Курсовая Часть 1

***

Я сама принесла ремень и положила его рядом с Мантикорой, по совместительству – моим преподавателем. Мужчина, вальяжно развалившись на диване, созерцал презентации – дело рук наших студентов. Реакция на таковое мое появление – я была в одном только домашнем сарафанчике, без белья под ним, с раскрасневшимися от смущения щеками и опущенными глазами, переминалась с ноги на ногу: отшлепает, конечно, а после натянет так, что сидеть не смогу – была предсказуема. Он протянул руку, останавливая показ, и с ласковой улыбкой обратился ко мне, потянув за подол сарафана, заставляя меня подойти ближе:

— Что мой маленький варвар натворил?

Я, все так же не решаясь поднять глаза, виновато протянула:

— Я… Я написала за Иванова курсовую…

Санька Иванов был далеко не самым лучшим студентом на моем курсе, а, по совместительству, научным подопечным Мантикоры.

Услышав это, мужчина улыбнулся ещё шире, хищно и…. так красиво, что у меня в груди ёкнуло:

— Нехорошо, милая моя, нехорошо. Я ведь пытаюсь заставить его работать, пытаюсь заставить его учиться, а ты потакаешь его лени и распущенности, — Папочка склонил голову набок – С другой стороны, твой поступок облегчил мне возню с ним. Тебя бы выпороть до синяков, но, все-таки, ты избавила меня от геморроя с ним: он бы мне эту курсовую за первый, прошу заметить, курс, до Второго Пришествия бы делал. А так… — преподаватель выпрямился и приглашающе похлопал по колену, берясь за ремень – Прошу.

Я послушно улеглась на указанное место, задирая сарафан. Крепкая мужская ладонь тут же легла на ложбинку между ягодицами, ощутимо сжимая их:

— Кто каку натворил? Кто нашкодил? – пряжка ремня звякнула, когда он замахнулся и опустил ремень на меня. Едва ли задействовав хоть десятую долю собственной физической силы. Мне не было больно, но, тем не менее, у меня перехватило дух и я тоненько айкнула:

— Я, Папочка…

— Кто позволяет на своей шее ездить всяким асоциальным элементам? – второй шлепок. Звонче и ощутимее. Я зажмуриваюсь, прижимаясь животом к коленям мужчины, и выпаливаю:

— Больше не буду, честно-честно!

Удар. Такой же, как предыдущий, но по нижней части обеих ягодиц:

— Конечно, не будешь. Моя девочка должна быть доброй… — и ремень снова оставляет на моей светлой коже алую полосу — … только по отношению ко мне, — и ещё раз, повыше, так, словно Мой Хозяин намеревался не столько отшлепать зарвавшуюся засранку, сколько чисто разукрасить её зад в алый цвет.

Хнычу и извиваюсь. Уже сильно. Уже больно.

— Прости меня, пожалуйста!

Он отозвался утешающе, не замедляя, впрочем, работы карающей десницы:

— Конечно, моя хорошая, я тебя прощаю. Чувствуешь? – мужчина вдруг отбросил ремень обратно на диван и сжал ладонью давно успевшую стать влажной промежность – Хулиганка! — В меня вошло сразу два пальца, заставив меня прогнуться, приподнимая бедра — Я поиграюсь с тобой немножко, любовь моя, — зашептал мужчина мне в ухо, медленно начиная двигать рукой и зажимая мне рот ладонью – А ты постарайся не издать ни звука, — и он промурлыкал – Считай это главным правилом игры. Один стон – и я трахну тебя в попку за самомалейший следующий проступок, — он легонько шлепнул меня – Ну-ка встань.

Я послушно поднялась, одергивая сарафан на бедра, и зябко потерла ладони друг о дружку:

— Папочка, я…

— Тс-с-с, — он встал с дивана, подошел к низенькому комоду, выудил из нижнего ящика вибратор на пульте управления и простенькую пробку с колечком, кивнул в сторону старого, черного фортепиано и промурлыкал – Разговаривать тоже нельзя. Молчок,- он подмигнул мне – Иначе, накажу. Ко мне.

Я приблизилась, кусая губы и то и дело взглядывая на мужчину снизу вверх. Его ладонь легла на середину моей спины, заставляя меня наклониться вперед, прогибаясь. Мантикора слегка подышал на игрушку, чтобы прикосновение холодной пластмассы не было таким уж неприятным, да и вставил пробку мне в задничку. Так, насухо. Я укусила себя за руку, едва сдержав визг. Вибратор вошел с не меньшим дискомфортом, но, пожалуй, он был даже определенным образом приятен.

Преподаватель шагнул к инструменту, поднял крышку, пододвинул табуретку:

— Сыграй для меня, Солнышко!

Я, держась за попу, подковыляла к пианино, беззвучно скуля. Села, и… УАУ! Щелкнула кнопка в руках Господина, внутри меня прошла болезненная волна.

— Играй-играй, - он облизал губы, отступил назад и плюхнулся обратно на диван, пожирая меня глазами — И постарайся не сбиваться. За каждую «спотыкашку» — десять шлепков.

Я, всхлипнув, положила руки на холодные клавиши. Первый робкий аккорд… Это была пьеса, которую я играла когда-то давно, учась ещё в музыкальной школе. О, я помню. Играя её на отчетном концерте, у меня слетела правая рука с клавиш. Я не сбилась лишь чудом, продолжив играть одной левой, а потом снова подхватила партию, выровнялась и благополучно закончила. Правда, тогда я была «разыгранная», да и руки так не дрожали, как сейчас…

По правде говоря, с одной стороны, я боялась наказания, от которого мне сегодня, наверняка, не отвертеться. С другой – я желала его. Пусть вопьется. Пусть накажет. Высшее блаженство потом лежать у него под боком с горящей попой, ноющей промежностью и мокрым лицом, чувствуя удовлетворение и истому….

Изначально живая мелодия получалась у меня какая-то пугливая, полузадушенная. Мужчина, хищно, но ласково ухмыляясь, вытянул вперед руку, демонстративно увеличивая мощность работы вибратора.

Меня подбросило на табуретке. Пальцы споткнулись, клавиши издали надрывную трель. Я поспешила снова подхватить мотив, тяжело дыша и жмуря глаза.

— Умница моя, — он выдохнул, откидываясь обратно – Один десяток уже есть.

Я на мгновение запрокинула голову, кусая нижнюю губу, наверное, до крови, и тут же широко раскрывая рот в беззвучном стоне.

— Я люблю тебя, мой маленький варвар, — голос моего любимого мучителя стал тягучее. Было и видно, и слышно, что он здорово возбужден – Продолжай, маленькая.

Я, не прекращая играть, поелозила на месте. Больно. Щелчок – вибратор заработал на полную мощность. Тут уж я не выдержала.

Стон вырвался сам собой – да ещё и звонкий такой, аж эхом в люстре отдался. Кое-как пробежав пальцами последний пассаж и брякнув финальный аккорд, я вцепилась в табуретку, приподнимая бедра и тут же опуская их обратно:

— Хозяин…

Мой мужчина вскочил, оскаливаясь в ласковой улыбке:

-Что такое, Котенок?

-Возьми меня, умоляю… — фраза сорвалась в ещё один, протяжный, просительный стон. Крепкие объятия Мантикоры тут же сомкнулись на мне, он вытащил вибратор, бросив его куда-то на диван, вжикнула молния его ширинки…

То, что мы оказались на полу, нам никак не помешало. Я, кажется, даже треснулась плечом о табуретку, но мне было уже все равно. Горячий, твердый член вонзился в меня, родные губы любимого мужчины накрыли мой рот…

…Как-то мой бывший сказал, что «Когда-нибудь он таки тебя трахнет, а потом ты об этом пожалеешь». Частично он был прав. Таки трахнул. И ещё не раз его сильные руки спустят с меня трусики. Только вот никогда, никогда об этом я не пожалею.

Вколачиваться в меня под таким углом, что меня изнутри судорожно рвало на части удовольствие, и при этом протяжно выдыхать мне в ухо нежности – а ведь как обстояли дела год назад? «Они были созданы друг для друга, но тупили по-страшному! »Верно. В кои-то веки, полюбила. И умного, и доброго, и красивого… и плевать, что ему уже за сорок. Ох, кажется, я…

Он уже наловчился уворачиваться от моих ладоней, когда меня трясло и выгибало волнами оргазма, подставляя под пальцы, скребущие все равно, какую поверхность спину и плечи: однажды, я нехило так съездила ему ногтями по скуле. В университете, кажется, заподозрили неладное. Но, мой-то Папочка выкрутился. По крайней мере, на меня никто не подумал. Он, чуть задержавшись с обильным финалом, вышел из меня и слегка шлепнул по щеке, заставляя меня открыть рот, скогтив за холку, наклонил меня, да и кончил в глотку, закрепив все поцелуем: он никогда не брезговал собственной спермой. Пробка перекочевала из моей заднички к вибратору на диван, а мы оба расслабленно вытянулись на ковре.

— Маленькая моя… — Мантикорыч зарылся лицом в мои спутанные волосы, блаженно жмурясь и улыбаясь от уха до уха – Скорей бы ты уже университет закончила…

— А что? – я слегка насторожилась: ровно настолько, насколько хватало сил.

— Ну, — мужчина удовлетворенно вздохнул, проводя пальцем по мои чуть припухшим от его поцелуев и укусов губам – Я не хочу, чтобы ты нервничала по поводу всяких там сессий, будучи беременной, — он легонько ткнул меня в кончик носа – И, да. Не расслабляйся.

Я захлопала ресницами, пытаясь вспомнить, где же это я ещё накосячила:

— Уа-а-а?

— Тебе ещё двадцать раз ремнем полагается, — Господин усмехнулся, щуря добрые, серо-голубые глаза – По вот этой самой непослушной попе, так любящей приключения! – я и сама не заметила, как снова оказалась под ним, ощущая, как его ладони раздвигают мои ягодицы, ритмично сжимая их. Мизинец ткнулся в расслабленное после проникновения пробки колечко анальных мышц.

— Ай-яй-яй! – я с визгом безуспешно попыталась уползти – За что Вы так со мной?

— Не боись, маленькая! – Мантикора прикусил мочку моего левого уха, тут же проведя языком по шее – Не буду я, пока что, в попку на себя нанизывать, без повода неинтересно, — он чуть привстал, заговорщически подмигивая – Вот задание тебе придумаю, ты его провалишь – тогда можно будет и отшлепать, и отодрать.

— В рамках, так сказать, сессии, да? — поинтересовалась я, снова устраиваясь в его объятиях. Он философски протянул:

— Ну, по большому счету, мы можем заняться этим и просто так. Но, согласись, на мой взгляд, порка и анальная кара должны быть обоснованы, верно?

— Не могу не согласиться, — промурлыкала я в ответ, чувствуя, как по всему моему телу разливается тепло, как всякий раз бывало после того, как мой мужчина меня «оприходует».

— Во-от, а ещё… — он чмокнул меня в макушку — …мне кажется, что большинство заданий ты просто-напросто специально делаешь наперекосяк, чтобы Папочка поработал ремнем или плетью, правильно?

Я не смогла скрыть озорную улыбку:

— Конечно. Ты ведь прекрасно знаешь, что я обожаю порку в твоем исполнении, — я поглядела на него снизу вверх – Нет, специально я не косячу, но, ох, как же хорошо в процессе и после…

— Может… — мужчина хмыкнул, поглаживая мой живот — …Воск попробуем?

— Может, лучше лёд? – я шмыгнула носом – Воск придется отдирать от всего, а оно нам надо – на карачках потом лазить с ножами-тряпками?

Он рассмеялся:

— Ага. Потрахались, начали ползать-убирать, случайно наткнулись друг на друга в тесном углу, опять потрахались…

— Все в порядке, — я с легким смешком взяла его лицо в свои ладони – Я – молоденькая, только-только созревшая для этого самочка, ты – взрослый, сильный, опытный самец в самом расцвете сил. Так что то, что ты только что описал – норма для нас с тобой. Вот мы… — договорить он мне не дал. Впился губами в мой рот, запуская пятерню мне в волосы, запрокинул мою голову, спускаясь поцелуями вниз по шее.

— Я тоже тебя люблю…

***