Моника Глава 8

По счастью мне удалось очень хорошо выполнить все приказания Госпожи, и день закончился так же хорошо, как и начался. Вечером я удостоился поцелуя туфельки Госпожи. И я был на седьмом небе от счастья. Но уже то, что случилось на следующий день, спустило меня с облаков на землю и послужило для меня таким уроком, который запомнился мне надолго.

Следующий день пришёлся на воскресенье. И часов в десять утра раздался телефонный звонок.

– Возьми трубку, – сказала мне Госпожа.

Я снял трубку. Звонил мой давний приятель и коллега по работе Майк Боровски. Мы дружили, что называется, семьями. Он и его жена Люси были постоянными нашими гостями. Люси была маленькой блондиночкой с пышными формами, и Майк от неё был без ума. Хотя доставалось ему от неё иногда по первое число. Глядя на их весёлые препирательства, я как-то ещё давно высказал Монике предположение. А не является ли Майк на самом деле её рабом? Моника рассмеялась и сказала.

– Уверена, что нет. Прежде всего, потому, что если бы это было так, то об этом бы знала не только я, но и все остальные наши знакомые.

И действительно. Важная информация в голове такого создания как Люси не задерживалась. И конечно такой особенностью жизненного уклада она бы немедленно поделилась со всеми и в первую очередь с Моникой.

Со своей стороны и мы с Моникой (я говорю Моникой, а не Госпожой, поскольку сейчас речь идёт о ней как обычной весёлой общительной женщине, душе компании) не давали им скучать. И нередко наезжали к ним даже без предупреждения.

– Хэлло, Роберт, – сказал Майк, – что вы с Моникой скажете по поводу того, чтобы хорошенько оттянуться в парке Эндрюса. Там сегодня выступает Билл Гарден со всей своей джаз-бандой. Как следует погуляем, а потом поедем к нам. Думаю, часок-другой посидеть за хорошим мартини нам не помешает. Ну так как?

– Хэлло, Майк, – обрадовался я, – я с удовольствием. Сейчас узнаю, как Моника на это смотрит.

И сказав это, тут только я осознал, что теперь лёгким и непринуждённым отношениям с друзьями пришёл конец. Узнать, как на предложение Майка смотрит Моника, я не мог при всём своём желании. Моники для меня больше не существовало. А существовала лишь моя строгая и неумолимая Госпожа. И если Госпожа мне сейчас не позволит говорить, то я не знал, что мне сказать Майку. Если мне вообще что-то будет позволено ему говорить.

Госпожа сидела в комнате на диване. Войдя в комнату, я немедленно опустился на колени (как обычно, на мне был лишь ошейник) и ударил лбом об пол, испрашивая позволения говорить.

– Говори, – сказала Госпожа. – Но только кратко.

– Звонит Майк, Госпожа, – вполголоса произнёс я, – он приглашает погулять в парке Эндрюса и потом поехать к ним на мартини.

– Майк? Люси тоже едет?

– Да, Госпожа.

Госпожа немного подумала.

– Ну что же. Пожалуй, мы составим им компанию. Кстати, – строго прибавила она, – это будет неплохим экзаменом для тебя. Иди, скажи Майку, что мы идём.

На коленях выполз я из комнаты и вновь схватил телефонную трубку.

– Алло, Майк, мы с Моникой идём.

– Отлично. Тогда встречаемся в двенадцать у входа в парк. О кей?

– О кей.

И я положил трубку. И тотчас раздался требовательный голос Госпожи.

– Ко мне.

Через несколько секунд я был у её ног.

– Что он сказал? – спросила Госпожа.

– Он сказал, что встречаемся в двенадцать у входа в парк.

– И на это ты сказал «о кей»?

– Да, Госпожа, – испуганно пролепетал я.

– А ты у меня спросил?

– Нет, Госпожа, но я думал…

Оглушительная пощёчина прервала меня.

– Так значит, для тебя Майк определяет время встречи?

– Нет, Госпожа, – чуть не зарыдал я, – простите, простите, Госпожа.

– Плеть!

Рыдая, я подполз к её ногам с плетью в зубах. Госпожа взяла меня за волосы и нанесла мне такой удар плетью по голому телу, что я завизжал от боли.

– Молчать, скотина! Не шевелиться!

И она нанесла второй удар, наискосок спины, ничем по боли не уступавший первом. Изо всех сил я стиснул зубы, чтобы не издать ни звука – так приказала Госпожа. И последовавшие вслед за первыми двумя ещё восемь жестоких ударов плетью я вынес также без единого стона. Госпожа дала мне поцеловать плеть.

– Сейчас я прощаю тебя, учитывая, что этот твой проступок произошёл впервые, твоё искреннее раскаяние и то, что ты стойко вёл себя во время наказания. Но имей ввиду. Вторая твоя провинность сегодня будет роковой для тебя. А сейчас в спальню.

В спальне она приказала мне встать на четвереньки перед трюмо и села на меня как на скамейку.

– Не вздумай пошевелиться, – строго сказала она.

И сидя на мне, она начала наводить себе макияж. Затем она встала и приказала прислуживать ей при одевании. Большого опыта в профессии горничной у меня ещё не было, поэтому я получил несколько вполне заслуженных пощёчин за неумение и неловкость.

– В дальнейшем за эти вещи буду наказывать гораздо строже, – сказала Госпожа, – так что учись поскорее.

Затем она сняла с меня ошейник.

– Иди, одевайся.

Я поймал себя на том, что с ошейником расстался с явным сожалением, хоть это было на время. Мне захотелось сказать об этом Госпоже. Испросив позволения говорить установленным для этого способом, я признался Госпоже в этом чувстве.

– Мне приятно это слышать, – сказала она. – Но важно, чтобы ты так же честно признавался мне не только в хороших твоих мыслях, но и в плохих. И при этом тебя не останавливал бы страх наказания, которому я, безусловно, подвергну тебя за эти мысли, причём это наказание может быть очень и очень жестоким.

– Я во всём буду признаваться Вам, Госпожа, – ответил я, – и страх наказания меня не остановит, я приму его с покорностью. И оно будет мне в облегчение, поскольку гораздо более тяжкое наказание для меня – носить вину в себе.

Госпожа легонько стукнула меня носком туфли по губам.

– Разболтался. Марш одеваться.

Но я чувствовал, что она была довольна.

И вот мы в парке. Я не буду пересказывать всё, что происходило там. Все перепалки между Майком и его очаровательной супругой. Раскрасневшееся смеющееся лицо моей Госпожи. Наслаждение, полученное нами всеми от выступления Билла Гардена. Моника (когда она для меня ещё была Моникой) очень любила этого музыканта. Весёлый обед в ресторанчике на открытом воздухе. И мы едем к Боровски домой. Там весёлый ужин. И тут выпитое вино подействовало на меня не лучшим образом. Я начал слишком громко и весело разговаривать, явно выходя за рамки приличия. Майк и Люси были нашими близкими друзьями, поэтому в их присутствии мы обычно не стеснялись. Майк тоже захмелел и начал рассказывать пошлые анекдоты, на которые я отвечал громким хохотом. Затем он облапил Люси, та шлёпнула его по физиономии.

– О, – сказал я, – сейчас будет серьёзное наказание.

– Роберт! – резко сказала Моника.

– Да, дорогая.

– Ты слышал, что я тебе сказала?

– Всё, всё, молчу.

– А ну-ка идём.

И она встала из за стола. Я начал было тоже подниматься, но пьяный Майк в меня вцепился и насильно усадил на место. Моника уже вышла из комнаты, а я всё продолжал сидеть в обнимку с Майком. Люси тоже ушла к себе. И лишь через несколько минут до моего помутнённого разума дошло, что происходит. Я вскочил из-за стола и, отшвырнув Майка, выбежал вслед за своей Госпожой. Но, выскочив на улицу, я увидел лишь свет задних фар отъехавшей нашей машины.