Моника Глава 5

Некоторое время мы сидели молча. Затем Моника тихо произнесла:

– Ну, вот и всё.

И тогда она взглянула на меня. И этот её взгляд сказал мне всё. Теперь рядом со мной сидела не моя любимая жена Моника, а моя Госпожа, в полной и абсолютной власти которой я теперь находился, и от малейшего каприза которой зависела вся моя дальнейшая судьба, а возможно и жизнь.

– На пол! – прозвучал короткий приказ. И я услышал характерные жёсткие нотки, появлявшиеся в голосе Моники тогда, когда она становилась Госпожой.

Я распростёрся на полу у её ног. Она поставила мне на затылок свою ножку в туфельке и резко вжала моё лицо в пол.

– Ну что ж, ты подписал Договор. И тем самым подписал свой приговор. Теперь ты для меня не муж, а только раб. Раб, с которым я могу и обязательно буду делать всё, что только пожелаю. Несколько позже я познакомлю тебя с этикетом и правилами твоего поведения, которым ты будешь неукоснительно следовать. Я дам тебе кличку. Отныне ты будешь называться куки. И посмей только хоть раз на эту кличку не отозваться. А сейчас раздевайся. Догола!

Я повиновался и через минуту полностью обнажённым вновь простёрся возле её ног.

– Паспорт твой и вообще все документы. На дом, машину, вообще все. И деньги. Все наличные и кредитные карточки. Сложишь всё в пакет и принесёшь. Живо!

И она толкнула меня ногой.

Я пополз вон из комнаты, не смея подняться на ноги. По опыту сеансов я знал, как гневалась Госпожа (отныне только так я буду называть её в своём рассказе), когда я без её разрешения поднимался. Собрав из ящиков все необходимые документы и деньги, я сложил всё в объёмистый пакет и коленопреклоненно подал Госпоже. Она взяла пакет у меня из рук и выбросила его вон из комнаты. Затем наотмашь ударила меня по щеке.

– Ты что, скотина, не знаешь, как ты должен подать мне это?!

Я понял. И пополз вслед за выброшенным пакетом, принеся его к ногам Госпожи в зубах. Она дала мне ещё одну пощёчину и, взяв пакет, убрала его в ящик своего стола и заперла на ключ. Затем кончиком ноги указала на пакет, лежавший в углу комнаты.

– Принеси.

Я опять-таки в зубах принёс ей этот пакет. Открыв его, она извлекла из него чёрный блестящий ошейник. Это был не тот мягкий ошейник, который использовался во время сеансов. А совсем другой, из более суровой кожи и с шипами. По всей его длине шли металлические буквы: MONIQUE GODDESS.

Госпожа надела на меня этот ошейник и защёлкнула небольшой замочек. Я понял, что сам я снять его теперь не смогу. Лишь когда Госпожа пожелает, она откроет этот замочек находящимся у неё ключиком.

– Теперь лишь это станет твоей основной домашней одеждой, куки, – сказала Госпожа. – Когда я сочту нужным, ты наденешь и ещё кое-что. А сейчас марш на кухню. Там на столе ты найдёшь список приказаний. Через два часа всё должно быть исполнено, и к этому моменту стоять на коленях у входа в спальню.

Такой приказ мне был хорошо знаком по нашим сеансовым встречам. Но сейчас было иное ощущение. Если раньше в глубине души я понимал, что, несмотря на всю приближенность к реальности, это всё же лишь игра, то на этот раз я отчётливо понял, что играм пришёл конец. И полученный мною приказ – это действительно приказ строгой Госпожи, которого я, даже если бы захотел, не смог бы ослушаться.

Передвигаясь на четвереньках, я выполз из комнаты и только там осмелился подняться на ноги. Войдя в кухню, я и впрямь обнаружил лежащий на столе исписанный листок бумаги. По-видимому, он был написан ещё до подписания Договора. Там действительно содержался длинный перечень приказаний. В основном они были связаны с приготовлением ужина и с уборкой квартиры. Дел было много, и я, честно говоря, сомневался, что двух часов мне хватит, чтобы всё исполнить в должном виде. Но рабское сознание подсказало мне, что мои мысли по этому поводу не имеют теперь ровным счётом никакого значения. И независимо от того, что я думаю, я обязан исполнить приказ. Даже если бы мне дали на это не два часа, а пять минут (забегая вперёд, отмечу, что и такого рода приказы мне доведётся получать от моей своенравной Госпожи), я должен был бы приказ исполнить. И за неисполнение меня ожидало бы целиком и полностью заслуженное наказание.

Я с энтузиазмом принялся за выполнение полученных приказов. Работа кипела у меня в руках. И через некоторое время я не без удовлетворения отметил про себя справедливость поговорки: глаза страшатся, а руки делают. И надо сказать, что они делали всё это с удовольствием.

Через два часа в гостиной был накрыт изысканно сервированный стол на одну персону. В комнате всё блестело – пол и мебель были вычищены и натёрты до идеального состояния.

Гордый сознанием своей рабской исполнительности, я встал на колени у входа в спальню, опустил глаза в пол и стал ждать сигнала. Обычно таким сигналом был хлопок в ладоши. И по этому сигналу я должен был вползти в комнату. Стоять мне пришлось долго, прошло уже минут двадцать после назначенного времени. Такое тоже часто случалось, поэтому я не удивлялся. Но на этот раз хлопка так и не последовало. Дверь вдруг резко распахнулась, и на пороге появилась Госпожа. Глаза мои предусмотрительно были устремлены в пол, поэтому я видел только ажурные чулки и чёрные туфли на её ногах. Несколько секунд она стояла на месте, видимо оценивая покорность моей позы. Затем слегка пнула меня ногой в живот.

– Марш! – последовал короткий приказ, и она прошла мимо меня в гостиную. Я пополз за ней. Госпожа села за стол и указала мне на место возле её ног. Через некоторое время она приказала мне принести миску и поставить её на пол. Разжевав кусок мяса, она выплюнула его в эту миску.

– Можешь съесть. Ты, наверное, голоден.

Я опустил лицо к миске и прямо ртом без помощи рук съел выплюнутый кусок мяса. Поймал себя на том, что съел с удовольствием. И, конечно, не потому что я был голоден. Просто то, что сейчас сделала Госпожа, идеально легло на моё внутреннее состояние. В дальнейшем мне перепало ещё несколько кусков. А затем Госпожа набрала в рот вина, немного прополоскала и тоже выплюнула в миску. И так несколько раз.

– Выпей за успех нашего предприятия.

Трудно описать, с каким наслаждением я вылакал это вино, даже вылизал тарелку.

– Теперь можешь поднять голову.

Я последовал полученному разрешению и воспользовался возможностью посмотреть на свою Госпожу. Боже, как всё же она красива. Лицо её немного раскраснелось от выпитого вина, чёрные волосы изящными локонами спускались на её шею и плечи. Чувственные губы, искусно подобранный макияж идеально гармонировали с красной блузкой, расстёгнутой на несколько пуговиц. Вследствие этого мне было позволено увидеть белизну верхних частей её грудей, в восхитительную ложбинку между которыми спускался золотой кулон на цепочке. Кроме этого на Госпоже была короткая чёрная юбка, оставлявшая почти полностью открытыми её длинные стройные ножки, обтянутые ажурными чулками.

– Ты хорошо справился с приказом, куки, я довольна. Можешь поцеловать мне туфельку. Но излишне, я думаю, тебе напоминать, чтобы самой ножки не смел касаться.

В экстазе я приник губами к носку её чёрной туфельки.

– Надеюсь, что ты будешь таким же исполнительным и в дальнейшем, – сказала Госпожа, слегка стукнув меня кончиком туфельки по носу. А сейчас, пожалуй, пора в спальню. И на этот раз мне не хочется идти самой. На четвереньки, раб!

Я с готовностью встал на четвереньки, и Госпожа села мне на спину. Ударив меня пятками по бокам, она направила меня в спальню. Ещё несколько часов назад это была наша спальня. И наша постель. Теперь это спальня Госпожи. И её постель. Мне для ночлега будет определено совсем иное место.

Сев на постель, она указала мне на свои туфли.

– Сними!

Я коснулся руками её туфельки, но тут же получил пощёчину.

– Не смей руками касаться!

Она закинула ногу на ногу, и я, ухватившись зубами за длинный каблук и потянув, снял с Госпожи туфельку. Она со стуком упала на пол, за что я схлопотал ещё одну пощёчину.

– Ещё раз так сделаешь, жестоко накажу, – пообещала Госпожа. – Снимай вторую туфельку.

В некотором смятении от сознания своей вины, я потянул за второй каблук, и на этот раз удалось всё без прегрешений. Обе туфельки аккуратно встали возле постели. Затем Госпожа разрешила мне руками расстегнуть «крокодильчики», на которых её чулки крепились к чёрному ажурному поясу на её изящной талии.

– Имей ввиду, что в дальнейшем и это ты должен будешь научиться расстёгивать зубами. А сейчас зубами спускай чулок. Медленно и аккуратно, не вздумай их порвать.

С некоторыми трудностями, но мне удалось справиться с этим приказанием. Всё же во время наших сеансов я приобрёл значительный опыт в прислуживании Госпоже. Вероятно, это сыграло не последнюю роль в том, что моя Госпожа подписала Договор. Она учитывала, что моё обучение как её раба, дастся ей значительно проще, чем с неофитом.

Блузку Госпожа сняла сама, но я не мог увидеть её наготу, поскольку, будучи уже достаточно хорошо выдрессированным, я держал свои глаза устремлёнными в пол. Обнажённой теперь ногой Госпожа ещё сильнее пригнула мою голову к полу.

– Ну что же, куки, я поздравляю тебя с началом твоей новой жизни. Хочу надеяться, что мы оба не раскаемся в этом. Завтра ты узнаешь ещё много нового относительно твоей дальнейшей жизни и правил твоего поведения, этикета, распорядка дня, которые я для тебя установила. А сейчас я буду пороть тебя. Пороть очень больно и жестоко, без всякой вины твоей, а просто в ознаменование моей власти над тобой. Видишь свёрток там в углу? Ползи туда и разверни его.

Я пополз к указанному свёртку и развернул его, как приказывала Госпожа. Сердце моё захолонуло. В свёртке лежала свёрнутая вдвое плеть. Такой плети я раньше не видел. Она была однохвостая, туго сплетённая из прорезиненной кожи. Вдоль плети в неё были вшиты тонкие металлические нити. Длинная рукоятка была украшена узорами, напоминающими рубцы на теле наказываемого. Одного взгляда на эту плеть мне было достаточно для того, чтобы понять: под её ударами мне придётся несладко.

– Плеть в зубы! К ногам! – последовал жёсткий приказ.

Я взял плеть в зубы за её хвост (за рукоять брать строго настрого воспрещалось, это я знал хорошо) и, дрожа от страха, пополз к ногам Госпожи. Она взяла у меня из зубов плеть в правую руку, а левой крепко взяла меня за волосы.

– Я не буду сейчас тебя связывать и кляпировать, – сказала она, – надеюсь, что ты стойко перенесёшь суровое наказание, которому я собираюсь тебя подвергнуть. Позволяю тебе кричать, только не очень громко.

Раздался свист, и мою спину будто рассекли пополам. Боль была настолько сильной и резкой, что я, будучи привычным к жестоким поркам, всё же не удержался от вскрика. Почти сразу же за этим последовал второй удар, ещё больнее предыдущего. Затем удары страшной плети стали следовать с завидным постоянством и силой, безжалостно врезаясь в мою обнажённую спину, бока и ягодицы. Я изнемогал от нестерпимой боли, и, извиваясь у ног наказывающей меня Госпожи, очень скоро не выдержал и начал кричать.

– Кричишь?! – спрашивала меня беспощадная Владелица, – кричи, кричи. Тем более, что покричать тебе доведётся ещё очень много. И не только сейчас. Но тебе это не поможет. Твои крики – музыка для моих ушей. А когда она мне надоест, я заткну кляпом твой рот и продолжу без всяких помех. Я надеюсь, ты не предполагал, что попал во власть доброй мамочки, которая тебя легонечко пожурит и пошлёпает по попке? Более жестокую Госпожу, чем я, тебе вряд ли удалось бы найти. Что, уже пощады просишь? Нет, рано запросил, я только-только начала во вкус входить.

Я действительно к этому моменту уже начал умолять Госпожу о пощаде. Терпеть такую боль мне уже было невыносимо. Но всё напрасно. Мои мольбы и крики только раззадорили Госпожу, и удары сделались ещё более жестокими. Я не был связан, и, признаюсь, у меня мелькнула мысль попытаться вырваться, защититься от беспощадных ударов. Но я тут же её отбросил и продолжал изнемогать от боли. Позже я расскажу о том, как этот момент отразился на моей дальнейшей судьбе.

В конце-концов свет начал меркнуть перед моими глазами. И только тогда Госпожа прекратила экзекуцию.

– Целуй плеть, – приказала она, и я облобызал истязавшее меня орудие по всей его длине. После этого Госпожа откинулась на подушки и протянула мне для поцелуя… свою обнажённую ножку. Я не поверил своим глазам. Я знал, что это была высочайшая награда, которой меня очень редко удостаивали даже во время сеансов. Но сейчас Госпожа удостаивала меня этой награды. Обливаясь слезами, я приник губами к её маленьким пальчикам и какое-то время лежал, не отрываясь от них и плача навзрыд. Плача от перенесённого жестокого наказания. Плача от счастья, дарованного мне Госпожой. Плача от трепетного осознания своего теперешнего положения.

Госпожа, наконец, легонько стукнула меня ножкой по губам, прекратив мои стенания.

– Ну довольно, довольно. Считай это моим подарком ко Дню начала твоей новой жизни. Я думаю, что второй раз заслужить такую награду тебе доведётся не скоро. А теперь принеси мне ещё бокал вина. И можешь на кухне выпить воды и вымыться.

Окрылённый я пополз к выходу из комнаты. Внутри у меня всё пело. Сбылась мечта моей жизни. Я раб. Я самый настоящий раб. И у меня самая настоящая Госпожа.

Ночь я провёл на коврике у входа в спальню Госпожи.