Личный досмотр Часть 1

Так хорошо начинался этот солнечный, по-весеннему многообещающий день. Солнце требовательно и восторженно стучало по окнам и по глазам прохожих: весна здесь, она пришла, и от этого факта не отвертеться! Так одуряюще и тепло ощущался запах уже почти окончательно растаявшего снега и этого неугомонного солнца, что сердце послушно стучало в унисон безумной энергичной капели: «вес-на, вес-на, вес-на! ».

Словом, все было полно радости и ощущения праздника. По умытому голубому небу лениво ползли пухлые облака, птицы каждая на свой лад проявляли радость по поводу тепла, а деревья кутались в зеленое кружево. Поэтому Леночка, приводя этим солнечным утром себя в порядок, напевала по молодости лет неизвестное, но когда-то услышанное: «Весна идет, весне дорогу! ». Открытые настежь створки окна энергично впускали всю весну в комнату, такую уютную и маленькую, что, казалось, в ней есть место только для игрушек. Многочисленные мишки, куклы, собачонки и зайчики заполоняли все свободное пространство. Их изобилие создавало иллюзию многообразия магазинного прилавка, за которым слабо угадывались прочие «незначительные» детали интерьера в виде узкой девичьей кровати, шкафа-купе с его зеркальными откровениями и многочисленными пуфиками, зачастую использующимися не по назначению – иногда Лена в порыве чудачества сооружала невообразимые баррикады, вызывая неудовольствие родителей, поскольку в самый неподходящий момент сооружения имели обыкновения разваливаться с грохотом.

Однако в то утро Лена не утруждала себя архитектурной деятельностью, и даже, признаться, не наводила порядок в своей, надо сказать, хаотично загруженной комнате. Она наводила порядок в СЕБЕ. А что это такое, может поинтересоваться дотошный читатель, что это может быть такое, кроме как банального разукрашивания лица под броской женской вывеской «макияж» и подбора парфюма? Мой читатель, придется открыть тебе великую истину, приобщившись к которой ты, вероятно, приблизишься к открытию тайн мироздания: приводя в порядок СЕБЯ, женщина украшает не только свое лицо, тело, но и свою душу. И, если украшениями лица и тела служат общеизвестные ухищрения в виде макияжа (точного, как стрелы Робин Гуда, иначе промахнешься!), массажа и прочих ухищрений, то, неведомо для себя, охорашиваясь и вертясь перед зеркалом, любая девочка, девушка, женщина настраивает себя на собственное любование своим, может и не слишком совершенным, но таким ухаживаемым телом: «Ой, какая у меня тонкая талия! Боже, какая у меня классная грудь! и притом, не силиконовая, как у некоторых! Да и попа тоже не подкачала: упругая, словно мячики! А мои ножки! Да этими ножками можно попирать весь земной шар без тени сомнения! ». Так говорит себе мало-мальски уверенная в себе девушка-женщина, а Леночка была не просто мало-мальски, а достаточно самоуверенным существом. Она совершенно справедливо гордилась и своей тонкой талией, и приличным 3-хразмерным бюстом, и длиннющими ножками манекенщицы. Единственное, что являлось предметом ее не слишком явного, но все же неудовольствия – это было глубоко запрятанное чувство зависти к обладательницам более совершенных фигур. Тайно и страстно Лена завидовала груди Памелы Андерсон, губам Анджелины Джоли, ногам Николь Шезингер и прочим, прочим, прочим, кто, по мнению Лены, был наделен безукоризненными деталями. В своем стремлении доказать окружающим и себе свою собственную неотразимость Леночка порой перегибала палку, теряла чувство меры. «Вроде бы все при мне и не очень даже ничего, но все же... ». Бесконечные мини, немыслимые по глубине разрезы и вырезы создавали видимость предложения, а не демонстрации прелестей, как того добивалась Елена, искренне негодуя по поводу откровенных взглядов, а то и приставаний незнакомцев. Ее парень, Игорь, с которым у нее с недавнего времени дружеские отношения перешли в более близкую стадию, также высказывал неудовольствие ее нарядами. Не стесняясь в выражениях, он пенял краснеющей Лене: «разоделась, как шлюха», «ты ко мне на свидание пришла, или клиентов на панели не было? ». Правда, если ленины откровенные наряды и переходили порой грань приличия, то, надо сказать, без всякого развращенного умысла с ее стороны. Для Лены было необходимо видеть жадные взгляды прохожих мужского пола, прикованных к ее открытым для всеобщего обозрения ножкам или груди. Это давало необходимую подпорку для ее платформы, именуемой самоуверенностью.

В этот день Лена, отдавая дань нескромной и несвойственной для мая жаре, не сомневаясь надела с глубоким вырезом трикотажную блузку, цветастую и короткую, откровенно демонстрирующую молодые груди и припухлый упругий животик, украшенный затейливой татуировкой вокруг пупка и золотыми бусинами пирсинга. Джинсовая мини-юбка открывала стройные длинные ноги, уверенно чувствующие себя в туфельках на огромных каблуках. Наброшенная на плечи короткая кожаная куртка завершала этот тщательно продуманный наряд. Зеркало в очередной раз подтвердило неоспоримость лениной красоты, и, улыбнувшись в себе и одновременно мысленно выругавшись (извечно маниакальное «надо худеть! »), девушка выпорхнула из квартиры. Да, такого рода девушки не вылетают, не выбегают, а именно выпархивают – они словно бабочки стремительны и легковесны в своих желаниях, стремлениях, и столь же беззащитны.

Девушка спешила на свидание. Нет, оно не было не первым и не вторым, но для того были свои причины: Игорь терпеть не мог опозданий. Он не упрекал, но при каждом удобном случае упоминал, что вот то-то и то-то не произошло, если бы Елена не опоздала. Именно поэтому не было свободных столиков в кафе, билетов в театр, в клуб и прочее. После длительных нравоучений Лена изо всех сил старалась приходить вовремя, чтобы таких трагических вещей не происходило…но снова и снова опаздывала. Вообще, у них с Игорем не очень ладилось, несмотря на видимость подходящей пары: высокий спортивный брюнет и высокая длинноногая блондинка, оба как с обложки модного журнала, красивые не только модельной красотой, но и своей какой-то присущей только им привлекательностью: чуть раскосые глаза Лены придавали ей индивидуальность и определенный шарм, а косой шрам на щеке Игоря должен был свидетельствовать о его мужественности и отваге. О том, что шрам явился следствием детской ссоры и неосторожности, мысли как-то не возникало. Словом, красивая привлекательная пара, можно только порадоваться за них, что они нашли друг друга, и помечтать, сколь красивы будут их дети. Но к этой красоте необходимо приложение в виде определенной совместимости. Не просто возникшая симпатия, но нечто такое, без чего невозможно гармоничное развитие отношений. Тут и психология, и физиология, и прочая логия. Для полноты картины, нужно, чтобы два элемента картины, два кусочка пазла точно подходили друг другу – без этого их красоте грош цена. Вот с этой вот совместимостью у Лены и Игоря пока были проблемы. Разгоряченный любовным нетерпением и элементарной неопытностью, лишив Лену невинности, парень искренне недоумевал по поводу ее холодности. Не понимая и не принимая всерьез ее мучения по поводу болезненных ощущений, он избрал наиболее легкий выход из ситуации: начал упрекать Лену в том, что вина ее собственных проблем в ней и заключается. Поверив и не переставая страдать от «прелестей» интимной жизни, Лена стала впадать в отчаяние, пока одна из подруг, которой она доверилась по большому секрету, ее не просветила. «Делов-то! – цинично рассмеялась девушка, и потрепала Лену по плечу, - на «сухую», понятно, дело не идет. Раз он тебя растормошить не может, сама берись за дело. Можешь в аптеке смазку купить, а хочешь, я тебе дам тюбик – классная вещь! С возбуждающим эффектом! Мне уж теперь вовсе ни к чему! ». Проглотив остальные унизительные реплики по поводу своей неосведомленности, неприличные для своего возраста, Лена с благодарностью приняла тюбик с заветной мазью.

Теперь во всеоружии своей красоты и возбуждающей смазки она неслась на встречу с любимым, назначенной в не слишком романтичном, зато доступном месте – в студенческое общежитие.

Комната, предоставленная понятливым сокурсником, пестрела плакатами рок-групп и табличками типа «Не влезай – убьет! ». Игорь и Лена, сгорая от нетерпения, и, словно соблюдая неведомый, но обязательный для исполнения ритуал, неторопливо обсуждали последние университетские новости, прогнозы относительно предстоящей сессии, выходки знакомых студентов. Вроде как поговорить об этом больше нигде нельзя, и просто необходимо обсудить все это немедленно. И только здесь, в этой комнатушке с двумя расшатанными доисторическими кроватями, покосившимся столиком и ворчащим стареньким холодильником. Со стен на них скептически улыбались рок-звезды из «Раммштайн» и «Корн», с пониманием относясь к этой игре двух актеров без публики. Лена понимала нелепость ситуации, краснела, но горячо поддерживала негодование Игоря по поводу идиотского поведения старосты группы, несправедливости препода по теории вероятности, не переставая ждать того самого момента, и ломала голову, как наиболее незаметно воспользоваться заветным средством. При этом мысль о том, что лучше откровенно обсудить эту проблему, чем болтать о ерунде, даже не приходила ей в голову. Парень в свою очередь, наблюдая за девушкой, то смущающейся, то откровенно демонстрирующей свои ножки и грудь, забавлялся этой игрой. Ему было приятно, что она поддерживает разговор, и столь откровенно ждет от него инициативы, нетерпеливо раздвигая и сдвигая коленки под коротенькой юбчонкой, теребя нитку бус на шее, облизывая пухлые губки. Она была непосредственна и прекрасна в своем стыдливом желании, что ему хотелось как можно дольше продлить эти минуты, хотя кое-кто в его штанах и возражал против столь длительного пассивного бездействия.

Наконец беседа угасла. Лена потупила глазки и, заметно нервничая, крутила бусы и покачивала ножкой. Игорь пересел к ней на кровать и нежно обнял за плечи. Девушка сразу подалась к нему всем телом, словно ее развернули по команде, прильнула, изогнулась, затрепетала в его руках. В ней как будто включили другую программу взамен программы «Диалог» - программу «Страсть». Столь же горячо, как до этого обсуждалась университетская жизнь, она извивалась в объятиях друга, трепетно и неловко освобождаясь от одежды, предоставляя для поцелуев прохладную от пота гладкую кожу. Раздев Лену, Игорь какое-то время, несмотря на возбуждение, любовался девушкой: как хороша и бесстыдна была распластанная на мятом покрывале ее фигурка с раскинутыми ножками. Широко раздвинутые ляжки (Елена знала, ему так нравится) не скрывали подбритый лобок, пухлые половые губы, все это розово-блестяще-влекущее.

Вдруг неожиданно и властно забарабанили в дверь: «Открывай! ». Покрасневший от похоти и злости, Игорь заорал в ответ: «Пошел на хуй! », сдергивая плавки и обнажая предмет своего посыла. Вместо ответной ругани, после нескольких непродолжительных сотрясений хлипкая дверка не выдержала, и в одно мгновение комната наполнилась какими-то людьми. Среди них были и в штатской, и в милицейской форме. Начавшийся гвалт и нелепость ситуации, когда двое голых людей, собирающиеся заниматься сексом, предстают перед взором людей посторонних и одетых, произвело столь тягостное впечатление на Лену, что она лишь в ужасе зажмурила глаза, зажала руками уши, и сжалась в кровати, моля Бога о превращении в незаметную букашку. Людское месиво из Игоря и посторонних медленно и долго перемешивалось вокруг нее как немом кино, и она никак не могла понять, почему это все никак не кончится. Опомнилась она в милицейском уазике, одетая в только свою откровенную блузку, юбку, и туфли, безо всякого белья. Удушающе пахнущий потом мент бесцеремонно лапал ее за грудь, приговаривая: «Ух, и сиськи! Ух, какие! ». Слабо отбиваясь от его назойливых рук, Лена поражалась себе: в ее голове не было ни одной здравой мысли. Глупые фразы типа «ой, что это? », «ой, как это? » словно блохи скакали у нее в голове. Нереальность происходящего вызывало у нее столь заторможенную реакцию, что мент, воодушевленный ее слабым отпором, нагло полез ей под юбку. Но тут уазик остановился, и ничего не понимающую Лену куда-то поволокли. Какие-то люди, помещения. Все было странно, незнакомо, и ощущение нереальности не проходило. Ее куда вели, сажали на стул, расспрашивали, на что она только непонимающе мотала головой, опять куда-то вели. Все было как в тягостном сне, когда нужно куда-то бежать, и ты бежишь, еле переставляя свинцовой тяжести ноги и мечтая проснуться как можно скорее.

Реальной оказалась камера, в которую втолкнули девушку. В ней было душно, темно и плохо пахло. Шедшая за ней женщина в форменном сизом платье крикнула в коридор: «И чтоб никто не лез сюда, ясно?! » и с грохотом закрыла дверь. В углу камеры приютилась крошечная узкая медицинская кушетка, покрытая разодранным по краям дермантином, кургузый письменный стол и совершенно неуместный среди всей этой спартанской обстановки аккуратный офисный стул. Стены в камере были выкрашены в столь унылый серый цвет, что кроме тоски, не вызывали никаких других эмоций, и Лене сразу сделалось противно и неуютно, словно за пазуху ей насыпали трухи. Весна со всеми ее прелестями и ожиданиями праздника сюда явно не пробралась. Здесь царило другое измерение – другая атмосфера, другое время, другое пространство. Женщина в форме подошла к столу и задвигала ящиками, бросив:

- Раздевайся!

- Как это? – не поняла Елена, а живот у нее сразу наполнился холодом от нехороших предчувствий.

- Желательно, молча, - ухмыльнулась женщина, выпрямляясь и натягивая на руки явно не очень чистые медицинские резиновые перчатки. Она была красива той увядающей красотой, которой отличаются все некогда блистательные красавицы в возрасте. Если бы не определенная полнота, скульптурностью черт лица она могла бы претендовать на роль Клеопатры. Правда, с этого пухлого лица Клеопатра уже оплывала, как воск с догорающей свечи. Огромные черные глаза казались еще больше из-за грубой черной подводки, но столь грубый и вызывающий макияж ни сколько не портил ее, а добавлял какою-то вызывающую нотку ее облику – словно она бросала этот вызов времени и всем окружающим. Выкрашенные в иссиня-черный цвет волосы, стрижка «каре» как нельзя лучше дополняли этот облик этой египетской царицы на пенсии. В тоже время форменное платье к этому облику не только не подходило, но и подчеркивало своим малым размером внушительные габариты владелицы. Словом, весь вид этой женщины говорил о том, что с ней шутки не просто плохи, но и недопустимы.

Лена сразу восприняла как источник опасности эту женщину, и попыталась сопротивляться:

- Вы не имеете права! Ни раздевать меня, ни держать меня здесь! Я буду жаловаться!

Но голос ее был тонок и неубедителен, а в интонациях даже прозвучало неуместное для смысла высказываний заискивание. Вся самоуверенность Лены оказалось на проверку не платформой, а жалкой доской, за которую хватаются утопающие. Среди этих казенных стен некого было прельщать округлыми грудками и стройными ножками. И тщательно отрепетированный томный взгляд исподлобья не ранил бы тут ничьего сердца. Все леночкины прелести оказались тут не к чему. Рыцарь без своих лат и меча стал беззащитней ребенка: девушка пыталась защищать себя нападающими фразами больше истерически, нежели обдуманно.

Зато «Клеопатра» отреагировала моментально. Она подскочила к девушке и отвесила ей такую оплеуху, от которой Лена прикусила язык, а в глазах засверкали «искры». За одной последовала другая, третья, и скоро Лена сжалась, не слишком успешно закрываясь руками от затрещин. Она впервые испытала физическое насилие, и ощущения привели девушку на грань паники. В нее вбивали понятие ее собственной никчемности, уязвимости и незначительности. В этой камере была уместна кушетка, одряхлевший стол, грязный пол с каменными плитами, эта жестокая женщина, но уж никак не изящная Леночка, «королева мотыльков», как называл ее иногда Игорь. Что-то должно было произойти, чтобы привести все в гармоничное соответствие – этому и служил сам процесс насилия. От экзекуции, не слишком суровой, но казавшейся гораздо более болезненной для впечатлительной Лены, девушка зарыдала в полный голос, а женщина получала явное удовольствие – лицо ее разрумянилось, пухлые губы изогнулись в довольной усмешке.

- Ну, что еще ты хочешь сказать про свои права, коза? – прервав свое жесткое занятие, спросила мучительница. Она потерла ладони и улыбнулась почти по-доброму. – И кому ты, сучка вонючая, собралась жаловаться?

- Никому, - провыла сквозь слезы и сопли девушка, у которой эти оплеухи выбили остатки гордости и достоинства. Осознание того, что ее могут здесь побить, и обозвать, и еще Бог знает что сделать, совершенно деморализовало ее. В ужасе от власти этой женщины, Лена готова была на все, лишь бы освободиться от нее поскорее.

Девушка поспешно стянула блузку и юбку, сжавшись под презрительным взглядом «Клеопатры» - белья-то на ней не было! Стыдливо закрывшись руками, Лена стояла, униженная и подавленная, уговаривая сама себя немного потерпеть, чтобы навсегда потом уйти из этого кошмарного места. Голая, она имела еще более уязвимый вид – словно раздетая беспечным ребенком кукла Барби, выброшенная на помойку.

Женщина, или как ее называли в райотделе «Королева Марго», а попросту Маргарита Ивановна, старший оперуполномоченный уголовного розыска, действительно смотрела с презрением на эту молоденькую шлюшку: вот шалава какая, аж голая шляется, а гонору-то сколько! Впрочем, на своем веку видала она всяких, и обламывала всяких. А у этой, сразу определила наметанным глазом Марго, кишка тонка: вон как быстро и слезу пустила, и ручонками вон как закрылась. И не поверишь, что наркоманка. Хотя интуитивно Марго понимала, что девчонка к наркоте отношения не имеет – слишком хорошая реакция, что для этой публики несвойственно. Но и с этой сучкой с упругим телом, которое она так старательно закрывала, она церемониться не стала:

- Давай пизду и жопу к досмотру!

- К-к-как? – заикаясь от непонимания и ужаса, затряслась Лена. Марго с удовольствием отметила, что руки она молитвенно прижала к груди, а ее сиськи откровенно засияли темными сосками. Соски были крупные, сочные, И возбужденные – вон как торчат! Марго перевела взгляд на лоно девушки – ну, точно подбрито, все как у шлюхи, она сроду не ошибается! Она вздохнула и решила проявить «милость», снизойдя до объяснений:

- Отдел совместно с комитетом по Госнаркоконтролю проводил рейд по выявлению наркотиков и их распространителей в студенческой среде, в том числе и в общаге, где тебя, дорогуша, взяли. У нескольких обнаружили и изъяли наркотики. Поскольку девушки проявляют чудеса изобретательности в части прятания наркоты, то мы их досматриваем соответственно. Так что давай, не зли меня больше – у меня и так сегодня на весь день настроение испортили! Устраивайся на кушетке, принимай коленно-локтевую позу – тебе ведь не привыкать, а?

И подмигнула. Гадко так, и Лене стало еще страшней. От того, как она представила, что все ее прелести будут раздвигаться и осматриваться, у нее внутри все сжалось, категорически отказываясь подчиняться. Девушка умоляюще смотрела на Королеву Марго, которая тем временем достала из ящика стола банку с чем-то желтым, и нетерпеливо кивала в сторону кушетки. Лена набрала в грудь побольше воздуху, как перед прыжком в воду, и забралась на дерматин. Встав на четвереньки, она опустилась на локти, спрятав пылающее от стыда лицо. Гладкая розовая попка оттопырилась, но Марго по-хозяйски хлопнула девушку по спине, заставив максимально прогнуть поясницу, и раздвинула ей пошире ляжки, так что та чуть не шлепнулась. Намазав щедро вазелином руку, она приготовилась проделать то же и с лениными прелестями. Краем глаза увидев грязный вазелин, Лена чуть не задохнулась:

- Ой, не надо! Не надо! Вы же мне инфекцию занесете! Пожалуйста! Не надооо!

- Нет, ну я могу тебя и так досмотреть, - задумчиво проговорила Марго, не отводя глаз от голой попки, похожей на лопнувший от спелости персик, вернее два персика – один огромный, с аккуратной коричневой дырочкой, другой маленький, с розовыми лепестками внутри. «Красивая девочка, парни, поди, так и липнут, - завистливо подумала Марго. – А вот ко мне уже никто не лип лет десять. Хотя нет, бывает, так это по-пьяни, а вот так чтоб по-трезвому, по-горячему – не бывает…Что ж, дураки придумали: 45 – баба ягодка опять. На хрена такая ягодка нужна, на которую никто не зарится? ». От этих мыслей женщина расстроилась и разозлилась. Она шлепнула по розовой попке, но удар из-за вазелина не получился сильным, и она еще сильней разозлилась. Вспомнила кое-что необходимое. Как фокусник, приготовивший напоследок свой коронный номер – кролика из шляпы, Маргарита Ивановна, для вида подвигав ящиками и наслаждаясь видом испуганно следящей за ней девчонки, достала гинекологическое «зеркало».

Лена, цепенея от ужаса, завороженно смотрела, как та несвежей, как и все здесь, салфеткой протирает металлический расширитель, похожий на член какого-то фантастического робота. Причем делала все это она не спеша, с деланным вниманием протирая детали, сознательно затягивая процедуру демонстрации орудия предстоящих испытаний. Лена села на кушетку и постаралась говорить как можно убедительней:

- Ну, послушайте же! Ведь так же нельзя! Ведь все это не стерильно, а не стерильными инструментами нельзя…нельзя же!

- Да что ты говоришь? – издевательски удивилась Королева Марго, которой такая игра нравилась все больше и больше. – У тебя, которая по городу разгуливает без нижнего белья, проблядушки студенческой, там внутри все стерильно? И чем тебя твои дружки стерилизуют? Не иначе, как стерильной спермой!

И она захохотала, широко раскрыв рот.

- Ой, подождите! – вспомнив, обрадовано воскликнула Лена, - У меня же есть смазка! Там, в сумочке!

Она подскочила к столу, голенькая, изящная в движениях, как молодой олененок, и, вытряхнув содержимое сумки, суетливо стала искать заветный тюбик. Марго, решив проявить снисходительность, милостиво приняла смазку. Прочитав название, выругалась:

- Ну, еб твою мать, чего у них теперь в сумках нет! Мало того, презервативы лежат рядом с помадой, теперь еще и возбуждающие средства чтоб под рукой были! Давай, на место, сикушка, - обратилась она к Лене. Та поспешно вернулась на кушетку, радуясь тому, что хоть как-то получилось смягчить свою участь. Знала бы она, как ошибалась…

Марго стала намазывать смазкой половую щель, анус девушки. Та дергалась, трепетала, сжималась, но позу не меняла. Все движения ее гладкого тела произвели на Марго возбуждающее впечатление: она почувствовала тепло и влагу между ляжек, захотелось помять эту сладкую игрушку подольше. Поэтому она неторопливо, со знанием дела втирала в малые половые губки смазку, настойчиво и сильно ласкала набухший клитор, то один, то несколько пальцев засовывала в тугую мякоть влагалища.

- Нравится, сучка, а?– сипло спрашивала она постанывающую девушку. – Нравится, вижу, что нравится. Вон у тебя как пизденка-то потекла – видать, ебливая ты коза. Скажи, ебливая, а?

Леночка же теряла голову от новых ощущений: ужас и страх отошли на второй план, словно спрятались за угол. Вперед вышло такое долгожданное и такое неуместное сексуальное желание, что девушка была готова провалиться от стыда. Но ее тело, молодое и жадное, так стремящееся к заветному удовольствию, словно жило отдельно: оно извивалось, крутилось, насаживалось на пальцы, обтянутые резиной перчаток. Игорь ласкал ее подобным образом, но его нежные прикосновения не давали ей столько наслаждения, сколько настойчивые похабные ласки в этой камере. Болезненный секс и слюнявые поцелуи на общаговских кроватях, на лесных лужайках и на заднем сидении машины не шли ни в какое сравнение с наслаждением, которое испытывала в этой вонючей камере голая Лена. Противоестественность ситуации, когда женщину ласкает женщина, настолько ее возбудила, что она уже не сдерживалась. От смазки вся плоть горела и зудела, и хотелось только одного – больше, сильнее, больнее. Девушка исступленно двигала тазом, двигаясь навстречу жесткой властной руке, которая уже вовсю хозяйничала в анусе. Два, три пальца погружались в сжимающееся и раскрывающееся очко, другой рукой Марго теребила Лене клитор. У нее самой уже текло по ногам, но она имела эту сучку с огромным удовольствием. Наконец она вспомнила про основную задачу, и она занялась девушкой по-другому: раздвинув набухшие от ласк половые губы, начала вставлять «зеркало». Лена дернулась, ей было немного больно, но после шлепка по попке она опять послушно выгнулась, тем более, что проникновение перестало быть неприятным. Ей даже захотелось, чтобы этот предмет подвигался внутри, утоляя страстный зуд, но вместо этого услышала металлическое лязганье: Марго раскручивала винтики, раздвигая расширителем влагалище. Причем до тех пор, пока девушка не взмолилась:

- Ой, пожалуйста, не надо больше! Я так не выдержу! Вы меня разорвете!

После этого Марго все же еще сделала несколько оборотов и отошла на шаг полюбоваться. Зрелище выглядело потрясающе: среди гладкой розовой плоти разверстая дыра, обрамленная металлическими деталями, словно приглашала сотворить с ней нечто гадкое. Марго включила лампу, посветила, больше для проформы заглянув в красный туннель, заранее зная, что там нет предмета поисков. Собственно, о поисках уже речи не было. Теперь просто нужно было продолжать играть сцену, чтобы дальше позабавиться с этой куклой.

- Так, теперь другую дырку обследуем, - бодро проговорила она, не обращая внимания на уверения девушки, что там ничего нет. Вставив расширитель в анус, она повторила операцию, только более грубо, и с удовольствием наблюдая, что девушка, хоть и покрикивает-постанывает, но подчиняется. Теперь расширитель распирал розовую попку, развратно и безобразно. Но Марго это возбуждало все больше и больше. Эмоции требовали выхода.

- Оставайся в этой позе! – приказала Марго, и взяв со стола пластиковую длинную линейку, принялась охаживать ягодицы. С каждым ударом ее нетерпение росло, удары становились сильнее, а девушка дергалась и глухо стонала, закусив кулак, так как мучительница запретила ей кричать. Лишь после того, как задница приобрела цвет вареной свеклы, забагровев кровоподтеками, Марго остановилась и подняла за волосы голову своей жертвы. Зареванное личико девушки с мольбой смотрело на нее:

- Я вас очень, очень прошу!…Очень-очень! Не надо меня больше бить!

- Это я тебе, блядь, науку жизни вбивала, - улыбнулась Марго. – Чтобы ты раз и навсегда поняла, кто ты и кто я.

- Я все поняла, - залепетала девушка. Тем временем Марго освободила ее от расширителя и велела:

- Так, а теперь вставай на колени и ко мне, быстро!

Леночка без малейшей заминки бухнулась на коленки, и поползла к женщине, которая стояла у стола. Марго стянула с себя влажные трусы, поставила одну ногу на стул, и, задрав юбку, продемонстрировала черную курчавую поросль паха:

- Вылижешь меня так, чтобы мне понравилось.

- Я никогда этого не делала…не умею…- Лена умолкла, воткнувшись ртом в жесткие волосы. Марго с силой прижала ее лицо к своим ляжкам и раздвинутым половым губам:

- Лижи, дура!

Лена, преодолев мгновенное отвращение, вытянула язычок и стала лизать скользкую незнакомо пахнущую плоть. Марго командовала, а та послушно исполняла: вот тут оближи, вот тут пососи, вот туда язык засунь да поглубже. На лицо девушки стекали женские выделения, ее собственная слюна, но она продолжала ласкать свою мучительницу, незаметно для себя находя наслаждение в своем новом унижении.

Вдруг раздался звук открываемой двери, отчего Лена дернулась как от тока, но рука Марго крепко держала ее за волосы.

- Маргарит Ивановна, ты скоро? – раздался мужской голос. И немного погодя – Ни хуя себе! Вот девка тебя ублажает!

Марго, вначале сама вздрогнувшая от неожиданности, расслабилась: на этого можно положиться, болтать не станет. Мало того, вошедший был ее периодическим любовником в длинные нудные ночи дежурств. Она улыбнулась, прижала палец к губам и показала вниз:

- Чего орешь?! Видишь, заняты мы. Но и тебе тут место найдется.

Мент похотливо разглядывал голую фигуру девушки, потом легко рывком поднял ее с колен и наклонил раком. Лицо Лены опять было прижато к влажной расщелине Марго, а во влагалище уже толкался новый гость. Маргарита, раскрасневшаяся от сексуальных игр, с наслаждением и возрастающем возбуждением наблюдала, как Петрин, спустив брюки, толчками запихивал свой большой член в Лену. Девушка не сопротивлялась, только мягко моталась, как тряпичная кукла, - то ли от расслабленного состояния, то ли от равнодушия. Но когда в ее влагалище проник горячий ствол, ее подняло на новую чувствительную волну, и она задвигалась, не переставая и лизать, и подмахивать. С одной стороны на нее надвигалась нетерпеливой плотью Марго, с другой – врубался новый хозяин, и от этого наслаждение становилось острее, невероятнее. При этом развращенность, с которой ее пользовали двое человек, и мужчина, и женщина одновременно, послужила для Лены переходом на другую, неизведанную ступень сексуального удовольствия. Как прекрасно было лизать эту горячую скользкую плоть, ощущая на своем затылке больно дергающие волосы пальцы! Как восхитительно было ощущать в своем влагалище чудесное скольжение едва поместившегося там члена! Лена кончала, оргазм за оргазмом, чуть не крича от восторга, извивалась, подмахивала, сосала клитор, и ей казалось, что она готова к этому до бесконечности. Но первым кончил и покинул ее мужчина, потом и Марго задергалась в конечном танце страсти. Развратное трио распалось, как карточный домик, друг на друга. Лена сидела у ног тяжело дышащей женщины, возле нее на корточках присел мент, лениво тискающий ее груди.

Первой заговорила Марго:

- Ну, побаловались и хватит. Петрин, ты свое получил, давай отсюда, я сейчас протокол досмотра заполню и мы придем в дежурку.

- Нет у нее ничего? – понятливо кивнув на девушку, спросил парень.

- Как это ничего? А пизда? Не видел что ли? – расхохоталась Марго. Вместе с ней заржал и Петрин, не торопясь уходить. Он с вожделением посматривал на Лену. Та, придя в себя, и увидев в лицо, того, кто еще несколько минут назад так восхитительно грубо и нагло сношал ее, вдруг засмущалась, и стала закрываться руками, опустив глаза. Стыд нахлынул на нее как горячая вода из душа, и она понимала, насколько нелепо после всего происшедшего выглядела ее физиономия.

- Может, ее еще разок трахнуть? Королева Марго, ваше величество, а?

- Почему нет? – пожала плечами Марго. Она закурила. Во всем теле после оргазма разливалась сладкая истома, но отказать себе в удовольствие посмотреть на новую сексуальную сцену она не могла. – Лижет она неплохо, думаю, и сосет не хуже. Ну, чего молчишь, сучка? – Марго за подбородок подняла лицо девушки вверх. Та зажмурилась, ожидая удара, который не последовал. – Я спрашиваю, отсосешь ему?

- Да…- прошептала Леночка. Ей было все еще стыдно, но отказаться она не осмелилась.

- Что «да»? Громче говори! – потребовала Марго. Ей было приятно унижать эту красивую девку, на проверке оказавшейся дешевой шлюхой. Впрочем, такие шлюхи тоже нужны – вон сколько удовольствия от нее сегодня. А получится, если поднажать, то и потом по вызову будет прибегать. Была в свое время у Марго одна такая – как дрессированная собачка. Из тех, кто называется «подсобным аппаратом». Марина, совершив мелкое мошенничество, попала на крючок к Марго. В процессе общения она униженно благодарила благодетельницу, не давшую ход ее делу, понимая, что придется расплачиваться информацией. Но кроме информации предложила и еще кое-что. Маргарита, женщина одинокая и бездетная, около которой к ее недоумению не держалось долго ни одного мужчины, вечно сексуально голодная, охотно дала себя вовлечь в сети пагубной страсти. Марина оказалась настолько искушенной в делах лесбийской любви, покорной жестоким выходкам своей партнерши, что Марго неожиданно для себя привязалась к ней. Никакой профессиональный опыт не помог, когда она неосторожно принимала у себя в гостях желанную подругу, а потом задыхалась от злости, когда та исчезла с крупной суммой денег, отложенных Маргаритой на покупку автомашины.

Теперь же, глядя на покорную Лену и вспоминая ее первоначальный гонор, Марго была уверена, что эта не просто шлюха по натуре. Это шлюха, которая заинтересована только в одном – чтоб ее имели, и это главное. Ей не важны деньги, судя по одежде, покровительство или что-то другое. Ей важно было получать удовольствие, давая его другим – это было видно по ней более явно, чем если бы кто-нибудь написал об этом плакат и вручил ей в руки. Она переломила свою гордость, перетерпела унижения, превозмогала боль, лишь бы достичь своей цели – наслаждения. Это чего-то, а стоило. Все это Марго просчитала в доли секунды, и теперь укрепляла свои позиции госпожи:

- Говори громче!

- Я ему…отсосу, - последние слова Лена опять прошептала, но, получив оплеуху, повторила громче, - отсосу…я все сделаю…

- Умница, - довольная Марго потрепала ее по плечу и подтолкнула к Петрину, который уже стоял наизготове. На коленях Леночка подползла к нему, взяла в руку и направила себе в рот его член. Петрин похабно улыбался, почесывая зад, поросший темными волосами:

- Эх, до чего ж мне это нравится…Давай глубже, тварь…Глубже говорю…Да не давись ты…Шире рот открой, в глотку его пускай, пусть туда проскальзывает…Ну, ну, ну, ну!

Он как лошадь понукал задыхающуюся Леночку. У нее текли слезы и слюни, но Петрин безжалостно трахал ее в рот, крепко и больно держа за уши, насаживая на себя ее голову. Марго, снова возбуждаясь, наблюдала как изо рта девушки показывается и исчезает скользкий ствол. Потом Петрин достал изо рта Лены хуй и принялся шлепать им по губам девушки, по щекам. Та зажмурилась, но по изгибам спины было видно, что такая экзекуция доставляет ей удовольствие. Марго принялась мастурбировать, сожалея, что приходится лишь наблюдать. На ум пришел страпон, но он дома, придется уж как-нибудь себя утешить самой. Парень тем временем, поглядывая мутными от страсти глазами на Марго, опять вовсю хуесосил девушку, стараясь как можно глубже засадить ей. Наконец он кончил ей на лица, и заставил все хорошенько облизать. Застегнулся и ушел. Тут же Марго окриком «сучка! » подозвала ее к себе и заставила закончить ею начатое. У Лены уже устал и язык, и губы, но она старалась как могла. Маргарита подстегивала себя и ее разной похабщиной:

- Нравится пизду лизать?

- Нравится, - на мгновение отвлекаясь от своего занятия, подтверждала Лена.

- Будешь теперь моей шлюхой, ясно?

- Ясно, Госпожа, - это обращение у Леночки вырвалось случайно, но Марго понравилось.

- По первому моему звонку будешь приходить ко мне домой, или куда скажу. Обслуживать будешь меня или кого прикажу, понятно?… Да не прекращай ты, дура, лижи давай лучше…вот, вот…. оооо, хорошоооо…

Потом Маргарита уселась за стол заполнять бланк, словно забыв о девушке. Потом задала девушке несколько вопросов по поводу того, как она оказалась в общежитие. Лена одевалась, недоумевая, что же теперь за всем этим последует.

- Вот здесь распишись…И вот здесь.. Так, все, пойдем, - Марго поднялась и с удовольствием потянулась, сразу став выше и стройнее. Лена с ожиданием смотрела на нее.

- Ну, чего тормозишь? Пошли, сейчас в дежурку, а потом ты свободна.

- Как свободна? В смысле, я могу идти домой?

- Можешь, можешь, - Марго радостно улыбалась, словно получила подарок. – Телефончик у меня твой есть, в объяснении зафиксирован. Так что жди звонка, и не балуй у меня!

Она шутливо погрозила пальцем, вплотную подвинулась к Лене и вдруг рукой грубо залезла ей между ног. Та охнула и закрыла глаза в ожидании. Но Марго только рассмеялась и подтолкнула ее к выходу:

- Да хватит с тебя! Иди уж…шалава…