Солнце светит всем Часть 16

Виния и модель лодки

В комнате Винии было тепло и пахло духами. В лампах горело ароматное масло. Кушетка стояла у стены, напротив камина. Подушки покрывал серый шелк с золочеными кисточками. Покрывало было украшено богатой вышивкой из цветов, невиданных зверей и крылатых созданий.

На этом ложе Виния провела много времени в объятиях Гаера. Как патрицианка, она садилась на него сверху и очень любила, когда Гаер ласкал ее груди. Как рабыня, она позволяла себя наказывать.

Несмотря на то, что Виния была только женщиной, к тому же молодой, и лежала в постели, она походила не на рабыню, а на императрицу, дающую аудиенцию.

Едва ли два дня проходило без встречи. Когда вокруг находились другие люди, парочка была довольно робка и стеснительна друг с другом, но как только они оказывались в безопасности наедине, их сдержанность исчезала. Виния быстро сбрасывала сандалии, скидывала одежду и снова становилась девушкой-рабыней Пикколо, и Гаер, как в прошлом, наслаждался услугами и телом.

Правда, теперь существовали пределы тому, как жестко он мог обращаться с девушкой. Гаер не мог оставлять ей следы на лице или на ногах ниже того места, до которого спускалась туника, но он крепко хлестал зад за реальные или притворные проступки, оставлял болезненные рубцы на гладкой поверхности, а из глаз девушки выступали настоящие слезы боли.

Гаер относился к Винии с высокомерной любовью. Как бы жестоко он ни бил ее, как бы зверски он ни насиловал, девушка принимала это. Виния, казалось, когда они были наедине, была лишена гордости и скромности, и все же Гаер ощущал любовь к девушке.

Гаер хотелось удержать ее, убедить, что, несмотря на грубость, он хочет с нею общаться. Именно поэтому он собирался подарить ей модель триремы.

Ищейка идет по следу

Фальцо сидел, ел запеченного паука, что так ловко готовила верная Исанкло, и читал донесения своих агентов.

– Итак, Торакс благополучно добрался до Роднеро и устроился жить в особняке. Их маленькая рабыня Пикколо действительно оказалась дочерью Зиновиев Винией, что уже вызвало некоторое волнение в столице. Очень много патрициев недовольны тем, что Виния появилась в городе, однако император молчит. Похоже, судьба этой девочки ему абсолютно не интересна.

Но вот теща Торакса со своим мужем очень недовольны возвращением Торакса и его намерением жить в Роднеро.

«Или я никогда не работал в сыскном ведомстве, или вокруг Торакса плетутся нити заговора, – думал Фальцо, смакуя мясо огромного паука. – Чую, нюхом чую, что очень скоро этому торговцу понадобятся мои услуги, и мой кошелек пополнится золотыми денариями! Остается только чуть-чуть подождать…»

– Дежурный филер принес письмо. Удалось перехватить! Адресовано Тораксу.

Вот это новость… Какой оригинальный счет! Неплохо погуляла семейка! Фальцо быстро пробежал по строчкам текста. Значит, в Долчестере был убит конюх…

– Немедленно доставить письмо адресату! А теперь, Исанкло, иди сюда, мне скучно!

– Слушаюсь, господин!

Хитрая женщина знала, как надо готовить пауков для мужчин. Этому секрету обучали мамы своих дочерей. Грамотно запеченный паук увеличивал мужское желание, а после эякуляции они становились добродушными и немножко добрели.

– Ложись-ка спиной на стол! Ноги мне на плечи!

Игрушка

Гаер пришел в обеденную комнату и осторожно поставил на стол модель лодки. Помимо него присутствовали только отец с секретарем-греком. Торакс завтракал, пока секретарь читал корреспонденцию.

Это был человек, служивший у Торакса «по деловой части» и занимавшийся разными расчетами. Рослый, с оливковым лицом, черными глазами, прикрытыми длинными ресницами, меланхоличным выражением лица и злым ртом.

Раб принес Гаеру чашу с кашей, и тот уселся есть. Время от времени он поглядывал на лодку. Это была модель триремы, точная во всех деталях, почти двух футов длиной со свирепым, защищенным бронзой носом, с гребцами, склонившимися над веслами, барабанщиком, выбивающим ритм гребков, лучниками, выстроившимися на палубе и готовыми спустить с тетивы свои стрелы. Однако пара весел были поломаны, а три-четыре лучника – без голов. Трирема была подарком от отца, и Гаер все еще очень любил ее, но чувствовал, что теперь, когда он приближается к своему шестнадцатому дню рождения, она, пожалуй, действительно стала слишком детской для него. У него было намерение подарить ее Винии.

Он заботился о прекрасных отношениях с девушкой с тех пор, как она ушла жить со своим дядей.

Преступление и наказание

Гаер терпеливо ждал в кабинете отца, когда тот разбирал вместе с секретарем бумаги.

Вдруг голос Торакса стал напоминать раскаты бога-громовержца.

– Прочитай это снова, – потребовал он от секретаря.

– Это часть сообщения от вашего Вольградского агента, господин, – нервно произнес мужчина. – Он запрашивает инструкции в отношении претензии, сделанной владелицей постоялого двора в Долчестере, женщиной по имени Амеана. Она требует компенсации за конюха, который, как она смеет утверждать, был убит вашим рабом или рабами, и за некое сено, что испортилось в результате использования для укрытия трупа. Ваш агент сообщает, что сомневается, может ли эта последняя претензия быть документально подтверждена. Кроме того, она неоправданно завышена! Как бы ни сгнил труп, полагает он, только сено, находившееся непосредственно в контакте с ним, должно быть непоправимо испорчено. Он сделал запросы о конюхе, тот был рабом, и хотя был похотлив, как жеребец и с дурным характером, но очень умело обращался с лошадями и мулами и имел хорошую репутацию на этот счет. Женщина требует компенсацию в 500 денариев. Ваш агент считает это чрезмерным и думает, что может легко урегулировать дело за половину этой суммы. Он не стал бы вовлекать Вас в это незначительное дело, но женщина настаивает на получении вашей персональной гарантии, что виновники будут установлены и наказаны.

– Сообщи ему, чтобы уплатил Амеане все, что она требует! Теперь иди и пришли ко мне Бестию, – рявкнул Торакс.

– Но, господин, Вы собираетесь заплатить 500 денариев, когда легко могли бы расплатиться половиной!

– Делай в точности, как я говорю. Ступай и позови сюда Бестию!

Мужчина поспешил выйти, и Торакс уселся, глубоко дыша.

«Похоже, мы наследили там, где не надо было этого делать! » – думал он.

Гаер, который прежде, хотя и не часто, видел отца в подобном настроении, сидел очень тихо. «Будет буря! » – решил он.

Послышался топот босых ног. Бестия ворвалась в комнату и бросилась в ноги Тораксу. Она согнулась, чтобы поцеловать ступни хозяина, короткая туника поехала вверх, обнажая задницу с выколотым ирисом. Он не знала, что было не так, но секретарь успел объяснить, что та находится в отчаянной беде.

Торакс нарочно давал молчанию тянуться. Бестия уселась обратно на корточки, опираясь на пятки, и, дрожа, подняла глаза на суровое лицо мужчины.

– Почему ты убила конюха в Долчестере? – в конце концов, задал Торакс вопрос ледяным голосом, давая девушке мало надежды, что отрицание вины спасет, если у нее и была мысль попытаться это сделать,.

– Он хотел изнасиловать меня, господин, – нервно пробормотала Бестия.

– И ты знаешь, сколько эта твоя маленькая проделка собирается мне стоить?

– Н-н-нет, господин!

– 500 денариев, 500 денариев. Ты думаешь, что твоя задница стоит 500 денариев?

«Вот и все! Смерть моя пришла! – Бестия ничего не произнесла, только стояла на коленях, тихо всхлипывая. – До смерти запорет или на крест! »

Торакс на минуту сделал паузу, ожидая ответа, но когда не последовало, продолжил:

– Никак она того не стоит! Все твое тело того не стоит, не говоря уже о заднице, даром, что ее раскрасил татуировщик. Я мог бы купить за эту сумму десять таких как ты! Я покажу тебе, чего ты стоишь, и это именно ничто! Сам запорю, чтобы другим неповадно было!

Нагнувшись, Торакс захватил несчастную за рабский ошейник и, задыхаясь от гнева, поволок из комнаты.

– Идем со мной, Гаер, – позвал он через плечо. – И позови Танду! Поможете мне и, насколько я понимаю, вы оба получите от этого удовольствие... И врежь, не откладывая, этому отродью сандалией по заду, который я не буду иметь весь день!

«Может, она и выживет, – Гаер принялся выполнять приказ отца, – а не выживет, так купим новую рабыню! »

– Пощадите меня, господин! – плакала Бестия.

– Я-то может быть и пощажу, – Гаер сел на стул и приказал несчастной рабыне надеть на себя сандалию, – а мой отец вряд ли! Давно я не видел его таким рассерженным!