Моника Глава 31

– Да, – продолжала Госпожа, – я должна была принудить его к повиновению тем, что поставить его перед угрозой кастрирования. Мне никогда раньше самой не приходила в голову такая мысль, это целиком и полностью была его идея. Но он сумел это подать так, что я была уверена, что сама это придумала. Что ты такими глазами на меня смотришь?

Я не стал придумывать какие-либо отговорки, да и не имел на это права. Перед Госпожой – только чистосердечие.

– Мне уже рассказывали о подобном факте, – сказал я, – причём совсем недавно.

– Да? – удивилась Госпожа, – и кто же это рассказывал?

– Уилкинсон, Госпожа.

– Уилкинсон? – искренне изумилась Госпожа, – твой партнёр по делу Ригена?

– Да, Госпожа.

Несколько секунд Госпожа удивлённо смотрела на меня.

– И что же он тебе рассказывал?

– Он говорил, что знал человека, у которого были подобные фантазии. И этот человек принуждал свою подругу реализовать их.

– И что подруга?

– Она отказалась, Госпожа. Они порвали.

– А как звали того человека, Уилкинсон сказал тебе?

– Да, Госпожа, его звали Колин.

При этих словах Госпожа резко встала и подошла к окну.

– И как ты думаешь, кто этот Колин? – немного помолчав, спросила она.

– Я думаю, что это Риген, Госпожа, – ответил я, – хотя прямых доказательств у меня нет.

– Почему ты так решил?

– Я кое-что выяснил в Брикмилле о нём, это соответствует моей гипотезе.

– Что именно?

И я рассказал Госпоже о своём расследовании, проведённом в Брикмилле. Госпожа кивнула.

– Ты очень умён, я в этом никогда не сомневалась. Поэтому, я думаю, излишне скрывать от тебя имя того, о ком я тебе рассказывала?

– Да, Госпожа, – сказал я.

– Ну что же, ты верно догадался. В обоих случаях. Мой второй раб, раб-бунтарь – это Колин Риген. Тот самый Колин Риген, за которым ты охотишься вместе с Уилкинсоном.

– Госпожа, – смиренно сказал я, – я охочусь за ним не сам по себе, а лишь выполняю свой долг перед обществом.

– Да, я знаю. Но ты ведь не будешь отрицать, что и личная заинтересованность у тебя тоже была. Ты жаждал моей похвалы в случае удачного исхода дела?

Это была истинная правда. Не зря у меня постоянно сидело в памяти дело Финнегана.

– Да, Госпожа, – сказал я, – я был уверен, что для Вас успешное завершение этого дела будет таким же приятным событием, как и завершение когда-то другого дела.

– Да, ты говоришь о Финнегане, – согласилась Госпожа, – тогда я действительно была очень рада. Но Финнеган – мошенник и аферист. А здесь…

Она запнулась. Я ждал.

– А здесь, – продолжала она, – совсем другое дело. Во всяком случае, как я это вижу.

– Я ничего об этом не знаю, Госпожа, – сказал я.

– Иди, свари мне кофе, – сказала Госпожа, – а я пока соберусь с мыслями.

Пока я варил кофе, у меня в висках стучало. Как же это так могло произойти. Враг мой и общества, и, как я был уверен, враг и моей Госпожи, вдруг оказался её другом. Тот самый негодяй. почётная миссия вывести которого на чистую воду была возложена на меня, вдруг оказывается ей даже более близок, чем я. Странное меня охватило чувство. Поначалу я и сам не мог разобраться в нём. Было ли это чувством протеста, возмущения? И, поразмыслив, я понимал, что нет, это было не то. Против кого протест и возмущение? Тогда что же? Обида? Быть может. Но и это было не совсем то. И я в конце концов поймал себя на том, что это были… угрызения совести. Да, я теперь мучился оттого, что невольно являюсь причиной тяжёлых переживаний Госпожи. Теперь мне ясно было, откуда эти паузы в телефонном разговоре. И откуда эта озабоченность Госпожи. Но и теперь ещё было не всё ясно.

Я вернулся с чашечкой дымящегося чёрного кофе и поставил его на столик возле её кресла. Опустившись на колени, приготовился продолжать слушать Госпожу.

– Я давно подозревала, – сказала она, – что у Колина какие-то серьёзные проблемы, связанные с его финансовыми делами. Но поскольку основа нашего знакомства была совсем другой, я не обсуждала с ним эти вопросы. И впервые задала ему вопрос тогда, когда случайно услышала его разговор по телефону с кем-то. В этом разговоре он упомянул Финнегана. Слишком однозначные ассоциации у меня были связаны с этой фамилией. И я не смогла не задать ему вопрос. Поначалу он не хотел отвечать, но тут уже я на него нажала. И то, что он мне рассказал, дало мне основания думать, что он тоже сворачивает на ту же дорожку. Я совершенно категорически потребовала от него, чтобы он мне рассказал всё, без утайки. Он отказался. И вот тут мне пришло в голову, что он отказывается это рассказывать женщине и финансовому аналитику Монике Карсон. Но он не сможет отказать Госпоже. Тем более, если она применит специфические методы. И я решилась на это. Используя электрошокер, я вырубила его, затем крепко связала, растянув ему в стороны ноги. Затем почти до бесчувствия избила его кнутом. Потом вытворяла ещё бог знает что, сама получая при этом колоссальное наслаждение. И вот здесь и возник момент, когда я была близка к тому, чтобы отрезать ему его сокровища. Он уже был в совершенно неописуемом состоянии и готов был для меня на что угодно. И рассказал мне всё. Роберт, я убеждена, что всё, что он мне рассказал, правда. Я знаю его. В этой ситуации он не мог солгать. Это говорил не он, а его вывернутая наизнанку душа. Так вот он мне объяснил, что в его делах действительно возникли серьёзные проблемы, но не по его вине. Он как раз сделал и делает всё от него зависящее, чтобы нормализовать ситуацию. Но обстоятельства оказались против него. И многие его усилия пошли насмарку. В значительной степени это произошло из-за неблагоприятной для него ситуации на финансовом рынке. Но эти трудности можно было бы преодолеть, и в значительной степени это ему удалось. Так вот то, что он не потонул в критический момент, кое-кому не понравилось. Да, безусловно есть такие, которые ждали его краха. И им удалось провернуть одну афёру, хитроумную комбинацию, которую он не предусмотрел, но в результате которой действительно оказался на грани краха. И вот теперь ему приходится идти на риск, одним из проявлений которого явились договора, заключённые с вашей компанией. Пока он платежеспособен, и пока эти договора находятся в силе, он имеет возможности бороться, имеет возможность поправить свои дела. Эти договора являются для него своеобразным прикрытием. Но если они будут расторгнуты, а особенно если произойдут ещё некоторые события, то тогда он упадёт и вряд ли уже поднимется.

Тут Госпожа замолчала. Видно было, что говорить ей чем дальше, тем труднее, силы её на исходе.

– А каким видится тебе положение вещей с ним? – вдруг спросила она меня, – на теперешний момент?

Я должен был сказать правду. И я её сказал.

– Проведенное расследование показало, что состояние дел Ригена не может обеспечить устойчивые платежи по крайней мере уже через три-четыре месяца. А договоры заключены сроком на пять лет. Более того, уже произведённые платежи вызывали существенные сомнения в легальности их источника. Поэтому, чтобы убедиться в этом, я и должен был поехать в Брикмилл – там его компания вела несколько сомнительных с нашей точки зрения дел. Так вот то, что мне там удалось выяснить, неопровержимо доказывает, что те его доходы, которые были указаны в декларациях, на самом деле имеют другой источник. И этот источник криминальный. Есть основания полагать, что таким способом отмываются грязные деньги. И остаётся совсем немного доработать, чтобы полностью это доказать и засадить Ригена туда же, где сейчас Финнеган.

– Ты уверен в этом?

– Да, Госпожа, – твёрдо ответил я.

– Ошибка исключена?

– Да, Госпожа.

– Я верю тебе. Но что же тогда с тем, что сказал он?

Я облизал пересохшие губы.

– Мне кажется, Госпожа, что он рассказал это, чтобы оправдаться перед Вами. Не так уж он глуп, чтобы сваливать всё на чей-то подвох. Я могу допустить, что здесь был не злой умысел, а серьёзный просчёт. Но просчёт-то всё равно его, а не его недругов.

Госпожа, помолчала, видимо обдумывая мои слова.

– Ну что ж, – сказала она, – тогда твоя первейшая задача довести это дело до конца. Тем более, что осталось немного, как ты говоришь. А со своими эмоциями я как-нибудь справлюсь.

С этими словами она встала и вышла из комнаты.