и улыбалась.

– Спасибо Вам, простите, не знаю, как зовут, – выдавливаю из себя слова благодарности.

– Артуро, – улыбается незнакомец и протягивает руку – улыбка его вполне располагающая, и я улыбаюсь в ответ.

Артуро присел к нам, видя мое, если не расположение, то, по крайней мере, отсутствие явного неприятия (как могла я по-другому, ведь он – спаситель дочери!), ребята, опять глядя на меня, но без желания делить соседство, предложили ему шампанское. Артуро усмехнулся, сказал что-то своему спутнику, из мешочка тот достал приличную, не менее полутора литров, бутыль вина.

– Это наше, сами делаем, это делает Серджо, вот он, – показал на спутника. Потом на своем, и товарищи его двинулись дальше, Артуро же остался с нами. Скорее всего, этого не случилось бы, будь наша компания больше, давно и хорошо знакома друг с другом. Но она состояла из новых людей, недавно познакомившихся, поэтому и Артуро, как человек новый и компанейский, что, безусловно, было видно, уверенный в себе, легко вошел в нее.

Потом я часто задавала себе вопрос, – как я могла не почувствовать, что все происходящее, включая и спасение Алины с камней, чтобы получить мое расположение – часть чудовищного дьявольского плана!

Спутники его удалились.

Артуро легко вошел в разговор и завладел инициативой. Рассказывал много и интересно – больше об истории этого края.

Вино было вполне вкусным, я потребляла его с удовольствием, не чувствуя опьянения, но наслаждаясь неожиданно пришедшими раскованностью и расслаблением.

Прошло не менее часа, стало ощутимо жарко, компания была уже вполне весела и сплочена алкоголем, рассказ Артуро слушали все, он поведал о крепости, скалах и пещерах, рассказал и о гроте, необыкновенной полости в одной из скал, полупещере, где красиво необыкновенно, там есть и небольшой водопад, и озеро, место это скрыто от посторонних глаз, и приезжие бывают там нечасто. В шутку я просила Артуро показать мне грот, он обещал, естественно.

Однажды в течение рассказа зазвонил телефон Артуро, и он проявил такт, для разговора отойдя в сторону. Это понравилось мне, теперь Артуро явно вызывал мое расположение, отчасти это объяснялось вином, но… НО – Артуро все-таки выгодно отличался от других мужчин компании, да и от всех других кандидатов – тем более.

Мое отношение ощутили ребята, особенно Митя, это было вполне заметно, но кишка оказалась тонка противостоять Артуро.

Неожиданно появилась лодка, в знойном море, залитом солнцем, ее никто и не заметил, вот она уже приблизилась к нам, Артуро встал и приветственно помахал рукой («это Петр, работает на яхте, в яхтклубе, катает всех, и Вас покатает»), сидевший на веслах человек лет пятидесяти причалил, видимо, был искренне рад встрече Артуро, по виду, они были хорошими знакомыми. Обменялись парой фраз, из которых я поняла, что и Артуро как-то занят в бизнесе по обслуживанию отдыхающих.

Как человек уже не вполне молодой, Петр, похожий, правда, на русского, с сильно загорелым и высушенным местным ветром лицом, весь просоленный, искренне, как показалось, улыбнулся и показал Алине ракушки, сразу найдя ее расположение.

– Мам, я посижу в лодке, – прежде чем я успела сказать «нет», Алина уже бросилась к Петру, Петр подсадил ее и разместил в лодке. Беспокойство овладело мной, впрочем, я была уверена (или мгновенно успокоила себя, трусливо отмахнувшись от опасности, как умеем только мы, взрослые), что дело ограничится «посижу в лодке».

Однако Петр, подойдя (он оказался вполне здоровенным) к лодке слегка, словно играючи приподнял ее за нос и с силой толкнул от берега, вошел в воду как был в джинсах, продолжая толкать лодку и смеясь. Потом умело вскочил и оттолкнулся веслом, лодка взяла быстрый ход от берега. Все это произошло на моих глазах и в считанные секунды, меня взяла отропь, я понимала, происходит что-то не то, но не сделала ничего, вскочила, проорав (в аффекте, видимо): «только не заплывать далеко!!! ».

Потом села, меня начало трясти. Неожиданно я ощутила руку Артуро на своей руке. И… я не в силах была убрать ее, словно паралич разбил меня. Сидели мы теперь как бы несколько позади от остальных, чтобы видеть нас, нужно было повернуть голову, Артуро впрочем, не опасался, что его столь явные ухаживания будут замечены другими. Резануло и то, что начало их совпало с отходом лодки с Петром и Алиной. Я была очень взволнована.

Лодка отдалилась уже прилично, дальше движение ее вроде прекратилось, на солнце было плохо видно происходящее на лодке, я повернулась к Артуро, намереваясь сказать ему, чтобы позвонил своему другу, имя которого неожиданно вылетело из головы, как и многие другие подробности происходящего, вспоминаемые лишь потом – подробности того ужасного дня, разделившего жизнь на до и после, вместе с тем давшего силы, чтобы жить дальше.

Видно было, что Петр встал в лодке и словно призывно помахал нам рукой, что-то крикнул, явственно различила лишь слово «…твоя».

Я собиралась встать, но ощутила тяжелую руку Артуро у себя на плече, он мял его и придавил меня словно, дыхание его было совсем близко. Я дрогнула, но держал он мое плечо крепко, никого уже не боясь:

– Пойдем со мной за скалу, иначе твою дочку утопят, – он сказал это спокойно, как обыденную, ничего не значащую фразу.

Я не дрогнула, нет, мысли остановились, дыхание сперло. Противный холодок внизу живота и желание мочиться. Страх.

Он снова положил руку мне на плечо, властно, слегка сжал. Больше не говорил ничего. Но и так все было ясно. Страх нахлынул теперь по-настоящему на меня, с невиданной силой. Обязана, обязана спасти ее! Как я буду жить? Я с ужасом представила, как это произойдет: Артуро крикнет что-то на своем, непонятном никому языке, тому человеку в лодке, он поднимет Алину и швырнет ее за борт, она ведь умеет плавать, значит, он будет топить ее, ничего не понимающую, насмерть перепуганную. БОЖЕ, как топить!? Бить веслом, или, прыгнув с ней, силой удерживать под водой, пока девочка не захлебнется? Я представила все это… сознание предательски рисовало страшные картины, отдавая меня в лапы этому почти незнакомому кавказцу… или… что будет там, за скалой, я не сомневалась, но надо сказать, что в тот момент сознание мое еще не оценило весь ужас предстоящего.

Артуро, то ли истомившись ожиданием, то ли улавливая мои мысли, поднялся и помахал рукой человеку в лодке, что-то крикнул ему…

Я вскочила на ватных ногах, «не надо, я иду… я г-готова… пойти с Вами…», – прошептала, чтобы не слышали остальные. Мне было противно даже за то вежливое… и чтобы как-то скрыть, а это надо было скрыть, я не хотела выглядеть опущенной (изнасилованной, а у меня не было сомнений в целях Артуро), потому я повернулась к компании и вяло улыбнулась. Улыбка должна была дать понимание, что все нормально, и мы с Артуро идем просто… для чего? Да, вопрос, для чего я могу отделиться от компании с человеком почти незнакомым, появившемся час назад.

Они все поняли. Мой умоляющий взгляд, или собственный страх, а Артуро превосходил их всех безусловно, но ребята сделали вид, что ничего не происходит. Сергей встретился со мной взглядом, жалким и униженным (о боже, какая волна презрения к нему окатила меня), отвел взгляд в сторону и молча смотрел вдаль на море, Митя, дрожа, вспомнил, что нужно куда-то идти и вроде засобирался. Что за люди? Они все поняли – что меня сейчас будут терзать и насиловать кавказцы, но ничего – каждый занят собой. Почему, ну ПОЧЕМУ никто не может… придумать что-нибудь, кинуться в воду и доплыть до лодки. Или крикнуть им, может не понимают… нет, они поняли, в этом не может быть сомнений.

Это риск, и я не могу рисковать самым, самым дорогим мне милым существом. Даже, если кто-то попытается, если я крикну, успеет доплыть, но это риск, огромный риск для Алины. А значит, я пойду и сделаю все, что хотят от меня. Да, вся жизнь пронеслась к двадцати девяти годам, а и не видела настоящего страдания, судьба вроде берегла меня. А сейчас придется расплатиться за все годы счастья, за Алину, за мужа, за любовников, за нашу роскошную новую квартиру… да сейчас я отвечу за все, а жизнь будет разделена на до и после – и то и другое будет вспоминаться со страданием, только былое – с тоской, что прошло и как хорошо было, а то, что произойдет сейчас – как рана, незаживающая почти, и унимающаяся медленно, то и дело дикой болью вспыхивая с новой силой.

Ватными руками я нацепила босоножки, и мы тронулись в путь на мою голгофу. О – это были самые страшные минуты жизни (потом я часто до изнеможения, слез, истерик и уколов успокоительного вспоминала и анализировала произошедшее, вновь и вновь истязая себя, и всегда приходила к выводу, что самым большим кошмаром была дорога и процесс раздевания и осмотра и обсуждения меня. Потом когда мной овладел уже первый и другие за ним, мне было легче, хотя физическая боль была неистова).

Дорога пролегала не близко. Мы обогнули невысокий сплошь покрытый кустарником холм предгорья, дальше была равнина, отсюда виден пансионат вдалеке, а далее, поворот дороги вел к коттеджам. Отдыхающие были не редкостью здесь, то и дело сновали люди, пытавшиеся осваивать горы, что опасно и запрещено категорически.

Мы шли друг за другом. Я – впереди – красивая блондинка в бикини, едва прикрывающем соски и лобок, в босоножках на каблуке, что делало меня безумно сексуальной. Меня трясло, я понимала неотвратимость и ужас происходящего. Мысли метались – от угрозы, которой подвергается Алина, до того, что будет сейчас со мной и… сколько. Впервые здесь пришла мне эта мысль – Артуро ведь наверняка будет не один, а сколько, СКОЛЬКО их будет…? Все похолодело внутри, отвратительный липкий страх сковывал движения, вязал руки и ноги (они были ледяными, несмотря на жару, и потными), кроме того, меня тянуло мочиться. С момента разговора с Артуро – а прошло не более пятнадцати минут – мочевой пузырь мой наполнился и, хотя не распирал нутро еще, но давил ощутимо. И речи не было отойти в сторону – все на виду. С ужасом для себя я поняла, что если не придем за полчаса, вынуждена буду мочиться прямо на ходу по дороге.

Свернули в сторону, противоположную тропе в пансионат. Навстречу показалась толпа ребят, человек семь, они вскоре поравнялись с нами. Местные, молодая наглая поросль, охочая до белых баб, как и все здешнее мужское население. Восторженные вопли огласили окрестности, как только я стала отчетливо различима для ребят, раздалось гортанное обсуждение меня и улюлюканье. Поравнялись, теперь они были близко, сразу несколько из них узнали Артуро, они обменялись приветственными возгласами. Артуро остановился, это означало и приказ остановиться мне – якобы нужно обменяться парой фраз с ребятами, правда, двое, наиболее старших из них, о чем-то заговорили с Артуро. Скорее, нет, уверена, Артуро хотел похвалиться добычей, остановились же для того, чтобы и меня унизить, ибо находится почти обнаженной под взглядами пускающих слюни зверьков было невыносимо, я бы и одетой не выдержала такого общества и минуты – убежала бы, бежала бы как можно дальше, пусть и не важно куда, лишь бы не видеть этих лиц, пускающих слюни, отвратительных улыбок и затуманенных мутных от возбуждения и желания взглядов. Да, они взглядами, воплями, возгласами, уже, не прикасаясь ко мне, терзали и насиловали меня, слезы навернулись и покатились из моих глаз. Это вызвало взрыв хохота! Ко мне подошел парень – совсем близко, я чувствовала его дыхание (хаша с чесноком) – парень улыбался и вместе с тем дрожал как осиновый лист. Потом я поняла, что причиной его тремора было крайнее возбуждение. Он не мог ничего сказать, вместе тем досада, что не может владеть мной, все это вложил парень в свои слова:

– Я тоже хочу, болонка, о, как хочу! Они сэчас будут эбать тебя, мала не покажется тебе, они порвут, и ты не удешь живая… – он говорил еще что-то, я вскрикнула и обернулась умоляюще. Артуро не улыбался, выглядел очень спокойным, мы мгновенно встретились взглядами, он понял, странно, то ли пожалел меня, но быстро закончил разговор. Мы тронулись дальше.

Ребята много кричали нам вслед, они не двигались, пока мы были видны, я явственно различила слово «блядь», сказанное громко несколько раз, нарочито, чтобы я слышала. Ребята были сильно возбуждены. Добыча была – вот она, но досталась не им. Они, привыкшие добиваться своего, сейчас отправятся на охоту, и какой-то белой девушке или молодой женщине не повезет сегодня. Кто жил здесь, особенно – общался с кем-нибудь из местных доверительно, тот знал о периодически случающихся изнасилованиях туристок. Каждый сезон был отмечен драматичными, а иногда трагическими событиями для отдельных невезучих русских девушек и женщин. Речь идет только о случаях, так или иначе ставших достоянием общественности, на самом деле насилуют больше и чаще. Тем более, сюда не попадают случаи обмана и принуждения, со стороны на «износ» не похожие (ситуация, в которую попала сейчас я). Резонанс имели случаи, когда девушек брали особенно нагло, среди бела дня и при наличии свидетелей.

Рассказывали, не далее месяца назад, почти в центре города у вокзала русская девушка лет восемнадцати была остановлена толпой кавказцев, несмотря на крики и явный шум никто из прохожих не вмешался, бездействовала и милиция, которая явно находилась рядом (вокзал). Кавказцы плотно окружили девушку, в это время подошла машина, далее ее затащили в машину, толпа мгновенно рассредоточилась. Машина также скрылась. Девушку обнаружили спустя три дня утром на отдаленном пляже полностью обнаженной и истекающей кровью. Хотя она находилась в сознании, поведение ее не оставляло думать ничего другого, кроме как, что она тронулась рассудком. Девушку доставили в городскую больницу, где оказали первую помощь, в результате жизнь ее находилась вне опасности. Там же было установлено, что девушка подверглась жесточайшему групповому изнасилованию в классической и извращенной формах, множественному (повторявшемуся многократно в течение этих дней), приведшему к серьезным повреждениям и разрывам половых органов. Кроме того, было установлено, что девушка подвергалась пыткам, в частности электротоком высокого напряжения и амперности, который подводили к соскам и половым органам. Это было установлено по наличию ожогов. Несмотря на то, что физически девушка была полностью восстановлена, сознание ее не пришло в норму, и была она передана матери с назначением поместить в психиатрическую больницу, либо находиться под наблюдением специалиста. Таким образом, девушка просто сошла с ума в результате издевательств.

Никто виновный не был обнаружен, и, хотя следствие проходило с показной интенсивностью, реальная отдача была низкой. Преступники не были найдены, хотя некоторые люди вполне знали и даже были уверены в том, кто это совершил.

Мы с Артуро шли уже долго, предскалье приблизилось, многие детали стал различимы взглядом. Тут я увидела место, куда, видимо, вел меня Артуро. В одной из скал был как бы вход в пещеру. Я поняла, что худшие мои предположения начинают оправдываться – у входа было несколько человек, в глубине мелькнул пару раз огонек сигареты. Значит, там люди, и мне придется несладко, ибо будет много мужчин, а я одна. Я дрожала, и шедший позади Артуро весьма наслаждался оторопью жертвы и сладким предвкушением предстоящего действа.

Мы приблизились, вот мы уже у самого грота. Навстречу приветственно вышел человек лет пятидесяти, низкий, но коренастый, покрытый весь волосами, ибо раздет был по пояс – Горилла:

– Красавица, давно (!!!) ждем тебя!

Все смотрели с восхищением. Слышались приветственные и одобрительные возгласы, адресованные, несомненно, белой рабыне, кто-то похлопал Артуро по плечу за часть так удачно реализованного плана.

– Прошу, красавица, – продолжил Горилла и жестом пригласил к входу в пещеру.

Здесь было очень даже немаленькое помещение, явно выдолбленное когда-то в скале, а не сложившееся естественным путем – об этом говорили многие прямые углы и стены, бывшие относительно ровными. Вероятно, грот начали делать как часть катакомбы, а потом прекратили, наткнувшись на более твердые породы. От входа он делал изгиб в коридор, так, что с улицы не было видно укрывшихся, если только они не вылезали к входу, а находись в глубине. Здесь был полумрак, но видно достаточно, скажем, свет был здесь не резким, ибо отражался от пород известняка. Из проема в стене проходил ручей, в низине грота образовывавший небольшое озерцо, и по размеру и по строению напоминавшее джакузи. И еще – здесь было ощутимо холодно. И холодом веяло от ручья. Я покрылась гусиной кожей, чему страх способствовал даже больше, чем холод. Ужас сковал меня окончательно, и лишь мысли об Алине удерживали в сознании от падения в обморок.

Горилла (он был здесь явно старшим, даже более авторитетом, чем Артуро) дал команду одному из мужчин, тот остался смотрящим, как я поняла, у входа. Он возмутился, но Горилла резко одернул его, и парень заткнулся. Меня окружили, разглядывая, но не плотно, так, чтобы смотрелась лучше. Я инстинктивно прикрыла одной рукой груди, другой – лобок. Сжалась под обжигающими хищными взглядами… воцарилась тишина, напряжение нарастало, теперь я слышала дыхание многих мужчин, потом раздался стон, один человек присел, я поразилась – он рычал, глядя куда-то поверх на своды грота. Помню нарастающий шум, сливающийся в единый поток многих голосов, смех, улюлюканье и скаредные шутки.

– Раздягайся!

Слова эти бичем прозвучали позади и несколько ниже меня, я, парализованная и сжавшаяся, стояла не в силах пошевелиться и только дрожала.

– Раздягайся!!! – рявкнул тот же голос, я вздрогнула и обернулась, сзади был Горилла, он улыбался, мы встретились взглядом на секунду.

Поимая, что все… это будет… должно произойти неотвратимо, я предприняла попытку освободиться от лифчика, но руки не слушались меня. Это вызвало взрыв хохота, потом зловещее шуршание. Кто-то дернул завязки, лиф покорно скользнул вниз, я дернулась, пытаясь схватить его, неожиданно освободив белые груди третьего размера, нисколько не испорченные материнством. Я снова прикрылась – и опять смех – рука моя слишком мала, чтобы закрыться совсем, и это выглядело весьма неуклюже. Многие обходили меня, занимая наиболее удобные места для просмотра.

Затем с меня сорвали трусики, таким же макаром, теперь я была в одних босоножках, усиленно прикрываясь руками, которые не могла даже бы и под страхом смерти оторвать от груди и… я ревела, слезы отчаяния теперь катились градом…

– Руки убери!!! – командный властный голос, но на это раз не Гориллы. – Руки убери, блиадь!!! – я затряслась, захлебываясь слезами. И тут – мощнейший толчок, – я полетела на диван, хотя и успев выставить руки вперед, но все же приложившись лицом к его влажному и запятнанному покрытию. И вдохнула. Запах мочи. Пота. Спермы. Какой-то тухлятины и кислый запах перебродивших человеческих выделений – вот что наполнило меня. Откуда? Что они? Мочатся на диван?.. – и вдруг страшное понимание пришло ко мне. Я не первая в этом гроте. Эти люди приводили сюда женщин и девушек, и этот запах – это их запах, они мочились здесь от ужаса, а их, обманом или угрозами приведенных сюда, терзали на этом диване, эти подтеки пятен – семя, которое выливалось из этих девушек, переполненных спермой мучителей. Все впитал в себя диван – запах боли, унижения, страха, безумия, страдания, крови – все нес он.

Мне не дали подняться – кто-то ухватил за лодыжки и с силой повернул, так, что я изгибаясь все телом и заработав тут же пару ссадин на локтях, перевернулась на спину. Теперь я предстала всеобщим взорам, попыталась было закрыться, сжала ноги, но руки уже подхватил кто-то сзади, сжал, словно клещами, запястья, и завел до боли назад. Я вскрикнула, тут мне с силой развели ноги, словно пытаясь усадить на шпагат, либо убедиться, что я умею это делать, естество мое теперь рассматривали все, я ревела беззвучно, меня продолжали держать стальной хваткой.

Я видела, как Горилла (ему я должна была достаться первой и еще свежей, что представляло особую ценность, ибо насиловать уже пропущенную по кругу женщину – не то удовольствие, а порой и вовсе сомнительное) стоял перед диваном, спокойно разоблачился, полностью голый (сходство с гориллой очень велико) шагнул ко мне, распятой и распластанной, перед ним, стал на диван на колени передо мной. Член его, огромный, восставший, покрытый венами и немного кривой, поразительно толстый, возвышался уже рядом с моими губами, иногда вздрагивал, когда спазм проходил у Гориллы, и свежая волна крови наполняла пещеристые тела. Меня продолжали держать, Горилла сунул руку мне между ног, в этот момент, я слегка обмочилась и брызнула, видимо, на ладонь Гориллы (это не осталось незамеченным). Пальцы его, костистые и огромные, грубо хватили губы, один прошел дальше, вот уже его палец во мне, потом два и три пальца, почти всю ладонь погрузил в меня Горилла. Я – сухая, и движения эти доставляли мне боль, не сравнимую, конечно, с тем, что предстояло через минуту.

Меня держали все это время, затем отпустили, я со стоном начала сжимать ноги, не в силах ничего другого, хоть и понимая бесполезность. Горилла извлек ладонь из меня и с силой ударил наотмашь по лицу, мне будто кипятком плеснуло в лицо, в этом момент я подпустила еще раз, Горилла рявкнул что-то, я перестала сопротивляться, пытаясь сохранить себя, ибо это было главным.

Горилла склонился надо мной, я расставила ноги, он присел, придвинулся вплотную, одной рукой придерживая мою правую ногу за бедро, другой наклонил член. Головка коснулась моих сухих губ. Я взвыла от отчаяния и неизбежности. Горилла освободил мою ногу, я покорно лежала распростертой. На коленях, он, огромный, придвинулся еще ближе, пальцами, словно клещами, взял губы и развел их, это нужно было, чтобы помочь вхождению члена. И вот уже головка во мне. Оттягивая губы, горилла входил все глубже. Сухие стенки влагалища притирались к члену, было очень больно, Горилла погружал член не спеша, оттягивая губы, не давая моему мясу завернуться внутрь, тем избегая сильных травм.

Я чувствовала его уже довольно глубоко (или мне так казалось), чувствовала пульс его во мне, боль усиливалась и становилась нестерпимой, я рыдала от кошмара происходящего, тело мое изгибалось непроизвольно, словно рыба, брошенная на сковородку и уже умирающая, порой казалось, что все это происходит не со мной. Это было чудовищно, и я ранее никогда не сталкивалась и не знала ТАКОГО проявления мужской силы и эроса.

Горилла вдруг остановился, на коленях придвинулся еще ближе, несмотря на грузность и мощь, склонился, потом почти лег на меня, ухватив за плечи, тут же правая рука его, освободив плечо, захватила и намотала толстую прядь волос моих, пышущее жаром и огненно дышащее лицо оказалось возле моего лица. Горилла с силой потянул за волосы, доставив ощутимую боль, не такую, конечно, какая пылала уже вдоль раскаленного стержня внизу живота. Полностью подмяв меня под себя, Горилла освободил руки, и, опираясь на локоть одной, теперь свободно владея другой, мог лапать меня во время акта, что и делал.

Но наступал решающий момент, член еще не был полностью введен в меня, я еще не познала всего ужаса и боли, доставленные мне столь внушительным размером. Горилла напрягся, прижимая меня за плечо и оттягивая волосы, быстро, хотя и не рывком ввел член в меня до отказа. Я застонала. В какой-то момент меня пронзила дикая боль, объяснявшаяся сухостью стенок и моей неготовностью к акту, внутренности расперло, одновременно усилилось давление на мочевой пузырь, и я обмочилась, уже полностью выплеснув накопленную организмом со страху мочу. На несколько секунд мы замерли. Горилла интенсивно дышал, словно набирая побольше воздуха, порой трясся, заходясь от вожделения. Затем начались фрикции.

Горилла двигался не резко, но – с невероятной энергией и силой. Организм мой в силу страха, шока и боли не готов был к принятию мужчины, каждое движение члена Гориллы, выполняемое с уверенной мощью и напором, было крайне болезненно для меня, стенки влагалища подворачивались, тянулись и всячески были ушиблены, где-то ссаднили. Так же и губы – Горилла извлекал член почти полностью, затем с силой погружал внутрь, губы обычно вворачивались и протягивались, травмируясь, внутрь. Мне было мучительно, страдания мои взывали восхищение и наслаждение, да именно наслаждение, периодически я вопила, не в силах сдерживать боль, Горилла рвал на мне волосы. Слюна его стекала с подбородка и капала мне на лицо. Порой устанавливалась тишина, и стены грота возмущались только моими воплями. Порой нестройный и громкий гомон голосов и крики всеобщего ажиотажа наполняли грот, заглушая и мои крики.

Разум отказывался воспринимать и принимать происходящее, изображение помню вовсе не четко, – передо мной двигающееся вверх-вниз лицо Гориллы и его нечеловеческий оскал, два ряда золотых зубов. Помню запах – перегар и запах скислой мочи от дивана, запах моего пота – ставшего непотребно вонючим в полчаса от выброса гормона и адреналина в кровь. Помню эти неуемные движения, каждый раз я выгибалась под Гориллой, как только он начинал очередное проникновение, насаживая меня вновь и вновь, я старалась словно выползти из-под него, соскочить с огромного распирающего нутро стержня. Горилла легко настигал меня, прижимая за плечи и наваливаясь, догоняя бедрами, рубил внутрь меня, так что давило даже на кишки и желудок, словно беременной во время схваток, я выла от боли. Об унижении уже и не думала.

Неожиданно сознание вернулось ко мне, сознание – и видимо БОГ или его воля дали мне шанс. Я начала сознавать происходящее и приняла его. Да. Я приняла его. Как принимают факт уже свершившейся смерти близкого человека… но… здесь по-другому, да я буду растерзана толпой этих зверей, но жизнь не кончается. И главное, что могу я – это сохранить себя. Сохранить как можно более целой, потом восстановиться, сохранить здоровье насколько можно. Ведь есть Алина, ради которой, спасая жизнь которой, я и делаю все это, и пришла в грот.

Мысли лихорадочно роились, что делать? Нет, конечно, отсюда невозможно бежать, тем более, меня уже начали… Но как… неожиданно мысли вернулись к Алине, что с ней, жива она? Нет, я не имею права сейчас думать о ней, во что бы ни стало. Я должна сохранить себя и думать только об этом.

Теперь все зависит от того, насколько быстро все это кончится – ибо каждое движение члена в меня может привести к разрыву и кровоизлиянию. Теперь нужно принять – ДА именно приять, и не сопротивляться даже внутренне, создать для них максимальный комфорт, чтобы не били, делать все! (мне стало жутко от этой мысли – делать все!). Насколько возможно. Собрать всю свою волю и успокоиться – это нужно, чтобы хоть немного увлажниться. Поможет и попадающая в меня сперма (Горилла уже, видимо, близок к тому, чтобы кончить) – она выполнит роль смазки. Чем больше я возьму в рот, и заставлю их кончить мне в рот, тем меньше будут рвать меня. Придется стать блядью. Шлюхой. Ну что ж, раз судьба преподнесла мне это испытание…

Теперь я изменила тактику и попыталась хотя бы немного управлять ситуацией. Упрямая уверенность в своих силах, не раз помогавшая мне на тернистом карьерном пути, спасала меня и в этот, казалось бы, безвыходный раз.

Я начала движения бедрами в такт движениям Гориллы, сначала слегка, потом все более ощутимо. Горилла не мог не заметить:

– Дак, дэвочка моя, так, еще, еще, молодэц.

Толпа тоже среагировала радостными возгласами и воплями, слова «сука» и «блядь» были, пожалуй, самыми повторяемыми. Теперь я и сама чувствовала себя блядью, хотя и поневоле, сознавала, что так и только ТАК нужно себя вести сейчас…

Несмотря на сильнейшую боль, я скрестила ноги на спине Гориллы и стала, помимо подмахивания бедрами, во время очередного толчка прижимать Гориллу к себе, это усиливало напор, впрочем, он и так был мощнейшим. Горилла, что было видно по лицу его, наряженному с вздувшимися прожилками вен, брызгающей слюной, бешеным дыханием, был близок к завершению.

Фрикции его участились, Горилла навалился на меня, вдалбливая в диван, правой освободил плечо и, ухватив за волосы, необычайно ловко с силой и наслаждением рванул. В этот момент я всерьез опасалась, что Горилла сорвет с меня скальп, теперь он издал рык то ли еще какой-то звук… вот очередной толчок, и Горилла замер, член, до отказа загнанный в меня, прошел судорогой, первая тугая горячая струя ударила в меня, я вновь взвыла, на секунду утратив самообладание, еще несколько струй, сопровождающихся сильнейшим пульсированием члена, прежде, чем Горилла извлек его и вновь пронзил меня, продлевая экстаз и ловя минуты наслаждения.

Кончая, Горилла совершил шесть или семь мощных толчков, каждый сопровождался сильным извержением семени, я физически ощущала тепло влитой в меня жидкости (такой горячей, что казалась мне раскаленной лавой) и ее давление. Казалось (из-за боли, конечно), что в меня влили расплавленный свинец… Горилла приподнялся и извлек член из меня. Тело мгновенно среагировало нахлынувшей болью, вероятно, в силу неизбежно наступившего расслабления (опять все идет из головы – поймала себя на мысли).

Горилла встал, довольный и улыбающийся, я осталась лежать, не в силах уже прикрываться или как-то скрыть наготу – осталась лежать с раздвинутыми ногами, развороченным естеством и истекающей из меня спермой (я чувствовала, как она вытекает тонкой струйкой, и далее течет неспеша вниз между ягодицами). Так продолжалось недолго, я не понимала сразу, что они ждут (все стояли, рассматривая меня), потом вдруг окатили водой (вода была ледяная). Дыхание свело, я дрожала, после воды кожа горела огнем. Острая боль внутри прошла, тело дико ныло, такая же ноющая боль была во влагалище, но острой боли как вначале не было. Это хорошо, – значит, нет разрывов.

Меня подхватили и поставили уже на четвереньки – раком – следующим был Артуро. Обхватив ниже талии, он быстро и без церемоний вошел в меня. Как я и рассчитывала, наполненная спермой, организм принял член на сей раз намного более охотно. Поэтому, несмотря на резкие движения Артуро, словно нарочно пытавшего порвать меня, и всаживавшего член необычайно резко, я выдерживала значительно более стоически. Артуро, видимо, намерен был доставить мне боль, посему не вполне был устроен отсутствием воплей и изгибов в мучениях с моей стороны (это тоже ошибка – моментально сообразила я – надо подыграть) – при следующем толчке я звонко вскрикнула, обмякла и сделала вид, что теряю сознание. Артуро покинул меня, я опустилась на диван и тут же получила еще ведро (заранее приготовленное – да тут целая технология – конвейер!) ледяной воды. Тут же я вновь была поставлена в позу собаки. Артуро действовал сзади, а передо мной возник человек в топорщащихся от эрекции джинсах (вернее, нижняя часть его, – я не поднимала глаза) он моментально расстегнул широкий кожаный ремень с медной желтой бляхой (вроде старый армейский), член его вырвался на волю. Тут же меня схватили за волосы, уже наученная, я покорно открыла рот. Поначалу парень слишком глубоко погрузил член почти в гортань. Я стала давиться. Рвотный рефлекс никуда не денешь. Сильнейшие спазмы выворачивали желудок, пустой к счастью, благодаря чему я не заблевала немедленно грот.

Я сама поправила положение, замотав головой, что не помогло, пришлось пустить в ход зубы и слегка прикусить слегка лишь бы дать почувствовать. Парень выдернул член из меня, испугавшись, я тут же получила сильнейший удар по лицу ладонью (тут же резкие слова Артуро на своем в адрес ударившего меня парня). Видимо, и как я поняла, Артуро опасался наличия заметных увечий на мне – меня предстояло вернуть на берег в таком состоянии, в каком мои спутники будут иметь полную возможность «не заметить» случившегося.

Парень был полон намерения продолжить, головка члена уперлась в мои губы, на этот раз я обхватила его нежно (до сего дня лишь однажды делала минет – желание сделать приятно мужчине, подогретое алкоголем, оказалось сильнее – моему шефу, с которым у меня был короткий, но страстный роман; ранее, в том числе с мужем, я всегда отвергала такую форму), обволакивая губами головку, пропустила член лишь немного в рот, так, что язык мой оставался свободен, и начала нежно массировать головку снизу (знала, что это позволяет быстро кончить), парень и делать ничего не должен был, все делала я. Парень оказался не той крепости, как Горилла и Артуро, он моментально, хотя и обильно, кончил мне в рот, большую часть спермы я успела заглотить, что было ошибкой (станет понятно дальше), часть выпустила, теперь сперма стекала у меня с подбородка. Тут же использовала удобный момент для вопля якобы от боли при очередном толчке Артуро сзади.

Передо мной появился следующий, уже обнаженный. Член сильно пах мочой и явно не был мыт несколько дней. Я приняла его. Однако парень совершил ту же ошибку, что и его предшественник – воткнул мне слишком глубоко, начал фрикции практически у меня в гортани, член грубо терся о горло, громе того он был больше и тверже, мне здорово подкатило, я завыла, пытаясь издавать какие-то звуки. Пускать в ход зубы я опасалась – хороший удар мог искалечить, либо оставить вполне ясные следы, а мне нельзя было допустить огласки истории и даже подозрения (по крайней мере, исключено, чтобы узнал муж – он не выдержит, а это значит разрыв и развод, он постарается найти другую, начать с чистого листа без этого кошмара в прошлом, а это опять означает разрыв, хотя и последующий, отложенный. МУЖ СЛИЩКОМ СЛАБ, – и этот неожиданный вывод поразил и испугал меня не меньше, чем фраза Артуро «пойдем со мной за скалу» полчаса или час назад – я потеряла счет времени). Рвотный позыв был нестерпимым – следующим спазмом меня вырвало желто-белой слизью с хлопьями свернувшейся от желудочного сока спермы, рвотная масса стрельнула через нос и в промежутке меж членом и губами, впрочем, парень быстро освободил меня, и я услышала его возмущенные крики – я испачкала ему джинсы. Тут я подняла глаза и посмотрела ему в лицо…

Кадр словно сменился, в следующую секунду я снова увидела ведро, оно было огромным, вот поток ледяной воды летит мне в лицо и обдает меня, смывая остатки блевотины. Я стою на четвереньках на залитом мочой и спермой (на это раз свежими) и насквозь мокром протухшем диване, в гроте прохладно, облитая ледяной водой я дрожу от холода и кричу. КАКОЕ ЕЩЕ СУЩЕСТВО МОЖЕТ СОВОКУПЛЯТЬСЯ С САМКОЙ В ТАКОМ СОСТОЯНИИ!!! Вот так стою и думаю о странностях человеческой натуры. Правда, смотрюсь я не товарно – четыре мужика меня уже трахнули, так что можно представить и не надо описывать, как я выгляжу.

Зато самообладание радовало меня, и на тот момент мне, наивной, казалось, что я владею ситуацией. Предстояло же мне более и мучительное физически и потому страшное морально испытание.

Артуро вновь вошел сзади и продолжил терзать меня, я содрогалась в такт фрикциям, рот на этот раз оставили в покое. Потом движения прекратились, Артуро освободил меня. Тут же последовали вопли и разговор на незнакомом мне языке, меня рванули за волосы, в результате я, подскочив, сидела уже на коленях на диване. В меру толстый и вполне заросший полностью голый мужик с торчащим мощным естеством нырнул под меня и разлегся, расставив ноги так, что я оказалась меж них, он обхватил меня, захватил груди, я уперлась руками в диван, он сжал соски как клещами и с силой тянул на себя, потом подхватил под бедра, необычайно ловко и умело насадил меня на член, приподнялся, хватанул за плечи и придавил, я полностью оказалась надета на член, как на кол. Он тоже был внушительных размеров.

За волосы (меня предпочитали перемещать именно хватом за волосы – так женщина была более податлива) меня потянули несколько вперед, теперь я, упершись руками в диван, была в позе «женщина сверху», при этом наклонясь и подавшись вперед настолько, что и анус был мой открыт и свободен.

Артуро – не сомневаюсь, это был именно он – не застил себя долго ждать. Я испугалась и дернулась, вздрогнула, года головка члена прикоснулась и терлась о мой анус, ища его. Вот отверстие найдено, Артуро проникает в меня прежде пальцем, тут же уступающим место члену. Я дергаюсь вперед, человек снизу осаживает меня. Он крепко держит за талию и, кажется, что хвата его кистей достаточно, чтобы почти замкнуть поясом на моей талии, он держит сильно, словно стараясь выдавить кишки. Я ору – пока от страха. Член продолжает робкие пока движения внутрь, раздвигая плоть. От страха и проникновения физического меня слабит, к счастью – нечем. Головка члена во мне, вот и ствол уже, твердый и широкий – ТАКОГО Я НЕ ИСПЫТЫВАЛА НИКОГДА – член частью вошел в меня. Теперь Артуро продвигается быстрее и с большим напором – член входит в меня, меня распирает все больше. Я ору, распертая двумя мощнейшими орудиями, в пи…ду и жопу, готова разорваться, сердце колотится с бешеной частотой, член входит все глубже – ВОТ предел – Артуро остановился. Дальнейший рывок привел лишь к тому, что я дернусь вперед (меня тут же осадили за талию), значит все, я издала не вопль – нет – вздох.

Артуро начал терзать меня, он двигался, к счастью, не быстро, боль была в силу сухости и неприспособленности, кроме того, я впервые принимала мужчину в зад (девочки, осваивайте этот вид секса, тогда вам не придется так туго как мне; по крайне мере, стоит попробовать и несколько раз потренировать ваш сладкий задик, чтобы, когда вас начнут… как меня, вы были бы уже к такому готовы). Меж их членами оставалась какая-то тонкая перегородка моей плоти, готовая, как мне казалось, порваться. Я ощущала жуткое давление и приступы расслабления кишечника. Когда воткнутые в меня члены, притираясь, с силой давили друг на друга, мне казалось, что нутро мое лопнет или будет разорвано, наступит смерть, отсюда было неистовое желание вырваться и бежать. Мышцы наполнились вдруг необыкновенной силой, позволившей бы (уверена) если не раскидать всю эту толпу, то вырваться по крайней мере из цепких объятий Артуро и пользовавшего меня человека снизу. Мысль об Алине (ее ведь убьет такой опрометчивый мой поступок) останавливала меня. Кроме того, я обязательно была бы избита, а насилие продолжилось бы. Оставалось терпеть до конца, который, надеялась я, был уже близок.

Артуро кончил, несколько раз рывком всадив член мне в зад, почти одновременно опорожнился и «работавший» снизу. Я вскрикнула, человек выпустил меня (освободил хватку), со стоном я слезла с него, истекая спермой. Остро ощутила запах фекалий (теплого свежего говна) – очевидно Артуро испачкал член за счет слишком глубокого проникновения (конечно, я слежу за собой, но клизму не принимаю, не рассчитывая, что мне в жопу будут вводить предмет длиной сантиметров двадцать и шириной пять) – в какой-то момент член Артуро натолкнулся на фекальные массы и дальше «возил» членом в них.

На меня снова вылили пару ведер воды. Я понимала, что это дополнительная угроза для меня, поскольку вода была ледяной, а получить пневмонию в планы мои не входило. Заканчивать как можно скорее! Кроме того, слишком длительное мое отсутствие будет подозрительным, возможны ненужные расспросы. Нет, нужно добраться до пляжа, пока все там.

Предстояло обслужить еще трех, но на первый взгляд они были слабаками по сравнению с Артуро и Гориллой, по крайне мере, моложе, кроме того, я надеялась, они не способны растягивать половой акт. Да и удовольствие теперь выглядело сомнительным – я уже явно потеряла товарный вид. От пощечины горела щека, подбородок грудь и живот были в сперме, засохшая сперма была на волосах.

Рухнув на диван и воспользовавшись передышкой, я глянула между ног – губы вздулись и были багрово-красными от трения и ушибов, изрядное количество спермы (бело-розовой, значит, смешанной с кровью) вылилось из меня и растеклось по ногам почти до колен, внутри была тупая боль, чувствовала пульс внизу живота, влагалище, очевидно, было повреждено, но разрывов не было, иначе я не смогла бы принять очередного мужчину, и потеряла бы скорее всего сознание от шока.

Но – надо было «работать» дальше. Меня снова поставили «раком», и предстояло пройти через очередной вертолет. На этот раз сильная боль пронзала анус – и не мудрено, член Артуро был слишком толстым, и прямая кишка, очевидно, получила таки повреждения. Насколько серьезные и сколько я могу обходиться без медицинской помощи, эти и другие вопросы панически накатывали на меня, но усилием над собой я отодвигала их на задний план, будучи не в состоянии решить прямо здесь и сейчас (а значит, и думать не хуя, только усугубляя свое положение дополнительным стрессом, – решила я).

Категорически было нужно на чем-то или ком-то сосредоточиться (сама по себе эта мысль, как мне казалось, говорила, что самообладание вернулось ко мне). Муж? Странно, но сейчас я поняла, что эти ребята выбили из меня остатки чувств, если они и сохранялись после десятилетнего замужества. Почему-то я сочла мужа виноватым (даже больше, чем мужчин, находящихся на пляже, но не вступившихся за меня), с одной стороны, те кто на пляже и не могли что-то сделать без риска погубить Алину, с другой – обязаны были не допустить по крайней мере такой ситуации даже, если у меня отказали мозги и воля. Муж явно не был виноват, но тут другое – если никто из мужчин не отвечает за то, что происходит со мной, зачем мне такие мужчины. Раз за себя и за ребенка отвечаю только я, зачем мне такие мужчины! Мысль плотно укоренилась в сознании и вошла туда с большой уверенностью в себе.

Парень кончил в меня, его место занял следующий, но предпочел пизду к моей радости (если уместно это слово и эмоция), другой же – последний, пока не испробовавший туристского тела – решил обойтись минетом, который я ему классически и умело выполнила – не прошло и пяти минут, как парень уже кормил меня обильно хлеставшей в рот спермой. Вскоре кончил последний сзади. Ощутив, как теплая струя поползла по ноге, я опрокинулась на диван, не обращая уже внимания на исходивший от него прогорклый кисло-тухло-тошнотворный запах. Расслабляться нельзя – это был для меня очередной урок, позволивший мне до конца дня держаться вполне достойно. Как только я обмякла, голова закружилась, и меня стошнило на диван, на этот раз немного, но оранжевый цвет рвотой массы говорил, что в желудок выделилась желчь.

Меня стали поливать водой, но после второго ведра я взмолилась и сползла с дивана. Все с любопытством смотрели на меня и тут решалась судьба – нельзя дать понять, что я не доползу до пляжа – в этом случае меня могли убить (я не исключала такой финал), либо отвезти и выкинуть где-то далеко, что, учитывая мое состояние, было почти равнозначно первому.

Я доползла до водоема (метр на полтора, но глубиной несколько больше ванны) – он был проточным и находился в гроте – погрузилась в него полностью, пытаясь хоть как-то привести себя в порядок. Вынырнула, еще не успев открыть глаза, мне ударила струя теплой соленой жидкости в лицо (соленой, поскольку в рот попало прилично – я пыталась набрать воздух). В гроте грянул смех: стоящий с краю водоема парень мочился на меня под общий восторг и улюлюкание. К нему присоединился второй, хотя я пыталась уворачиваться – это здорово веселило ребят, целивших мне в лицо и особенно в рот. Других желающих присоединиться к ним не нашлось. Наиболее злобный и жестокий из тех, кто мочился мне в лицо, потом напоследок произнес почти без акцента: «пойдешь в милицию, я тебе живот распорю. И дочке твоей». Коротко и убедительноЯ ополоснулась в этой луже, теперь водой с добавкой мочи, и, дрожа от холода и упадка сил, вышла на край. Тянуть было нельзя, поскольку кто-то из мужчин мог уже восстановиться – тогда бы меня могли начать по второму кругу. Кто-то швырнул мне трусики и лифчик.

Предстояло добраться до нашего места на берегу. И главное – появиться улыбающейся и без признаков того, что меня только что в простой и извращенной форме имели семь мужиков. Как Алина? Что с ней? Мне было ужасно, а значит, предстоит скрыть свои эмоции. Важно – как дойти до берега. Как я появлюсь? Неожиданно решение второго вопроса пришло в голову: надо обогнуть наше место на берегу и войти в воду, а к ним как бы приплыть.

Но идти далеко. Да и сил почти не осталось. Выгляжу отвратно. Смыть все вряд ли получилось – волосы слиплись.

Едва прошла шагов триста, сперма тонкой струйкой начала выливаться из меня и дальше стекать по ногам. Нет, в таком виде идти невозможно – есть риск встретить кого-то из знакомых. И тогда я сняла босоножки и побежала.

От тряски сперма выходила более интенсивно – ноги уже до колена были в подтеках. По счастью, никто из людей не встретился. Я вошла в воду.

В воде была минут двадцать, много раз ныряя с головой и смывая с себя всю дрянь последнего часа. Потом брассом направилась к занимаемому нами месту. Обогнула небольшой утес и увидела их. Дочка увидела меня первой:

– Мама! Мама плывет, – радостный полный счастья возглас ребенка. Алина вскочила и помахала мне рукой.

Значит, обошлось. И все кончилось. На этот раз.

Кончилась вся предыдущая жизнь – все двадцать девять лет. И теперь предстояло жить по-другому. Как, не знаю. Но ясно, что там, в гроте, я стала другой.

Мужчины нашей компании ничего не заметили (или сделали вид, что не заметили).

В тот же вечер мы с Алиной стали собираться домой, на следующий день с утра сели в поезд и через сутки были в Москве. С вокзала завезла Алину к маме – мне физически и морально было необходимо несколько дней побыть одной. Во-первых, гинеколог и другие врачи (с ужасом думала: а что, если в меня занесли некую заразу). Потом, как я поняла, было ощущение, что я проклята (НЕЧИСТА), и потому близким людям нужно держаться от меня подальше. Ничего не поделаешь.

Тело продолжало болеть. Ныли внутренности, тупая боль во влагалище из-за нанесенных травм преследовала меня, ехать в метро было невыносимо, я взяла такси и в полчаса домчалась до дома, открыла своим ключем.

Постель была разобрана, Олег еще спал, рядом с ним лежала девушка, она тоже спала. Картина эта не вызвала особой горести у меня, то ли в силу перенесенных страданий у меня изменился «болевой порог», в том числе и на моральные муки. То ли увидела нечто давно ожидаемое, к чему внутренне была готова.

Они не проснулись от моего появления, видимо, хорошо вымотались накануне. Я же вышла на кухню, сварила кофе, добавила немного ликера – на столе стояла початая бутылка, но было убрано, никаких следов застолья – непохоже на Олега.

Олег и девица проснулись – паника пронеслась по дому – они ощутили мое присутствие тут же, еще не видя меня.

Стоит ли передавать свой разговор с ним? Он был непродолжителен. И для меня прошел легко. Вялые попытки оправдания. «Прости». Девица выпорхнула из квартиры… Очень легко прошел разговор – ведь все я решила уже в гроте. Все нерешенное, откладываемое, что надо было решить в свое время, а не терпеть… Потом так же легко прошел развод.

Последующую неделю я потратила на врачей. Несмотря на ссадины и ушибы, не было разрывов, хотя болезненные ощущения сохранялись еще неделю, а при дефекации – месяц.

Через месяц повторная сдача анализов. Они дали отрицательный результат. Как и анализ на ВИЧ через полгода.

К тому времени я уже сменила работу. И впахивала на новом месте по полной. Не давая себе ни минуты думать и рассуждать о случившемся. И Грот стал постепенно уходить из моей жизни.

Прошло пять лет. Стремительный темп и прилагаемые мной усилия дали свои результаты. Теперь была партнером в адвокатской конторе. Пережила роман с шефом, теперь я относилась к этому спокойнее, не давая страсти разгораться сильно и быстро. Я поддерживала ее и во многом была инициатором. Через год после первой встречи мы уже жили гражданским браком. Игорь стал для меня по-настоящему близким человеком, причем я с удивлением открыла некие новые стороны отношений. Когда Игорь был неуверен в себе, но я помогала ему, дела шли на лад.

Поле четырех лет на съемной квартире я приобрела свою двухкомнатную, где мы и обосновались с Алиной. Игорь часто предлагает переехать к нему – пока воздерживаюсь.

Алине теперь тринадцать. Еще немного, и переходный возраст. Но она неплохо подготовлена к жизни, и я не боюсь за нее.

Грот не вспоминаю, запрещаю себе вспоминать, и только иногда, в кошмарных снах, когда я не в силах собрать волю в кулак и запретить себе думать, сознание вновь и вновь воспроизводит картину, и даже слова: «раздягайся», и то, что было потом, и тело вновь содрогается от страха и невыносимой боли. Сны не слабеют, они остаются такими же яркими и лишь обрастают новыми подробностями, которых и не было в действительности. Но это лишь сны – я хорошо понимаю. Они должны остаться. Как плата и напоминание. Ничто не происходит и не проходит просто так. Вот и сны останутся со мной. А я шла и иду к новой, яркой и насыщенной жизни – жизни после Грота.